10
Локи оперся локтем о спинку кресла, подпирая висок длинными пальцами. Его губы искривились в полуулыбке, больше похожей на оскал, когда он наблюдал, как Рейчел мечется по комнате. Каждый ее шаг заставлял сережки-гвоздики подрагивать — девушка то и дело касалась их кончиками пальцев, будто проверяя, на месте ли дарованные им магические артефакты.
— Я дал тебе то, о чем просила, — произнес он, нарочито медленно облизнув верхнюю губу. — «Но аппетиты смертных, как всегда, превзошли разумные пределы.
Рейчел резко развернулась, и Локи с наслаждением отметил, как алая краска гнева заливает ее щеки.
— Хватит повторять это! — ее голос сорвался на визгливую ноту, отчего бог усмехнулся еще шире, обнажая ровные белые зубы.
Он поднялся с преувеличенной грацией, поправив складки своего черно-зеленого одеяния. Когда Локи приблизился, Рейчел инстинктивно отпрянула — его холодное дыхание коснулось ее виска, когда он наклонился, чтобы прошептать: «Ты как дитя, требующее спички, не понимая, что огонь обжигает.»
Его глаза — зеленые, как ядовитый туман над болотами Йотунхейма — сузились, когда он изучал ее реакцию. Пальцы Локи нервно перебирали рукоять скрытого кинжала за поясом, выдавая раздражение, которое он тщательно скрывал за маской превосходства.
— Она меня забросила сюда по какой-то причине! — Рейчел упрямо сжала кулаки, и Локи с интересом отметил, как в ее глазах вспыхнул тот самый огонь, который когда-то горел в его матери Фригг.
— Причина? — он резко рассмеялся, резким движением запрокинув голову назад. — Ты ищешь логику там, где правит лишь хаос.
Но даже говоря это, Локи не мог отвести взгляда от дрожи ее губ — не от страха, а от ярости. Это восхищало его, хотя он бы скорее позволил вырвать себе язык, чем признал это.
Когда он скрестил руки на груди, его ногти впились в кожу предплечий сквозь ткань — единственное внешнее проявление внутреннего напряжения.
— Твой отец разложит меня на атомы? — он передразнил ее голос, искусственно его утончив, при этом его левый глаз непроизвольно дернулся — старый тик, появлявшийся, когда он лгал или… Когда что-то его задевало.
Рейчел сделала шаг вперед, и Локи почувствовал, как по его спине пробежал холодок возбуждения.
— Все дело в нем! Всегда было! — ее горячее дыхание коснулось его лица, и бог на мгновение замер, поймав знакомый аромат — мед и железо, как перед грозой.
Он резко отстранился, с раздражением смахнув несуществемую пыль с рукава.
— Наивная девочка, — прошипел Локи, но его пальцы предательски дрожали, когда он доставал рулон скотча. — Ты играешь в игры, правил которых не понимаешь.
Когда клейкая лента легла на губы Рейчел, его большой палец намеренно задержался на ее подбородке дольше необходимого. Локи почувствовал, как под тонкой кожей пульсирует ее ярость, и это заставило его сердце биться чаще — не из-за страха, а от предвкушения. Ведь хаос… Хаос всегда был его стихией.
Локи еще секунду постоял перед приклеенной к стулу Рейчел, его пальцы нервно выбивали таинственный ритм по рукояти кинжала. Внезапно он вздрогнул — где-то в тканях реальности порвалась нить, посылая мурашки по его спине.
— Интересно… — прошептал он, поворачиваясь к окну, за которым уже сгущались сумерки. — Кажется, еще один дурак сегодня выбирает одиночество.
За стеклом бушевала буря — точно такая же, как в тот день, о котором он решает рассказать.
— Ирония в том, — произнес он, проводя пальцем по холодному стеклу, — что даже бог лжи не смог придумать для нее счастливого конца. Правда оказалась… Банальнее.
Он резко развернулся к Рейчел, его глаза вспыхнули странным светом.
