Глава 5
— Мы что, на крыс каких похожи, раз нас запирают в трюме, чтобы мы не сбежали? — главный минус Минги — он чересчур чувствительный. Эмоций в этом парне настолько много, что их хозяин и сам не замечал, насколько быстро они могут сменять друг друга.
Если в момент, когда капитан запирал их с Есаном в трюме, Минги был в ужасе и буквально трясся от страха, боясь, что кто-то из противников проберется к ним в трюм и, увидев двух человек, кто не сможет дать отпор, либо заберет с собой, либо убьет, чтобы таким образом отомстить команде «Авроры». Правда, наверное, при наступлении их смерти остальная команда будет счастлива, потому что лишит себя необходимости идти в Нетландию.
Насчет этого Есан не уверен до конца.
Пираты же народ достаточно своеобразный, у них есть собственный кодекс. Парню что-то подсказывало, что у этих морских дьяволов есть этикет похлеще того, какой предъявляли во дворце. Отданное слово или обещание, скрепленное простым рукопожатием, должно быть на вес золота, потому что пираты — люди слова. Как они могут считаться сильными и храбрыми, если не могут выполнить того, о чем сказали?
В какой-то книге Кан видел очень интересное слово, которое могло описать неспособных исполнить свой словесный долг.
Пустозвоны.
Но Хонджун и его команда такими точно быть не могли. Одна помощь от Уена и Сана чего стоила, благодаря кому они с Минги сейчас сидели не в самом чистом трюме, где до сих пор никто не убрался ото сна, и просто ждали возможности выйти в свет и вдохнуть свежий воздух.
С истерящим от гнева Минги.
Этот принц серьезно ожидал, что ему позволят почти в первый день знакомства участвовать в стычках? Смешной.
Хонджун поступил разумно. Есан понимал, почему капитан принял именно это решение, и спорить с ним не желал. Он просто помог собственной команде «обезопасить» судно от налетчиков, которые могли воспользоваться слабыми звеньями в лицах Минги и Есана и как-то навредить самому кораблю: пушками или тем членам команды, кто должен был драться и где-то еще краем глаза следить за королевскими гостями.
— Мы же не предметы какие, Есан, которых прятать надо. Почему мы не можем выйти и помочь им? Этот капитан начинает меня раздражать, — парень дышит так, словно пробежал марафон. Его ноздри широко раздувались, а глаза были немного прищурены. Минги всем видом своим показывал, что зол.
— Перестань хныкать, Минги, — Есан нужен был этому парню не только потому, что его руки умело могли вылечить любую болячку и спасти от смерти (хотя как можно умереть от простой царапины об гвоздь — непонятно, но наследный принц боялся), но и за тем, что являлся его совестью, в буквальном смысле этого слова. Кан был слишком холоден и старался всегда смотреть на мир без призмы ожидания поворота на счастье, когда все идет явно не туда. В общем, полная противоположность принцу, которая и вытаскивала его зад отовсюду. — Он поступил правильно.
— В смысле правильно, Есан? Тебе нравится мысль, что мы сейчас здесь не больше, чем просто вон, стол или кружка для рома? — а вот и королевская натура Минги, потому что сейчас тот говорил с неким отвращением к своему новому окружению. Его лицо, когда Уен сказал ему, что отдельного туалета тут так-то нет, надо было видеть.
Минги — все еще принц, который с самого детства рос в роскоши и богатстве. Он не знал, как живут те, у кого нет и малой части того, что имел юный наследник. Но существовала и другая сторона медали. Минги был самой настоящей птицей, запертой в золотой клетке, которую кормили, холили и лелеяли, но при этом ни разу не выпускали на свободу. Он чувствовал вседозволенность, но она была ограничена его матерью и королевским замком. Их вылазка в другой город, где они зашли на борт «Авроры» — первое путешествие Сона за всю его жизнь.
