Прислужник Тьмы. Книга 1

7 лет назад. Даркфор. Здание Совета Тринадцати.

11 октября. В тот день в этих стенах собралось не малое количество влиятельных личностей, так как обсуждаемый вопрос означал многое для будущего их народов. Завтра свершится грандиозное событие, которое решит судьбу, возможно, всего мира. Да, масштабы были настолько велики. Времени совсем не осталось – необходимо предпринять действия как можно скорее, ведь скоро Некромант заявится в Даркфор, чтобы забрать корень Дерева Жизни – последний ритуальный ингредиент.

Все осознавали грядущую опасность для каждого из живых существ, населяющих планету, следовательно, удалось привлечь действительно сильных союзников. Дело, с которым они столкнулись, дошло до самых верхних слоёв иерархии – до Верховного Совета Сверхъестественных Существ, и получило отклик во многих странах. После долгих обсуждений и совещаний, откликнувшиеся собрались вместе за одним столом. Одно из кресел занимал Максимилиан Коннорс, глава Объединённой стаи Даркфора, справа от него восседала его супруга, Саманта Коннорс. Их окружали по истине выдающиеся личности, которыми Макс искренне восхищался.

Томас Гаррисон, прибывший из Англии, слывёт одним из самых опытных полководцев, а также состоит в одной невероятно крупной стае оборотней. Большая удача, что удалось заручиться их поддержкой. Гвен Вульф – глава стаи, родом с Аляски. Пускай, их народ имеет далеко не самую чистую репутацию, но в данный момент важна любая помощь. В прочем, здесь присутствовали не только оборотни, а даже удалось договориться с кланом вампиров, которым командовал Адам Аттвуд. Слева от Макса сидел Джордан Майерс – вожак стаи, территория которой находилась не так далеко от Даркфора, и близкий друг семьи. Они познакомились несколько лет тому назад, когда Некромант впервые дал о себе знать. Джордан спас Макса и Саманту из опасной передряги, за что те были обязаны жизнью. Но самой интересной личностью, которую Макс мог назвать своим кумиром, был Луис Ромеро, вокруг которого ходят множество историй и которому предписаны многочисленные подвиги. Он пользуется безупречным авторитетом среди европейских стран, а его стая – самая мощная и успешная за всю историю оборотней.

Присутствовали и другие неравнодушные вожди малых стай. По одному представителю от каждой. В сумме сорок восемь человек под одной крышей, за одним длинным столом, каждый обладает своей собственной историей, все из разных слоёв общества, но тесно скреплённые одной общей проблемой.

В столь огромном зале (самом большом во всём здании Совета), который был великодушно предоставлен ведьмами для дипломатических переговоров, узорчатые потолки устремлялись высоко к небу, а колонны, по стилистике подражающие античным, служили здесь украшением. Красная скатерть с золотистыми узорами в тон ковровой дорожке, что пролегала под их ногами. Изящные стулья соответствовали общему интерьеру. Приглушённый баритон Луиса Ромеро эхом разносился по залу, когда тот вносил свои поправки в план.

Он уже не был молод. Во всех его словах звучала мудрость, в жестах – величество, в глазах – проницательность. Когда он говорил – все замолкали. Высказывая своё мнение, он не опускал бокала из руки и краем глаза поглядывал на мерцающую поверхность красного вина (советники решили проявить гостеприимство к сидящим в этом зале персонам, прибывшим из разных точек земного шара, и принесли несколько бутылок лучшего вина из погреба Даркфора). Даже в это движение характеризовало Великого Вождя (как его прозвали в народе), как аристократичного испанца, коим он и являлся. Сидя за одним столом со своим кумиром, Макс старался не слишком часто кидать восхищённые взгляды в его сторону – слишком ответственное дело ждало их впереди.

Макс чувствовал опустошённость. Невозможно столько месяцев жить, как на иголках, и метаться в поисках ответов. Со всем этим они с Самантой начали всё чаще забывать о самом дорогом, что было в их жизни и скрашивало поздние возвращения домой, – об их сыне. Через сколько же трудностей они прошли, прежде чем объединить всех этих людей. Прежде чем достучаться до ВССС. Сколько сил, нервов и собственного времени они в это вложили. Часть плана уже осуществлена, осталось довести дело до конца. Они уже частично пожинали плоды своих стараний.

Макс невольно вспоминал те давние годы своей юности, когда он был простым мальчишкой, жившим в неведении, что существуют вещи за пределами его понимания и скучной человеческой жизни. Годы, когда он был никем. И взгляните на него теперь! Вожак Объединённой стаи, известная личность в своих кругах, отец. Он стал сильнее, но при этом на его плечи взвалилась большая ответственность.

Макс коротко взглянул на свою супругу: та держала идеально прямую осанку и не спускала цепкого взгляда с говорящего. Усталая, измотанная, но по-прежнему несгибаемая, как сталь. Саманта умела создавать впечатление внимательного слушателя – Макс слишком долго её знал, чтобы не заметить подобного навыка. Хотя они оба понимали, что не узнают на последнем собрании ничего, что не звучало бы на предыдущих. Его взгляд упал на ладони женщины, аккуратно сложенные на сведённых вместе коленях. Макс легонько провёл по ним пальцами, отчего на щеках Саманты мельком проступили ямочки из-за приподнявшихся уголков губ.

Переговоры прервал звук открывающейся двери. Взгляды Коннорсов, как и взгляды всех собравшихся, переметнулись в сторону вошедшего, а говорящие прервали себя на середине предложения, затаив дыхание в ожидании решающего слова. Сквозь безмолвную тишину доносился мерный стук приближающихся каблуков. В зале стало на одного человека больше – статная фигура Виолетты Винтель, Хранителя Дерева Жизни, прошествовала к их столу. С величием, свойственным высокопоставленным лицам, и лёгким изяществом. Каштановые волосы струились по её плечам, укутанным шёлковой рубашкой. Виолетта опустила предмет из своих рук на стол – деревянную коробку с выжженными на всей её поверхности рунами.

– Совет Тринадцати ведьм принял окончательное решение, - заявила женщина громким бесстрастным голосом. – Я озвучиваю его от лица всех советников. За нами – защита границ Даркфора и изготовление зелья. Совет дал своё согласие на передачу оружия в ваши руки.

Она отстранилась на шаг, позволяя Великому Вождю прикоснуться к предмету. Макс и Саманта невольно оживились, подавшись вперёд к объекту всеобщего интереса. Луис Ромеро извлёк из коробки кинжал, выкованный из стали; лезвие имело змееподобную форму; коротко продемонстрировав оружие представителям всех стай, он спрятал предмет обратно в коробку. Виолетта заняла пустующее место во главе стола.

Оружие у них. От этого осознания дышать стало легче, учитывая, что за этим треклятым кинжалом после долгих месяцев поиска им пришлось отправиться на другой континент и в другое полушарие земли. Но теперь они близки к заветной цели. Завтра всё решиться. Грядёт день «Х», когда они либо распрощаются со своими жизнями, либо принесут мир и покой. Третьего варианта не дано.

Макс и Саманта, расположившиеся ближе к хвосту стола, одновременно устремили глаза к началу, где на их взгляд лёгкой полуулыбкой ответил Джордан. Друг семьи, не мало поспособствовавший в практически неосуществимом поиске. Если бы не его поддержка, кто знает, сидели бы здесь все эти люди... А Макс и Сэм? Сидели бы они здесь?

На протяжении получаса с участием Хранительницы шла бурная дискуссия, касающаяся тактики завтрашнего боя. Ближе к окончанию собрания вожаки стай совещались, кому стоит доверить хранение оружия – коробку с рунами передали в руки многоуважаемому Великому Вождю, набравшему большинство голосов. Это не стало удивительным открытием ни для Макса, ни для Саманты, ни для их друга, так как авторитет Луиса Ромеро вызвал наибольшее доверие представителей стай, и хранить главный «козырь» поручили ему. После собрания, когда пришло время расходиться, Коннорсы коротко простились с Джорданом и покинули зал одними из первых. Выйдя за двери, они были полностью эмоционально истощены. В итоге они добились своего – привлекли столько единомышленников, сколько было возможно. Уже маленькая победа. В душе грелась надежда, что в дальнейшем им продолжит улыбаться фортуна.

Лестница вывела супругов в просторное фойе первого этажа, Макс направился прямо, на стоянку, а Саманта свернула направо. Миновав несколько дверей кабинетов, женщина прошла в комнату ожидания. Помещение, вдвое меньше зала для заседаний, оснащено кожаными креслами и диванами по её периметру. На одном из них разлёгся мальчик с кудрявыми волосами, шелестящий яркими страничками комиксов. Оторвавшись от просмотра картинок, он поднял голову и одарил мать тёплой улыбкой:

– Ура, вы пришли! – Он подскочил на ноги и сунул журнал с комиксами в приоткрытый рюкзак. – Наконец-то мы уйдём отсюда. Здесь так скучно!

Саманта не сумела сдержать усталой улыбки:

– Всё-всё, мы больше не заставим тебя ждать. Ты все вещи взял?

Мальчик кивнул и закинул за спину рюкзак, доверху набитый всем необходимым. Он оглядел пустую комнату в светло-зелёных оттенках и последовал за матерью. Шагая вдоль коридора, Джек вдруг сбавил скорость и потянул Саманту за рукав куртки.

– Не хочу уезжать... - грустно вздохнул он, с мольбой заглядывая в глаза матери.

– Милый, так надо, - Саманта, остановившись, погладила его по плечу. – Тётя Малия уже приехала. Пойдём, она, наверное, заждалась нас.

– Я поеду к странной тётушке в Италию? – Джек с недоверием покосился на мать.

– Да, к ней, - усмехнулась женщина. – Но это ненадолго. Пообщаешься с родственниками, повидаешься с двоюродной сестрёнкой, искупаешься в море. Кстати, их семейная вилла располагается прямо на берегу – вышел с балкона и уже на пляже. Мы с папой будем ждать ваших фотографий. Вот увидишь, время пролетит незаметно!

Саманта воодушевлённо просияла и потянула сына за руку к выходу.

– А папа где?

– Уже на улице. Встречает тётушку Малию.

Выйдя за пределы здания Совета, они очутились на стоянке, плотно забитой автомобилями. Ближе концу они обнаружили двух переговаривающихся человек: Макса и его сестру Малию, которой удалось отыскать одно пустующее парковочное место. Приблизившись к ним, Джек тщательно изучал смутно знакомую внешность женщины, с которой ему придётся перелетать Атлантический океан на самолёте и жить около недели. Невысокая, но на тонких шпильках, в чёрном облегающем платье по щиколотку и белоснежной рубашке, завязанной на талии. С тёмными прямыми волосами, доходящими до лопаток, и удлинённой чёлкой, прикрывающей края накрашенных глаз. Малия – та самая далёкая родственница, от имени которой Джек дважды в год получал деньги в подарок – на Рождество и день рождения.

Заметив их приближение, тётя Малия широко улыбнулась, одаривая обоих обаятельной улыбкой своих кроваво-красных губ. Стянув с носа модные тёмные очки в треугольной оправе, она развела руки в стороны.

– Сэмми! – энергично воскликнула Малия, заключая давнюю подругу в объятия.

Затем женщина перевела взгляд на мальчишку, пристально изучающего её, и чуть наклонилась к нему:

– Ну что, Джек, готов отправится на виллу Голдмэнов?

Джек сумел получше рассмотреть черты её безукоризненно-гладкого лица, на котором не возможно отыскать ни единой морщинки. Малия выглядела куда моложе своих лет. Джек неуверенно обернулся к матери (та ободрительно качнула головой), затем вернул взгляд тётушке и натянуто кивнул. Никогда в жизни Джеку не предстояло так далеко уезжать от родителей, а тётушка казалась ему чрезмерно шумной. Тем не менее, получив ответ, Малия выпрямила спину и с предвкушением потёрла ладони между собой.

Но прежде чем уехать мальчик прижался к матери, крепко сомкнув руки вокруг её талии и вдыхая лёгкий аромат жасмина, такой привычный и родной, домашний и уютный. Лицо Саманты в миг расцвело, глаза наполнились грустным блеском. Женщина заботливо пригладила волосы на его затылке, а затем нежно поцеловала в лоб.

– До встречи, мой маленький герой, - шепнула она.

– Мам, ну я ж не маленький! – Джек, нахмурив брови, обиженно надулся.

– Конечно не маленький, – рассмеялся Макс, по-отечески взъерошив кудри сына.

Его сильные руки сгребли Джека в охапку и подняли. Джек, кружащийся над землёй, захихикал и замотал ногами, а когда вновь оказался на асфальте – голова слегка шла кругом.

Когда Джек попрощался с родителями, изящная ладонь тёти Малии накрыла плечо мальчика, а после повела в сторону легковой машины тёмно-серебристого цвета. Джек покорно последовал за ней, но прежде чем залезть в распахнутую дверь он задержал взгляд на родителях и не сумел отвести глаз. Они стояли рядышком, приобняв друг друга, и с тоскливой улыбкой смотрели на сына, вкладывая в этот взгляд всю свою родительскую любовь. Джек попытался навсегда запечатать в своей памяти их образы: заросшее бородой лицо отца и его добродушные карие глаза, смотрящие из-под густых бровей; зелёные подведённые тёмными тенями глаза матери, её светлая улыбка, пышные волосы, лежащие мелкими волнами по спине и плечам, и чёрная кожаная куртка, которую она постоянно носила. Внезапно глаза Джека защипало от слёз, и улыбка сползла с лица мальчика.

– А можно я останусь?

– Нет, Джек, ты должен поехать, - с тревогой ответила Саманта.

Её взгляд смягчился. Она подошла к сыну, взяв маленькую ручку ребёнка в свою, а потом, сняв со своей шеи кулон, вложила его в ладонь сына.

– Возьми. Он всегда будет служить тебе напоминанием о нас. Будет оберегать тебя, пока нас не будет рядом.

Мальчик с интересом повращал подвеску, разглядывая интересный символ, и, надев на свою шею, стиснул пальцами. Металл всё ещё хранил тепло тела его матери.

– Спасибо, - весело улыбнулся Джек, раскачивая руками.

– Нам пора ехать, иначе опоздаем на рейс, - поторопила Малия. – Любишь пиццу?

– Угу.

– Завтра приготовлю на ужин по лучшему итальянскому рецепту! – просияла она, а затем усадила мальчика на заднее сидение автомобиля.

– Разберёмся с делами и тоже прилетим первым рейсом! Купите тортик к нашему возвращению! – крикнул Макс им вслед.

Когда дверь за Джеком захлопнулась, Малия направилась к брату. Вместо тысячи слов она обвила руками его шею и положила голову на плечо.

– Малия, - серьёзно произнёс Макс. – Если вдруг с нами что-нибудь случится, пообещай позаботиться о Джеке.

