IX
Через пятнадцать минут Генри вошёл в кабинет Самотыкина. Тот сидел за своим столом и, облокотившись на него, смотрел в одну точку. Вокруг него толпились несколько борцов с гомосексуализмом и активно о чëм-то перешëптывались. Услышав стук двери, Григорий Валерьянович поднял глаза и, увидев Питера, поднялся и, посмотрев ему в глаза, еле заметно кивнул. Генри, подходя к столу, поздоровался со всеми присутствовавшими.
— Как я уже сказал, в участок поступил звонок — начал глава Отдела. — Послушай — с этими словами он включил запись на ноутбуке, стоявшем на краю стола. Послышались помехи.
— Ну привет, тупые борцы с гомосексуализмом! — произнëс странный изменëнный программой гомосексуальный голос. — Вы так долго ущемляли наши права, так долго порицали наше увлечение засовыванием предметов себе в очко... Мы долго терпели, и нам это надоело! Зарубите себе на хую — жопы геев важны! Думаете, ваши деяния останутся безнаказанными?! Смерть ОПБСГновскому ублюдку... А...а, а, а! О да, папочка, глубже! Глубже!!! — запись оборвалась. В кабинете повисла гробовая тишина. Все как зачарованные смотрели на ноутбук.
— Запись уже отправили на экспертизу, выясняют, откуда звонили, и восстанавливают голос. Результат будет получен в скором времени. — пояснил Самотыкин.
— Отлично — сказал Генри. — Проучим урода... — не успел он договорить, как зазвонил телефон, стоявший на столе главы Отдела.
— Алло? — взял трубку глава Отдела.
— Хе-хе-хе, я снова здесь! Меня наглейшим образом прервали, но это не имеет значения, потому что одного из ваших сотрудников постигла жестокая кара за совершëнные им деяния!
— Что?! — воскликнул ошарашенный Григорий Валерьянович.
— Не верите? Проверьте сами! — на другом конце трубки продиктовали адрес. Самотыкин схватил ручку, судорожно достал из стола бумажку и быстро записал название улицы, номер дома и квартиры.
— Ах ты сука! Если с моим работником что-нибудь случилось... — заорал глава Отдела, но гомосексуалист поспешно положил трубку. Разъярëнный Самотыкин заметался по кабинету туда-сюда. Генри придвинул листок к себе и перевернул его.
— Выезжать нужно немедленно! — произнëс наконец глава Отдела. — Поедем вместе с группой захвата. Мефодий, спустись за оружием. — обратился он к одному из стоявших всë это время в кабинете борцов.
— Генри, свяжись с Емельяном. С утра не смог ему дозвониться. Он должен знать, что произошло. Помощь нам не помешает.
— Да — ответил Питер...
Светало, когда три чëрных автомобиля — два фургона и джип, неслись по пустым улицам утреннего города. В фургонах ехали борцы групп захвата и оцепления, а в джипе — Самотыкин, Мефодий и Питер. Последний, держа в руке телефон, очередной раз набирал Емельяна и, прикладывая трубку к уху, ждал ответа — безрезультатно. После нескольких гудков срабатывал автоответчик.
— Вчера он рассказывал, что встречается со старым знакомым и, возможно, сейчас у него — обратился Генри к главе Отдела, убирая телефон в карман.
— Возможно. В любом случае, действовать будем незамедлительно. Ждать нельзя — у них наш борец — как только Григорий Валерьянович закончил фразу, машины резко затормозили перед одним из подъездов жëлтого многоэтажного дома.
— Приехали. Выходим!
— Пошли! Пошли! Пошли! — раздались возгласы ребят из Отдела. Задние двери фургонов распахнулись, и из них один за другим начали выходить облачëнные в броню борцы с автоматами наперевес. Осмотрев территорию, они опустили автоматы и произнесли: «Чисто». За ними из дверей фургонов появились парни с щитами и таранами.
В этот момент из джипа вышли Генри, Самотыкин и Мефодий. Запустив руку под плащ, Питер достал пистолет и, опустив его вниз, обхватил двумя руками, приближаясь к остальным борцам. Подошедший Григорий Валерьянович произнëс:
— Мефодий, останься здесь с группой оцепления. Окружите здание. Мы с группой захвата поднимемся в квартиру.