Это не Есан, который, слава всевышним, не относился ни к одной ветке правящей династии. Но его отец и сам был лекарем, а сын просто пошел по его стопам. Но часто случалось такое, что не хватало разных трав или просто снадобий, за которыми приходилось отправляться в разные места: то на местный рынок, то через леса в другие города и королевства, чтобы договориться с торговцами или пиратами о привозе ингредиентов из-за линии моря, потому что многие из них были самыми настоящими диковинками.
Он привык делать все самостоятельно. У королевы претензий к нему не было, потому что в дни своего отсутствия Есан оставлял за главного своего ученика Минджэ. Мальчик был очень способным, потому что в роду у него были настоящие ведьмы. Да и просто его любопытство не давало ему сидеть на месте. Парень в свои 18 знал многое, так что Есан мог со спокойной душой оставить на его хрупкие детские плечи королевство и, в частности, королеву, которую каждый вечер надо отпаивать успокаивающими травками.
— Не истери, Минги. Хонджун поступил правильно. Если бы тебя поймали, то стали бы тобой шантажировать всю команду. А у них без тебя есть готовый план по нападению и тому, как избавиться от них. Так зачем им лишняя обуза, которая может еще и помешать? — Есан был все также спокоен, что откровенно раздражало Минги. Тот практически взревел от слов друга, а ярость выместил на корабле, который ударил чуть ли не с треском. — Минхо не будет счастлив, если в корабле твоими усилиями окажется пробоина.
— Как меня задрало твое безразличие, Кан Есан!
Минги подлетел к нему и резко весом собственного тела впечатал в стену. Есан зашипел тихо от боли. Он знал, что прав, пока Минги оставался за завесой представлений об идеальной жизни, которую построил сам. Сколько раз Кан пытался доказать ему, что жизнь не такая, какой он ее знает. Но Минги верил? Только кивал деревянной игрушкой, оставаясь в своих детских и наивных мечтах. Что ж, сам виноват, что тогда не воспринял слова друга всерьез. Произойди все иначе — он бы сейчас воспринимал происходящее по-другому.
Есан не может терпеть подобное отношение к себе. Он был прав, он пытался помочь, а тот, кто не принял протянутой руки, сейчас считал благодетеля виноватым в том, что тот ничего не рассказывал.
— Что за абсурд, идиота кусок? — Есан по сравнению с Минги кажется хрупким и аккуратным, но сила у парня тоже есть. Его глаза в темноте сверкнули от переполняющего гнева, а рука в разбеге ударила по щеке принца.
— Ай!
А Есан стоял и смотрел словно в замедленном действии, как Минги отшатнулся, сделав пару шагов назад, освобождая друга, и приложил ладонь к щеке, словно это могло бы помочь ему избавиться от боли и пожара от чужого прикосновения.
— Вспомни все то, что я рассказывал тебе о жизни вне стен твоего замка и пойми, что никто не будет тебя здесь делать пупом земли, вокруг которого вертятся все происшествия. Жизни этих людей никак не должны были пересечься с нашими. Но пропажа Чонхо многое изменила, и мы должны быть им благодарны за помощь, понял? Так и будь благодарен и не мешай, чтобы, как и сказал капитан в первый день, не пойти на корм рыбам, — последнее Есан практически прорычал. Минги смотрел на него широко распахнутыми глазами. Он не ожидал от друга таких речей.
Ответ принца заставил себя ждать. Солнце было высоко, поэтому в трюме за отсутствием его прямых лучей было не особо светло. Но лица друг друга собеседники отчетливо могли видеть. Благодаря этому мимо Есана не прошло, как рот принца просто бесшумно несколько раз открылся, словно тот был рыбой, которую только-только выловили из плена соленых вод океана.
— Когда обдумаешь и поймешь, кто здесь прав — поговорим, — хмыкнув, Есан скрестил руки на груди. Стоило ему только перевести взгляд с Минги на дверь, словно пытался волшебством открыть замок, как и вправду раздался скрежет ключа в замке. Их и вправду открывали. Наверху показалось лицо Сана.