– Макс, не говори так, словно мы прощаемся! – пылко воскликнула женщина.

– Пообещай.

Горло Малии сдавил большой комок, от которого, кажется, невозможно избавиться. Поджав губу и зажмурив глаза, она закивала:

– Обещаю. Пожалуйста, берегите себя.

Отстранившись от брата, она адресовала тоскливый взгляд Саманте, прощаясь. С каждой секундой её глаза начинали блестеть всё больше. Малия, смахнув подступившие слёзы, поспешно зашагала к машине и заставила себя не оборачиваться, иначе не сможет оставить их в Даркфоре. Макс и Саманта, взявшись за руки, сплели пальцы и наблюдали, как тёмно-серебристое авто выезжает со стоянки, как в приоткрытом окне заднего ряда им машет детская ручка и как машина медленно покидает их поле зрения. В сердцах обоих разрасталась пустота. Саманта уткнулась лицом в плечо мужа, стремясь заглушить одолевающую тоску и мысль, что есть шанс никогда больше не увидеться с сыном. Но, по крайней мере, теперь Джек будет в безопасности.

– Макс! Сэм!

Они оба обернулись на голос за их спинами и обнаружили Джордана, стремительно надвигающегося в их сторону. Лицо его сделалась неестественно бледным, в цвет штукатурки, которой были отделаны стены здания Совета. Тёмные волосы взмокли, и со лбу капал пот. Саманта подбежала к нему и дотронулась рукой до плеча:

– Джо, что произошло? – помрачневшим тоном спросила она.

Мужчина глубоко вдохнул в попытке успокоить нервы:

– Ромеро мёртв...

Они втроём влетели в зал, где буквально двадцать минут назад завершилось заседание. Те, кто ещё не успели покинуть здание Совета, окружили мёртвое тело на ковровой дорожке. Великий Вождь бездвижно лежал лицом к полу, а в его спину был воткнут серебряный кинжал – в области сердца. Тёмно-бордовым влажным пятном под ним растекалась кровь. Возле валялся опрокинутый бокал красного вина.

Макс открыл рот, чтобы что-то сказать, но не нашёл слов, как и Саманта. На лицах всех присутствующих читался ужас. Никто не мог поверить в произошедшее. Никто никогда не мог подобраться к Великому Вождю со спины и остаться незамеченным.

В толпе уже ходил оживлённый ропот предположений. Один из вожаков налетел на Гвен Вульф, осыпая женщину нелицеприятными сравнениями и обвиняя в убийстве, как представительницу самой кровожадной стаи, другие винили Совет в измене, третьи – вампиров, а остальные переложили вину на Некроманта. А Макс безвольно открыл рот. Он столкнулся взглядом с каменным лицом Виолетты. За её спиной, сложив руки перед собой, стояла Лора Найт. Ведьмы тихо перешёптывались.

Макс глубоко вдохнул, возвращая себе способность трезво мыслить и глазами анализируя сложившуюся ситуацию. Внезапное осознание как пощёчина обрушилось на него.

– Где кинжал?! – вскрикнул он, беспомощно блуждая взглядом по шокированным лицам присутствующих.

– В безопасности, - односложно ответила Виолетта.

Макс и Саманта скрестили ошарашенные взгляды. Игра началась.

* * *

Настоящее время.

Затухшие угольки в яме для костровой. Джек дёргал за струну гитары, лежащей на его коленях, производя унылое бренчание. Та жалостливо пищала одну и ту же высокую ноту. Утонувший в своих мыслях Джек устремил не моргающий взгляд на собственный стиснутый кулак. Когда парень разжал пальцы, то в ладони показался нагретый теплом его тела кулон, источающий металлический блеск. Комбинация сложных фигур, вписанных внутрь окружности. Совокупность неоднозначных линий, что плавно извивались и переплетались между собой. Давным-давно мать рассказывала Джеку о значениях каждого символа: в центре вырисовывались спирали трискелиона, помещённого внутрь трикветра – два кельтских знака; в роду его матери каждая из трёх их спиралей означала фазу луны. Семейный оберег Томсонов.

Замкнутым кругом в голове продолжал производиться текст злополучного письма от первой строки до последней. Джек вертел написанные Виолеттой слова в мыслях, переворачивал, словно кубик Рубика, но они всё ещё с трудом доходили до осмысления. Осознание, что тот, кто убил его родителей, вновь вернулся в этот мир, окончательно выбило Джека из колеи. Тот, кто разрушил его семью и стёр с лица земли Дерево Жизни, тем самым обрекая жителей Даркфора на верную гибель. Безликая тень, преследующая уже целые семь лет Джека в кошмарах, оказалась вполне реальной в физическом плане и, более того, грозилась завершить начатое дело. Неужели их смерть была напрасной?

Непрошенные воспоминания о родителях, которые Джек так долго пытался похоронить в глубине своей души, точно якорь на дне океана, вновь всплыли на поверхность, отдавая ноющей болью в грудине. Содержимое письма как лезвие ножа задела едва ли затянувшуюся рану. Ненавязчивый поток ветра принёс с собой сладковатый – какой-то особенный, домашний, символизирующий уют – запах дикой розы. Парень обернулся, окинув тоскливым взглядом соседский куст, усыпанный нежно-розовыми цветами. Это растение раскидывалось под окнами родительского дома вдоль всей стены давным-давно, когда их небольшая семья из трёх человек жила в Даркфоре, в районе Волчья Тропа. Вряд ли от этого дома осталось хоть что-то, помимо счастливых и печальных образов в голове Джека. Волчьей Тропы тоже больше не осталось – она была уничтожена, как и её жители. Вместе с корнем Дерева Жизни Некромант забрал все детские ценности Джека. Кем он остался без своего дома, стаи, семьи? Никем.

К щекам внезапно подступила волна жара. Джек сжал челюсти до скрипа зубов и по новой свёл пальцы в кулак, чувствуя, как заострённые грани металла царапают кожу. Убийца до сих пор остался безнаказанным, был где-то недалеко, на свободе. И ему всё сошло с рук... В этот раз всё должно быть по-другому. Джек докажет, что смерть родителей не была напрасна. Он убьёт этого человека собственноручно. Вычеркнет безликую тень из своих кошмаров. В голове уже возникали пленительные фантазии, входе которых Джек срывает капюшон с головы убийцы и глядит прямо в его глаза. Перед смертью этот человек увидит лицо того, чью семью он разрушил. Интересно, вспомнил бы человек в плаще некогда счастливую семейную пару, которую он заставил уснуть беспробудным сном? Может быть, вспомнил бы. Может, нечто наподобие раскаяния проблеснуло бы в его светящихся глазах, прежде чем когти Джека полоснули его горло.

Мысли об акте возмездия казались столь притягательны, что на мгновение боль утихла. Но лишь на мгновение. Затем Джеку пришлось спуститься с небес на землю и принять тот факт, что несколько сотен оборотней не одолели человека в плаще. А Джек, в одиночку?.. Смешно о таком думать...

Он снова опустил плечи, сгорбив спину, и расслабил сокращённые мышцы спины и руки.

– Струна скоро лопнет.

Голос постороннего, чье присутствие Джек не заметил ранее, вырвал его из потока мыслей. Одиночество, в котором он так нуждался, было нарушено. Теперь кроме Джека, его мрачных дум, погибшего костра и поющей саранчи, во дворе возник кто-то иной.

– А? – Джек неохотно поднял голову.

– Ты уже минут пять дёргаешь за одну и ту же струну.

Наклонившись вперёд, Лэри слабо улыбнулся и кивнул в сторону гитары. Джек вяло переместил взгляд на инструмент в своих руках, отставил его от себя, и, закрыв лицо ладонями, почти сразу их отвёл. Чуть потоптавшись на одном месте, Лэри опустился на бревно рядом с ним.

– Мне жаль твоих родителей, - нарушил кратковременную тишину Лоуренс, и выражение лица его смягчилось.

Джек сохранял неподвижность. Он прижал ноги друг к другу, а локти – к туловищу, руки сложил на коленях. Прежде чем заговорить он колебался, словно взвешивая слова на воображаемых весах:

– Прошло семь лет, как их не стало, - монотонным голосом констатировал он. – Я думал, что сумел смириться с этим, но... такое не проходит. Это на всю жизнь.

Джек произнёс это в пространство, вместо того чтобы поддерживать зрительный контакт с собеседником. Брови Лоуренса сошлись; он обернулся, адресуя взгляд Джеку – успокаивающий, но не вторгающийся в душу.

– Послушай...

В его голосе не осталось ни малейшего намёка на прежнюю иронию и задор, ехидная ухмылка, столь часто посещающая его лицо, тоже отсутствовала – сейчас Лоуренс выглядел как никогда серьёзным.

– Может мне и незнакома горечь потери обоих родителей, но я знаю какого это – лишиться родного человека. Мне было восемь, когда моей матери не стало.

Лэри притих, посеяв в воздухе красноречивое молчание, а стрекот саранчи в кустах перешёл на первый план.

– Как она умерла? – спросил Джек, выдержав небольшую паузу.

Лэри сцепил руки перед собой в жесте самоутешения, и в его серых глазах начали сгущаться мрачные тучи. В груди вновь возникло стеснение, пока мысли в голове метались между доверием и беспокойством, вызывая внутренний спор о том, как стоит действовать. Однако, желание довериться было куда сильнее. Прежде чем выдавить из себя ответ, Лоуренс облизал пересохшие губы:

– Она тяжело болела. Неизлечимо. Долгое время она скрывала от нас диагноз, чтобы якобы «не беспокоить раньше времени». Помню, в тот год бизнес отца как раз пошёл в гору. «Локонте Корпорэйшн» стал востребованным во всей Европе, и мой отец заработал свои первые миллионы. А потом...

Лэри ненадолго прикрыл глаза, чувствуя, как в груди неприятно кольнуло.

– Маме стало только хуже. Свой последний месяц она провела в больнице. Мама ушла не сразу, а постепенно. Нам с отцом оставалось лишь смотреть, как она медленно умирает. Знаешь, насколько обидно иметь столько средств, но не иметь возможности чем-либо помочь супруге? Отец сделал всё возможное, оплатил лечение у лучших специалистов, но... без толку. В последнюю неделю мы с дедом не отходили от неё. По очереди дежурили у её койки. В ту самую ночь наступила моя очередь. Помню, я на миг задремал, а проснулся от того, что по табло ползла прямая красная линия, приборы заливались истерическим писком, а в комнату влетели врачи.

Глубоко вдохнув, парень запрокинул голову, и его губы дрогнули в нервной улыбке.

– Она была совсем молода...

Джек медленно покачал головой, соглашаясь и не спуская пустого взгляда с облачённых золой и наполовину уничтоженных угольков в костровой яме.

– Они тоже рано ушли. А ведь могли прожить долгую счастливую жизнь.

Больше никто из них не вымолвил ни слова. Оба сидели, погружённые каждый в свои мысли, задержав взгляд на одном и том же объекте. Уютная, задумчивая тишина длилась на протяжении какого-то времени во дворе дома Винтель, окутанном предвечерней прохладой и тенью из-за скрывшегося за зданием солнца. Собственные мысли Джека перекрыл откровенный рассказ приятеля и понемногу вытеснил их из головы, заставив обрабатывать полученную информацию. Когда тяжесть в горле отступила, Джек ощутил, как локоть Лэри слегка пихнул его. Во второй раз за этот вечер он поднял взгляд и наткнулся на хитрый прищур приободрённых глаз, и фирменную ухмылку Лоуренса.

– Эй, Волчара, – заговорщицки прошептал он. – А ты знал, что у моей матери и твоего отца, когда они были подростками, случилась интрижка?

– Э-э...

Мысли окончательно застыли, позабыв о прежних тревогах. Джек нахмурился, состроив озадаченную гримасу.

– Вообще-то, не знал...

– Да-да, давно это было! – довольно улыбнулся Лоуренс, как будто лично стал свидетелем произошедшего. – Мои родители тогда разошлись, а Саманта уехала, оставив Макса.

Джек потёр висок.

– Откуда знаешь?

– Дед рассказал, – Лэри горделиво поднял указательный палец. – Короче, перестань мучать гитару, а то у меня уже слёзы наворачиваются, и возьми себя в руки! И помни, очень скоро мы найдём этого «Не-кро-ман-та» с его просроченными дружками и заставим пожалеть о том, что связался с нами.

Ладонь Лэри приземлилась на плечо Джека и сжала его. Голос парня наполнился обыденной звучностью и беззаботностью, полностью стерев с него минувшие тоскливые нотки. Одарив приятеля напоследок оптимистичной улыбкой, Лоуренс устремился в дом.

Внутри уже зажгли свет. Проскользнув мимо склонившейся над кухонным столом Моники, которая увлечённо рассматривала какие-то чертежи и, видимо, не заметила его появления, Лэри взлетел вверх по лестнице. Пока парень прогулочным шагом прохаживался по коридору, внимание его привлекла приоткрытая дверь в комнату Лукреции. Он сбавил скорость. Не сумев пройти мимо, парень заглянул украдкой. Хозяйка спальни была как раз-таки внутри своих владений – роскошное кружевное бельё вызывающе-бордового цвета украшало её нагое тело. Лукреция ворошила вещи на полках своего шкафа, явно разыскивая потерянный элемент гардероба. Затем она стащила с вешалки изящное велюровое платье под цвет белья с откровенным вырезом и быстренько натянула его на себя. Уголок губ Лоуренса пополз кверху, и он, важно облокотившись о дверной проём, продолжил любоваться.

Управившись с молнией на спине, Лу невесомо, как птичка, вспорхнула к зеркалу и в привычной манере вывалила содержимое своей косметички на туалетный столик. Только сейчас, подняв взгляд, она обнаружила отражение своего незваного гостя в зеркале.

– О! Какие люди! – с деланным пренебрежением фыркнула она и закатила глаза. – Какими ветрами вас сюда занесло, милорд?

Лэри, не прекращая лыбиться, ступил внутрь комнаты.

– Северо-восточными, миледи. Имеются планы на вечер?

Лукреция, не считая нужным повернуться лицом к нагло вторгнувшемуся в её обитель молодому человеку, взялась за косметику.

– Их очень много, Лоуренс. И ты, к сожалению, не входишь в их список, - незаинтересованно отвечала она, нанося крупной кисточкой пудру на лицо.

– А жаль. – Парень, скрестив руки у груди, расслабленно привалился плечом к шкафу. Его оценивающий взгляд томно прошёлся по девушке с головы до ног, и задержался на плавных изгибах фигуры, подчёркиваемых облегающей велюровой тканью. – Милое платьице. Правда, без него тебе куда лучше...

Лукреция задержала кроваво-красную помаду над губами, а затем, с явным нежеланием отставив её от лица, утомлённо вздохнула.

