Глава 2. Это точно сон
Сначала все было черно. Непроглядные тягучие щупальца темноты обвивали, обволакивали и оставляли меня неспособным пошевелить хотя бы пальцем. Это простое движение требовало от меня, казалось, титанических усилий. Ночь затекала внутрь через нос и рот, с каждым вздохом проникая все глубже. Я попытался открыть глаза, но темнота затекла и в них, лишая меня возможности опереться на зрение.
Вместе с темнотой в меня проник страх. Он разливался по всему телу, делая его свинцово-тяжелым, парализуя все, кроме мозга. Он же метался внутри черепа, тщетно пытаясь воззвать к конечностям.
Внутри тысячами обжигающих огней все уже вопило: «Открой глаза! Открой! Открой же!»
Я попытался повиноваться еще раз, вкладывая в действие все силы, коих у меня было немало, но вдруг почувствовал поток теплого воздуха, пронесшийся от уха к свободной от рубахи части плеча. Дыхание.
Глаза распахнулись сами собой, на сей раз вовсе без усилий. Сначала темнота снова покрыла все непроглядной пеленой, но она быстро упала на пол чёрными осколками, и я мог различить отдельные предметы в доме. Пол серебрился прямоугольниками луны, все было тихо. Половицы завели свою мелодию, когда ноги ступали по ним, как по клавишам музыкального инструмента.
Дом и правда был пуст.
Неведомая сила потянула меня наружу, за его пределы. Натянув сапоги, я отворил дверь.
Безупречный белый шар на черном полотне неба разливал свет повсюду. Я видел каждую трещинку в бревнах дома, каждый изгиб наличников, заботливо окрашенных Луной.
Время замерло. Ни движения, ни шороха, ни даже легкого дуновения ветра.
Полночь манила со страшной силой, заставляя неотрывно смотреть на светило. Оно пронизывало меня тончайшими нитями, привязывая и подчиняя.
Тишина уже перестала закладывать уши, и до барабанных перепонок донесся слабый звук трения петель о дерево.
Кто-то открыл дверь в соседнем доме, пытаясь не издать шума.
Темная высокая фигура просочилась в проем и воровато оглянулась, обхватив руками какой-то предмет.
Я скрылся за ближайшей хозяйственной постройкой и смотрел на происходящее в щелку между рассохшимися досками.
Фигура бесшумно пересекла дорогу между домами, не отпуская свою ношу, и двинулась по направлению к дому, который я недавно покинул. Луна попадала на нее...
«Или же это был он? Нет, определенно женщина».
Накинутый сверху плащ не лишал фигуру тонкости, обнажил изящную руку, вид которой уверил меня в моем предположении. Волосы, змеящиеся пряди, и, наконец, обернутое ко мне лицо, обозначили ночную гостью.
Жданка замерла, не мигая глядя на мое убежище, будто слышала меня.
Одежда на ней была другой. Несмотря на холод, под плащом я смог рассмотреть серый, с красными узорами, сарафан. Меховой ворот терялся под волосами, а голову обнимал венок из тонких сухих веток.
Взгляд уцепился за что-то, ярко сверкнувшее на поясе женщины. Я пригляделся получше. То был серп, жидким металлом блестевший при малейшем попадании лунного света на него.
Жданка еще немного постояла и, будто от резкого звука, обернулась по направлению к светилу. Я тоже обратил внимание на небо. На нем уже проглядывали сероватые оттенки. Ночь перевалила за середину.
Дома стали сильнее выпячивать свои силуэты, делясь со мной большим количеством деталей - плетеными заборами, острыми пирамидальными крышами.
От воспоминаний заныло в груди. Всегда ныло, когда я мысленно вспоминал тепло и упирался в черные глаза, миролюбиво смотревшие из всего мира лишь на меня, поднимая уголки пухлых губ в полуулыбке...
Глаза немного защипало солью и все вокруг меня поплыло. Легкое видение удалилось, разлетелось мелким песчаным облаком. Его частицы сталкивались и шептали в предупреждении: «Осторожнее, брат».
Пирамиды. Они казались такими далекими, запыленными и заваленными ворохом других воспоминаний. Но все же от одного их образа заныло в груди. Сердце в такие моменты сжимали каменные тиски, выдавливая из него последние капли крови. Я медленно закрыл глаза. Ноющее тепло разливалось от груди, не минуя ни одного сосуда. Мне хотелось верить, что спиной своей я прижимаюсь не к стене курятника, а ветер приносит мне тонкий аромат лотоса из золотых чаш с ароматной водой. Темные, почти черные глаза, сверкающие зловещими величавыми звездами в свете факелов. Тонкие руки, обвившие мою шею изломами суставов в нашу последнюю ночь. Шепот пальмовых листьев и шелест песка прятали нас от чужих глаз и ушей.
-К утру я уже буду далеко отсюда. – произнес я, казалось, в пустоту.
-Я могла бы уехать с тобой.
-Ложь. Ты и сама знаешь это.
-Я...- Она запнулась, оглянувшись на проем позади нас и поправила капюшон, съехавший к макушке, оголивший густые черные волосы.
-У меня есть подарок. На память. - Я запустил руку под полу своего плаща, проверяя наличие предмета.
Черные глаза спутницы вспыхнули в алчном нетерпении.
-Сними капюшон. - Она повиновалась и пару мгновений спустя вертела в руках венец, искрящийся в свете факелов крупными кровавыми брызгами.
-Позволь мне. - Я водрузил украшение на ее голову. – Пока оно у тебя, я буду с тобой.
Спутница снова повисла на моей шее.
-Я никогда с ним не расстанусь. Возьми книгу. Она только твоя. - Девушка протянула мне мое личное сокровище, но теперь оно было в новом переплете. На место черной, местами потертой кожи встали золотые витиеватые линии. Они играли лабиринтом на обложке, скрывая внутри себя мое настоящее имя.
-Я знаю, она всегда будет с тобой. - В голосе зазвенела сталь, возвещавшая о нестерпимой боли в груди моей собеседницы. Она сжала мою ладонь. - Об одном молю: будь осторожен. Наступит день, и мы снова будем вместе, как это завещал отец. - Костистые тонкие пальцы обвили мое лицо, слегка царапая его острыми ноготками.
Она приблизилась ко мне и прильнула губами.
-Прошу, будь осторожен. - Черные глаза настойчиво вперились в мои.
Тепло губ, коснувшихся напоследок моего лба, растаяло, улетучился аромат лотоса, успокоилась песчаная буря. Я проснулся.