— Заключенные, на вход. Все закончилось, — на лице пирата сияла довольная улыбка. Значит, у судна все хорошо, и они даже выиграли в небольшой стычке с врагами. Есан мысленно хлопает им в знак уважения, пока Минги на фоне еле слышно что-то пробормотал.
Какой пафосный, пусть засунет это себе в зад.
— Спасибо, — Есан, даже не посмотрев на принца, вышел на палубу. Сан проводил его взглядом, зацепившись за спину так, что у Кана появилось ощущение, что его сейчас просто съедят. Может, тот потом вернулся глазами к Минги, но ему на это было уже плевать. Маленькому мальчику, из-за которого он находился здесь, надо подумать над поведением и перестать думать о том, что даже здесь, на независимых территориях, он является правителем.
Есан осмотрел палубу. Не было ни одного кровавого следа, что уже радовало его как лекаря — значит все живы и здоровы. Он уверен, что, произойди что-то по другому сценарию, сейчас на здесь была бы совершенно иная атмосфера. Да и все остальные выглядели слишком расслабленно: чего стоила ухмылка Сана, ругающиеся в задней части Минхо и Чанбин и смеющиеся над этим Феликс и Уен. То, что капитана и Юнхо не было видно — обыденная вещь, ведь у них всегда чертовски много дел.
Есан подошел к борту и облокотился на него, вздохнув. Легкий ветер запутался в его волосах, играясь с мягкими, слегка волнистыми прядками. Он словно разгонял все плохие мысли из головы, оставляя за собой приятное и чуть солоноватое послевкусие. Кан не хотел сейчас думать о чем-то плохом. Им с Минги не сходить у первого причала — они дойдут до самого конца. Оба перебесятся, отдохнут и вновь станут лучшими друзьями.
— У вас что-то произошло? — Сан подбежал неслышно, но вполне себе ожидаемо. Только слепой бы не заметил, что между ними что-то произошло. А Сан был парнем добрым и любознательным, почему не смог пройти мимо тех, кто испортил друг другу настроение и немного очернил душу плохими словами. Он сам мало, с кем когда-то ссорился, но хорошо и отчетливо помнил свои страдания по каждому, кого потерял по нечаянности и собственной глупости.
— Все нормально, не обращай внимание. Это... — Есан хотел соврать. Он редко прибегал к этому в отличие от того же наследного принца, который просто обожал преувеличивать, но сейчас очень надо было. Он не хотел слушать нравоучения и советы, хотя не был уверен до конца, что Сан на такое способен. Не то, чтобы он принижал его ум, скорее просто видел по личностным качествам, что этот парень не тот, кто будет лезть не в свои дела — он для этого слишком благородный.
На палубу вышел капитан. Кажется, он был самым пафосным из всех. Все, стоило только ему покинуть свои «покои» мигом обернулись на него. Тот имел привычку громко отстукивать каблуками, хотя в глубине души Кан был уверен, что тот делает так только на корабле в моменты затишья. Так сказать, чтобы команда не расслаблялась и всегда помнила о том, что капитан где-то рядом и за всякую ерунду по головке не погладит. А то будут заниматься черт пойми чем, а «Аврора» от этого еще и пострадать может.
За эти пару дней на судне Есан понял, что Ким Хонджун не особо жалует королевских выходцев в своем путешествии. Точнее, никак не жалует, в буквальном смысле этого слова. Он лишний раз не смотрел на них и не разговаривал, делая вид, что их с Минги и вовсе не существует, и они летают среди команды невидимыми призраками.
«Он просто пока еще не нуждается в лекаре», — пронеслось одной ночью в голове Есана, когда он не мог уснуть.
И он знал, что прав, потому что со слов Уена у них на борту не было того, кто знал целительное дело.
— Хей, Есан, — явление капитана народу не заставило долго себя ждать. Хонджун подошел к нему намного раньше, чем он ожидал. Сан похлопал парня по плечу и, кивнув капитану, ушел. — Мы забрали с «Халы» их пленника. Ты не мог бы его осмотреть. Его тело покрыто ранами.