– Зачем ты пришёл? – Девушка искоса посмотрела на парня, выжидающе собрав руки у груди.

– Просто мимо проходил, - незаинтересованно пожал плечами Лэри, и склонился к девушке. – Подумал: почему бы не зайти?

– М-м, - Лу с наигранной печалью сложила губки бантиком и отвернулась к зеркалу. – Как жаль, что ты не вовремя.

Лэри приподнял брови:

– Куда-то направляешься?

Помада скользнула по верхней, потом по нижней губе, оставляя за собой тёмно-карминовые контуры.

– Иду к Алексу. Он обещал нарисовать меня.

– Ну надо же, наш Художник соизволил предоставить тебе честь стать своей музой! – актёрским голосом воскликнул Лоуренс и схватился обеими руками за голову. А потом прибавил с глумливой усмешкой: – Обнажённую?..

– Лэри! – Лукреция, вытянувшись как струна, метнула в него полыхающий взгляд. – Между прочим, он приличный парень, в отличие от некоторых...

– А что я? Я – само приличие! Хочешь докажу? – он, придвинувшись ближе, многозначительно подвигал бровями.

– А что это ты так забеспокоился? – Лу сузила веки, пристально вглядываясь в его лицо. – Ты что, ревнуешь? Сам говорил: мы не пара.

Девушка распустила волосы, насмешливо улыбаясь. Густая копна рассыпалась по её плечам и спине.

– Да нет, просто будь осторожнее.

Лу подхватила сумочку, оставляя прозрачный намёк, что намерена уйти:

– Ладно, мамочка, буду вести себя хорошо!

Гордо вздёрнув подбородок, она вальяжно зашагала к выходу. Опешив, Лоуренс наблюдал, как её изящная фигура покидает поле зрение, а позже, опомнившись, выскочил за ней в коридор:

– Ты что, обиделась?

Девушка равнодушно притормозила и смерила его уничижительным взором:

– Нет. Просто мир не крутится вокруг тебя, Лоуренс. И ты не единственный в мире симпатичный парень.

Развернувшись на каблуках, она двинулась дальше, оставив Лэри стоять в недоумении. Тот провёл рукой по щеке, мотнул головой и побрёл в противоположенную сторону вглубь коридора, рассматривая очертания тёмного паркета. Не такого он ожидал.

Не прошло и тридцати секунд как кто-то резко выскочил из комнату и на полной скорости понёсся на Лэри, ничего не замечая кругом. Правда, Лэри заметил фигуру перед собой слишком поздно. Столкновение неизбежно. Кто-то маленький врезался в грудь парня и едва не грохнулся. Сосредоточив на лице Лоуренса перескакивающий с одного предмета на другой взгляд, Николь расширила глаза.

– Ох, прости, не увидел тебя, – пробормотал Лэри, поставив Николь на ноги.

– Нет, ты прости, это я несусь сломя голову! – выпалила девушка, отмахнувшись, и завела прядку волос, выбившуюся из небрежного хвоста, за ухо.

– Ты тоже куда-то спешишь?

Николь быстро покосилась на наручные часы и затараторила:

– Да, Совет Двенадцати назначил встречу. Вот, иду...

Лэри поднял руки вверх, сделав пропускающий жест:

– Не смею задерживать.

Николь коротко кивнула и побежала дальше.

Её фигура, как и фигура Лукреции, скрылась за углом коридора. Когда Лоуренс обернулся, то понял, что дошёл до конца второго этажа – дальше только окно. Поэтому он принял решение спуститься на кухню, где обнаружил Монику, всё ещё занимающую своё привычное место. Когда парень подошёл поближе, то понял, что стол застелен не чертежами, а распечатанными картами местности. Поджав одну ногу под себя и склонившись над листами бумаги, она пристально вглядывалась в них и пожёвывала краешек простого карандаша, зажатого между двух пальцев.

– Чем занимаешься?

– Изучаю GА семилетней давности, - ответила она своим низким тембром, удивительно похожим на грудное мурлыкание крупной кошки.

Лоуренс поставил локти на спинку рядом стоящего стула.

– Зачем, позволь узнать?

– Добыла информацию, когда взломала систему. Нашла кое-что интересное.

– Дай-ка глянуть.

Лэри придвинулся ближе, заглядывая в чёрно-белую распечатку экрана с приложения «Искатель Призраков». Выбрав из кипы одну карту, Моника придвинула её к Лоуренсу и ткнула обратной стороной карандаша:

– 12 октября. Семь лет назад. Даркфор. Чёрный уровень призрачной активности. В тот день, когда объявился Некромант. Вот ещё, - она протянула два листа. – Два места, в тот же год...

– ... с экстремальным уровнем GА, - протянул агент более мягким тоном, содержащим в себе удивление. – Любопытно.

– Места, где объявился Некромант, словно маяк для загробных жителей, - Моника провела карандашом, точно учитель географии – указкой, по очертаниям самого тёмного пятна. – Некромант призывает неупокоенные души, заставляет мертвецов подниматься из собственных могил. Сотни, тысячи неупокоенных душ... Уровень GA, источаемый их совместным присутствием, по истине колоссальный. Поэтому возникают электромагнитные скачки... Вот, в чём закономерность.

В глубине чёрных глаз заиграли огоньки воодушевления, и Моника, довольно обозревая проделанную работу, расслабилась на стуле.

– Превосходное заключение, - одобряюще кивнул Лоуренс.

Не найдя себе место в доме, Лэри пошагал куда-то в направлении улицы. В конечном итоге, ноги сами привели его в гараж. Когда парень дёрнул рубильник вниз, прохладное помещение озарилось свечением многочисленных лампочек, которыми они с приятелями напичкали каждый уголок. А по центру, прикрывшись тканью, словно одеялом, спокойно дремала его машина, дожидаясь следующего момента, когда ей предстоит нести свою службу. В прочем, это не совсем его машина. «GMC Сафари», минивэн, рассчитанный на семерых персон, когда-то принадлежал его отцу. Лоуренс сдёрнул ткань, разглядывая собственное отражение и оранжевые блики лампочек в пыльном лобовом стекле.

Сколько же историй связывало прочными узами Лэри с его «GMC»! Быть может, отец, который обзавёлся новейшим «Порше» и прочими сказочно-дорогими автомобилями, стал забывать все эти истории, но не Лэри. Однажды Артур хотел избавиться от этой «развалюхи» и отправить автомобиль на запчасти, но Лэри настоял отдать «GMC» ему. Отец покачал головой и назвал Лэри «чрезмерно сентиментальным», но автомобиль остался с ними. Лэри не мог позволить избавиться от вещи, олицетворяющей для него счастливые, но далёкие мгновения, когда семья Виардо де Локонте всем своим многочисленным составом колесила на этом автомобиле по свету.

Наполнив ведро прохладной водой и взяв тряпку, Лэри принялся начищать «GMC». Его руки бережно стирали пыль и грязь с окон. Пожалуй, история, свершившаяся шесть лет назад, научила его аккуратнее относится к вещам. Алкоголь в тот вечер стёр некоторые эпизоды из памяти, но Лэри помнил самые яркие события. Своё восемнадцатилетние парень праздновал во Флориде, арендовав крупный особняк и собрав немереное множество гостей. Он и с половиной не был лично знаком, тем не менее, это не помешало превосходному времяпровождению со спиртным и прочими веществами, что тайком приносили с собой гости. Это яркое, грандиозное событие позже засветиться и не в одной журнальной полосе, однако, речь там будет идти вовсе не о вечеринке.

Весь день Лоуренс хвалился перед своей компанией друзей и перед симпатичными девушками своим новеньким «Феррари», который был подарен его отцом утром. А когда солнце скрылось за горизонтом, и среди посетителей было трудно отыскать трезвого человека, они заключили пари. Лэри не помнил, на что они поспорили, но суть заключалась в следующем: они решили испытать возможности ярко-красного «Феррари» и устроить автомобильные гонки по ночной трассе. Разумеется, все дружно сочли эту идею занимательной, а поцелуй очаровательной блондинки, что сегодняшней ночью вскружила голову парня, подначивал ещё сильнее.

Он чётко помнил, как садился внутрь автомобиля, как пьяные в стельку друзья весело улюлюкали, как некоторые из них (такие же сынки богатеньких отцов) залезали в свои машины, а дальше... Рёв мотора, хлопающий по ушам шум воздуха, ор музыки из колонок, что уже почти не различим из-за огромной скорости, бушующий адреналин, весело разгоняющий кровь по венам; нога продолжает вдавливать педаль газа в пол, стрелка спидометра почти достигла своего максимума; глубокая ночь – дорога пуста; лишь на миг смазанными пятнами мимо проносятся фонари. Сердце неистово колотится в грудной клетке, волна покалывания расходится по всему телу, начиная с головы и до самых пят. Лэри отпускают одну руку с руля и весело кричит – голос меркнет в потоках воздуха – а голова идёт кругом от непередаваемой эйфории. Парень и сам словно воспарил, прямо как новенький «Феррари», а потом... Глаза ослепили вспыхнувшие фары стремительно надвигающегося грузовика, и тогда до слегка протрезвевшего разума дошло осознание – Лоуренс несётся по встречной полосе. Он резко крутанул руль, грузовик ударил по тормозам. Визг шин об асфальт. А дальше всё как в тумане...

Когда Лоуренс пришёл в себя, то был подвешен ногами к верху на спасительном ремне и оказался в плену подушки безопасности и сдавленного кресла. «Феррари» выскочил на обочину и, описав парочку эпичных пируэтов, приземлился на собственную крышу. В прочем, от самого «Феррари» остался лишь обшарпанная груда металла, окрашенного в красный. Лэри до сих пор не мог дать ответа, как ему удалось отделаться одним только сотрясением мозга. Эффектная точка в завершении этой грандиозной ночки была с успешностью поставлена.

Несмотря на то что Лэри помнил аварию смутно, покрытое красными пятнами от гнева лицо отца он помнил вполне отчётливо... Дурманящую пелену эйфории с его сознания как рукой сняло.

Эта ситуация стала для него наглядным жизненным уроком. На новом «BMW» он так не гонял, за руль в нетрезвом состоянии не садился, со всякими такими «друзьями» он тоже больше не водился. (К слову, те самые неудавшиеся гонщики после сих событий, бурно обсуждаемых жёлтой прессой, благополучно смылись из жизни Лоуренса). Более того, это стало отправной точкой его карьеры агента ЛК.

Мысли Лэри вновь вернулись к его «GMC» и тряпке в руке. Да, он искренне дорожил машиной, ведь она вобрала в себя частичку души каждого из членов Виардо де Локонте. Автомобиль служит напоминанием о том далёком и недостижимом времени, когда они были счастливой и дружной семьёй. До тех пор, пока мать не умерла, а отец не ушёл с головой в работу. Смерть матери сильно изменила отца. Дабы заполнить чем-то душевную пустоту, Артур отправился в длительную командировку в Соединённые Штаты, фактически оставив семью и Лоуренса в Париже. Пока отец продвигал свой бизнес на другом континенте, Лэри рос под присмотром своего деда по линии матери. Именно деду следует отдать дань уважения за элементарные познания в механике (у него был опыт работы в этой сфере), что помогли Лоуренсу починить бензобак.

До блеска натерев лобовое стекло, Лоуренс был доволен работой.

* * *

7 лет назад. Неизвестное поле.

12 октября. В воздухе то и дело рассеивались дикие вскрики. Предсмертные вопли опустошали лёгкие от воздуха, прежде чем умолкнуть окончательно, и растворялись в бескрайних просторах. Огромное поле, переходящее в скалистую местность, усыпано горой трупов. По левую сторону земля резко обрывалась, а далеко внизу шумела узкая речушка. Дул лёгкий, но прохладный осенний ветер. Трава, ударенная ночными морозами, пожелтела и высохла. В этот день она окрасилась алой кровью. Две стороны отчаянно сцепились в смертельной схватке. Многочисленное объединение тех, кто желал предотвратить разрушение построенного ими мира, против целой армии восставших из своих могил мертвецов. Воздух успел насытиться запахом смерти.

Из сотен сражающихся существ уже было трудно определить: кто есть кто. Один за другим на землю падали тела защитников и их противников. Снова и снова вспыхивал огонь, который моментально и безвозвратно поглощал воскрешённых Некромантом. Если же не посчастливиться одному из оборотней или вампиров оступиться и прильнуть к траве, то куча живых мертвецов накинется на него со всех сторон, яростно терзая зубами живую плоть. Были те, кто, оступившись на краю обрыва, летели вниз и утягивали за собой противника. Быстрое течение вскоре уносило тела, укутывая слоями речной воды и забирая их навечно в свои владения. Отовсюду слышались истошные вопли, жуткое шипение подчинённых Некроманта, животный рёв и вой.

По истине ужасающие зрелище, заставляющее холодеть и трепетать от страха. Настоящая кровавая бойня. Несмотря на все усилия остановить натиск мертвецов, армия врагов во много раз превосходила числом. За всё это время Макс увидел достаточно смертей своих товарищей, чтобы его сердце постепенно начало черстветь. На его глазах оборотням вырывали сердца, потрошили лёгкие, из перерезанных артерий кровь хлестала фонтаном. Живописно и до дрожи ужасно одновременно. Из его стаи остались в живых единицы. Каждая потеря своего волка была болезненна для вожака, так как между ними образовалась незримая эмоциональная связь. Макс старался успокоить себя тем, что каждая смерть не была напрасна. Это послужит во благо их победы и будущего.

Единственным человеком, за которого Макс до сих испытывал неимоверный страх, была Саманта. Оборотень не боялся за собственную жизнь, напротив, он был готов погибнуть во имя благого дела. Но смерть своей возлюбленной он бы не смог вынести. Поэтому Макс не упускал из виду волчицу, которая отважно шла в наступление. Для него она всегда была той самой храброй главой Стаи Запада, которую повстречал много лет назад. Всегда держался рядом, чтобы в случае чего непременно оказать помощь. Они бились бок о бок. Как в старые добрые времена.

Сегодня небо не озариться свечением полной луны. Оборотни лишены той части своей силы, что позволяет принимать облик полноценного волка. Они обратились наполовину.

Пока Макс отмахивался от наскакивающих отовсюду мертвецов, его взгляд блуждал между слившихся в кровавом танце тел, выискивая ещё одно знакомое лицо. Джордана нигде не было. Ни среди живых, ни среди мёртвых. Быть может его тело уже покоится на дне реки?

Взгляд оборотня задержался на фигуре ярдах в тридцати от него. Человек в тёмно-синем плаще, лицо которого прячется в тени капюшона. Возвышается на скалистом холме и любуется посеянным им хаосом. Некромант. Яростно скрутив шею очередному мертвецу, Макс проверил наличие кинжала под курткой. На месте. Он невольно вспомнил недавний фрагмент, произошедший, когда обнаружили тело Ромеро: Виолетта вложила оружие в ладонь Макса, доверяя его сохранность. Гибель Великого Вождя стала роковым ударом для многих. Как? Кто мог подобраться к Великому Вождю со спины и остаться незамеченным?

