VIII
К месту задержания подъехала белоснежная карета скорой помощи. Когда она остановилась, задние двери распахнулись и оттуда выскочили два фельдшера. Вытащив из транспортного средства носилки и опустив их на землю, они принялись осматривать Кристофа.
— Что именно с ним произошло? Как он упал? — спросил один из медработников, аккуратно приподнимая голову парня и осматривая его шею.
— Слетел с мотоцикла и проехался животом по асфальту — быстро проговорил Емельян.
— Вы согласны на медицинское вмешательство? — обратился фельдшер к Кристофу. Тот еле слышно стонал.
— Конечно согласен! Посмотрите на него, ему нужна помощь! — возмутился друг Питера. Медработник принялся осматривать руки пострадавшего.
— Эй, Димас, взгляни! У него, кажись, закрытый перелом левой кисти. — второй фельдшер, осматривавший ноги, взглянул на кисти рук и нахмурился.
— Действительно, очень похоже. Сейчас принесу ортрез — с этими словами он быстрым шагом направился в карету, поднялся внутрь и почти сразу вышел, держа в руках фиксатор с тутором.
Вдруг из-за угла показался чëрный кроссовер с проблесковым маячком на капоте и остановился прямо перед скорой помощью. Двери его открылись и из автомобиля вышли трое: Самотыкин, тощий паренëк в крутой кепке, надетой набок, и крупный мужчина средних лет в тëмно-синей форме.
— Я — глава Отдела по Борьбе с гомосексуализмом — произнëс Григорий Валерьянович, подходя к фельдшерам и доставая из-за пазухи чëрной кожаной куртки документы. — И я настаиваю на срочной госпитализации моего сотрудника. — в этот момент к скорой подъехала ещë одна чëрная машина, из которой вышли двое борцов. Медработники, закончившие наложение ортреза, переглянулись, пожали плечами, а затем, ловко поместив Кристофа на носилки, понесли в карету.
— Мефодий — обратился к стоявшему около автомобиля крупному мужчине Григорий Валерьянович. — Поезжай с парнем и предоставь все необходимые данные.
— Почему не мы с Генри? — спросил Емельян, провожая фельдшеров взглядом.
— За сегодня вы и так многого натерпелись. Поезжайте домой, отдохните.
Задние двери скорой помощи захлопнулись и двигатель еë завëлся. Через несколько мгновений она уже мчалась по опустевшим улицам города на полной скорости.
— Пакуйте его, ребята! — обратился Самотыкин к двум борцам, которые уже направлялись к пытавшемуся подняться гомосексуалисту. — Джесси, вызывай эвакуатор, пусть доставит мотоциклы в мастерскую! — перевëл он взгляд на крутого паренька, облокотившегося на заднюю дверь кроссовера.
Глава Отдела подошëл к Генри и Емельяну. Те молча смотрели на дорогу и обдумывали случившееся.
— Ребята, вы сегодня отлично поработали — взглянул он на друзей. — Об остальном позаботятся. Я тут домой собирался — вас подбросить?
— Да, было бы неплохо... — почесал затылок Емельян. — Генри, ты как?
— А? — поднял голову тот. — Нет, спасибо, я сам дойду. Прогуляюсь, пожалуй, пешком.
— Ну, как знаешь, брат — Емельян подошëл к нему, крепко пожал руку и приобнял. — Про баньку помнишь? — улыбнулся он.
— Конечно помню! Обязательно! — заставил себя улыбнуться Генри.
— Отлично. Давай тогда, до завтра! — лучший друг Питера сел на заднее сидение тонированного кроссовера и закрыл за собой дверь. С другой стороны расположился Джесси, а на переднем месте — глава Отдела. Перед тем, как сесть, он произнëс:
— Отлично сработано, Генри! Отдохни как следует, завтра всë обсудим.
Кроссовер тронулся с места. Питер проводил его взглядом. Отчаянного борца с гомосексуализмом не покидала мысль о том, что он что-то сделал не так... Внезапно позади он услышал истошный хохот — это голубка паковали в служебный автомобиль.
— Придëт час расплаты, выродок! Настанет! И тогда гомики...
— Да заткнись ты, придурок! — ударил его по лицу один из борцов и запихнул в машину...
Вдали показался эвакуатор. Ярко-синее небо вдалеке плавно переходило в грязно-лиловое, и от одиноко стоящей металлической трубы, возвышающейся над зданиями и отблескивающей ярко-оранжевым светом, поднимался серо-оранжевый дым, сдуваемый ветром. Генри развернулся и, засунув руки в карманы плаща, пошёл по тротуару в сторону своего дома. Путь предстоял неблизкий...
После работы, оставаясь наедине с самим собой, Генри проваливался в мысли, и мысли эти зачастую были довольно мрачными. Работа отвлекала его от них, он погружался в неë с головой и был лучшим в своëм деле, однако за профессионализмом этим скрывались бесконечные внутренние споры. Правильно ли он поступает? Правильный ли выбор совершает? А быть может, выбор, действительно, всего лишь иллюзия, прямо как в любимом фильме каждого члена ОПБСГ? Но на этот раз Питер прокручивал в голове задержание мото-гомосексуалиста. Может ли что-нибудь значить та татуировка на его груди? Те выкрики из его грязного рта?
Генри и сам не замечал, как проходил улицу за улицей, всё сильнее погружаясь в раздумья. Смеркалось. До дома оставалось совсем немного. Тёплый ветерок, обдававший до этого лицо Питера, стих. На улицах стало совсем спокойно. Внезапно чья-то рука схватила Генри за плечо, вырвав его из своих мыслей. Тот резко повернулся.