— Да, идем.
***
— Как ты там оказался? — Хонджун искренне не понимал, как такое произошло. Только ночью он беседовал с Пак Сонхва как с хозяином Нетландии, усилиями которого они отправились в путешествие до этого проклятого острова. А тут он, самый неуловимый злодей за всю историю его собственного существования, попал в плен. И к кому попал? К «Хале»?
Хонджун попал в сон, где кошмар из реальной жизни наконец превратился в усладу? Или он просто умер и попал в рай под покровительством луны, где он уже никому никуда не обещал идти?
Сонхва сидел прямо перед ним со связанными руками и ногами. Юнхо выразил нежелание помогать капитану со своеобразным допросом, за что впервые за все время Ким был ему благодарен. В его обществе еще один лишний на их прекрасном корабле не рассказал бы правду до конца. Не то, чтобы Ким доверял ему, но тет-а-тет он мог сказать, обманывают его или нет.
— А это своя длинная история, Ким Хонджун. Не думаю, что ты должен ее знать, — Сонхва пытался выглядеть все также безупречно, каким предстал перед Хонджуном ночью, но все равно что-то было не так. Например, он был не в своем любимом черном бархате, а в самой простой одежде — светлой рубашке с воротом и коричневых брюках, и сейчас ничем внешне не отличался от остальной команды.
Но и это не все. Сонхва любил быть безупречным. Даже сейчас он мог бы подходить под это слово, если бы не засохшая кровь на рукавах. Такое чувство, что Пак что-то вытирал ими, как обычно что-то стирают с лица. Ну, если судить по форме пятен.
Определенно дело обстоит не так, как ожидалось.
— Сонхва, что с твоей одеждой? Впервые вижу тебя таким про...- Хонджун бы договорил, если бы парень напротив не закашлял. Тот поднял руки, потому что разъединить их не мог, чтобы в ладони скрыть поток воздуха, и тогда капитан понял историю тех пятен на рукавах. Сонхва кашлял кровью. — Что это? Почему у тебя изо рта идет кровь?
Хонджун был опытным пиратом. Он практически с самого рождения находился на «Авроре» вместе со своим отцом, капитаном Ким Джэджуном. Мальчик видел многое: на его глазах сирены утащили и разгрызли лекаря, отцу прострелили ногу, после чего он начал ходить с тростью, а потом скончался буквально на руках у сына, Ли Сухек мучительно умер от странной болезни, которую подцепил в Нетландии, и просто чертовски много смертей. Слишком много. Он к такому привык. Несмотря на то, что с Сонхва они, вроде как, были врагами, сейчас он искренне забеспокоился о нем.
— Я не думаю, что тебе это надо, — Пак впервые за все время их знакомства огрызнулся. Хонджуну не послышалось? Он же всегда был таким воспитанным и обольстительным, что, кажется, даже вместо черта в ругательствах пенял бы все на волю случая и жалость.
— Хорошо, кашляй. Может, когда ты умрешь, твой остров наконец уйдет ко дну и перестанет доставлять проблемы, — Хонджун отмахнулся, ни разу не поморщившись. Ему же, наоборот, только за радость, если этот демон наконец сгинет. — Хочешь помогу и немного заберу у тебя мучения, чтобы умер быстрее?
Как же, Сонхва — его давний знакомый. Друзьям необходимо помогать. И он может это устроить, решить проблему, если, конечно, попросят. Всего лишь пару выстрелов в височную часть, несколько ножевых ранений и вырезать сердце. Два первых пунктика скорее для отвода души, потому что ничто из этого не поможет в борьбе с хозяином проклятого острова. Никто не объявлял ему войну, но все понимали, что тот опасен, а, значит, надо было его устранить.
Хонджун не может действовать самостоятельно. У них есть договор, который скреплен кровью.
Другое дело — просьба.
