Передышка
Я ехал в поезде-драконе в районе двух часов дня. С утра господин Бовари прислал мне сообщение с адресом и примерным временем встречи. Он предлагал добраться на «Синей птице», но я отказался, написав, что хотел бы немного прогуляться.
К тому же, мне больше нравилось ездить на поезде — его грохот заглушал лишние мысли. Можно было прикрыть глаза и просто ждать, пока приедешь на станцию.
В какой-то момент пешки начали разговаривать громче, чем раньше. Все что-то обеспокоенно переспрашивали друг у друга, переглядывались и нервничали.
Я отлип от стекла и огляделся. Женщины прижали к себе детей, кто-то из пешек достал перо.
— Что происходит? — спросил я у мужчины, сидевшего рядом.
— Я сам не понимаю, наверное, снова крины, — ответил он, вглядываясь в окно.
Скорость довольно быстро снижалась, поезд-дракон немного затрясло. Я вцепился в поручень около сидения.
Вагон резко тряхнуло, мы еле остались на месте. Я зажмурился на секунду.
«Уважаемые пассажиры, — прозвучало в динамике. — С вами говорит машинист. Нам поступило сообщение, что на станции французского литературного дома обнаружен одержимый. До того момента, пока угроза не будет устранена, я не могу продолжить движение и открыть двери. Сохраняйте спокойствие.»
Подобное случалось довольно часто, однако каждый раз заставляло волноваться. Одержимые не бросались на транспорт, но все же осознание того, что кто-то стал жертвой крины не давало расслабиться.
Я старался не зацикливаться на таких событиях, тем более, с криной столкнулся лично впервые лишь два года назад. Но от Айлин и Дастина я слышал много историй и каждый раз после них требовалось время, чтобы прийти в себя.
Дальше страшные мысли развивать не хотелось.
— О Вдохновение, да когда же это кончится! — женщина неподалеку сжалась на сидении.
Я поджал губы и упорно смотрел себе под ноги, пытаясь игнорировать панику вокруг. Связь не ловила.
Минуты длились безумно долго. Я машинально ковырял краешек пластикового сиденья, пока не заболел палец. Легкое неприятное ощущение немного отвлекло.
Вскоре поезд-дракон дернулся, из-за чего пассажиры вскрикнули. Началось движение. Угрозу, скорее всего, устранили. Мне хотелось выбежать на улицу.
Поезд не разгонялся и через пару минут вновь остановился. Из окон виднелась разрушенная крыша станции. Платформа и лестница, к счастью, уцелели. На них блестели пятна крови. Внизу работало несколько пешек, около которых под покрывалом лежало тело. Я, как только до меня дошла очередь, спустился и постарался покинуть станцию побыстрее.
Но что-то внутри все же заставило меня обернуться и взглянуть на тело. Неподалеку от него лежала мятая фуражка — одержимым был оператор станции.
После этой жуткой картины я побежал к дому господина Бовари. Не хотелось даже рассматривать красоты архитектуры французского литературного дома, хотя я был большим любителем остановится и полюбоваться чем-то. Перед глазами все еще мелькала та фуражка.
Когда я добрался до нужных ворот, служанка Маргарет работала в саду — поливала лилейник около дома. Меня она заметила даже до того, как раздался звонок.
— Добрый день. Господин Бовари уже ждет Вас, — служанка слегка поклонилась, когда я зашел в сад.
Я кивком поздоровался. Маргарет сочувствующе оглядела меня и сказала, что поставит чай.
Когда я ступил на порог дома, то по привычке хотел разуться, но быстро вспомнил, что тут так не принято. Поэтому, слегка протерев подошвы о коврик, я пошел вслед за Маргарет.
Краем уха я услышал тихую мелодию. По мере приближения к кабинету господина Бовари, я понимал, что она мне смутно знакома.
Маргарет постучалась. Музыка стихла.
— Войдите, — прозвучал голос господина Бовари.
Мне уступили место, и я открыл дверь. Маргарет удалилась.
Господин Бовари стоял около письменного стола в белой рубашке простого кроя, обтягивающих серых брюках и тканевых лоферах. На плече покоилась скрипка, в руке он держал смычок.
— Добрый день, простите, что прервал вашу игру... — тихонько сказал я. Мне все еще было немного неловко находится в его доме. Я не был так близок с ним, как с господином Эгидом. У него, в детстве, я даже жил неделю, пока в нашем доме был ремонт. Да и последний раз я приходил к господину Бовари полтора года назад.
