Глава 29
Удивительно, но факт: гладиаторам позволено надевать индивидуальную гражданскую одежду. Том Ли Роджерс в бытность свою курсантом носил стандартный курсантский мундир – серый, из прочной немнущейся ткани. До этого посещал среднюю школу и имел стандартный школьный костюм – оранжевую тунику и бриджи в тон. Ещё раньше, в младшей школе – такую же тунику и бриджи, но жёлтые. Из мягкого трикотажа. И его одежда всегда пахла лавандой. А ещё раньше... по правде, Том смутно помнил себя в возрасте до трёх лет. Что носил он в самом раннем детстве? Наверное, тоже какую-нибудь стандартную одежду. Младенцу индивидуальный наряд ни к чему.
Как говорят паблик-ораторы, единая для всех детей стандартная одежда формирует гражданское мировоззрение. «Чтобы стать неотъемлемой частью сложного механизма города, вы должны воспитать в себе гражданское мировоззрение, – вот так это звучит. – Каждый из вас не лучше и не хуже остальных. Вы все одинаково важны для процветания нашего города, и потому выделяться чем либо, одеждой или мыслями, значит, проявлять неуважение к своим товарищам, унижать их достоинство – и такое поведение в крайней степени предосудительно».
Том Ли всегда носил стандартную одежду и был как все. Гражданское мировоззрение формировалось в нём точно так же, как и в других детях. Как так получилось, что вступив во взрослую жизнь, Роджерс не обнаружил своего места в обещанном «сложном механизме»?.. Если детали не нашлось применения, значит, она брак. Но если бракованную деталь доработать напильником, она может сгодиться для какого-нибудь другого дела. И гладиаторы – с какой стороны ни глянь! – как раз и являются доработанным браком. Бойцы, которым не нашли лучшего применения, чем развлекать ими публику.
Нестандартная одежда. Как оказалось, выбирать её тяжело. Том Ли по привычке норовил взять что-нибудь... привычное – просторное, однотонное и не очень броское, но стюард Флинн решительно его отговаривал: «Гладиаторам необходимо подчёркивать свою индивидуальность, чтобы запомниться и полюбиться публике». А вещи, которые он рекомендовал, не нравились самому Тому: выглядели они, как минимум, не слишком удобными. То ли дело его старый курсантский мундир, эх... Вся эта одежда какая-то узкая и слишком сковывает движения. «Зато сидеть будет на вас великолепно! – парировал стюард. – Приталенный силуэт так замечательно подчеркнёт вашу мужественность». А что толку, если ни присесть в этаком «футляре», ни развернуться?.. И обувь – кто вообще такое придумал? Тоненькая, мягонькая, и тоже узкая. Если Том Ли вздумал бы пробежаться в такой, то либо новые туфли погубил за пару минут, либо собственные ноги. Впрочем, одни ботинки ему приглянулись. Они немного похожи были на его старые, из комплекта курсантского обмундирования. Только не серые, а коричневые, и голенища у них повыше. Зато имеется привычная массивная подошва, удобная шнуровка и почти полное отсутствие украшений. Нормально.
Ещё нужна пара трикотажных футболок – они, даже если узковаты, всё равно удобные. Ага, вот толстовка вполне ничего себе. И пижама пригодится. Носки. Запасная пара нижнего белья. Осталось выбрать какие-нибудь брюки... ладно, пусть будут вон те, раз все представленные в каталоге модели одинаково непрактичны. Позже можно нанять персонального портного, а пока и так сойдёт.
Примерив заказанные вещи, Том Ли решил, что привыкать к ним придётся долго. Брюки действительно узковаты и слишком сильно сковывают движения. Футболки обтягивают торс так плотно, будто собираются задушить. Толстовка... да, вот толстовка вполне ничего себе, достаточно просторная и эластичная. Ткань приятно касается кожи – мягкая как полотенце. М-м-м, здорово!
– Хотите, я принесу зеркало? – услужливый Флинн помогал ему переодеться.
– Над раковиной есть одно. Если захочу, посмотрюсь, – натянув новые ботинки, Том Ли остался не очень доволен. Хлипковата обувка... ну, по сравнению с армейской. Хотя гораздо лучше тех башмаков, что Роджерс носил на Скотобойне. – Чтобы выйти отсюда, мне нужен какой-нибудь опознавательный знак? Бейдж?