— Единственное что... — они словно поменялись местами. Ким также вальяжно, как и Сонхва ночью, запрыгнул на стол и сел так, чтобы смотреть гостю прямо в глаза. Он тоже умеет быть таким «сексуально харизматичным» — такое впечатление всякий раз оставлял у него Пак со своими визитами. — Когда ты вчера приходил ко мне, то был в порядке и выглядел как обычно. Что произошло?
— А ты уверен, что это был я, а не проекция Тени? — Сонхва приподнял в самодовольном жесте уголок губ.
Черт, опять его обдурили, даже в таком элементарном месте. Он зол. Как он мог попасться?
Сонхва, увидев такую реакцию капитана, начал смеяться. У того почти пар из ушей повалил, а в глазах одновременно закрутились ярость и разочарование, скорее всего, в самом себе. Но смех его перерос в кашель, что дало возможность уже Хонджуну немного поиздеваться над ним. Только кровь опять все испортила.
— Значит, это была Тень, а ты все это время находился на корабле. Что такого странного должно было произойти на острове, что вы с ней разделились? А как же детские потерянные души? Разве не ты однажды сказал мне, что даже там за ними нужен глаз да глаз?
— Я. После всего ты уверен, что сейчас перед тобой сижу настоящий я, а не еще одна проекция Тени?
— Да. У тебя идет кровь. А Тень ее создать не может, чем и отличаются все твои копии. Ты человек, потому что, хоть и с трудом, но я смогу убить тебя. А их — нет. Поэтому тебе надо меня бояться, потому что ты беззащитен, — Хонджун поджал губы и пару раз мотнул головой из стороны в сторону.
Но тайна нахождения Сонхва здесь оставалась все еще закрытой.
Резким движением Хонджун выхватил из-за пояса кинжал с резной ручкой и в один прыжок оказался рядом. Лезвие опасно блеснуло у шеи Сонхва, а тот даже не дрогнул. Хотя только что один самоуверенный пират поставил его в очень неловкое положение.
Пак сидел на деревянном стуле. Чтобы жертва не смогла вырваться из рук охотника, Хонджун свое колено поставил между его ног, а свободная рука оперлась о стену. Сонхва не мог никуда отсюда деться, не применив при этом физической силы. Применять магию без Тени он не мог. Его руки были связаны.
— Ну и что ты сделаешь, если не расскажу?
— У меня в планах было самому узнать правду. Убивать — не убью, у нас договор. Но я могу причинить тебе боль такую, чтобы ты каждую ночь ревел от безысходности. Начну с кожи, потом буду ломать кости. Ты все равно не умрешь, потому что демон.
Хонджун умел быть жестоким. Он практиковал такое редко, но при том вся команда знала о такой темной стороне, которую ни за что нельзя пробуждать, потому что в таком случае плохо будет всем, даже самому океану. В Хонджуна вселялся демон, опаснее и кровожаднее того, кто сейчас сидел перед ним и, не сводя взгляда, смотрел прямо в темные глаза капитана.
Кинжал на мгновение поймал солнечный луч, который немного ослепил глаза. Хонджун чуть дернул пальцами, отчего лезвие немного зашло под кожу, выдавливая на шею пару красных капелек. Сонхва тихо шикнул, потому что такого точно не ожидал. Он все еще был человеком, и все еще мог ощущать боль, почему поморщился, чувствуя, как холодный металл заходит под кожу.
— Хонджун, прекратишь, может? Мне, вообще-то, больно. Что ты хочешь от меня? — Сонхва сквозь зубы тяжело выдохнул, словно хотел нарычать на пирата диким зверем.
— Я хочу узнать правду, почему ты сейчас здесь. Видишь за моей спиной песочные часы? С каждой упавшей песчинкой я буду медленно двигать кинжал по твоей шее, снимая с нее кожу. Чем быстрее я узнаю причину, почему ты находишься здесь, тем раньше я уберу его, — в подтверждение собственных слов Хонджун повел руку вниз, отчего крови начало становиться больше.