Некромант выжидал и контролировал ситуацию. Никому не доводилось видеть его лица, но Макс уверен, что Некромант ухмыляется. Повернув голову направо, мужчина нашёл дорогие ему глаза. Саманта думала о том же. Сейчас или никогда? Макс рванул, отталкивая от себя встречных – Сэм следовала за ним. Дистанция между ними и фигурой в плаще стремительно сокращалась, но Некромант и с места не сдвинулся. Оборотни уворачивались от атак несущихся прямо на них мертвецов, перепрыгивали через трупы, едва не спотыкаясь, и неслись всё дальше. Когда до скалы – своего рода пьедестала для Некроманта – осталось чуть меньше двух ярдов, Макс вырвал кинжал из ножен и поймал кинутый Самантой пузырёк с зельем, которое изготовила Виолетта. Макс, откупорив пробку, откинул её в сторону, а затем полупрозрачная водянистая жидкость омыло змееподобное лезвие кинжала. Это привело высеченные руны в действие – пробудившись после тысячелетнего сна, они замерцали.

Оборотни взлетели на вершину холма с молниеносной скоростью. Теперь Макс и Саманта оказались с повелителем мёртвых лицом к лицу. Приспешников возле «Господина» не обнаружилось – Некромант находился здесь один, в своей королевской ложе, в первом ряду, с интересом наблюдая из своего укромного местечка сотворённый им же спектакль. Макс выдержал напор холодно-синих огней, пристально обращённых на него, точно глядящих прямо в душу. Это чувство, подобное леденящей судороге, что сковывает всё тело, возникало каждый раз при столкновении с глазами Некроманта. Один его взгляд внушал ужас.

Оборотни вступили в схватку. Вдвоём против повелителя мёртвых. Чтобы снова не чувствовать себя уязвимыми, Макс и Саманта избегали его взгляда. Некромант не атаковал. Просто уворачивался. С двух сторон на него обрушивалась череда неистовых ударов когтей, кулаков, рук, ног. Оборотни действовали сообща, согласно давно отработанной тактике. Энергия Саманты, подпитываемая гневом, рвалась из её тела, выражаясь отточенными замахами и выпадами. В ней прекрасно сочетались пластичность и сила. Её нападения не были лишены обыденной грации. Макс с удивлением поймал себя на мысли, что даже в столь переломный момент, он не перестаёт восхищаться ею. Сам Макс после долгих лет тренировок с Самантой отчасти перенял её стиль. Однако, сколь велико бы ни было их мастерство – ни один удар не нашёл своей цели.

Фигура Некроманта казалось долговязой, а рост его составлял не менее двух метров. Тем не менее, это не мешало ему избегать ударов оборотней. Наверное, он не приложил ни единого усилия. А также не нанёс ни единой контратаки. Только отражал их. Тёмно-синий плащ, словно жил собственной жизнью и безоговорочно подчинялся хозяину, как это делали мертвецы. Плащ повторял движения тела Некроманта, отвлекал оборотней.

Их битва смотрелась подобно искусству. Зрелищно, изящно, смертоносно. Безошибочно... Как вдруг Некромант совершил промах. Отвлёкшись на импульсивные нападения волчицы, он выпустил из поля зрения кинжал. Лезвие полоснуло руку. Человек, чьё лицо крылось под капюшоном, зашипел. И тогда Саманта, ухватившись за край плаща, потянула его на себя. Это выиграло Максу время. Лезвие кинжала чётким движением вошло между рёбер Некроманта, пронзив сердце.

Отпустив рукоять, Макс отшатнулся, безотрывно глядя на противника. По спине, лбу, щекам оборотня лился пот. Тело пылало, источало жар. Саманта выпустила ткань плаща, округлившимися глазами всматриваясь в лицо супруга, а затем подняла голову на согнувшуюся в спине долговязую фигуру. Некромант издавал странные гортанные звуки – хриплые стоны. Дрожащие тощие пальцы слабо обвились вокруг рукояти кинжала.

Среди непроглядной сизой пелены, которая заволокла собой небо, проступил слабенький, но обнадёживающий просвет. Макс задержал дыхание и приподнял брови, посылая вопросительный взгляд жене. Мысли в голове обоих оборотней наполнились некоторым оптимизмом и неверием одновременно.

Некромант пошатывался на месте, стискивая пальцами рукоять. Затем хватка наполнилась силой. Рывком он вытащил кинжал из своей груди. По змеевидному лезвию струилась чёрная кровь – не такая, как у мертвецов, более жидкая – и мелкие капельки срывались на каменистую землю. Внушительная фигура распрямила плечи, вытягиваясь во весь свой рост, как будто ничего и не произошло. Небо укуталось мрачными тучами, ещё более густыми. Лицевые мышцы Макса обмякли, стирая лёгкую полуулыбку. Оборотни застыли в оцепенении, когда Некромант вытянул оружие над пропастью.

Внезапный шум в голове заглушил шёпот Некроманта. Макс чувствовал, как подгибаются его колени, но у него получалось сохранять равновесие. По белым рукам, исписанным магическими символами, прошли разряды электричества, отдавая ток стальному кинжалу. До заторможенного сознания слишком поздно дошёл звон – металл постепенно покрывался трещинками, пока не разлетелся на тысячи мелких осколков. Целая рукоять устремилась на дно реки вслед за частями лезвия. Некромант повернулся к оборотням.

Плечи Макса ослабели, позволяя рукам безвольно повиснуть вдоль тела. Сведя брови, он оглянулся на супругу. Лицо Саманты исказила гримаса боли. Она осматривалась, хотя в действительности ничего не видела, и шагала назад, спотыкаясь. Раздался её поверхностный, но слышимый вдох.

Некромант находился в паре ярдов от них. Чувствуя себя прикованным к месту, Макс безотрывно наблюдал, как Некромант подносит ладони к лицу. Как его пальцы стискивают тёмно-синюю ткань. Как он, выдерживая интригу, неспешно стягивает с себя капюшон... И Макс, и Саманта забыли, как дышать. Из-под одеяния показалась бритая голова, испещрённая колдовскими символами, рунами и надписями на древней латыни. Кожа настолько бледная, что напоминала белое полотно. Впалые щёки и глазницы. Полное отсутствие бровей. Тонкий горбатый нос. Радужки глаз горят синим цветом. Блёкло-серые губы сложились в хищном оскале. Макс и Саманта словно глядят в лицо самой смерти...

* * *

Настоящее время.

Стрелка настенных часов мерно отсчитывала секунды. Лукреция удивилась, когда пройдя в дверь под лестницей, очутилась в новой для неё комнате. Сколько ещё интересного таит в себе дом Винтель? Это не слишком просторное помещение без окон идеально подошло для создания «мастерской художника». По-своему умиротворённая атмосфера сложилось здесь. Девушка будто окунулась в мир искусства, обособившийся от всего остального дома Винтель. Лукреция, исполняющая роль музы, разместилась в комфортабельном бархатном кресле, закинув ногу на ногу, одну руку поднесла к лицу, другую положила на колено. Усидчивость – далеко не сильная сторона Лу, но позировать для портрета ей показалось вполне увлекательно. Вне всяких сомнений, сегодня она выглядела потрясающе – что надо, чтобы передать свою красоту картине, которая будет хранить этот миг долгие годы.

А пока Алекс переносил её черты на холст, любознательные глаза Лукреции тщательно изучали обстановку комнаты. Скорее всего, ранее она предназначалась для хранения старых вещей. Все углы были заставлены антикварной мебелью, укрытой целлофаном, которая отнимала у комнаты достаточно много пространства. Из-за громоздкого деревянного ящика выглядывала золочёная рама. Даже пахло тут по-особенному – какой-то древностью. Купленные в супермаркете гирлянды и лампочки придавали коморке желтоватое, но неяркое освещение. Напротив неё был расположен мольберт, смастерённый из подручных материалов, а за ним скрывалась почти неподвижная фигура художника. В зоне доступности его левой руки находился столик, заваленный открытыми тюбиками краски, кисточками, обрывком бумаги для пробы цветов и прочими принадлежностями для творческой работы. Всё это Алекс привёз с собой в Даркфор с целью продуктивно провести выходные и попрактиковать навыки рисования.

Вокруг самой Лукреции сконцентрировались круги из лампочек, дающие необходимую подсветку. Лу определённо это место пришлось по душе.

Раскачивая из стороны в сторону заострённым носиком туфли, девушка задержала взгляд на самом художнике. От её цепкого взгляда не ускользнула одна любопытная деталь: Алекс рисовал левой рукой. Кисть плавно скользила по холсту, оставляя цветные мазки акрила. Лёгкий набросок постепенно наполнялся красками будущего портрета по пояс, в котором уже проявились черты лица Лукреции. Сам холст не был большим по величине – прямоугольный, длинной около тридцати сантиметров, а шириной всего двадцать, так что работа протекала довольно быстро. Особенно если учесть стиль работы Алекса – он наносил мазки несколько импульсивно и хаотично, вооружившись крупной кистью, как делают уверенные в своих способностях профессионалы. Было в наблюдении за его работой что-то дивное и завораживающее.

На лице парня застыло неизменное выражение сосредоточенности. Его внимание всецело сконцентрировалось на кисти и картине перед собой, как будто мир вокруг прекратил своё существование. Лукреция даже не была уверена, замечает ли Алекс её присутствие или расценивает только как художественный объект, подлежащий запечатлению? Сложно ответить на данный вопрос. Иногда его взгляд бегло проходился по Лукреции, улавливая малейшие детали и непременно придавая их полотну. Он отстранялся от портрета, прищуривая глаза и меняя ракурсы, а затем с новой силой приступал к творению. Выражение сосредоточенности его лицу придавала еле различимая складочка между сдвинутыми бровями и губы, сведённые в тонкую полосу. Алекс несколько помедлил задержав кисть, зажатую между длинных пальцев, над холстом.

«Интересно, у всех художников такие изящные пальцы?!» - уголки губ девушки едва заметно приподнялись, и она продолжила увлечённо изучать черты его лица.

Глаза цвета чёрного кофе – бездонные, подобно глубоким колодцам. Они всегда имели некое выражение задумчивости, но во время работы это становилось особенно заметно. Холодные. Неприветливые. Или печальные? На контрасте с порывистой работой кисти – некая отрешённость во взгляде, меланхолия. Не даром говорят, что глаза – зеркало души.

Наиболее запоминающейся деталью лица Алекса были тёмные брови с остроугольной формой. Чётким излом слегка «приподнимал» взгляд, придавал ему большей выразительности. Но и мрачности тоже. Создавалось впечатление человека замкнутого, отчуждённого. Ближе к концу левую бровь рассекал небольшой шрам.

Чётко очерченные контуры лица подчинялись строгому геометрическому рисунку и сами были своего рода искусством. Лукреция не могла не признать его нетипичной привлекательности. А также поразительного сходства с Моникой. Ей показался занимательным и стиль парня в одежде: преимущественно тёмные тона в комбинации с серебряными цепями и перстнями. Субкультура? Или пристрастие к мрачности?

Девушка поймала себя на мысли, что до неприличия долго и пристально рассматривает его лицо, поэтому, слегка смутившись, отвела взгляд. Но это было простое любопытство, не более. Интересно наблюдать за человеком, настолько увлечённым своим любимым делом. Лу постукивала пальцами по подлокотнику кресла.

– Алекс, расскажи о себе, - вдруг нарушила тишину Лукреция. – Пока что, ты для меня – сплошная тайна, покрытая мраком.

– Что же ты хочешь знать? – не отвлекаясь от процесса, поинтересовался он.

– Ну не знаю, - протянула Лу, заведя прядку волос за ухо. – К примеру, чему ты хочешь посветить свою жизнь? Есть мечты?

Алекс несколько озадаченно покосился на её локоть, сменивший своё положение в пространстве, и вернулся к работе.

– Пожалуй, я хотел бы связать свою жизнь с тем, что лучше всего получается. Я всегда хотел стать профессиональным художником, участвовать в выставках, а может создать что-то по типу арт-галереи.

Лукреция с неподдельным удовольствием слушала его размеренный, негромкий голос, которым на некоторое время заполнилась художественная коморка и который заглушил собой безустанное тиканье часов.

– Звучит круто! Надеюсь, однажды ты осуществишь свои планы, - просияла Лу, приняв в кресле расслабленную позу.

– А что насчёт тебя?

Алекс отстранился от мольберта, пока выдавливал на палитру краски из тюбика и намешивал необходимый цвет. Вопросительно приподняв брови, он ответил на взгляд девушки.

– Насколько мне известно, ты поступила в университет в Сан-Франциско.

– Да. Вообще, я должна была перенять бизнес отца. Всю жизнь уговаривал меня пойти по его стопам! – Лу укоризненно поджала губы, запрокинув локоть на спинку кресла. – Если вкратце, то отец занимается продажей криптовалют. Это как торговля ценными бумагами. Но это же совсем не моё! – Лу вжала шею в плечи и отрицательно замотала головой. – Счета, инвестиции – такая скука! Не так я представляю своё будущее... Да и управляющий из меня, будем честны, выйдет так себе. Порой, быть тем, кем тебя желают видеть родители, слишком сложно.

– Как же я тебя понимаю...

Во взгляде Алекса промелькнула какая-то мимолётная грусть. Такое бывает, когда человек вспоминает то, что хочется стереть из памяти. Небольшая перемена настроения не ускользнула от наблюдательной Лукреции, но спрашивать она не стала. Не хотелось затрагивать неприятные воспоминания. Может, однажды сам расскажет.

– Какого это, когда у тебя есть сестра-близнец? – задала ещё один вопрос девушка.

– На самом деле, это действительно круто, - Алекс не смог сдержать улыбки. – Мы с Моникой всю жизнь провели рядом. Знаем абсолютно всё друг о друге, у нас столько общих историй и воспоминаний. Я всегда могу рассчитывать на её поддержку, также, как и она на мою. Я рад, что она у меня есть.

Говоря о Монике, холодный взгляд чёрных глаз теплел. Было видно, как Алекс дорожил сестрой. Эта душевная теплота каким-то магическим образом передалась Лукреции, наделив её лицо взаимной улыбкой.

– Мы с Джеком тоже практически всё детство провели вместе. Ну, не считая раннего периода, пока мы жили в Италии. А потом, когда... - девушка запнулась, часто заморгав, - когда Джек остался сиротой, моя мама забрала его к нам. Несмотря на то, что мы двоюродные брат и сестра, Джек всегда был для меня родным.