— Хочешь знать, что было дальше? Как выглядит настоящая потеря? Посмотри…
*Петербург. Осень. Ливень*
Дверь закрылась с тихим щелчком, поставив точку в предложении, которое никто не осмелился произнести вслух. Саша стояла посреди комнаты, кутаясь в одеяло, которое внезапно стало тяжелым, как свинцовый плащ.
За окном дождь стучал по карнизу монотонным ритмом, словно отсчитывая секунды после чего-то важного. Первая капля упала на ткань, которую она сжимала в побелевших пальцах. Потом вторая. Только потом Саша поняла, что это не дождь с улицы.
Ее ноги подкосились сами. Спина скользнула по шершавой поверхности двери, пока она не оказалась на полу — маленький островок в море промокшего паркета.
— Так лучше, — прошептала она в пустоту. Голос звучал чужим, разбитым. — Так… правильно.
Но пустота не ответила. Только дождь продолжал свой бесконечный монолог, а где-то внизу грохнула дверь подъезда — окончательно, бесповоротно.
Локи вздохнул и откинулся на спинку дивана.
— Вот и вся история. Без морали, без хэппи-энда. — Его пальцы нервно барабанили по подлокотнику. — Обычная человеческая глупость — цепляться за то, что уже ушло.
Рейчел что-то пробормотала сквозь скотч, но бог лжи лишь усмехнулся:
— Нет, детка, это не метафора. Это просто дождь. Просто осень. Просто… Конец.
Локи усмехнулся, заметив, как взгляд Рейчел стал пустым и стеклянным. Ее пальцы слабо дернулись, будто пытаясь сжать кулаки даже сквозь магические путы.
— Ах, вот оно что, — прошипел он, наклоняясь так близко, что их носы почти соприкоснулись. — Ты думала, что сможешь их помирить? Что твоя мамочка просто пострадала от недопонимания?»
Он выпрямился и сделал театральный жест рукой. В воздухе заколебался новый образ — Саша, сидящая на краю ванны с сигаретой в дрожащих пальцах. Вода за ее спиной была мутно-желтой, как будто впитала всю горечь этого вечера.
— Позволь показать тебе, что значит настоящее отчаяние, — голос Локи стал сладким, как испорченный мед.
***
Теплая ванная должна была стать ее спасением. По крайней мере, так всегда говорили в фильмах — «расслабься, прими ванну, все пройдет».
Саша механически потянулась за сигаретой, ее пальцы скользнули по кафелю, оставляя влажные следы. Желтая вода в ванне плескалась, отражая тусклый свет лампочки. Очистные Питера никогда не славились качеством, но сейчас это было последним, о чем она могла думать.
— Сань, не надоело тебе постоянно быть самой по себе? — голос возник из ниоткуда, заставив ее вздрогнуть.
Она не обернулась. Не нужно было. Где-то на границе зрения мелькнула тень — знакомый силуэт, которого не могло быть. Но в эту ночь правила реальности, кажется, перестали действовать.
***
Локи наблюдал, как Рейчел пытается отвернуться от видения.
— О, нет-нет, смотри внимательно, — он щелкнул пальцами, заставляя образ стать четче. — Это твоя мать пытается убежать от реальности. Забавно, не правда ли? Самая сильная женщина, которую ты знала… И единственное утешение она находит в разговорах с призраком.
Его губы растянулись в жестокой ухмылке, когда он увидел первую слезу, скатившуюся по щеке Рейчел.
***
Саша бросает окурок прямо в воду, не желая думать о пепельнице в такой момент.
— Посмотри на меня, — призывает девушка и медленно поворачивает голову по часовой стрелке, застывая в какой-то момент, — мне лучше одной, чем снова впустить кого-то в свою жизнь на пару часов.
— Нет, Сань, — настаивает парень и встаёт на колени, чтобы быть на одном уровне глаз, — ты же никому не доверяешь. Ну, кроме этого, которому доверяешь слишком.
— Этого я люблю, — опустив глаза и сильней прижав колени к груди, признается себе Саша. — И это слишком сложно. Проще бросить курить.
— Ну так брось, — ухмыльнувшись, говорит парень и придвигается ещё ближе, кладёт руки на край ванны.