– О, нет-нет. Охрана уже знает вас в лицо. Стараниями сэра Лебовски и мисс Джагер вы теперь местная знаменитость, – по приторной улыбке стюарда было не понять, шутит он или говорит серьёзно. – Кстати... если намеритесь и капитана отблагодарить подарком, имейте в виду: цветы для этого не годятся, у мадам аллергия на пыльцу.
– И в голову не приходило, – буркнул Роджерс. Вот уж глупость – цветы... Какой прок от растений, которые нельзя съесть? Если выбирать подарок для Катрин Джагер, то это должно быть что-то такое же солидное и внушительное, как она сама. Какую роль сыграла в его судьбе женщина-офицер, Тому Ли уже было известно – Фальконе рассказал. По телефону, мимоходом, между словами благодарности. Картина, судя по всему, очень пришлась старику по душе. Сообщил, что мечтал о ней последние лет тридцать, но сам не мог позволить себе такую дорогую покупку, а столь щедрых учеников у него ещё не было. Что-то рассказывал о даме с портрета... теперь уже Том не мог вспомнить. В памяти осталось только имя – Лиза. Даже фамилия вылетела из глупой головы.
Впрочем, это как раз не важно. Катрин Джагер была тем человеком, который дважды спас Роджерсу жизнь – её имени Том Ли уж точно до последнего вдоха не забудет. Какой подарок способен в полной мере выразить благодарность за спасение жизни?.. Стоит хорошенько поразмыслить над этим. Несмело приоткрыв дверь своей комнаты (собственная комната, до сих пор не верится!), новоиспечённый гладиатор выглянул наружу. Можно выйти, а можно и остаться. Можно самому решать – выйти или остаться. «Похоже, я чересчур привык быть рабом, если такое простое действие вызывает чувство растерянности,» – подумал Том с долей раздражения. Его деятельная натура не терпела пассивности: несмотря на недавнюю слабость, теперь Роджерсу до дрожи хотелось заняться чем-нибудь полезным... но новый тренер придёт лишь завтра, а есть с утра до ночи слишком утомительно.
Шаг за порог. Можно – значит, стоит сделать. Ещё шаг. Как просто... Да уж, Лудус – местечко занятное, очень красивое. Хоть часами напролёт броди, вертя головой, а коридоры всё не кончаются. Один за другим проплывают мимо великолепные залы, всюду снуёт прислуга, ярко светят лампы в венце хрустальных подвесок... Кажется, не по подземельям идёшь, а по вычищенной до блеска улочке Цитадели, и, если задрать голову вверх, увидишь, как бегут над тобой облака. Но, увы, как бы ни был высок потолок, он совсем не похож на настоящее небо. Интересно, а если свернуть сейчас на пожарную лестницу и подняться на самый верх – можно ли будет увидеть солнце? Разрешено ли гладиаторам посещать надземные уровни Колизея?.. Первые пятьдесят ступенек Том преодолел легко, почти бегом. Следующие пятьсот – в умеренном темпе, с досадой отмечая участившийся пульс. Заметно устав, прошлёпал ещё немного и наткнулся на табличку «Только для персонала и гостей Колизея». Обидно, но дальше пути наверх нет. Придётся спуститься на последний из разрешённых уровней – может, он уже над землёй? Толкнув дверь, Том Ли разочарованно отступил: заперто. Как так? Разрешено вроде, а хода нет...
Уровнем ниже – та же история. На следующем оказалось что-то вроде котельной, и по хмурым лицам персонала Тому стало ясно, что ему тут не рады. Следующие два уровня заперты. Потом холодильные камеры. Подсобные помещения кухни. Посудомойка. Прачечная. Склад чистого постельного белья. Опять запертые двери – и нигде не видно окон... значит, всё-таки подземелья. Подземелья без конца.
Странная мысль ворвалась в голову: «А если солнца я уже вообще никогда не увижу?». Никогда... Ни разу больше... Вроде бы и невелика потеря, но... как-то это неприятно. Будто лишился чего-то на самом деле важного. Том Ли уже потерял гражданство, любимую профессию, семью – казалось бы, должна ли волновать его такая мелочь? Ну солнце... ну облака, бегущие над сводом Купола... и ещё луна – ну что в них хорошего?! Да ничего. Но... никогда больше. Теперь – только потолок. Арена. И если повезёт – много-много кредитов, за которые не купишь права хоть на минуточку покинуть эти подземелья.