Отряды, услышав приказ, тотчас приступили к его выполнению. Часть борцов начала рассредотачиваться по периметру дома, а часть — медленно приближаться к двери подъезда. Генри и Самотыкин, держась рядом друг с другом за стволы, также начали подходить к нему. Один из борцов перебирал на домофоне коды открытия двери. После нескольких неудачных попыток раздался характерный щелчок, и магнитный замок отключился. К двери подошëл парень в тяжëлой броне, с большим прямоугольным щитом, который держал перед собой, и открыл еë. Остальные последовали за ним.
Внутри подъезда было темно — лампочки были выкручены. Те, у кого были автоматы, включили подствольные фонари, Самотыкин, не опуская пистолет, достал из кармана ручной фонарик и включил, а Генри, ловким движением руки сняв его со своего пояса, расположил таким образом, чтобы головка отражателя была расположена со стороны большого пальца, руку с пистолетом вытянул вперед, а руку с фонариком завëл под неë.
— Шестой этаж! Вперëд! — произнёс один из борцов, и группа захвата, освещая пространство перед собой лучами ледяного белого света, начала подниматься вверх по расположенной слева лестнице. Лучи, рассеиваясь во мраке, мелькали между перил. Подъездные окна были почему-то заколочены досками. Борцы, изредка оглядываясь назад, медленно поднимались по лестнице. Питер и Самотыкин следовали за ними, держа оружие наготове. Минуя один пролëт за другим, вскоре они поднялись на этаж. Нужная квартира располагалась в глубине тамбура. Группа начала медленно продвигаться вперëд, освещая дверные номера. Длинный узкий коридор упирался в одиноко стоящую металлическую дверь без номера. Борцы осветили её, и серебристая ручка еле заметно отблеснула. Генри охватило предчувствие чего-то очень нехорошего, сердцебиение его участилось, а на лбу проступил холодный пот. Тем не менее, он продолжал крепко сжимать в руках пистолет и фонарик и был наготове.
— Здесь... — произнёс Самотыкин, и в эту же секунду все борцы рассредоточились. Двое расположились по обе стороны от двери, прижав автоматы к груди и подняв их дулом вверх, а остальные примкнули к стенам, освободив дорогу двум борцам, тащившим всё это время тяжёлый таран, и парню с щитом. Тот медленно подошёл к двери и, прижав к ней щит, громко постучал три раза. Металлический гул эхом пронёсся по тëмному тамбуру.
— Открывай дверь! — закричал он. В ответ тишина. Парень постучал ещё раз и внимательно прислушался — за дверью ни звука. Он отошёл и также прижался к стене.
— Работаем, ребята! — произнёс Самотыкин, и двое с тараном, разбежавшись изо всех сил, снесли дверь с петель. Та с громким лязгом упала на пол, подняв клубы пыли. Со стен тамбура посыпалась штукатурка. Парни тут же отошли в сторону, а в квартиру ворвался борец с щитом. За ним последовали люди с автоматами, принявшись оперативно осматривать квартиру. Питер и Самотыкин переступили через порог квартиры. В ней было довольно светло, но очень пыльно.
— Чисто! — вскрикнул один из борцов. — Генри, Григорий Валерьянович, идите сюда! — внезапно вскрикнул он. — Вы должны увидеть это...
Генри, опустив пистолет, рванул по направлению к голосу. Странное чувство охватило его ещё сильнее, будто поглотило в своих объятьях. Минуя коридор, Питер свернул направо и вошёл в комнату, из которой доносился голос борца. Увидев, что находилось в ней, он выронил пистолет из рук. Глаза его округлились, а уголки рта задëргались. В ушах очень сильно зазвенело, а пульс, отдаваясь в виски, забил с неимоверной силой. На большой кровати, распластавшись, лежал посиневший Емельян, весь в крови. Живот и руки его были изрезаны, а нижняя часть тела накрыта бардовым покрывалом. Он был мëртв... Жестоко убит... Зарезан. Тварь, которая сделала это, судя по всему, совершала преступление с особой жестокостью и усладой...
Эти секунды, казалось, длились целую вечность... Генри осел на колени и, задрав голову кверху, сжал руки в кулаки и закричал. Этот пронзительный крик был криком отчаяния. Когда воздух в лëгких кончился, Генри расслабил руки. Из глаз его потекли слëзы. Подоспевшие борцы и глава Отдела резко замерли и встали как вкопанные в дверном проëме...