Они помолчали. Лукреция собрала ноги вместе, сведя стопы, и сложила ладони на коленях. Алекс коротко посмотрел на свои перепачканные в краске пальцы, затем на недописанный портрет, на Лукрецию и взял со стола более тонкую кисть – для проработки деталей.

– Говорят, близнецы умеют читать мысли друг друга. Это правда? – шутливо спросила Лукреция.

Алекс усмехнулся, отчего его скулы приподнялись вверх:

– Почти. Очень часто случается такое, что мы договариваем фразы друг за другом. Но иногда Моника так смотрит на меня, будто вправду читает мысли. Тот самый уничижительный взгляд, смотрящий в душу, - отвернувшись от холста, парень попытался скопировать выражение лица сестры. – В такие моменты мне становится действительно страшно.

В памяти Лу откликнулся образ вечно угрюмой Моники, и она не сдержала смешка. Вернее, этот звук скорее походил на хрюк, что мало соответствовало представлении Лу о смехе леди, и она приложила ладонь ко рту, не прекращая хихикать. Штрихуя картину и приподняв уголки губ, Алекс сказал:

– У тебя красивая улыбка. Улыбайся чаще.

Это прозвучало серьёзно, как бы констатируя факт. Лукреция вдруг оживилась, склонив голову на бок. Хитро прищурив глаза, она пристально посмотрела на парня:

– Ты говоришь это, как мужчина?

– Я говорю это, как художник.

Его лицо вновь обрело рабочую сосредоточенность. Лукреция, усмехнувшись, покачала головой и откинулась на спинку кресла, вальяжно закинув одну ногу поверх другой.

– Да бро-о-о-сь... - загадочно протянула она, поглаживая свои волосы. – У тебя есть пассия?

Лу продолжала стрелять лукавыми глазками, ожидая наладить с собеседником зрительный контакт. Но в ответ на неё смотрела, разве что, нарисованная змея, обвивающая запястье Алекса. Её обладатель лишь пожал плечами:

– Честно? Нет.

– У тебя же были отношения? – не унималась девушка, испытывая парня взором. – Ты хоть раз любил?

– Любовь – понятие сложное. – Кисть порхала по холсту. – В большинстве случаев любовь только и приносит боль да разочарование.

– Но любовь также дарит кучу незабываемых моментов истинного счастья, дарит радость, тепло и надежду! – пылко воскликнула девушка, чуть ли не подскочив с кресла. – Любовь – основа жизни. Ты мыслишь в пессимистичном ключе. Стакан на половину пуст, верно?

– Я вовсе не пессимист, - Алекс широко улыбнулся в ответ, равнодушно пожав плечами. – Напротив, привык оценивать вещи с точки зрения реализма. Сколько существует наглядных примеров, когда любовь толкала на безумные поступки, на преступления или даже убийство, а? Ты сама хоть раз любила?

– Э-э... - Лу нахмурилась. – Ну... не знаю... Ты вообще-то увиливаешь от темы! Так говорят только те, кому разбивали сердце!

Девушка хмыкнула, по-деловому сложив руки на груди. Алекс замолчал, пустым взглядом уставившись на холст.

– А-а... Так вот оно что... - протянула Лукреция, озарившись догадкой. – Александру Бёртлену разбили сердце!

Парень не ответил, как бы не отрицая этого факта. Лукреция, переполненная гордостью, что сумела раскусить его, заговорщицки подалась вперёд, присев на самый краешек кресла и торжествующе спросила:

– Ну и кто же эта дурочка, что бросила такого красавчика?

Алекс наконец-таки отложил кисть в сторону и, повторив движение Лукреции, многозначительно улыбнулся:

– Почему ты думаешь, что это она?

Брови Лу поползли к потолку:

– Он?!

Парень хмыкнул и продолжил рисовать.

– Вот как...

* * *

Прошло около получаса, как Николь уселась за столом одного из кабинетов Совета Двенадцати. Зал для малых конференций сохранился в первозданном виде со времён Совета Тринадцати, практически не подвергшись реконструкции, и вмещал в себя ровно тринадцать персон. Все ведьмы, за исключением одной, которую звали Ирен (кажется, Лора упоминала, что её мучают мигрени), отозвались на просьбу девушки и позволили ей прийти для разговора.

Зал был оформлен в светло-салатовых тонах и единственное окно завешено шторкой – здесь проходили в основном приватные собрания. Вследствие того, что открытой темой обсуждения этого заседания была личность Николь, девушка нервозно покусывала нижнюю губу.

Николь желает восстановить репутацию семьи, но ей не обойтись без поддержки Совета. Хотя ведьмы вполне благосклонны к самой Ники, но не к её матери, и чтобы фамилия Винтель вновь обрела свой авторитет, необходимо исправить ошибки прошлого. Только тогда Виолетта, возможно, вновь сможет возвратиться в Даркфор. Когда дело начало клониться к вынесению решения, в кабинете вдруг сделалась слишком душно. Николь дёрганным движением расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке и наткнулась на взгляд Лоры, излучающий поддержку.

В прочем, именно такой ответ Николь и рассчитывала услышать: большинство Советников проголосовало за сохранении приговора Виолетты в исполнении (но на Николь это не распространялось; дом Винтель оставался в полном её распоряжении). Поблагодарив за внимание, девушка собиралась покинуть здание. На её плечо мягко легла рука Лоры. На некоторое время Николь задержалась, чтобы поговорить с женщиной наедине. Ведьмы шли вдоль коридора, беседуя. В итоге, Николь предложила Лоре зайти сегодня вечером к ней домой, чтобы обсудить последние события за чашкой чая. Договорившись о времени встречи, Ники направилась к себе домой.

Фигура молодой ведьмы скрылась за углом. Лора зашагала в свой личный кабинет (который имелся у каждого советника), позвякивая связкой ключей в своей руке. Мимо неё прошествовали Агата и Селена и, попрощавшись с коллегой и передав ей стопку документов, покинули здание Совета. Свет в коридоре успели погасить, так как рабочий день окончен. Дойдя до нужной двери, Лора пару раз провернула ключ в замочной скважине. Прежде чем войти в кабинет, она оглянулась по сторонам. Никого, кроме пустого коридора и темноты. Дверь закрылась за ведьмой.

Первым делом Лора предварительно защёлкнула замок изнутри. Ткнула на выключатель. Обширная лампа, встроенная в потолок, осветила небольшой, отделанный тёмным деревом кабинет, в котором изо дня в день поддерживался педантичный порядок. Небрежно бросив папку бумаг на стол, Лора одёрнула штору на окне и, склонившись, опёрлась руками о рабочую поверхность. Короткие осветлённые пряди упали ей на глаза.

Руки ведьмы порывисто смахнули всё, что лежало на столе, – канцелярские товары и бумаги посыпались на застеленный бордово-коричневым ковром пол. Выдвинув верхний ящик, встроенного в рабочее место комода, Лора вытащила белый мел и начертила огромную пятиконечную звезду, заключённую в круг. Взяв серебряную старинную чашу, Лора распахнула шкаф.

Внутри не оказалось ни одной полки, зато к стенке прикреплено окровавленное тело женщины. Руки разведены в стороны и прибиты к дереву крупными гвоздями. Ещё один гвоздь торчал из груди. Запястья мёртвой ведьмы вскрыты, голова безжизненно повисла на плечах. Каменное лицо Лоры ни на миг не дрогнуло, когда она заглянула в остекленевшие глаза Ирен и рассекла ножом трупу горло. Хлынувшая кровь из артерии забрызгала стенку шкафа и выглаженную, белоснежную блузку Лоры. Женщина поднесла чащу. Когда та наполнилась до краёв, Лора вернулась к столу и поставила её в центр магического знака.

Колдовские слова пробудили фитиля свечей. Кончиком пальца ведьма водила по краям чаши, шепча заклинание. Пламя подрагивало от каждого слова. Кровь начала бурлить, словно закипающая вода в чайнике. Отовсюду слышался неразборчивый шёпот, а по стенам поползли причудливые тени. Лора нагнулась к чаше и повернула голову, прислушиваясь к голосу. Тыльной стороной ладони ведьма утёрла потёкшую из носа чёрную жидкость.

Губы Лоры растянулись в улыбке:

– Да, мой Господин... Они здесь...

* * *

Ники неспешно брела домой, размышляя о минувшем собрании. В общем и целом, всё прошло вполне гладко, в голове представлялись сценарии и похуже. В мыслях она прикидывала, что необходимо заварить травяной чай до прихода гостьи. А ещё, кажется, на десерт ничего не было, ведь никто так и не дошёл до супермаркета и не купил еды. В таком случае, придётся довольствоваться тем, что имеется – завалявшимися на полке конфетами.

Вскоре ведьма очутилась в собственном дворе. Солнце фактически полностью перевалило через горизонт и простирало свои последние красные лучики, точно в знак утешения, обещая, что покинет небо ненадолго. Быстренько пройдясь взглядом по округе, Николь обнаружила единственную фигуру, которая, присев на корточки, пыталась воскресить огонь в костровой яме. Безусловно, Николь сразу догадалась, кому принадлежит эта фигура. Загоревшись любопытством, Николь медленным шагом приближалась и прислушивалась. Под руками Кайлы неохотно разгорались искорки, пока девушка нашёптывала уголькам слова из заклинания. Николь и сама частенько использовала собственные силы, а не зажигалку, в этих целях. Зачем усложнять себе жизнь?

Когда пламя обрело силу, Кайла отстранилась и присела на бревно. С тех пор, как они соорудили костровую, то любили вечерами проводить здесь время (спокойными вечерами, а таких за последнее время случается не так уж и много). Немного поразмыслив, Ники подошла к девушке.

– Привет!

Кайла задрала голову вверх, на возвышающуюся над ней фигуру ведьмы.

– Привет.

– Не против?.. – Ники указала пальцем на пустующее место возле девушки.

Кайла слегка качнула головой. Расценив этот жест, как согласие, Николь опустилась рядышком и начала судорожно придумывать тему для разговора, только бы избавиться от неловкого молчания. В итоге, ведьма задала самый банальный вопрос, пришедший в голову:

– Как дела?

Кайла безразлично пожала плечами и ответила:

– Сносно. Жива – уже хорошо.

Николь не сразу поняла: на полном ли серьёзе она говорит или с иронией. Так и не определившись, ведьма хихикнула:

– Не слишком оптимистично...

– Да к чёрту оптимизм, - Кайла усмехнулась. – Я смотрю на вещи реально.

Глядя на костёр, они замолчали. Горящие деревянные щепки тихонько потрескивали, как будто стремились заполнить своим звуком очередную неловкую паузу. Николь неосознанно теребила рукава рубашки, пока внутри её головы сражались два желания: улизнуть отсюда как можно скорее и остаться, чтобы узнать о Кайле что-нибудь новое. Закатное солнце спряталось за домом, из-за чего двор окутала тень и прохлада, а огонь излучал приятное тепло.

– Твои друзья косо смотрят на меня. – Тихий голос Кайлы наконец-то прервал молчание, за что Николь была ей благодарна. – Видимо, я им не слишком нравлюсь, - и снова горькая усмешка. – Может, идея со сделкой была принята поспешно?

– Вовсе нет! – пылко воскликнула Ники, обернувшись к ней. – Ты новенькая в нашем коллективе, они просто ещё не знают, как к тебе относиться, - попыталась успокоить она. – Не переживай, очень скоро они привыкнут.

Стремясь выразить поддержку, Николь положила руку на плечо девушки. Кайла вздрогнула от прикосновения, и голубые глаза не то недоумённо, не то осуждающе посмотрела на ведьму. Поняв, что это лишнее, Ники поспешно отдёрнула руку и отвернулась к костру. В воздухе опять повисло напряжённое молчание.

– Они хорошие ребята, правда, – сказала ведьма, не глядя на собеседницу. – Даже Лу на самом деле не такая уж вредная, – Ники рассмеялась. – Просто, порой она бывает слишком... – девушка замолчала, подбирая правильный эпитет, – прямолинейной...

На лице Кайлы читалась ироническая ухмылка, которую можно было расшифровать, как «я так не думаю». Всё же девушка воздержалась от комментариев. Ники искоса с некоторой робостью рассмотрела её профиль. Острые скулы, освещённые тусклым светом огня. Небольшой аккуратный нос, заострённый и вздёрнутый кверху, который несомненно придавал её лицу какую-то детскую миловидность. Тёмные брови, идущие дугой.

– Хочу поблагодарить тебя, – Кайла вернула взгляд собеседнице.

– За что? – искренне удивилась Николь.

– За то, что заступилась за меня.

На этот раз в её голубых глазах не было прежнего холода. Они словно оттаяли от обыденных арктических морозов, открыв для Николь самую малую частичку души Кайлы. Уголки губ слегка приподнялись вверх, одарив ведьму приятной улыбкой.

– А... да... не за что... - Ники спрятала лицо за волосами. – Не могла поступить иначе.

* * *

7 лет назад. Неизвестное поле.

Они знали, что пришёл их смертный час. Обратный отсчёт выходил на минуты, всё ускоряя и ускоряя темп. Их товарищи, их стая, все, кто сражались с ними бок о бок – мертвы. Даже потерпев поражение, потеряв единственное оружие, способное убить Некроманта, они не сдались без боя. Некромант равнодушно отступил, давая возможность мертвецам выполнить грязную работу. Им не победить – надежда давно покинула их сердца. Теперь вкус поражения отдавал горечью на языке. Но почему они продолжали бороться? Может, этому способствовал бурлящий в крови адреналин и чувство самосохранения. Жизнь сделала их воинами, а воины не отдаются врагу просто так. Они сражались не ради прославления собственного имени, не ради авторитета и вечной памяти. Всего лишь бескорыстное желание помочь людям и совершить что-то значимое. Что-то во имя счастливого будущего своего народа и своей семьи.

В каком момент всё пошло не так? Почему оружие не сработало? Разумеется, это то самое оружие из придания. Победа была практически у них в кармане, но план успешно провалился. Непонимание, жуткий страх неизвестности, боль и отчаяние – всё смешалось в одну неописуемую эмоцию.

Когда силы бороться иссякли, мертвецы схватили оборотней и кинули их под ноги Некроманту, словно мешки с камнями. От тошнотворного запах гнили и крови сводило желудок. Саманта подтянула колени к себе, упираясь в землю обеими руками. Подбородок опущен к груди; взъерошенные волосы, пропитанные собственной и чужой кровью, липли к щекам и падали на глаза. Она не в силах преодолеть тяжесть невидимых оков во всём теле; взгляд пустых глаз упал на собственные исцарапанные руки. Макс, с трудом оторвав тело от каменистой земли, находился недалеко от неё, однако мужчине казалось, что их разделяют мили. Максу хотелось, чтобы время шло быстрее, но он ощущал себя попавшим в ловушку текущего момента. Оставалось только ждать, когда эта пытка подойдёт к концу.