«Собственность Колизея»
Как же просто лишить человека всего, чем наполнена его жизнь!.. Достаточно снять идентификационный браслет – и ты больше не человек, а собственность. Осознание той колоссальной бездны, что лежит между гражданами и рабами, приходит постепенно. И благо, что не сразу – иначе можно с ума сойти... а так Тому Ли вроде бы удалось уже немного свыкнуться со своей участью. Он освоится здесь. Со временем даже сумеет забыть, каково это – носить серебряный браслет гражданина. Том часто что-нибудь забывает... Но что ему уж точно не удастся вычеркнуть из памяти, так это имя человека, по вине которого лишился своего браслета. Остин Гаррет, сын генерала Гаррета. Наследник Восьмого дома. Тот, кому однажды суждено стать главнокомандующим армии Иммортал-сити, а ныне просто курсант Гаррет, носящий золотой браслет аристократа. Единственный на всём курсе.
«Возможно, мы ещё встретимся. Не знаю, где, когда и как... но если наши дороги однажды пересекутся, моё имя – последнее, что ты сумеешь произнести».
– Заблудился? – спросил чей-то голос за спиной. Обернувшись, Том Ли обнаружил знакомого китайца. Парень смотрел на него... не так, как в прошлый раз. Не отстранённо-вежливо, а холодно, очень холодно. Почти что враждебно.
– Лу Ксинг! – Роджерс неуверенно принял его ладонь для рукопожатия. – Рад тебя видеть. А со мной тут такая история произошла... – Том запнулся, размышляя, с чего бы начать.
– Не утруждайся, я слышал эту историю, – Кулин неопределённо дёрнул плечом. – Тут все слышали. Скажи лучше, зачем бродишь по техническим этажам?
– Честно говоря... – Том отчего-то почувствовал смущение. – Заблудился, – пусть это прозвучало и глупо, но не рассказывать же малознакомому человеку про неожиданный приступ тоски по солнцу.
– О, у новичков это бывает, – согласился Лу Ксинг. – Все почему-то ищут путь наверх, но теряют чувство направления в здешних лабиринтах... и потом ребят находят где-нибудь в прачечной или котельной. Так что я точно знал, где тебя искать, – он лукаво сощурился, испытующе глядя на Роджерса.
– С чего ты взял, что я... – Том Ли смутился окончательно. – И вовсе я не наверх шёл, просто гулял!
– Ты даже не спросишь, зачем я тебя искал? – китаец выжидательно скрестил руки на груди.
– Я и сам тебя искал! Потому что в прошлый раз... – Роджерса запоздало осенило. – Ты ведь тогда нарушил правило, верно? Ты не должен был меня кормить?
Лу Ксинг многозначительно помотал головой:
– Не беспокойся, меня не наказали. Я... видишь ли, топовым гладиаторам многое позволено. Никто не возьмётся обижать любимчиков сэра Лебовски, – он поманил в сторону неприметной двери в тупике коридора. – Раз уж мы здесь, пойдём кое-что тебе покажу.
За дверью оказалась ничем не интересная коморка, где хранился инвентарь уборщиков. Под потолком тускло сияла единственная лампа, но китаец её потушил и, пропустив Тома внутрь, вошёл следом. Когда он прикрыл дверь, и парни оказались в полной темноте, Тому Ли сделалось неуютно... будто стены навалились на него все разом, душа своей тяжестью. В просторных залах Лудуса почти не ощущается, что находишься глубоко под землёй – здесь же это чувствуешь в полной мере. Даже вроде бы мокрой почвой запахло... да ну, быть такого не может!
– Смотри, – шепнул в темноте голос Кулина. – Только молча – иначе нас услышат.