Господин Бовари добродушно улыбнулся и опустил скрипку:
— Все в порядке, я просто решил помузицировать, пока ждал тебя.
— Что Вы играли? Я узнаю мелодию, но не помню название.
— Соната номер один соль минор Баха. Когда-нибудь сыграю полную версию на какой-то из встреч.
Пока я снимал плащ и вешал его на крючок, господин Бовари убрал скрипку в футляр.
Его кабинет выглядел очень стильно: светлый, просторный, с дорогой мебелью и акцентами в виде темных тканей и украшений. Книги в шкафах в основном касались литературных рун. Причем таких я практически никогда не видел — господин Бовари собирал те, что выпускались ограниченным тиражом.
— Как насчет шампанского? — спросил он.
Не то, чтобы я хотел, но из вежливости отказываться не стал.
Господин Бовари открыл бутылку с наклейкой элитной фирмы, наполнил два бокала на тонких переливающихся ножках и подал один мне. От напитка исходил приятный аромат цветов, граната и меда. Мы чокнулись, и я сделал глоток. В горле защипало от пузырьков, рот наполнился сладковато-горьким вкусом. Это было действительно очень дорогое и хорошее шампанское.
— Я слышал, что на станции рядом поймали одержимого, — начал господин Бовари, крутя бокал в руке. — Не попал в поле битвы?
Я нервно сглотнул:
— Я был в поезде-драконе в тот момент. И труп видел, когда спустился. Извините, не хочу об этом...
Господин Бовари вздохнул, сделал еще один глоток и поставил бокал на стол.
— Не успел отойти?
Я кивнул.
Господин Бовари поправил очки, огляделся, будто что-то искал, а зачем подошел к двери, открыл ее и пару раз позвал кого-то по имени Буцефал. Через секунду послышался топот лапок, и в кабинет на всей скорости влетел белый пушистый щенок. Он радостно лаял, прыгал на ноги к советнику и просился на руки.
— Не-не, не ко мне, — господин Бовари присел, развернул его в мою сторону и слегка подтолкнул.
Щенок посмотрел на меня с любопытством и тут же подбежал, чтобы познакомиться. Он обнюхал обувь, тявкнул и встал на задние лапки.
Я аккуратно взял малыша на руки. Пальцы утонули в мягкой шерсти. Тревога отступила, будто по щелчку пальцев. Судя по улыбке господина Бовари, он этого и добивался.
— Он такой хороший! — я сдерживался, чтобы не затискать это пушистое чудо.
— Буцефал очень прилипчивый, так что аккуратно.
Вскоре Маргарет принесла поднос с молочным чаем и домашним печеньем. Буцефал пытался выпросить у меня кусочек, но господин Бовари сказал, что ему запрещено такое есть.
Я расслабился. В голову в какой-то момент ударило напоминание о том, что я пришел не просто в гости, а по делу. Отставив чашку в сторону, я потянулся к сумке. К счастью, пешки не пьянеют, и чай после бокала шампанского никак не мог мне навредить.
— К слову, я принес пару вещей, что могут Вас заинтересовать, — сказал я, аккуратно переложив книги на столик рядом с креслом.
Господин Бовари взял блокнот первого архивариуса, что лежал сверху, раскрыл на форзаце. Его бирюзовые глаза округлились.
— Марк до сих пор его вещи хранит? Ну и ну...
— Стоп, Вы знаете Луку Радаковича?
— Даже слишком хорошо, к сожалению, — господин Бовари принялся листать странички, что хрустели под его изящными пальцами. — Змея, а не пешка. Откровенно противная особа.
Я крайне удивился такой нелестной оценке.
— Мне нужно больше подробностей...
— Зачем?
— Он изучал магические литературные руны с некой «Графиней N».
На лице господина Бовари появилась заинтересованность.
— Откуда такая информация? — он посмотрел на меня исподлобья.
— В самом начале он писал об этом.
— Ты все записи прочел?
Господин Бовари искал нужную страничку. Я замялся.
— Нет... Признаться честно я вообще забыл о блокноте. Не было свободного времени, чтобы изучить как следует, — мне стало стыдно и я поспешил сменить тему. — Так почему Вы его «змеей» назвали?