Устав от тяжёлого дня и разговора, едва найдя в себе силы, девушка поворачивает голову вправо и касается щекой левой коленки, внимательно разглядывая вблизи лицо напротив. Родинка под внешним уголком левого глаза, едва заметное белое пятнышко от пореза на той же левой стороне, на скуле, напоминает плохо уловимые, но вполне отчётливые моменты прошлого; а ещё зелёные глаза, которые невероятным образом сочетаются с бледным лицом и чёрными, как смоль, волосами. Он навсегда останется таким. С чего бы призраку покойного брата меняться?
— Твои глаза похожи на глаза отца. Впервые вижу в них заботу и заинтересованность, — с тоской говорит Саша.
— Мне одновременно приятно и нет такое слышать.
— Умеешь чувствовать? Нонсенс. А растворяться можешь?
— Пусть у тебя не было папы, только отец, зато есть я, — поджав на секунду губы и склонив, как и она, голову в бок, говорит парень.
— Мертвым слова не давали. Я тут, вообще-то, — девушка переходит на шёпот, словно говорит тайну, — голая.
— Брось, Санечка, мне плевать, — небрежно отмахивается парень и хмурится. — И я не смотрю. Это было бы омерзительно. Как и то, что было там, — подняв брови, Алексей уводит взгляд в сторону спальни.
— Это кому как. Нам понравилось.
— Поэтому он сбежал, оставив тебя одну? — переходит на открытый сарказм брюнет. — Понимаю.
— Ауч, — громко говорит Саша, словно обожглась физически.
— Однажды что-то уже пошло не так, как должно, потому никогда не станет так, как надо, — с печалью признает Лёша и опускает глаза, словно это его вина.
— Это слишком сложная хуйня, чтобы я сама такое придумала. Ты все-таки не в моей голове, — устремив взгляд словно в пустоту, осознаёт Саша. — Ура, что-ли.
— Он тебе не нужен, — настаивает парень и тянет девушку слегка на себя, положив ладонь на ее затылок, ощущая мокрые волосы пальцами.
— Или это я ему не нужна?
— …Смирись с этим и живи дальше, — выждав паузу, за которую можно осознать многое, продолжает парень. — Обычно девушки идут в магазин, выбирают себе туфли, или типо того, покупают вкусненького и смотрят парочку фильмов…
— Тебе откуда знать? Призрак учит меня жить дальше, невероятно, — поясничает Саша.
— При нескончаемом выборе, сначала выбери себя. Нет времени ждать, жить нужно. Ты потерялась.
— Найди себе настоящую семью, Сань! Того, кто тебя прикроет, когда надо. Я от тебя этого требую, тебе ясно?
— На основании чего? — сильно удивляется Саша и поднимает голову, отлипая щекой от коленки.
— На основании того, что я старший брат.
— Четыре минуты! — громко возмущается девушка. — Нашёл, чем гордиться! Леха-лепеха.
— Повзрослей, — закатив глаза, отвечает парень.
— Встретимся через четыре минуты, — грубо отвечает Саша и кладёт ладони по обе стороны ванны, а затем с возмущением смотрит на своего погибшего брата двойняшку. — Отвернись, я встаю.
Обернувшись в белое полотенце, девушка не успела разобраться с той копной волос, что ещё предстоит распутать, как телефон настойчиво начал звонить из спальни, заставляя босыми ногами, оставляя за собой следы, срочно отправиться к источнику надоедливого звука. Номер Саше не знаком, но время позднее и любопытство заставляет ответить.
— Привет, это я, Анна, — раздаётся радостный голос девушки.
— Кто? — переспрашивает Саша не от того, что не услышала, а от того, что не поняла, кто это.
— Вот черт… Мне этот номер дал парень в красной маске.
— Уэйд?
— Обещал мне, что я отлично проведу вечер, если позвоню по этому номеру. Мудак. Оставил не свой номер.
Вызов завершает расстроенная девушка, которой Дэдпул дал не свой номер в надежде, что задорная блондинка позвонит скучающей Саше и они, как подружки, проведут весело время. Вода капает на пол, пока Саша водит пальцем по экрану бессмысленно.