Во тьме прорезалась узкая полоска света. Щель? Том Ли заглянул в неё и непроизвольно ахнул. За время пребывания здесь, Колизей успел не раз удивить Роджерса своими размерами... но пространство, открывшееся перед ним теперь, было просто циклопически огромным. Будто не для людей построено, а для каких-то великанов! Потолок взмывал ввысь, казалось, на целую милю. От одной стены до другой можно было выстроить всю армию Иммортал-сити, и ещё хватило бы место для дюжины грузовых фур. Зал был похож на кратер вулкана: круглый, с углублением в центре, огороженным толстой плексигласовой стеной. Он был почти пуст – только трое уборщиков флегматично натирали пол между рядами мягких кресел. Кресла... мамочки, сколько их тут!.. Они располагались концентрическими окружностями вокруг центральной площадки, а над ними каскадом нависали широкие платформы – тоже с креслами, и диванами, и столиками, и прочими удобствами. «Ложи для аристократов», – подумал Том Ли, отмечая их богатое убранство. Он поднял взгляд выше и почти ослеп: над платформами сверкала громадная люстра. Тысячи ламп, тонны хрома и хрусталя – одна люстра здесь была размером с целый дом! Просто удивительно, что под Куполом, где каждый метр земли плотно застроен, есть такое место... нет, на земле его не может быть – только под землёй. Да тут, в этом зале, можно собрать вместе весь город!!!
– Это... Арена? – прошептал юноша, ощущая неприятное першение в горле, которое отчего-то стало сухим и воспалённым.
– Точно, – согласился Кулин. – Вечером здесь будет представление, и, когда сюда набьётся десять тысяч человек, она станет выглядеть ещё более впечатляющей, – а потом добавил мрачно, – все они хотят посмотреть, как мы убиваем друг друга. Они будут глядеть на нас, а мы на них. Вон из того аквариума. В центре.
– Я ни разу не ходил смотреть на гладиаторские бои... когда был гражданином, – задумчиво произнёс Том Ли. – Это же дорого? Родители говорили, что билет нам не по карману.
– Не настолько дорогой, чтобы вы не могли себе его позволить. Скорее твои старики просто не хотели показывать тебе эту изнанку жизни, – Лу Ксинг прикрыл щель и, помешкав немного, включил свет. – Думаю, они хорошие люди.
– Они обычные люди, – Том, проморгавшись, оглядел стену, где только что была щель в таинственный мир огромной Арены, но ни единого зазора между пластинами обшивки не заметил. – А ты бывал здесь... раньше?
– Я никогда не был гражданином, – отрезал китаец с ещё более откровенным холодком. – И большинство из тех, кого ты тут встретишь, не носили серебра. Так что лучше помалкивай о своём происхождении: в Лудусе, равно как и на Скотобойне, подобных тебе не любят. Впрочем, – добавил он веселее, – именно это обстоятельство уберегло твою голову во время бунта. Сокамерники тебе не доверяли – потому не посветили в план заговора. Побоялись, что сдашь их охране при первой возможности.
– Я и сдал бы, – согласился Том Ли. – Идти против солдат неподготовленными – полная глупость. Они собирались взять числом, но у них не было ни малейшего шанса. Уж поверь, я знаю. При иных обстоятельствах я и сам однажды мог стать тем, кто вас охраняет.
– Точнее тем, кто охраняет город от нас, – китаец толкнул дверь, и, выходя, добавил. – Я искал тебя, чтобы сказать: лично я не испытываю к тебе ненависти. Но мне приятно, что хоть один из вас примерит теперь рабский ошейник. Колизей всех уравняет. Все мы тут презренные ублюдки – и не важно, кто какой браслет раньше носил. Здесь ценность человека определяет только рейтинг Арены. Так что постарайся преуспеть боевом мастерстве, если хочешь вернуть себе хотя бы тень былого достоинства.
– Ну, спасибо и на этом! – не без раздражения буркнул Том Ли в удаляющуюся спину.
«Уж я-то постараюсь». Он представил себя на Арене. С верным молотом в руках. Сражающимся. Побеждающим. Несокрушимым. Это неплохо, верно? Это даже заманчиво... но...
– Подожди, я кое-что ещё хотел спросить! Лу Ксинг!
Китаец нехотя обернулся.
– Скажи...не удивляйся, это глупый вопрос. Я могу ещё увидеть солнце?
– Забудь о солнце, – тот невесело ухмыльнулся. – Просто представь, что его больше нет.