Господин Бовари оперся бедрами на край стола, поправил очки и, не отрываясь от блокнота, сказал:
— Когда я сел в Триединство на роль Посыльного, господин Радакович уже как год служил архивариусом. Мы по рабочим делам постоянно пересекались. Он слишком липнул к запрещенным архивам и кабинетам в Триединстве. Один раз на личной встрече он предпринял попытку мне угрожать. Думал, что я сломаюсь, но кое-что не рассчитал. Словом, он явно точил на нас зуб, хотя перед остальными улыбался и подхалимствовал. Особенно рядом с господином Летописцем.
Я молчал с минуту.
— Мы как-то говорили с Марком на эту тему... Он довольно тяжело пережил его смерть в той катастрофе. Думаете, ему было неизвестно об этом?
— Я не так близко общаюсь с ним, чтобы отвечать на подобное. И я вижу, господин Радакович очень даже преуспел в изучении литературной магии.
Господин Бовари наколдовал пустую литературную руну и начал рисовать на ней знаки. Я, как завороженный, наблюдал. Спустя несколько ловких движений она вспыхнула и повисла в воздухе. Глаза господина Бовари загорелись азартным огоньком. Я тихо ахнул от восторга.
— Оставь мне блокнот на пару дней, я тебе при следующей встрече отдам. С ума сойти... Редчайшие виды синтетических рун...
— Научите с ними обращаться? Я пока хорошо управляюсь только с простыми рунами, о таких мог только мечтать... — я встал и медленно протянул руку. Пальцы слегка обожгло.
— Аккуратно! — господин Бовари отшатнулся. — Это штормовая руна, она убить может, если затянет.
— Вау...
— Вряд ли бы ты так говорил, когда на себе почувствовал ее силу.
— Будете ее смешивать с другой руной? — мне было плевать на болезненные ощущения, я готов к любым экспериментам.
— Конечно. Разве что на улице, я не хочу лишиться дома.
Вдруг за стенкой послышалась мелодия фортепиано. Буцефал фыркнул, залаял и бросился в соседнюю комнату. Господин Бовари свернул руну и заметно забеспокоился.
— Может, это Маргарет?.. — тихонько спросил я.
— Она не умеет играть. И это фортепиано в принципе практически никогда не трогают...
Мы, будто прочитав мысли друг друга, рванули в комнату, откуда доносилась музыка.
На пороге сидел испуганный Буцефал и пялился на незваного гостя. Я же сразу узнал его...
За пианино сидел Эванс. Прикрыв глаза, он играл самозабвенно. Его пальцы летали по клавишам то напрягаясь, то лишь слегка касаясь. Он будто вообще никого не замечал. Весьма эффектный способ появиться.
Господин Бовари, как казалось, практически не дышал от шока. Только потом он, похоже, начал осознавать происходящее. Громкий требовательный кашель заставил Эванса прервать игру.
— Кто Вы такой и что делаете в моем доме? Как Вы прошли мимо Маргарет?
Эванс повернулся к нему, окинул взглядом и очень осторожно закрыл крышку:
— Мои извинения, господин Бовари. Я так давно не прикасался к фортепиано, что просто не смог удержаться. Последний раз играл двести лет назад в оперном театре в Париже... Хорошее время было.
Он поднялся и слегка поклонился.
— Я спрашиваю: кто Вы? — раздраженно повторил господин Бовари после некоторой паузы.
Эванс кивнул на меня:
— Феденька, представишь?
Я неловко улыбнулся:
— Да... Простите, господин Бовари, я не предупредил, что он может появиться... Забыл совсем.
Эванс сделал такое лицо, будто я его оскорбил до глубины души.
Господин Бовари нахмурился.
— В общем, это господин Эванс — знакомый Марка... Господин Эванс — это...
— Не стоит. Я Ваши имя и достижения знаю и, признаться, восхищаюсь. Вы весьма любопытная персона. И да, маленькое уточнение: я Дух Вдохновения: Эмоции, не просто знакомый. Так правильно.
Буцефал испуганно пискнул. Господин Бовари не мог оторвать от Эванса шокированного взгляда. Впервые в жизни я видел его в ситуации, где он не способен был проронить хотя бы слово.
— Ну что Вы, я ведь не карать за грехи пришёл, а поговорить. У меня с вами схожие цели, разве не в курсе?
Господин Бовари вскинулся, посмотрел на меня и судорожно выдохнул. Он уважительно поклонился Эвансу. Краем глаза я заметил, что на секунду у него подкосились коленки.
— Прошу прощения, я не ожидал, что такое вообще произойдет.