— Да ты привыкла выбирать тех, кто тебя ни во что не ставит, — с презрением бросает в спину сестре Леша, как последняя попытка увести её от депрессии после жёсткого разрыва.
— Пошёл ты!
— Ну прости, что я не умел плавать!В четыре года Леша утонул в результате несчастного случая, когда рядом находилась Саша Да я бы ни за что не стал обращаться с тобой, как с пустым местом, чтобы ты не стала принимать это, как должное! Забудь ты этого Барнса! Он ушёл от тебя. Точка!
— Важные советы от пустого места? Помедленнее, я запишу! Тебя здесь нет, а я в край ебанулась.
— Ты в край ебанулась — наконец здравая мысль! МРТ говорит, что в твоей голове чисто. А я вижу, что там насрано мужиком, который спит с тобой и бросает. И уже не первый раз!
— Повезло тебе, что ты уже сдох, сука, потому что…
Договорить Саша не успела, ведь обернувшись, не нашла взглядом брата, а говорить с пустотой ещё не начала. Что ж, пусть уснуть она так и не смогла, на кухне нашлась старая пачка макарон. Есть её девушка не стала, но готовка увлекла. Как и попытки определить, пригодно ли это к потреблению.
Телевизор не помогал. Нисколько. Скорее, делал только хуже. Четыре стены стали давить на Сашу, поэтому она решилась последовать совету Леши.
У подъезда ранним утром, пожалуй, можно встретить тех, кто бежит на работу, учёбу, и только пенсионеры дают себе лишние десять минут, прежде чем куда-то ехать. Одна такая старушка как раз на страже порядка сидит на привычном ей месте. Эту даму Саша знает. Закурив, девушка садится рядом с ней, не боясь осуждений и криков на счет дыма.
— Конфеты были отвратительные. Как и твой внешний вид, — отворачиваясь, бубнит Нина.
— Я устала.
— Надо чаще выходить на улицу.
— За конфеты не платят нотациями. Я в них не нуждаюсь, — бросает резко Саша.
— Как она заговорила! Посмотрите на неё.
— Назови меня «проституткой», я тебя «старой клячей» и разойдёмся. Нахер это все.
— Культурная столица нашей Родины, — напоминает Нина и бьет ладонью в плечо девушки. — Помой рот с мылом, дорогуша.
— Да кому какое дело.
— Так убиваться из-за мужика может только полная дура, а ты на неё похожа процентов на тридцать.
— Высокая оценка моих способностей вести эту жизнь.
— В никуда! Не смей ему звонить больше.
Встреча их взглядов говорит многое. От Нины, словно она все знает, прошла сама подобное. От Саши, словно она устала слушать нотации. Впрочем, голос Леши стал слишком часто звучать в её голове. Поначалу Саша была рада слушать и видеть брата, которого болезненно потеряла, но так Саша впервые узнала каково это — иметь старшего брата. А он может и заботиться, и ругать, и защищать.
— А вот тут ты ошибаешься. Я ни разу не позвонила ему, — парирует Саша, а-ля «выкуси».
— Твой рейтинг стремительно повышается.
— Откуда тебе знать слово рейтинг? — с прищуром уточняет девушка.
— Могу тебе объяснить, что такой коптер, чем он отличается от квадрокоптера и как позвонить по видеосвязи, — не без гордости хвастает Нина.
— Продвинутая молодёжь.
— У такой, как ты, будут варианты лучше.
— Отвяжись от меня, — шипит от злости Саша и поднимается с лавочки.
— Прогресс все более заметен. Она не послала меня нахуй.
— Иди нахуй, — через плечо бросает девушка, удаляясь медленно.
— Я жизнь свою прожила, чтобы сказать тебе сегодня перестать наматывать сопли на кулак.
Может быть Саша плакала достаточно громко из-за ухода Баки, чтобы это слышали соседи? Кто знает. В тот момент девушка контролировала себя мало. Но тогда и разговоры с покойным братом услышать было можно, а это уже хуже.
— Хочешь поговорить? — тише спрашивает Нина, ведь Саша остановилась, погружаясь в прошедшую ночь, когда рыдала взахлеб у двери.
— Позвонить все-таки хочется.
