X
Прошло двадцать минут, но Генри казалось, что прошла целая вечность. Звон в ушах не стихал, а становился только сильнее. Всё вокруг словно плыло, раскачиваясь из стороны в сторону. На месте преступления уже работали криминалисты, а врачи осматривали тело. До Генри доносились обрывки каких-то фраз, но он совсем не обращал на них внимания. Вспышки фотоаппаратов то и дело мелькали перед Питером, отвлекая и не давая полностью уйти в себя...
Он стоял в дальнем углу комнаты, облокотившись на стену. Рядом с ним, сунув руки в карманы, находился глава Отдела и смотрел на изуродованного Емельяна, которого аккуратно осматривали врачи, дабы затем передать патологоанатомам. В это время сновавшие туда-сюда эксперты-криминалисты запечатлели на фото все участки квартиры в мельчайших подробностях.
— Судя по всему, перед смертью его отымели в попу — заключил один из врачей после завершения осмотра.
— Что?! — внезапно воскликнул Генри. Почему-то именно эта фраза чëтко донеслась до его ушей. — Эти твари ещё и надругались над ним перед тем, как убили?! — выпалил Питер, и ладони его сжались в кулаки. — Я найду тварь, что сделала это, брат! Найду и отомщу! — бросился он к бездыханному телу Емельяна, однако двое врачей остановили его, схватив за плечи.
— Не стоит прикасаться к телу, пока не будет проведена экспертиза. Сами понимаете, как это может повлиять на результат.
Генри оглядел их и отступил назад.
— Вы закончили? — обратился к криминалистам Григорий Валерьянович, не переставая смотреть на тело.
— Да — произнёс один из фотографов.
— Пакуйте и везите к нашим медикам. — глава Отдела вздохнул и подошёл к стоявшему посреди комнаты Питеру. Поравнявшись с ним, он с болью на сердце произнëс: «Крепись, друг» и сочувствующе похлопал борца с гомосексуализмом по плечу...
Всë было как в тумане. Он не помнил, как добрался домой. Не помнил, как перешагнул порог своей квартиры. Помнил лишь поразительно сильные чувства скорби и ярости, переполнявшие его. Помнил, как с силой ударил кулаком по висевшему в ванной комнате зеркалу, отчего то упало и со звоном разлетелось на множество осколков. Помнил, как не переодеваясь, даже не обмыв окровавленную руку, завалился в постель...
— Генри! — послышалось вдруг откуда-то сверху. — Генри! — до боли знакомый голос всë настойчивее звал Питера. — Генри! — внезапно он открыл глаза и глубоко вдохнул. Огляделся по сторонам. Он находился в столовой участка, а напротив него сидел... Емельян! Живой и здоровый, как ни в чëм не бывало! Он посмотрел в глаза Генри и улыбнулся. Борец с гомосексуализмом, увидев доброе лицо старого друга, увидев еле заметные морщинки в уголках его глаз и такой знакомый блеск в них, пустил слезу. На душе его вдруг стало так тепло...
— Емельян! Но ведь ты...
— Мëртв? — закончил он за Генри и улыбнулся ещë шире. Нет, друг мой. Смерть ждëт каждого из нас, такова природа. Это не хорошо и не плохо. Каждому уготован свой срок... Но есть вещь, которая никогда не умрëт... Память. Пока ты помнишь меня, Генри Питер, я буду жить... — Емельян поднялся со своего места. Генри, увидев это, поднялся со своего. — Другое дело, что мразь, которая сделала это, забрала часть моего срока. — улыбка спала с лица Емельяна. — Найди еë и отомсти за меня! — руки друзей скрестились в рукопожатии. Емельян снова улыбнулся. — И сделай эту сволочь натуралом. Для них это хуже смерти... — подмигнул мужичок Питеру и ещë крепче сжал его руку.
Генри проснулся. В комнате было ещё совсем темно. Он сел на кровать и, оперевшись локтями на колени, погрузился в раздумья. Просидел он так до самого рассвета, думая о потере лучшего друга — единственного человека, которого по-настоящему ценил и любил, которому мог довериться полностью. Как только первые лучи яркого осеннего солнца осветили лицо борца с гомосексуализмом, скорбь внезапно сменилась умиротворением и спокойствием. Он вспомнил, что старый друг сказал ему во сне. И хоть Питер понимал, что это был всего лишь плод его воображения, в глубине души он знал: меньше всего Емельян хотел бы, чтобы по нему скорбили. Поднявшись с кровати, Генри пошëл в ванную. Увидев треснувшее зеркало, он вспомнил, как вчера с психом разбил его. Взглянув на руки, Питер увидел на правой запëкшуюся кровь. Приведя себя в порядок, он вышел из дома — ему нужно было бороться с гомосексуализмом. Сидевшие на лавочках около подъезда бабки офигели от его брутальности. Завернув за угол дома, Генри открыл припаркованную на обочине черную «Ладу Гранту» — его верную гражданскую машину и, сев в неë, завëл. Стрелка тахометра покачнулась. Лобовое стекло заливал солнечный свет. Достав из очечника крутые чёрные очки, он надел их и включил музыку для настоящих натуралов.
— Трепещите, нетрадиционно ориентированные, я иду по ваши задницы! — произнëс Питер, вдавив педаль газа в пол и впервые за два дня улыбнувшись...
— Генри! — воскликнул от неожиданности глава Отдела, когда борец с гомосексуализмом распахнул дверь его кабинета. — Не думал, что ты в ближайшее время вообще выйдешь на работу после вчерашнего... Ещё раз соболезную...
— Спасибо, Григорий Валерьянович. Я хочу докопаться до истины. Найти того, кто это сделал.
— И я, и весь отдел полностью разделяем твоë желание. Вчерашнее... Подняло на уши весь участок. О случившемся знает уже каждый борец. Знают все, кроме одного.
— Кристоф... — догодался Питер.
— Да... Его состояние уже стабилизировалось, и я подумал... Может, пока наши «Ищейки» выходят на след звонившего...
— Я скажу ему. Так будет лучше. — произнёс Генри.
— Хорошо. Как только хоть какая-нибудь зацепка по делу будет найдена, сообщу тебе лично... — ответил Питеру глава Отдела...