— Я уже познакомился с вашим... коллегой, господином фон Троттом. Теперь, вот, наконец явился к Вам, — Эванс наклонился и попытался подманить Буцефала. Щенок прижался к ногам хозяина.
— А причина визита?..
— Вчерашнее обещание Феде перед сном. Видите ли, — Эванс подошел поближе. — я знаю, что Вас крайне беспокоит ситуация с планом, как его там обозвали... «Освобождение». Причину раздора принес я в руки этого очаровательного юноши, заключил с ним и его наставником сделку, что они эту руну мне расшифруют. Насколько я помню, Вы сами трогали свиток. А после того, как случилось путешествие в запрещенные архивы... Сами знаете. Поэтому я посидел, подумал, покурил на балконе и решил, что пора вмешаться.
— Вы злитесь из-за произошедшего? — господин Бовари немного помедлил с вопросом.
— Совсем нет. Иначе бы не приходил.
Громко скрипнула дверь. На пороге показалась Маргарет со шваброй в руках. Она испуганно вздрогнула и потупилась.
— Я не знала, что у Вас еще один гость, извините... Как я так пропустила, — тихо пролепетала она. — Господин, хотите чаю? Простите, что не встретила!
Эванс отмахнулся с улыбкой:
— Не переживайте. Я чай не пью, благодарю. А как много Вы нашего разговор слушали?
— Она ничего никому не скажет, — господин Бовари жестами пытался выпроводить Маргарет.
— Тут я на слово не поверю.
Эванс щелкнул пальцами. На шее Маргарет появилась прозрачная цепь, повисшая, как ожерелье. Девушка закрыла глаза и медленно сползла на пол.
— Какого черта Вы творите?! — господин Бовари подбежал к Маргарет и поймал ее.
— Она просто уснула. Ради Великого Вдохновения, я не стал бы убивать средь бела дня.
— Это правда было лишним... — тихонько сказал я, чувствуя, как по спине побежали противные мурашки.
Господин Бовари подозвал меня на помощь. Мы вместе подняли Маргарет и положили на кресло. Ее сердце билось, а дыхание было ровным. Господин Бовари заметно злился из-за таких мер предосторожности.
— Сотрудничать Вы вовсе не умеете, — сказал он, убедившись, что служанка действительно спит.
— Она подслушивала с самого начала, господин Бовари. И доложила бы, что в доме был Дух Вдохновения, с которым Вы общались. Вас бы забрали Стражи на кресло для пыток. А оно вам надо? — Эванс уселся на софу и закинул ногу на ногу.
— Вы просто параноик!
— Я вижу все эмоции и их признаки, как бы их не прятали. Она очень нервничала, все тело было напряжено, щека изнутри прикушена. А попала она в комнату случайно, потому что навалилась на дверь. Это в ее планы не входило, но она сделала вид, что мыла полы и просто мимо проходила. Не надо так слепо доверять прислуге.
Господин Бовари стиснул зубы и не смог ничего сказать. Эванс смотрел на него с легкой улыбкой, без капли злобы в глазах.
— Как уйду — расколдую. Не хмурьтесь.
— Хорошо, — господин Бовари встал, подошел к Эвансу так, чтобы возвышаться над ним, и скрестил руки на груди. — Вы говорили, что вмешиваться собрались? И что же конкретно собираетесь делать?
Он говорил это с неким пренебрежением. Я переместился на диван рядом с Эвансом из опасения, как бы ничего плохого не произошло.
Эванс довольно зажмурился и хихикнул, откинувшись на спинку софы:— Вот теперь узнаю настоящего Лорана Бовари. Что ж, я собирался кое о чем предупредить, выложить на стол парочку козырей, а потом украсть у Вас из-под носа архивариуса. Но теперь насчет последнего пункта передумал: украду попозже.
— А я тут причем... — я сжался.
— Потом, все потом.
— Решили меня в свою сделку тоже привлечь? — спросил господин Бовари.
— А Вы туда и без приглашения прекрасно зашли. И, к тому же, обладаете способностью, которой могут похвастаться только Духи Вдохновения: можете манипулировать литературными рунами как угодно, нарушая правила без последствий. Я даже рад, что Вы на нашей стороне. Заодно надеюсь на то, что с атаками моих коллег справитесь.
— Намекаете на нападение?
— Подозреваю, так и будет. Не все дружелюбны к пешкам — судьба такая. Противостоять выйдет либо с помощью особых рун, что можете создать только Вы, либо вступать в переговоры.