— Ну так представь, что позвонила. Что скажешь ему?
Обернувшись, Саша достаёт телефон из кармана и смотрит в него, словно диктует голосовой почте.
— Мне жаль. Мне жаль, что я недостаточно хороша. Мне жаль, что я не та, кем бы ты хотел меня видеть. Я хочу, чтобы это изменилось. Я попыталась, но вышло отвратно.
— Пиздец! — с чувством говорит Нина и вырывает телефон из рук девушки.
— Как не стыдно?
— Думаешь, управы на тебя не найду? — кричит Нина и тычет в соседний дом пальцем. — Вон в том доме, в первом подъезде, живёт Федька. У него запала и дури хватит тебе силовым путём мозги вправить.
— Меня хотят зажать в темном переулке. Узнаю родной район. Родной дом.
— Почему тогда ты живёшь тут?
— Там стены давят. Никого больше нет. Только… Нет, никого.
— Вот и позвони этому «только», дура! Кто бы это ни был. А этот урод тебе не нужен. Знаешь почему?
Нина подходит к Саше и хочет встряхнуть за плечи, но решает вернуть телефон и схватить за запястье.
— Хватит.
— А! Так значит, знаешь. Потому что ты ему не нужна. А была бы нужна, он бы сам тебе позвонил. Не ушёл бы. Бросил ведь?! Хуй на него.
— Бабуль, ты завязывай. Я начинаю краснеть.
— Доводишь до греха.
Баба Нина слышала все: и как проходила ночь, и слезы после. Она точно и навсегда запомнила Баки, которого сразу же невзлюбила. И причина была не только в женской солидарности. Смотря на этих двоих из своего окна, баба Нина сразу определила, что ничего хорошего из этого не выйдет. А после всхлипов она увидела удаляющуюся спину Барнса, на которого мысленно представила мишень. Вот бы за саму Нину так переживали однажды. Когда ей это было нужно.
— Конфеты правда были не очень? — Саша прикусила губу, ощущая, как дрожь в руках выдает ее напряжение.
Нина фыркнула, доставая из кармана смятую пачку «Беломора».
— Да хуже только твой вкус на мужиков, дорогуша. — Она прикурила, щурясь на утреннее солнце. — Хотя этого рыжего уродца я бы сама в постель затолкала, будь мне на сорок лет меньше.
— Он не рыжий, — автоматически огрызнулась Саша, тут же пожалев об этом, когда в углу рта Нины заплясала довольная морщинка.
— Ага, значит, хоть что-то в башке осталось. — Старуха выдохнула дым колечком. — Только вот запомни, цыпа: если мужик уходит — плюй ему вслед и меняй замки. А не реви под дверью, будто тебе опять четырнадцать. Шанс давать надо тому, кто это заслуживает. Позвони ему, хватит отдавать подарки. Такого надо зажать в тесном переулке, а дальше…
— Скакать на нём верхом, пока ноги не отнимутся?
— У него, — не сдавая позиций, говорит Нина.
— Моё почтение, товарищ… ? — сквозь смех говорит Саша.
— Просто Нина.
— М-м-м, разведка.
— Родное чувствуется сразу, — вздернув подбородком, подмигивает Нина.
— И Федька?
— Его ты никогда не видела? Значит, так надо. Увидишь, когда он так решит. Или не решит.
— Что ж за район такой? Ничего не меняется.
Но это не так, ведь кое-что изменилось. Добрый совет целых двух людей заставил все же сделать звонок, но правильному человеку, перед которым не нужно оправдываться за то, что ты чувствуешь.
И чувствовать приходится много. Что ни день, то от первый и до последней минуты полная серость. Ни боли, ни смеха, ни разочарования. Дождливый Питербург очень «помогает» вариться в этом. Но солнце вновь взошло.
— Птенчик! — радостно восклицает наёмник, стоя на пороге квартиры Саши. — Я так рад, что ты позвонила, — Уэйд крепко обнимает девушку, ногой захлопывает за собой дверь и, не выпуская из объятий, тащит Сашу вглубь её же квартиры. — Ну честное слово, как же я рад тебя видеть. Знаю, ты злилась на меня за Вествью ((Отсылка на историю «Второй шанс в Вествью»)) и абсолютно права.
