Глава 1. Те, кого мы зовем обратно
Токио. Заброшенный госпиталь. Две недели после их встречи.
Стены почернели не от огня, а от чего-то другого — будто сама тьма проступила сквозь штукатурку. Пол испещрён следами: здесь волочили тела, здесь цеплялись когтями за жизнь, здесь кто-то в последний раз бился в конвульсиях. Воздух пахнет не просто смертью — он пахнет искажённой жизнью.
Проклятие 1-го уровня. Нестабильное. Три колдуна — опытных, не глупых — погибли минут за двадцать.
Амая сидит на корточках у окна. Её дыхание ровное, но изо рта валит пар — будто внутри что-то холодное. Вокруг — тишина, но не пустая. Натянутая, как тетива лука перед выстрелом.
Из её тени выползает силуэт. Лицо молодого парня — точнее, то, что от него осталось. Глаза пустые, но губы шевелятся, словно пытаются что-то сказать.
За её спиной:
- Давно не виделись, Куроно.
Голос звучит так, будто он не в проклятом госпитале, а где-то на весёлой вечеринке.
Она не поворачивается.
- Ты просил меня не появляться.
- А теперь прошу появиться. - Он делает шаг вперёд, стекло хрустит под ботинком. — Люди же меняются, не так ли?
Сатору Годжо. Без повязки. В длинном пальто, будто специально надел его, чтобы казаться менее угрожающим. Смотрит на неё с лёгкой усмешкой, но глаза — глаза не врут.
Он скучал.
- Тебе нужна армия, — говорит она. Не вопрос. Констатация.
- Мне нужен кто-то, кто может контролировать мёртвое лучше, чем живое.
Он подбрасывает ей планшет. На экране — фотографии искаженных тел, ритуальных знаков и сломанных печатей.
- Кто-то собирает проклятия. И воскрешает тела колдунов. — Он щелкает языком, будто делится сплетней. — Очень похоже на твою технику, но... грубее.
Палец касается экрана — увеличивает изображение.
- Они ищут тебя, Амая. Или то, что ты умеешь.
Она смотрит на фото, не мигая.
- И ты хочешь, чтобы я была приманкой?
- Я хочу, чтобы ты была собой. — Он наклоняет голову, и впервые за этот разговор улыбка сходит с его лица. - А всё остальное... уже случилось.
Пауза.
Она встаёт. Стекло хрустит под её ботинками — звук, похожий на кости, ломающиеся под чьим-то весом.
- Хорошо. Я пойду.
Амая оборачивается — впервые за этот разговор смотрит ему в глаза.
- Но, Сатору... если я не вернусь — не воскрешай меня.
Он улыбается, но уголки губ дрожат.
- Как скажешь. — Отводит взгляд, будто внезапно заинтересовался трещиной на стене. - Хотя мне будет скучно.