От этой новости мне стало совсем не по себе. Марк, конечно, предупреждал о похожем, но слышать подтверждение вовсе не хотелось.
— Масштаб нападения? — господин Бовари был предельно серьезен.
— Не знаю. Советую опасаться Долора и Аду. Последняя спит, конечно, вылезет или нет — не ясно, но Долор способен оставить от Скриптория руины при желании.
— Долор — это?.. — попытался уточнить я.
— Мой старый приятель, Дух Вдохновения: Война. С ним разговаривать порой очень тяжело, уж я-то знаю. Красноволосый юноша с черными трещинами на лице. Узнаете сразу, если увидите.
— Мы можем сообщить об этом Совету в качестве аргумента об отмене плана? — господин Бовари сменил гнев на милость и теперь, похоже, доверял словам Эванса.
— Не стоит. Принесет больше проблем, чем пользы. И да, через полторы недели ведь выборы в Триединство. Не стойте на видном месте во время мероприятий, лучше посидите дома. Либо смешайтесь с толпой и оденьтесь неприметно, обоих касается.
— Разве это спасет от Духа Войны?
— Это может спасти от возможных покушений на жизнь. Не всем жителям Скриптория по нраву план «Освобождение», а слухи разлетаются очень быстро.
— Мероприятие уже готовят... В этот раз даже масштабнее, чем прежде.
— Вот и поосторожнее. Собственно, на данный момент, это все, что Вам стоит знать, — Эванс повернулся ко мне. — Остальное скажу потом, когда придет время.
Он взмахнул пальцами — с шеи Маргарет пропала цепь. Она тихонько застонала, будто у нее раскалывалась голова. Господин Бовари отвлекся на Маргарет. Эванс превратился в красный огонек и улетел через окно, даже не попрощавшись.
— Как я здесь оказалась... — Маргарет рассеянно моргала.
— А где... Исчез, чтоб его, — пробурчал себе под нос господин Бовари и полностью переключил свое внимание на служанку.
Буцефал залез на софу и пристроился рядом. Я пытался осмыслить всю информацию, тихонько гладя его по мягким бокам.
Господин Бовари послал Маргарет отдыхать, закрыл за ней дверь, устало выдохнул и поправил очки.
— Теперь придется и с ней разбираться... Спасибо, что не убил, конечно, иначе я бы не объяснился... — он нервно усмехнулся, помрачнел, уставившись взглядом в пустоту. Однако спустя секунду, господин Бовари вновь пришел в себя.
— Вы ее уволите?..
— Подумаю, что с ней делать. Почему вся моя прислуга мечтает меня извести, — господин Бовари сел на вторую половину софы. — Ладно, пока не важно. Зато теперь будем знать, что наше положение еще хуже, чем мы с Эгидом решили. Я, собственно, за этим тебя и позвал — из головы вылетело, пока чай пили.
Он стал говорить еще тише:
— Вчера, когда ты ушел к отцу, мы снова обсудили произошедшее на совещании, расставили, что знаем, по полочкам и пришли к выводу — нам против Совета и Триединства тягаться бесполезно... — последние слова господин Бовари сказал с таким отвращением, что даже скривился. — Мы решили рискнуть: бросим все силы на воздействие на Карателей и Стражей, чтобы те не губили попросту бойцов. Это опасно, но единственное, что нам доступно.
— Вам этот план не нравится?
— Абсолютно. Я ненавижу тот факт, что я, будучи в высоком положении не могу почти ничего сделать! — он вцепился в подлокотник до скрипа обивки.
Буцефал сразу же залез к нему на колени и попросился в объятия. Господин Бовари тихонько прижал щенка к себе.
— Я... Я тоже вчера говорил с Марком... У нас есть план, точнее у меня, и ваше решение может очень помочь.
— Подробнее, — сказал он твердо.
— Я чуть больше недели назад все же принес «Двое из ларца» в библиотеку. Я попробую договориться с Духами о сотрудничестве и скопировать их личные руны. Будем действовать на опережение.
Господин Бовари кашлянул в кулак, пытаясь подавить смех.
— Звучит как безумие.
— Знаю, но... Я чувствую, что смогу, — для эффекта я сжал руки в кулаки.
— Допустим... Другая проблема: мы думали, что со сменой состава Триединства план «Освобождение» могут закинуть на дальнюю полку. И вероятность немаленькая: часть кандидатов голосовала «против». Но помимо них баллотируются Густав Клегг и твой отец, Федя. И шансы на победу обоих высоки. Особенно у Клегга.