— Перестань сейчас же. Ты нарушаешь договор, — Сонхва закашлялся от недовольства и нехватки воздуха. Руки он не мог поднять из-за Хонджуна, который стал настоящей преградой. В интересах Пака было потерпеть и сделать так, чтобы красная жидкость не испортила капитана. Сейчас он перед ним бессилен. Кровь осталась на уголках губ и потекла по подбородку. — Я здесь, потому что Нетландия погибает.
А вот это уже интересно. Хонджун замер и повел бровью, показывая, что заинтересован в словах Сонхва. Ему стоило бы продолжить, если он не хочет лишиться собственной оболочки.
— «Хала» недавно была у нас, и я представился ребенком с Пустынного острова, которому захотелось сбежать. Они взяли меня с собой, потому что увидели меня слабым подростком. Я дошел с ними до Тортуги...
— Тихо, мне неинтересен их маршрут! — Хонджун гаркнул даже как-то неожиданно для самого себя. Он любил, когда ему все рассказывали по делу, не отвлекаясь на всякие книжные лирические отступления.
— Я покинул Нетландию, потому что ее жизненный цикл заканчивается. Мне надо найти ребенка, сердце которого будет наполнено наивной верой в чудо, и использовать его сердце во благо острова.
Сонхва почувствовал, что металл от шеи отстранился. Хонджун явно опешил из-за его истории, что было видно по округлившимся глазам капитана.
— Почему Тень этим не занимается?
— Потому что она слабеет вместе с островом. Чтобы сохранить ей какую-нибудь энергию, мы решили разъединиться. Я отправился на поиски, а Тень следит за островом и является к тем, кто просит.
— Ты преследуешь почти благородные цели, Сонхва. Я даже удивлен. А почему тогда кашляешь? Все из-за того, что Нетландия погибает, а ты, по сути, являешься ее частью? — Хонджун отстранился от Сонхва, чтобы посмотреть на него издалека.
А ведь Сонхва и вправду выглядел каким-то серым и безжизненным, словно что-то медленно вытягивало из него жизнь. Его слова похожи на правду.
— Да, ты угадал. Страдания острова проявляются не только в кашле. Мое тело покрывается рубцами, которые не затягиваются. Я избавлюсь от этого только тогда, когда принесу в грот сердце и надену его на жемчужную иглу.
Это очень странно. Сонхва, чтобы ему поверили, руками немного отодвинул ворот и показал ключицы. Прямо под костью виднелась рана, похожая на порез, словно кто-то небрежно полоснул по коже чем-то острым. Интересно, что даже в таком состоянии Сонхва выглядел как чертов бог, просто немного изнеможденный и уставший.
— Я подумаю, как нам с этим поступить. Но сейчас мы идем в Нетландию, и ты идешь с нами, — Хонджун нахмурился и посмотрел на песочные часы. Половина уже осыпалась. — Я развяжу тебя, но оружия не дам. Сделай вид, что ты торговец и охотник за чем-то уникальным, который, узнав куда мы идем, подкупил меня за мешки золота. Они не должны узнать, кем ты являешься.
Сонхва сделал вид, словно задумался. Но Хонджун уверен, что тот состроил такое лицо только для того, чтобы набить себе цену.
— Хей, тебе все равно ничто не поможет.
— Хорошо, я согласен, Ким Хонджун, — Сонхва выдохнул так, словно на шее у него висел камень. С такими обычно отправляли ко дну тех, кто предавал свою команду или являлся слишком непосильной обузой. На всякий случай в укромном уголке «Авроры» была запрятана парочка таких, какие смогли бы утянуть взрослых мужчин вниз. — Руки пожмем после того, когда ты меня развяжешь.
— Договорились. Но сначала тебя осмотрит лекарь. Мне надо знать, что твои раны появились с помощью магии, чтобы окончательно подтвердить твои слова. Сиди и не двигайся, я скоро вернусь.