Фигура Некроманта в развевающемся плаще приближалась неспешными шагами, растягивая момент. Только сейчас Макс осознал, что звуки битвы на заднем плане стихли. Он с трудом повернул голову, а после на него накатила дурнота. Поле, через которое они с Самантой пробивались к холму, которое совсем недавно кишело сражающимися существами, теперь было напрочь завалено окровавленными телами. Выживших не осталось. Они с Самантой последние. Макс отвернулся, закрыв лицо руками.

– Вы прекрасно знали, что проиграли, так зачем же продолжали бороться? – раздался громоподобный голос Некроманта, звучащий как бы отовсюду. Его слова разносились по всему мертвенно-тихому полю, как потоки ветра. Мощный и глухой тембр, характеризующий всю его колоссальную внутреннюю энергию. – Так отчаянно цепляетесь за жизнь – жалкое зрелище. Наверное, до жути обидно, столько времени и ресурсов затратить на план, пройти через огонь, воду и медные трубы, чтобы в конечном итоге стать жертвами предательства?

Поза Саманты вдруг стала застывшей. Женщина исподлобья покосилась на возникшую рядом фигуру в плаще и с усилием выдохнула. Обращённый в себя взгляд Макса наполнился болью, брови сошлись на переносице. В глубине души он знал, что их предали. Но не хотел, отказывался в это верить. Мужчина уже забыл о сломанной ноге, которая волочилась за ним, оставляя кровавую полосу, и прочих увечьях. Физическая боль утратила значение по сравнению с эмоциональной.

Некромант тенью навис над ними:

– Можете насладиться последней минутой жизни. Вам есть что сказать?

Собрав последние капли собственного достоинства, которое Некромант стёр в прах, Саманта подняла суровый взгляд на врага, установив зрительный контакт. По-прежнему леденящий, ужасающий, всевидящий. Саманта сжала губы в ниточку, борясь с его влиянием, и выдвинула подбородок вперёд. Во рту ощущался солоноватый привкус железа.

– Можешь убить нас, но поверь, скоро на наше место придут другие... - сипло процедила она сквозь зубы и одарила его кровавой улыбкой. – Тебе не разрушить построенный нами мир...

– На место вашего мира придёт новый. Совершенный. Вероятно, перед смертью вы хотите взглянуть в глаза своему предателю?

Некромант оглядел безмолвные лица оборотней, разукрашенные красными, чёрными брызгами и ранами, и счёл их молчание за утвердительный ответ. Затем он указал глазами направо, где среди скалистых валунов зашевелилась фигура, а потом, отделившись от тени, человек вышел на свет. Саманта откинула голову назад, расширив глаза. Мышцы Макса ослабели; больше всего он желал, чтобы увиденное не было правдой. Перед ними возник человек, кого они ожидали увидеть в последнюю очередь. Джордан Майерс.

– Нет... – рот Саманты сложился в форме буквы «О». Она гневно трясла головой, отрицая очевидный вывод.

Их некогда хороший друг остановился справа от Некроманта, заложив обе руки за спину и бесстрастно наблюдая за их реакцией. Тот, кто не раз приходил им на помощь. Тот, кто спас их от смерти в ту ночь, когда Коннорсам впервые довелось встретиться с повелителем мёртвых. Тот, кто приложил не малые усилия, чтобы реализовать план сражения. В конце концов, Джордан просто был добрым и отзывчивым человеком.

Сейчас же он предстал перед ними совсем в ином свете: на лице его застыла каменная маска безразличия, в карих глазах играли огоньки жестокости, и только слегка приподнятый уголок губ зловеще сообщал о том, что его план вышел успешным. Чёрная мантия, символизирующая мрачное торжество, сидела на его широких плечах как влитая, тёмные волосы зачёсаны назад. Это лицо выглядело для Саманты совершенно чужим. В этих гордых чертах, волевом подбородке не осталось ни тени от их прежнего друга и союзника.

Женщина склонила голову и уставилась в одну точку, стараясь переварить неприятное открытие. Волна дрожи прошлась по всему её телу, Саманта часто и глубоко задышала. Обессиленно глотая ртом воздух, Макс смотрел на Джордана, затем отвёл взгляд и вернул его, совершенно не в способный поверить. До него дошло осознание, почему Джордана не было на поле битвы. Однако, Макс был столь дезориентирован, что начал сомневаться в реальности происходящего.

Подпитав свои силы нарастающим гневом, Саманта поднялась на ноги. Она пошатывалась, сжимая трясущиеся кулаки до белизны.

– Сволочь! – яростно выкрикнула женщина, нетвёрдо шагнув вперёд. – Чёртов лицемер! Как ты мог? Как ты мог?!

Её мышцы предплечья застыли и чётко обозначились от напряжения. Мертвецы схватили её за руки, не позволяя приблизиться к Джордану, а Саманта всё рвалась, отталкивая мерзкие тела от себя и выплёвывая бранные слова. Предательство друга, жалость к себе и Саманте выжигало Максу душу. Он больше не находил в себе жизненной энергии.

В конечном итоге силы оставили и Саманту, так что та просто повалилась на землю, поджав под себя ноги. Ни единый мускул лица Джордана не дрогнул, он безразлично и холодно перевёл взгляд на женщину. Каменная маска переменилась – губы Джордана искривились, выражая отвращение. Саманта оторвала голову от земли, подняв на него блестящие от слёз глаза:

– Просто ответь: почему?.. – дрожащим голосом спросила она.

– А ты сама не поняла? – впервые подал голос Джордан, холодно улыбнувшись. – Я любил тебя, Саманта.

Она приоткрыла дрожащие губы:

– Что?..

– Боги, конечно же ты не догадалась! – Джордан демонстративно посмотрел вверх. – Какая же ты дура, Сэм. Я любил тебя. С первой нашей встречи. С того самого момента, как увидел тебя испачканную и перепуганную на той поляне. Сколько намёков! – мужчина утомлённо покачал головой и усмехнулся. – Я всё хотел сказать, а ты... выбрала его...

Он, стиснув зубы, пренебрежительно покосился на Макса. Джордан остановился около Саманты, недоброжелательно взирая на неё сверху вниз, и нарочито медленно проговорил, чтобы подчеркнуть обидные слова:

– Ты разбила мне сердце, Саманта. Ваш проигрыш на твоей совести. Это ты во всём виновата.

По лицу Саманты потекли неконтролируемые слёзы. Остекленевшие, тусклые глаза смотрели в пустоту. Грудную клетку как будто сжал невидимый обруч, подавляя рвущиеся наружу рыдания. Пока она неподвижно стояла на коленях, Джордан описал круг около женщины и вернулся на исходное место.

– Как ты это провернул? – скрипя зубами, спросил Макс.

– Проще простого, – Джордан пренебрежительно махнул рукой. – Правда, вы так долго вились возле Виолетты... Я уж начал переживать! Но ничего, скоро удача мне улыбнулась. Подкрасться к Хранительнице со спины, на удивление, не составило труда. Она ничем не лучше вас, придурков. Несколько миллиграмм димедрола, идентичный флакончик с зельем... Стоило лучше приглядывать за своими вещами.

Он самодовольно усмехнулся, отчего его глаза прищурились, а лицо и шея пылали румянцем удовольствия. Чувство, что теперь его разбитое сердце было отомщено, грело его душу и подначивало продолжать свою тираду.

– Ромеро... Его смерть на твоей совести? – хмуро прорычал Макс.

Когда Джордан отклонил голову, его лицо расплылось в недоброй улыбке.

– Наш Великий Вождь оказался не столь велик, как о нём говорили. Нитрат серебра в его бокале вина превосходно сыграл свою роль... - На его щеке и шее отразился мышечный тик. – Удивительное соединение, которое хорошо растворяется в этиловом спирте, не имеет ни цвета, ни запаха. «Адский камень» как его прозвали в народе. – Джордан сцепил перед собой дрожащие от восторга руки. – Прожёг бы желудок простого человека, а на оборотня подействовал иначе. Спустя некоторое Ромеро почувствовал небольшое недомогание. Я дождался, когда зал опустеет. Ослабленный организм, отравляемый катионами серебра... Великий Вождь не заметил, как я подобрался с кинжалом со спины... Да все вы, казалось бы, великие, на деле – обыкновенные дураки, слишком высоко задравшие нос!

Джордан поморщился. Макс протяжно выпустил воздух, сжимая и разжимая кулаки:

– Ради чего, Джордан?.. Ради мести?.. Ты хоть представляешь, во что Некромант превратит наш мир?

– Конечно, - он хищно оскалился. – Когда по нашим лесам разнеслась «счастливая» весточка о вашей помолвке, я был раздавлен. Потерял смысл жизни. Но затем, я встретил Некроманта. И мы пошли на сделку: я получу жизнь в новом мире и заставлю тебя страдать, а взамен – пф, сущий пустяк! Всего-то подменить зелье! Зато теперь я могу сполна насладиться отмщением. Понимаешь, Сэм, какого было мне, когда ты разрушила мою жизнь?!

Джордан скривил губы, брызнув слюной. Саманта не двигалась. Её тело всё ещё била крупная дрожь, но она оставалась абсолютно неподвижна. Фокус внимания Джордана сузился, ограничившись своей жертвой, а всё остальное исчезло.

– Нет, не знаешь. Потому что ты просто недалёкая поверхностная шл... - его голос с хрипом оборвался на полуслове, а глаза выпучились. Он настолько увлёкся, выворачивая собственную душу наизнанку, что совсем не заметил приблизившейся со спины фигуры. Рывок! Саманта вздрогнула, часто заморгав. На её глазах тело Джордана глухо плюхнулось пластом на каменистую землю, а над ним возвышался Некромант, держа в руке пульсирующее сердце оборотня. Под телом мужчины растекалось бордовое пятно.

– Он был не достоин места в новом мире, - заключил повелитель мёртвых, скинув вырванное сердце с обрыва. – Слабак. До чего жалкое зрелище: предать свой род из-за какой-то женщины, что отвергла его. Пора покончить с этим.

Больше повелитель мёртвых не медлил. Некромант одним движением переместился к оборотням, схватив правой рукой Саманту, а левой – Макса. Оба забрыкались, стараясь вывернутся из мёртвой хватки. Холодная как лёд ладонь легла в районе лица и шеи, вынуждая посмотреть ему в глаза. Хрипло дыша, Макс в очередной раз встретился с синими огнями и больше не смог выбраться из-под их влияния. Взгляд Некроманта и ужас парализовали тело, предотвратив любую попытку сопротивления. От ладони холод расползался по всем мышцам и пробирал до костей.

Конечная станция. Больше они не противятся смерти. Даже страх неизвестности отошёл на второй план. Макс чувствует прикосновение ладони возлюбленной. Их пальцы сплетаются. Крепко, до боли сжимают ладони, боясь отпустить. От рук Некроманта пошли синие электрические разряды, передавая импульсы телам Макса и Саманты. Мышцы сократились в предсмертной конвульсии. Их одолевало чувство, как жизненная энергия покидает тело. Перед тем, как жизнь Макса опустит завесы его сцены, в его памяти галопом пронеслись самые важные воспоминания... Автомобильная авария, укус оборотня, первое полнолуние, знакомство с Самантой, их первый поцелуй, рождение Джека... Он вспомнил лицо сына, вспомнил лицо своей сестры, услышал её голос...

Малия, если вдруг с нами что-нибудь случится, пообещай позаботиться о Джеке.

Макс, не говори так, словно мы прощаемся!

Пообещай...

«Он в безопасности... Некромант его не достанет... Они с Малией на пути в Италию...»

Синие глаза померкли в беспросветной тьме. Мышцы расслабились, выпуская руку Саманты. Боль отпустила, сменившись умиротворением. Глаза закатились, смыкаясь навсегда.

Когда Некромант перестаёт удерживать, тела поверженных оборотней пали на землю. Он небрежно переступил через них, и его взору открылось поле боя, усеянное трупами. Вслед за его вскинутой рукой на ноги поднялись и мёртвые. Теперь те, кто боролись против – стали союзниками. Некромант щёлкнул пальцами. Ожившие люди начали обращаться пеплом, который вбирал в себя повелитель, пополняя свою армию и увеличивая собственную силу.

Только два тела остались не тронуты: Макс и Саманта. Оба лежали на спине, раскинув руки в стороны. Они предназначаются кое-кому другому... В небе раздалось раскатистое карканье. Некромант, натянув на голову капюшон, устремил взгляд в небо, где описывал круг птичий силуэт. Стремительно снизившись, крупный ворон приземляется на плечо хозяина. Некромант, погладив умную птицу по спинке, с интересом рассмотрел зажатую в клюве ветвь:

– Пора завершить начатое.

* * *

Настоящее время.

Когда Николь ушла в дом, чтобы заварить чай к приходу гостьи, долго Кайле не пришлось сидеть в одиночестве возле костра, ведь очень скоро подтянулись Моника, Лоуренс и Джек. В сопровождении непринуждённой беседы и лёгкой игры на гитаре, они проводили остаток этого вечера. Лэри поведал очередную забавную историю со своей работы, остальные заворожённо слушали, смеялись на забавных моментах и охали на неожиданных оборотах. Вне всякого сомнения, парень обладал даром рассказчика – умел красиво подать информацию. Конечно же, с чувством юмора и небольшим преувеличением, но так, чтобы было интереснее слушать.

По обе стороны вымощенной камнем дорожки, ведущей от дома до полянки с костровой, протягивались в линию фонарики. В то время как Джек вспоминал ноты одной известной мелодии и пытался воплотить их в музыку, слух Лэри уловил заливистый хохот Лукреции где-то вдалеке. Подняв голову, парень обнаружил её приближающуюся фигуру, а рядом с ней шагал Алекс. Между ними завязалась бурная дискуссия на какую-то отдалённую тему, входе которой Лу снова что-то рассмешило, и она, схватившись за руку собеседника, как за опору, повисла на нём. По какой-то непонятной причине их совместное присутствие во дворе вызвало у Лоуренса неприятное жжение в груди, и он напряжённо свёл челюсти, исподлобья наблюдая, как эти двое остановились около костровой.

Игра гитары зазвучала увереннее – Джеку удалось найти то самое звучание, отчего Лукреция радостно заулюлюкала, пустившись пританцовывать бёдрами. Разглядывая её, Лэри заметил некую перемену: вместо элегантного платья на девушке сидели короткие белые шортики и топ с длинными рукавами. Затем Лу, стиснув пальцами руку Алекса, потянула его за собой на пустующие места возле костра, а Моника пристальным взглядом проводила странную парочку и недоверчиво покачала головой. Кайла, сидящая отдельно ото всех, молча изучала лица присутствующих своими проницательными глазами и неосознанно поглаживала собственное плечо (как только здесь объявились её новые напарники, Кайла предприняла попытку улизнуть в выделенную для неё комнату, но Лоуренс настоял на обратном; пришлось остаться). А Джек, кажется, был столь увлечён музыкальным инструментом, что вовсе не замечал ничего кругом.