Перед ним стоял тощий иссохший мужчина с растрёпанными в разные стороны сальными волосами, в грязной серой футболке, бежевых порванных шортах и с поломанными очками на носу. Открыв рот, в котором виднелись гнилые зубы, он пошатнулся и нечленораздельно произнëс:
— А денег на водочку мою любимую подать не найдётся? — Генри презрительно оддëрнул плечо и сделал шаг назад — от алкоголика жутко несло перегаром.
— Ухуууу — застонал мужичок. — с другом моим военным пить мы собираемся у него в квартире и утехами заниматься с Саней. А денежек-то нет! Всë потратил на деток своих, самураев, семь их у меня! И жена сука лысая! А они не благодарны мне за всë, что делаю для них. Плачут и плачут в подвале нашем. Только Алкаш понимает меня... А Динь-Дон что? Взрослый уже, семье надо деньги нести, а он что... Тьфу! Шестьдесят девять было... Шестьдесят девять... Семь в боях закалены, через огонь и воду прошли. Колокольчик-то вон какой! Тик-Так! Отцу никто не помогает, только на шее сидеть и могут! А я вон день и ночь! Ящик водки что, от хорошей жизни украли и выпили? А с этими-то грабили, да толку что!
— Заткнись! — перебил его Питер. — На водку тебе надо, говоришь?
— Конечно! С воякой кааак забухаем! И кактус польëм! — воодушевился мужичок.
— Слушай меня — Генри приблизился к алкоголику, с ненавистью и презрением посмотрев в его стеклянные глаза. — Алкоголизм превращает мужчину в животное, а женщину — в проститутку. Исключений нет и быть не может. Я не собираюсь быть тем, кто подкинет очередное бревно в пламя страданий твоей бедной семьи. Прощай... — с этими словами Питер развернулся и быстрым шагом пошёл прочь, подальше от этого потерянного человека...
Через двадцать минут он стоял около своего подъезда и искал в карманах ключи. Жил Генри на втором этаже серого пятиэтажного дома, в одном из многочисленных спальных районов города. Дом был удалëн от проезжей части, а окна его однокомнатной квартиры выходили во двор, очень хорошо озеленëнный. Питеру нравилось жить здесь — тихо и спокойно, гомосексуалистов не жалуют — что ещё нужно для комфорта? Ключи оказались во внутреннем кармане плаща. Выдохнув, Генри открыл подъездную дверь. Поднявшись по лестнице, довольно чистой для домов подобного плана, он свернул направо и, провернув ключ в замочной скважине двери своей квартиры четыре раза, распахнул еë и вошëл внутрь.
Первым делом Питер снял берцы, оставив их между первой и второй дверью, чтобы грязь и песок не разносились по квартире, а затем, войдя внутрь, снял с себя плащ и повесил его в шкаф, стоявший в коридоре. Пройдя немного дальше, он повернул направо и вошëл в ванную комнату. Тщательно вымыв руки и ополоснув лицо, он протëр его полотенцем и посмотрел в зеркало. Генри был кареглазым и круглолицым, а на лице его, несмотря на довольно молодой возраст, уже начинали проступать морщины. В глазах была видна неописуемая усталость — борец с гомосексуализмом буквально валился с ног и ни о чëм не думал, кроме того, как бы поскорее лечь в постель. Приняв душ и переодевшись, он доковылял до постели и, упав в неë, моментально уснул...
— Эй, Генри, поздравляю с очередным пойманным нетрадиционно ориентированным! — воскликнул Емельян, пожимая руку Питеру.
— Ничего бы не получилось, не будь ты рядом! — улыбнулся борец с гомосексуализмом старому другу.
— Ловко мы его скрутили, скажи? — продолжал Емельян, похлопав Генри по плечу.
— А? Да-да, конечно! — Питер ненадолго задумался, однако изречение друга вывело его из транса.
— Что-то не так? Ты прям сам не свой. Что у тебя на уме? — спросил Емельян, заметив перемены в лице Генри.
— Нет-нет, всë в порядке...
— Кончай уже! Вижу же, что-то не так. Расскажи — легче станет!
— Знаешь, я... Я снова задумываюсь, а правильно ли поступаю. И задумываюсь о прошлом... Ведь, казалось бы, совсем недавно и ты, и я...
— Брат! Послушай меня... — Емельян положил руку Генри на плечо, а другую сжал в кулаке. — Всë, что было в прошлом, осталось в прошлом. Жалеть смысла нет — нужно идти дальше. И думать не о том, что можно было бы изменить, а о том, что можно исправить сейчас...
Генри разбудил звонок домашнего телефона. Голова гудела, в комнате было довольно душно, а за окном покрапывал мелкий дождь. С усилием он вытянул руку и повернул к себе будильник.
— Четыре тридцать... Кому я нужен в такую рань? Выходной же... — подумал он. Навязчивый звонок, не давая покоя, заставил Генри встать с кровати и врасшатку подойти к телефону, стоявшему в коридоре.
— Да? — снял он трубку, приложив её к уху.
— Питер, это Самотыкин! Ты срочно нужен в участке! Нам позвонили и... О, чëрт... Ты должен услышать это сам... Собирайся, за тобой приедут. — глава Отдела сбросил звонок.
— А... Алло? Зараза! — воскликнул Генри. По взволнованному голосу Григория Валерьяновича можно было догадаться, что произошло что-то серьëзное. Ещё не оклемавшийся Генри метнулся в ванную, окатил лицо холодной водой, а затем, наспех одевшись, экипировавшись и накинув на себя плащ с капюшоном, быстрым шагом вышел на улицу, где его уже ждал служебный джип с водителем...