— Уэйд…
— Быть выпотрошенным Алой Ведьмой? Я заслужил это. Но твоя соседка так пялился на меня, что у меня появились смешанные чувства.
— Страха?
— Странного возбуждения, — не задумываясь, отвечает Уэйд. — Ярого. Она так смотрела, что наверняка будет себя трогать этой ночью.
Наёмник выпускает Сашу из объятий, осматривается в квартире и делает глубокий вдох. Дэдпул может и не герой, но поза у него геройская. Кулаки в боки — дела не плохи. Он пах порохом, дешевым одеколоном и чем-то неуловимо своим — тем, что Саша могла бы узнать из тысячи запахов.
— И я себя этой ночью потрогаю, будь уверена, — заканчивает мысль Уэйд. — Посплю здесь, раз уж ты меня не застрелила.
— Этот диван — сущий кошмар, — мыслит Саша.
— Сущий кошмар — слушать глупые рифмы этой дамочки.
Такие высказывания от Дэдпула в свой адрес автор осуждает и не одобряет. Из подсумка на поясе Уэйд достаёт пакетик с неизвестным содержимым.
— Ты где успел затариться дурью? — удивлена девушка.
— Ставь чайник, Птенчик. Дядюшка Уэйди прикупил бомбического чая за гроша для такого отменного вкуса. О, и кстати, мне полагается гражданство, если я пожертвовал вашему Царю?
— Ты прошёл по дворцовой площади, — осеняет Сашу.
— Топовый чел, смотри, сделал с ним фотки, а дал в два раза больше, чтобы хватило покрасить каменную кладку перед дворцом.
С энтузиазмом Дэдпул достал телефон, на котором быстро листал несколько фотографий с актёром в костюме Петра 1; возле чайного кафе, где купил за сумасшедшие деньги самый обычный чёрный чай. Все это было не важно.
В прошедшем дне наёмник увидел удивительный город, настоящего Царя и возможность наконец-то поговорить со своим любимым Птенчиком, которую обидел. А Саша слушала, и слушала, и слушала, подмечая, как много жизни может уместиться в одном человеке. Который каждый день пытается умереть.
Впервые за долгое время и Леша видел, как горят глаза у его сестры. Пусть и видел это «из тени», чтобы не нарушать хрупкое. Совет брата Саша все же послушала и решила купить себе туфли, вот только ноги девушка натерла себе, не успев дойти до конца улицы.
— А ну-ка, давай сюда, — потребовал наёмник, вырывая туфли у девушки.
— У меня есть коробка, — не понимала Саша.
Ей всего лишь хотелось дойти домой, не растерев ноги в кровь. У Уэйда были иные планы. Ведь «такую красоту мир должен видеть». По улицам Петербурга гордо вышагивал рослый мужчина в красной костюме на каблуках. Впрочем, это не самое странное, что видел этот город. А вот Саша давилась смехом.
До тех пор, пока Уэйд не начал пританцовывать уличным музыкантам. Тогда-то Леша наконец увидел, как его сестра счастлива.
Тепло от переполненного желудка разливается по телу, тяжелое и приятное. Саша раскинулась на кровати, чувствуя, как мягкий матрас принимает форму ее тела. В темноте комнаты слышно только их дыхание и редкие шорохи ткани, когда Уэйд переворачивается на бок.
— Сейчас лопну, — шепчет она, проводя ладонью по своему животу.
— Если пернешь ты, то перну и я, — отвечает Уэйд, и его голос звучит совсем близко, теплый, с легкой хрипотцой. — Никто не выживет после такого. Даже твоя соседка сверху.
Саша смеется, и смех вырывается наружу, легкий и звонкий. В темноте ее рука находит его — пальцы скользят по его ладони, сжимают, ощущая шершавость старых шрамов и неожиданную мягкость между суставами.
— Особенно она, — говорит она, и ее большой палец невольно проводит по его костяшкам, медленно, будто запоминая рельеф.
Пальцы Уэйда смыкаются вокруг ее ладони, крепче, чем нужно для простого дружеского жеста.