Над их головами нависали раскидистые ветви старого бука, служившего для их костровой своеобразной крышей, которая делала их излюбленное местечко более укромным. Периодически Алекс ловил косые взгляды Лоуренса то в свою сторону, то в сторону Лукреции.

Вода вскипела. В заварочный чайник Николь сложила смесь ароматных трав, пару долек лимона и ягоды. Уж что-что, а замешивать сухие растения Виолетта точно научила свою дочь, будь то зельем или чаем. Наполнив кипятком до краёв, Николь поставила посуду на стол. Девушка то и дело поглядывала на часы, дожидаясь гостьи. В прочем, Лора всегда отличалась пунктуальностью, и этот раз не исключение. Домофон не работал, поэтому раздался настойчивый стук. Моментально выбежала на террасу, Ники отворила дверь. Лора, держащая белую картонную коробочку в руках, приветливо улыбнулась (на этот раз, советница сменила строгий офисный костюм на лёгкое платье).

– Чай почти заварен, ты как раз вовремя.

– Боялась, что не успею! – на выдохе воскликнула Лора.

Ники умчалась на кухню, чтобы поставить вазочку с конфетами. Ведьма Совета остановилась на пороге, с сомнением рассматривая дверную раму. Светлая улыбка сошла с лица Лоры, и женщина поморщила нос, словно от скверного запаха.

– Проходи, не стесняйся! – раздался голос Николь с кухни.

Колеблясь, Лора протянула сначала одну ногу через порог, и та ступила на паркет прихожей. Без помех и препятствий. Второй шаг ведьма сделала увереннее и вскоре оказалась в доме Винтель. Огляделась. В прихожей свет был погашен, справа от неё к стене приделаны многочисленные крючки, полностью завешанные куртками. Шкафчик с обувью забит до предела. Из проёма вынырнула рыжая голова Николь, и девушка засмеялась:

– Так и будешь мяться в прихожей?

– Иду-иду, - Лора натянула улыбку. – Просто... я так давно здесь не была... Кстати! Вот, держи, - женщина вручила коробку. – Забежала в кондитерскую по пути.

Лора последовала за хозяйкой дома на кухню и села за стол. Чашки из лучшего китайского фарфора наполнились ароматным чаем, от которого исходил пар. Пожалуй, напиток вышел даже чересчур горячим. Николь решила повременить, чтобы он остыл.

– М-м, знакомый рецепт. – Губы гостьи растянулись в довольной улыбке, когда она сделала глоток. – Виолетта всегда любила добавлять немного лаванды в чай. У неё научилась?

Взгляд Ники потеплел, и молодая ведьма с энтузиазмом закивала.

– Как она? – спросила Лора. – Есть новости?

– Нет. По-прежнему странные письма и ничего существенного.

Вздохнув, Николь опустила взгляд на раскрытую коробку с эмблемой кондитерской. Аппетитные капкейки накрывали воздушные шапочки из творожного крема, а сверху десерты украшались свежей клубникой и веточкой можжевельника. Ники обожала сладости, особенно печенье с шоколадной крошкой, которое Лора учтиво купила в подарок; они были упакованы пластиковую коробочку отдельно от прочих угощений. На душе стало чуточку теплее от осознания, что Лора помнила о её вкусах. Однако, есть Николь совсем не хотела. Она взяла в руки чайную ложечку со стола.

– Есть предположения, где она может быть?

Николь мотнула головой, продолжая увлечённо крутить металлический предмет между пальцев.

– Часто получаешь письма от неё?

Молодая ведьма замерла и, подняв взгляд, поняла, что Лора безотрывно смотрит на неё.

– Раза три или четыре в неделю, а что?

Лора приоткрыла рот, как будто что-то вспомнила, но оборвала себя и качнула головой:

– Нет, ничего.

Советница припала губами к чашке, наслаждаясь превосходным ароматом лаванды. Николь решила последовать её примеру, но прежде насыпала ложку сахара в свой напиток и тщательно размешала. На вкус чай вышел терпким, но в меру, с лёгкой ноткой кислинки благодаря соку лимона – именно такой Николь и любила. Спустя некоторое время Лора прервала тишину:

– Что думаешь по поводу решения Совета?

– Думаю, решение справедливо. По крайней мере, это лучший из сценариев, что могли произойти. Рада, что хоть я не лишена возможности возвращаться в родной город.

Отодвинув тарелку с капкейком от себя, Лора сосредоточенно обратилась глазами к Николь. Её руки по-деловому сложились домиком на столе, после чего ведьма спросила:

– А справедливо ли решение по отношению к твоей матери?

Николь задержала чашку перед ртом, прежде чем успела сделать глоток, ощутив резкое покалывание в кончиках пальцев. Сузив глаза, девушка вернула напиток на стол и подалась назад:

– А-а... к чему все эти вопросы?

Лицо Лоры окаменело. В следующее мгновение уголки её губ поползли вверх, и она рассмеялась, хлопнув себя по лбу:

– Ох! Это, наверное, выглядит, как допрос... Извини, если утомила тебя! – Лора устало потёрла переносицу. – Просто, я очень беспокоюсь за подругу.

– Ничего, всё нормально, – ответила Николь более мягким тоном.

Женщина поспешно сменила тему на школьную жизнь Николь. Далее они проводят минут двадцать, допивая крепкий чай и слушая истории из молодости Лоры. Окно кухни, приоткрытое на щёлочку, выходило на задний двор прямо на костровую. Внезапно с улицы, откуда и так доносилась игра гитары и многоголосый гогот, послышался громкий смех, выкрикивания и пронзительное пение Лукреции. Несмотря на всю свою голосистость, у девушки абсолютно отсутствовал музыкальный слух. Она затянула известную песню, но от её прежней мелодичности не осталось ни следа, и исполнение Лу походило скорее на завывание подстреленной дворняги. Кто-то заулюлюкал, а кто-то жалобно молил прекратить этот концерт.

– Весело там, у твоих друзей, - захихикала Лора.

– Просила же не шуметь... - проворчала Николь, закатив глаза.

Резко подскочив, Ники захлопнула окно.

– А я ведь даже не поздоровалась с ними! Стыдоба какая! – покачала головой советница. – Не против, если я на секунду отлучусь? Хоть сейчас поприветствую.

Николь согласилась, и Лора вышла во двор. Воспользовавшись моментом, молодая ведьма решила подняться на второй этаж и подыскать пару книжек для подруги матери (Лора попросила на время парочку, чтобы было чем занять себя в свой единственный выходной – воскресение).

Дверь в комнату Николь была настежь распахнута, как и окно, впускавшее в помещение потоки воздуха с улицы. Белая штора, похожая на призрака в темноте, взлетала волнами и опадала. Заходя в спальню, Николь расчёсывала заднюю поверхность руки, где кожа натянулась и зудела от какого-то интуитивного ощущения небезопасности. Белое подвижное пятно шторы перекрыл тёмный силуэт мелькнувшей перед ней фигуры. Сердце девушки заколотилось в разы быстрее, пока она вслепую нащупывала выключатель на стене.

Зажжённый свет проявил человека, рыскающего в темноте, и заставил его обернуться. Николь шокировано приоткрыла рот, и остолбенела, ссутулившись. Нет, нет, не может быть! Внутри опустевшей головы тихо звенело.

– Здравствуй, Николь, – спокойно произнёс до боли знакомый голос.

– М-мама?..

Ведьма слегка обмякла, придерживаясь рукой за дверной косяк, а глаза её метались, оглядывая выпрямившуюся фигуру в тёмном плаще. Вскоре пустой взгляд девушки наполнился осознанностью. Вне всяких сомнений – это была она, её мать. Виолетта бездвижно стояла посреди комнаты со свойственным ей выражением сосредоточенности на лице, но серые глаза выдавали улыбку.

Николь часто заморгала, решив, что на неё накатило мимолётное помутнение рассудка, как не раз случалось в последнее время, и стоит только прийти в себя, как желанный образ исчезнет. Но нет, Виолетта по-прежнему здесь, в доме Винтель и в Даркфоре.

– Но... как?! – Слова с трудом покинули горло молодой ведьмы.

Её широко раскрытые глаза засияли. Николь резко приблизилась к матери, протянув руки для объятия, но стоило ей коснуться плеча Виолетты, как пальцы прошли сквозь её плоть, всё равно что потрогать дымку. Лицевые мышцы Ники расслабились, спустив зарождающуюся улыбку с губ.

– Это лишь астральная проекция, - с долей горечи в голосе ответила Виолетта, отстранившись. – Самой здесь появляться опасно.

Женщина потёрла руки в тёмных перчатках, не переставая оглядывать каждый угол комнаты, и пустилась расхаживать.

– Даже таким образом не безопасно держать связь, у Некроманта везде уши!

Николь растерянно подскочила к ней (протянула руку, чтобы остановить, но вовремя себя одёрнула):

– Мам... объясни, что происходит?.. Где ты?!

– Не могу сказать, - вздохнула Виолетта, притормозив и прикрыв веки.

Внутри Николь всё сильнее нарастало раздражение, от которого напряжение охватывало всё тело. Девушка плотно сжала губы, собираясь с мыслями и готовясь высказать всё накопившееся недовольство. Ей тотчас припомнились все несправедливости, которыми её мать успела нагрешить за последние два месяца. А теперь, по крайней мере, эту тираду можно было адресовать живому человеку, а не образу из воспоминаний...

– Ты не можешь просто так брать и исчезать! – повысила тон Винтель-младшая. – Хоть представляешь, как я волновалась?!

Николь обвила пальцы вокруг кисти другой руки, ощущая, как подёргиваются конечности. Виолетта с трудом сглотнула и, вернув устойчивый взгляд дочери, негромко ответила:

– Извини меня, Ники, но других выходов не было.

– А обо мне ты подумала?! – голос девушка зазвучал громче и напористей, почти перейдя на крик. – Какого было мне, когда моя мать исчезла на два месяца и даже не предупредила!

Виолетта отвернулась, молча разглядывая пол какое-то время. Женщина потёрла тыльную сторону ладони левой руки и по привычке одёрнула рукав. Николь тяжело дышала, выжидая ответа матери, с кислым выражением лица. Когда Винтель-старшая подняла виноватый, но уверенный в своей правоте взгляд, то выдала давно заученный текст:

– Мне жаль, но я исходила из твоей же безопасности. Все эти месяцы я выслеживала каждый его шаг. За мной охотятся его приспешники. Мы и так потеряли много людей, не могу потерять и тебя...

Последнюю фразу Виолетта наделила всей своей материнской нежностью, на какую только была способна. Это чуть остудило пыл молодой ведьмы. Николь, насупившись, расслабила плечи и тело, однако, поглядывала на мать чуть исподлобья. В её голове постепенно начали складываться пазлы, проявляя общую картину.

– Ты работаешь на Артура? – предположила она более уравновешенно.

– Я работаю с Артуром, - поправила Виолетта, акцентируя внимание на предлоге. Она рассеяно покосилась на наручные часы, и резко приблизилась к дочери: - У нас мало времени! Я знаю, что девушка, за которой Некромант ведёт охоту, здесь.

– Не понимаю о чём речь, – медленно проговорила Николь, не отводя взгляда и не моргая.

– Ты не умеешь врать.

Николь досадливо выдохнула.

– Расскажешь ему?

– Нет, - не колеблясь, ответила мать. – Я не одобряю вашего решения, но и не осуждаю. Вы уже взрослые.

– Я говорила с ведьмами Совета Двенадцати. Лора, твоя давняя подруга, зашла к нам на чай. Интересовалась о тебе. Кажется, беспокоиться очень. Даже, наверное, слишком...

Брови Виолетты опустились к переносице, придавая взгляду задумчивости, и прищурилась.

– Поконкретнее. Что она спросила?

– Ну-у... много чего... - Ники по привычке пожала плечами.

Винтель-старшая нахмурила лоб, и её голос обрёл большую серьёзность:

– Николь, ты ведь защитила дом от духов?

– Да, – ответила Ники более робко, ощутив разрастающийся в груди холодок.

– Она вела себя странно, заходя в дом?

– Ну-у... - ведьма задумалась. – Да, она долго не решалась зайти. Пришлось позвать в дом.

Виолетта вдруг тяжело задышала и широко распахнула глаза, протянув неосязаемую руку к плечу дочери.

– Николь... – понизила она голос до шёпота. – Уезжайте из города немедленно...

– Что?!

Виолетта, сжав пальцами корни волос, пустилась размашистыми шагами по комнате и выпалила:

– Некромант добрался до Даркфора. Даже здесь больше не безопасно. Лора одержима духом, иных объяснений её странному поведению я не могу дать. Корень дягиля образует для одержимого неприступный барьер только в случае, если хозяин сам не разрешит пройти. Вывезите ту девушку и уезжайте сами. Сейчас же!

Поддавшись панике матери, Николь стиснула собственные плечи, пытаясь унять дрожь. Дурное предчувствие, державшее всё это время девушку в ежовых рукавицах, напомнило о себе с новой силой – пальцы рук и ног онемели.

– Но... куда?!

– Медальон, украденный у Совета при тебе?

Ники закивала головой, судорожно нащупывая пальцами украшение под майкой.

– Прекрасно! Направляйтесь в тайную деревню магов воздуха, они прикроют вас. Их глава вернёт мне должок. Покажи кулон – он вспомнит. Координаты у тебя в кармане.

Просунув трясущуюся руку в передний карман джинсов, девушка вынула скомканный листочек бумаги.

– На лестнице отодвинешь первую ступень. Там чемоданчик с магическими травами – всё необходимое. Не забудь его! Поняла?

Дочь снова кивнула, проведя серию коротких вдохов и выдохов в попытке взять себя в руки.

– Хорошо. Уезжайте, не медлите ни секунды! И ещё, Ники, обрати... - проекция Виолетты дала помехи, а потом рассеялась в воздухе вовсе, поэтому последняя фраза так и не прозвучала.

– Мама?!

Чувство удушья сковало грудную клетку Николь. Вместе с Виолеттой эту комнату покинули последние капли уверенности Николь. В одиночестве собственная уязвимость ощущалась в разы ярче. Она оцепенела посреди комнаты, лихорадочно ища выход из сложившейся ситуации, но никак не могла обуздать дезориентацию. Девушка приложила похолодевшие пальцы к вискам, чувствуя грохочущий пульс.

Ники подпрыгнула на месте, когда из распахнутого окна послышался пронзительный визг. Тем не менее, это вернуло её в чувства. Сорвав красную кожанку со спинки стула, девушка выскочила из комнаты и понеслась по узкому коридору. Быстро переставляя ноги по ступеням, Николь едва не скатилась кубарем. Кусая нижнюю губу до крови, она отодвинула расшатанную деревянную доску лестницы и наткнулась на тайник Виолетты, где был припрятан сундучок. Прихватив его, Винтель-младшая, болезненно бледная и одичавшая, кинулась во двор.