Я подавился воздухом от удивления:
— Мне не говорили, что он пойдет в Триединство! Почему я опять все последний узнаю?
— Я вчера так же отреагировал. Если победят — нашим надеждам окончательно конец.
Я хотел крикнуть, что готов подписаться на подделку бюллетеней, но быстро вспомнил: за это полагалась смертная казнь. Мой пыл быстро остыл.
— Значит... Продвигаем тех, кто с нами заодно?
— Правильно мыслишь, — улыбнулся господин Бовари.
Остаток дня я провел в его доме. Мы немного отвлеклись и погрузились в изучение записей о литературных рунах, которые я принес. Пролистали и книгу из запрещенных архивов. Информация там часто совпадала с заметками в блокноте — значит Графиня N переписывала в основном то, что узнал и создал господин Радакович.
После обеда мы продолжили эксперименты с синтетическими рунами. Вышли на задний двор, и там господин Бовари учил меня нескольким приемам смешения. Я так увлекся, что совершенно потерял счет времени и пропустил звонки от Дастина. Господин Бовари оказался неплохим учителем, хоть и довольно импульсивным.
— Помни, что спокойное дыхание — самое главное! Будешь напряжен — ничего не сделаешь, как нужно, — повторял он, когда я вновь терял контроль над руной.
Я от усердия высунул кончик языка и попробовал стабилизировать силу. Руны сопротивлялись, как два магнита с одинаковыми полюсами. Я глубоко вдохнул, успокоился и напряг пальцы сильнее. Это дало обратный эффект, и меня отбросило назад.
Я уткнулся спиной в чье-то тело. Знакомые руки подхватили и помогли устоять.
— Что вы здесь делаете? Федя, ты как? — послышался над ухом знакомый до боли голос. Это был Дастин.
Я пискнул от счастья и крепко обнял его. Даже не отдавал себе отчета в том, насколько сильно я соскучился.
— Давненько не виделись, дорогой мой, — улыбнулся господин Бовари. — Какими судьбами?
Дастин слегка поклонился:
— Простите, что без приглашения. Я за Федей пришел...
— Ничего, я всегда тебе рад. Мы, в принципе, закончили.
— Откуда узнал, где я? — счастье заполняло меня до краев.
— Зашел в библиотеку, хотел проверить, как ты после вчерашнего. Господин Летописец сказал, что ты здесь.
— Я вчера даже не позвонил, прости...
— Ничего, компенсируешь все сейчас.
Вскоре я поблагодарил господина Бовари за день, мы попрощались и ушли. Дастин вызвался проводить меня до библиотеки, а я был только рад этому.
На небе алел закат. Стало прохладнее. Я неторопливо шел рядом с Дастином по дорожке. Он расспрашивал меня обо всем в моей жизни. Ответы его не порадовали. Дастин помрачнел, затих и нахмурился.
— Может, у тебя дела получше? — аккуратно спросил я.
— Нет, — сказал он после некоторого молчания. — Крин стало больше, чем прежде. Они более агрессивные. Плюс еще этот план... Обещали патрули усилить. Скоро ночевать на улицах будем.
— Отвратительно... — в голове мелькнули все предупреждения Эванса.
Дастин вдруг замялся. Он сначала засунул руки в карманы, потом вытащил, несколько раз хотел что-то сказать, но обрывал себя. Я в непонимании посмотрел на него.
— Что такое?
— Федя, у тебя нет личного солдата? — внезапно выдал Дастин.
— Нет... Архивариусам они не положены, вроде...
— Могу я быть им? Обстановка все хуже, а я... Не хочу, чтобы ты в случае чего пострадал.
Я замер от неожиданности:
— К-конечно!.. — выпалил я спустя пару секунд. — Мне правда будет так спокойней...
Дастин расцвел.
— В таком случае, клянусь перед Великим Вдохновением, господин архивариус, служить Вам до последнего вздоха и последней капли крови, — сказал он со всей серьезностью, поклонившись мне.
Я вспыхнул до кончиков ушей.
— Д-Дастин, с ума сошел!
— Я заранее принес клятву. Потом перед капитаном Дантес принесу ее еще раз.
— Ты все равно в первую очередь мой лучший друг!
— Это значит, что оберегать тебя мне надо еще сильнее.
Я, умирая от смущения, пихнул его в плечо. Дастин засмеялся.
Это вселило в меня надежду, что все может наладиться.