— Она это заслужила, — бормочет он, и его голос звучит глубже, ближе. Саша поворачивает голову и в полумраке видит, как свет из окна скользит по его скулам, подчеркивая очертания губ.
— Спасибо, что приехал.
Он замирает. Его дыхание чуть учащается, и Саша чувствует, как его большой палец снова скользит по ее коже — на этот раз по внутренней стороне запястья, где пульс бьется чуть быстрее.
— Скажи, что не отдала ей плюшевого Дарта Вейдера.
— Я бы ни за что, — ее голос звучит тише, и она не отводит взгляда, даже если в темноте почти ничего не видно.
Его рука движется — медленно, будто давая ей время на раздумья. Пальцы скользят по ее плечу, касаются ворота свитера.
— Тогда почему ты все еще носишь этот ужасный свитер цвета детской неожиданности?
— Почему все меня осуждают?
Она приподнимается, опираясь на локоть, и теперь их лица совсем близко. Его дыхание теплом касается ее губ, и она чувствует, как напрягаются мышцы его руки, все еще лежащей на ее плече.
Саша откидывается назад, и его рука соскальзывает с ее плеча, но пальцы еще секунду задерживаются на ее коже, будто не желая отпускать.
— Мне кажется, у меня был ребенок.
Тишина. Потом Уэйд садится, его бедро касается ее ноги, теплое и твердое даже через ткань джинсов.
— Как понять: тебе кажется?
Она закрывает глаза, чувствуя, как его ладонь ложится на ее колено — тяжелая, успокаивающая.
— Что-то мелькает в голове. Иногда снятся отрывки, но… Гидра умеет заметать следы.
Его пальцы слегка сжимаются, и она открывает глаза, встречаясь с его взглядом. В полутьме его глаза кажутся темнее, серьезнее.
— В смысле, как Барнса? Как Зимнего Солдата?
— Нас было много. Здесь, в Союзе, Солдат морозили. В Америке же опускали глубоко в океан. Кое-что отличается, но была папка по делу «Winter Parent» и раз надпись была на английском, то…
На всю комнату раздаётся задорный рингтон «Save and sound», который останавливает рассказ. Сколько бы Уэйд не старался игнорировать, девушка настояла, чтобы он ответил. Лицо наёмника стало ещё более серьёзным от услышанного, кто бы ему ни звонил. Глаза Саши вполне адаптировались в темноте, света от окна хватило.
— Так, послушай меня, — Уэйд придвигается ещё ближе к девушке, закончив разговор по телефону, — мы во всем разберемся. Поняла? Я и ты. Мне только надо уйти сейчас.
— Я тебя провожу.
Не заметить то, что Саша стала отрешенной, словно зря начала этот разговор, невозможно. Прежде чем выйти из квартиры в попыхах, Уэйд хватает её за плечи крепко.
— Я никуда не исчезаю. Мне нужно кое с чем разобраться, а потом ты ещё успеешь устать от моей морды обещаю.
— Это не обязательно. Я проверила все, что могла. Просто забудь, — бубнит девушка, опустив взгляд.
— Хрена лысого, Птенчик. Из меня детектив выйдет получше колдуна с Бликер-стрит. Ты только сними этот свитер. Не позорь меня. А лучше сожги.
Легкий смешок от Саши вполне устроил мужчину, чтобы отпустить её. Она точно не развалится, теперь он был уверен. Но резко обернувшись в дверях, в последнюю секунду Уэйд стянул с девушки злосчастный свитер, оставив в нижнем белье. Чему нисколько не смутился. Тот свитер был выброшен подальше от дома Саши. Где-то по пути в аэропорт.
Кое-что все же изменилось: захлопнутая дверь не казалась концом этого мира. Вместо бесконечных слез было бесконечное ожидание, пока Саша сама не полетела к Уэйду, ведь теперь была его очередь пропасть и не отвечать на звонки. А значит у него что-то случилось. По пути в аэропорт старого свитера нигде не нашлось, хотя его и не искали. А вот те самые туфли неплохо помогли Саше дотянуться до губ наёмника в подворотне стриптиз клуба.