– КУКУШКА! – заорала Николь, выбегая за пределы дома.

Как только нога её ступила на каменистую дорожку, ужасающая картина представилась перед её глазами: Лора (вернее, то что ею управляло) нависла над упавшей Кайлой, запахнувшись серебряным ножом. Из уха одержимой густой струйкой вытекала чёрная жидкость. Краем глаза Ники заметила, как Алекс вскинул дуло пистолета, положив палец на курок. За оглушительным выстрелом солевого патрона последовал не менее оглушительный вопль Лукреции, а затем глухой стон Кайлы.

Лора осела на землю, содрогаясь в конвульсиях и издавая нечеловеческие звуки – нечто среднее между шипением и писклявым визгом. От её тела отделялся белёсый полупрозрачный силуэт, но потом он возвращался обратно в тело. Соль обжигала призрака, изо всех сил стараясь изгнать его, но тот не собирался просто так покинуть излюбленный костюм. Лора тяжело кашляла, изо рта вместе с рвотой лилась чёрная жидкость (эктоплазма), так что несчастная ведьма едва не захлебнулась.

Оторвав полный ужаса взгляд от страданий одержимой, Николь оглядела приятелей. Кайла отползала от корчащейся Лоры, обвив ослабевшими пальцами вошедший в её грудь серебряный нож, лицо исказила гримаса боли – Николь содрогнулась от осознания, что Лора метилась ей в сердце. Рывком девушка извлекла острый предмет из своей плоти, за чем последовал подавленный вскрик. Серебро, неистово обжигающее её кожу, больше не чувствовалось, но кровь хлынула куда сильнее. Лукреция намертво вцепилась в ошарашенного Джека, Моника шагнула к Кайле.

Всех присутствующих ненадолго ослепили фары. Из гаража с рёвом вырвался «GMC Сафари» и резко затормозил возле костровой. Из окна высунулся Лоуренс:

– В машину, живо! – скомандовал он, тревожно косясь на постепенно приходящую в себя одержимую.

Алекс распахнул дверь автомобиля, позволяя Джеку затащить туда дрожащую, как кленовый лист на ветру, Лукрецию. Крепко прислонив к груди мамин сундучок, Николь шагнула следом. Обернулась. Моника потянула Кайлу за плечи, помогая ей подняться с земли, отчего девушка зашипела от боли. Придерживая Кайлу, Моника ковыляла в сторону машины, а Лора, выползающая из лужи рвоты, протянула руку к их ногам. Ловким движением выхватив револьвер, Моника всадила ещё парочку соляных патронов в одержимую, тем самым выиграла больше времени.

Николь, малость расслабившись, вскарабкалась внутрь минивэна и упала на заднее сидение около Лукреции. Лу, не реагируя абсолютно ни на что, нервозно грызла собственные ногти. Джек помог втащить Кайлу в салон автомобиля, после чего та осела в кресле, изнеможённо уронив голову на прохладное стекло. Когда внутри оказалась Моника, Алекс захлопнул дверь снаружи, а сам чуть ли не на ходу запрыгнул на пассажирское сидение рядом с водителем. Лэри ударил педаль газа, выдвигая «GMC» за пределы двора дома Винтель.

Лора, по воротнику цветочного платья которой расползалось чёрное пятно эктоплазмы с примесью слюней и рвоты, поднялась на ноги и злобно косилась им вслед.

Николь обмякла на сидении, пока «GMC» летел вдоль Десятой улицы, до сих пор ощущая трепет во всём теле. Во рту пересохло от учащённого дыхания. Дрожащей ладонью она накрыла глаза, чуть-чуть надавив на веки, и расслабила руку, сжимающую сундучок. Джек приобнял Лукрецию, прижав её к груди и приглаживая волосы в успокоительном жесте. Моника согнула спину, поставив локти на колени, и стёрла пот со взмокшего лба, а затем обернулась к Кайле. Та легла на спинку кресла и вытянула ноги, затыкая ладонью кровоточащую рану и хрипло дыша. Грудь девушки неровно вздымалась.

– Все на месте? – Лоуренс обернулся через плечо.

Подняв голову, Моника мрачно ответила:

– Да.

Затем её взгляд вернулся к Кайле, по бледному лицу которой можно было догадаться, что она на грани потери сознания, и смягчился. Руки, затыкающие рану, всё слабели. Моника стянула с себя майку, оставшись в спортивном топе, и разорвала на два лоскутка. Затем, поднявшись с кресла, она шагнула к соседнему. Лэри внезапно выкрутил руль, выворачивая за пределы центральной площади, от чего Моника пошатнулась, но удержалась за потолок и стекло, а потом наклонилась к раненой. Кайла недоумённо приоткрыла глаза, после чего руки Моники принялись делать перевязку.

– Нельзя было извлекать острый предмет, - прошептала Николь, глядя перед собой. – Таким образом кровь быстрее покинет её организм.

– Серебро... обжигало... - прохрипела Кайла, скривив губы. – Мне надо было запустить регенерацию...

– Рана от серебряного лезвия будет затягиваться куда медленнее, - невесело заметил Джек.

Кайла опять поморщилась, когда Моника по неосторожности надавила на рану сильнее, чем следовало. Вскоре перевязка из подручных материалов была готова, и Моника вернулась на своё место. Она не особо церемонилась и действовала с присущей ей грубостью, тем не менее Кайла была благодарна. Девушка слабо улыбнулась Монике, слегка склонив голову.

Николь постукивала стопой, поглядывая в окно. Город почти остался за спиной, напоминая о своём существовании огоньками в окнах жилых домов. Однако, тревоги не до конца покинули её сердце. Ведьма с большей силой прижала мамин сундучок к груди и свела колени вместе. Впереди уже виднелся указатель: «Добро пожаловать в Даркфор!», отсвечивающий фары минивэна.

Казалось бы, можно вздохнуть с облегчением, ведь они почти выехали за пределы треклятого города, да не тут-то было. Эфемерные тревоги, опутавшие мысли Николь, оказались вполне реальными. Радио, которое ранее было выключено, ударило по ушам громким шипением, заставив всех вздрогнуть от неожиданности. По горящему табло, высвечивающему номер радиоволны, в каком-то диком припадке поскакали цифры, сменяя одну другой в мгновение ока, как будто те не могли прийти к соглашению. Стрелка тахометра сошла с ума: подпрыгивала и падала обратно на единицу. Двигатель затарахтел, издавая звук, похожий на стук молотка по наковальне.

– Какого?!...

Как бы Лэри не давил на педаль, автомобиль значительно терял скорость, пока та вовсе не сошла на нет. «GMC» заглох ровно в двух ярдах от указателя. Николь посетило острое чувство, как будто внутри что-то оборвалось. Лукреция, издав стон отчаяния, повалилась обратно на плечо брата. Лэри лихорадочно ухватился за ключ зажигания и провернул. Мотор неохотно издал рык, не желая пробуждаться ото сна, а Алекс, затаив дыхание, с надеждой в глазах наблюдал за водителем.

– Давай, ну же... - шипел Лэри, прикусив внутреннюю сторону щеки.

Спустя пару попыток, не увенчавшихся успехом, Лэри агрессивно шибанул по рулю:

– Твою ж...! – далее следовала отборная французская брань, от которой в радиусе ста футов завяли бы цветы.

Николь поднесла дрожащую руку ко лбу, другой крепче обнимая сундучок из тайника Виолетты, точно желая найти в нём утешение.

– Они не позволят нам покинуть город... - мертвенным голосом заключила Моника, которая, не моргая, через заднее окно смотрела на очертания дремлющего Даркфора вдали.

Они высадились на обочине у подножия леса. От ночной прохлады и страха Николь съёжилась и обняла себя. Девушка запрокинула голову – над ними расстилалось бескрайнее звёздное небо и Млечный путь. Созвездие Кассиопеи, следующее за ведьмой по пятам, вновь приветствовало её своим ярким мерцанием. Утерев проступившие на глазах слёзы, Лукреция приложила кончики пальцев к губам и тоже осматривалась, не отходя далеко от Джека. Лэри попытался зажечь фонарик, который поначалу многообещающе заморгал, но вскоре затух, и парень с озлобленным рыком швырнул его в кусты. Пепельно-бледная Кайла едва держалась на ногах, прижимая ладонь к груди и ухватившись за плечо Моники. Моника, прежде чем выйти, накинула на себя ветровку и обменивалась взглядами с Алексом, который заряжал пистолет патронами с солью.

Перед глазами Николь пошёл пар от горячего дыхания. Резкое падение температуры воздуха, заставило её кожу покрыться колючими мурашками. Ведьма потёрла руки в попытке согреться. В прочем, паром дышала не она одна...

Трасса была пустая, безжизненная. Хотя признаков жизни там не обнаружилось, всё же ночное зрение Джека засекло движение между деревьев. Парень выделился из группы, шагнув лес. Прислушивался, пытаясь распознать местоположение странного объекта. Лоуренс открыл капот, надеясь обнаружить поломку в темноте. Моника закинула руку Кайлы себе на плечо, придерживая её за талию, и они вместе ступили вслед за Джеком. Остальные, кроме Лоуренса, решили поступить так же.

Вдруг первый призрак, осмелившийся проявить себя, возник прямо перед Лукрецией. Блёклый силуэт имел лицо маленькой девочки, заглядывающий прямо в душу. Проглотив крик, Лу споткнулась и рухнула на спину. Выстрел оглушительной волной разлетелся по лесу, унеся с собой туманный облик. Её сородичи не заставили себя долго ждать. Десятки, если не сотня, бледно-белых телец, левитирующих над землёй, которые свободно растворялись в воздухе и перемещались в пространстве, мелькали между стволов деревьев. Разные по размеру и силе, некоторые ещё сохранили человеческие черты, другие же были совсем изуродованы временем. Целая куча неупокоенных душ, не сумевших попасть в мир иной, теперь вынуждены вечность скитаться привязанными к земле. Чем больше душе лет, тем мощнее и злее призрак. Бестелесные мужчины и женщины летали вокруг них, словно водя хоровод и приглядываясь, но не решаясь напасть.

Лоуренс захлопнул капот. Отвернулся, запрокинув голову к небу, как будто вопрошая: Почему это всё происходит со мной? Вдруг двигатель загудел. Парень недоумённо повернулся к машине, но тут же прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого света фар дальнего расстояния. «GMC» завёлся по собственной инициативе, точно живой, – за рулём никого не было.

– Даже не думайте... - процедил Лэри сквозь зубы, пятясь назад.

Мотор угрожающе зарычал, готовясь сорваться с места в любой момент, а фары пару раз подмигнули, как бы насмехаясь: Беги-беги! Вытаращив глаза от ужаса, Лоуренс ускорил шаг и перешёл на бег, ровно в тот момент, когда колёса прокрутились, поднимая пыль с обочины в воздух. «GMC Сафари» газанул с места без чьего-либо управления.

– Нет, нет, нет! Только не моя машина! – вопил Лоуренс, убегая.

Парень усердно переставлял ноги, толкая себя в перёд, тогда как «GMC» стремительно настигал его, как волк, гонящийся за зайцем. Лоуренс буквально чувствовал горячее дыхание выхлопов в свою спину. Фары дальнего расстояния осветили деревянную стену хлипкого амбара впереди, а тело Лэри отбрасывало длинную тень. В последний момент парень резко отпрыгнул в сторону, а автомобиль вписался в строение, проломив стену. Лэри покатился по земле, собирая на своей кофте целый гербарий сухих листьев и хвои. Приподнявшись, он сплюнул:

– Ироды...

Где-то в стороне от него послышались выстрелы и вскрики, приглушающие какой-то другой, новый звук, совершенно не вписывающийся в эту атмосферу. Лэри первым делом подумал, что хорошенько приложился головой, раз ему мерещится такой бред. В конце концов, спасительный вой приближающихся сирен сделался достаточно отчётливым, чтобы перечеркнуть все сомнения. Лоуренс поднял чумазую взъерошенную голову – сквозь рядки стволов сосен мерцают красно-синие огоньки на верхушках надвигающихся автомобилей. Напряжение неожиданно исчезло, а на лице проступила улыбка, когда он догадался, кому принадлежат автомобили. Когда машины выстроились на обочине, изо всех дверей посыпались вооружённые люди в куртках с логотипом ЛК. Отряд агентов «Локонте Корпорэйшн» прибыл. Его коллеги. Подкрепление.

Лоуренс ускорил шаг им навстречу, но вдруг застыл как вкопанный. Из чёрного «Порше», возглавляющего эту группировку, вылез Артур Виардо де Локонте и весьма раздражённо хлопнул дверью, зажав пальцами боковую кнопку рации.

– Уровень опасности: оранжевый. Агенты, обезвредить шайку призраков.

– Так точно, сэр.

Агенты ЛК принялись за исполнение работы: разбрелись по лесу, держась поодиночке, чтобы не мешать коллегам, и их неприметная одежда слилась на фоне растений и стволов; только ярко-голубые огоньки гаджетов сообщали об их местонахождении. Общими усилиями они проводили операцию под названием «зачистка». Новые технологии позволяли успешно завлекать призраков в ловушки в руках каждого из агентов благодаря особым звуковым волнам.

Таким образом, призраки, чьё внимание сошлось исключительно на самосохранении, отпустили приятелей Лэри. Парень подбежал к ним и встретился глазами с надвигающимся отцом.

– С вами я потом разберусь! – гневно прорычал Артур, пробегая мимо и испепеляя сына взглядом.

Лэри прижал к себе локти, проследив, как отец переключился на работу, и потом повернулся к приятелям.

– А теперь самое время валить...

Лучшего момента, чтобы уйти безнаказанными, может и не быть. Артуру и агентам сейчас не до них – «Локонте Корпорэйшн» волнует куда более сложная задача, чем приструнить отбившихся от рук молодых людей. Сейчас надо приструнить отбившихся от рук призраков, а воспитательные работы – это уже после. Так что семёрка незаметно ретировалась с поля боя в машину Лэри. На этот раз двигатель без проблем поддался. Парень дал задний ход, выбираясь из-под обломков сарая. Когда автомобиль выехал на ровную дорогу, Лоуренс до упора нажал на педаль газа. За спиной его отца команда благополучно улизнула.

Артур, держащий около рта рацию, обернулся. Увидев покидающий поле зрения «GMC Сафари», мужчина вытаращил глаза.

– Э?! Куда?! – вскричал Артур, подавшись вперёд.

Но автомобиль уносился прочь со скоростью света, оставив мужчину глядеть им вслед. Артур, сунув рацию в карман, раздосадовано пнул лежащий на дороге камень.