Господин из Скриптория

Мне показалось, что в момент, когда я услышал эти слова, мир замер. Я правда удостоен такой чести или это очередная шутка от Летописца, у которого сегодня явно хорошее настроение?

– Вы серьезно это говорите? – я растерянно заморгал.

– Абсолютно. Я бы хотел видеть в качестве архивариуса именно Вас, господин Чартков, – он слегка наклонил голову вбок, убрав руки за спину. – Или Вы не желаете?

– Нет-нет, я просто не ожидал, что мне такое предложат! – я занервничал, пытаясь подобрать дальнейшие слова. – Могу я попросить время на то, чтобы обдумать предложение? Я не отказываюсь сразу же, не думайте!

– Не переживайте, я приму любой ответ. Настаивать не собираюсь, делайте так, как этого действительно хотите, – Летописец тепло улыбнулся, посмотрев на меня, после чего немного отошел. Видимо, чтобы не нарушать личное пространство. – В таком случае, когда надумаете, сообщите своему отцу решение. Я попрошу, чтобы он мне передал.

Я учтиво кивнул. Почему-то мне было крайне неловко не дать ответ в эту же минуту. И что делать дальше? Просто разойтись после разговора? Это будет крайне неловко. Да и невежливо просто развернуться и уйти по своим делам, которых у меня теперь и не планировалось. Возвращаться в архив к предательнице не было никакого желания.

– Могу я задать несколько вопросов?

– Спрашивайте, постараюсь на все ответить. Может тогда лучше присядем? – Летописец указал рукой на кружок из кресел у окна.

– Давайте... – Я только сейчас осознал, что мы все это время просто стояли. Чувство неловкости стало вновь одолевать меня.

Когда мы сели, я старался держаться так, как когда-то учили: плечи расправлены, спинки кресла не касаться, ноги ровно, руки на колени. Где-то там вроде находился пункт про расслабленность и естественность, но я забыл, где именно. Летописец присел напротив. Меня поражало то, насколько он элегантно и непринужденно держал себя: его спина и плечи были идеально ровными. За то время, пока я наблюдал за ним, он ни разу не сгорбился, что даже удивительно. Смогу ли я когда-то также вести себя в высшем кругу...

– Я хотел спросить, что Вы имели в виду под поручениями, кроме работы с летописями?

– Рад,что Вы это спросили, господин Чартков. Признак ответственного подхода, – Летописец положил руки на подлокотники. – Бывали когда-нибудь на собрании Совета?

– Нет.

– Я там частый гость: веду записи собраний. Довольно сложная работа. Вы ведь знаете, что переговоры между советниками анонимны?

– Это как так? – мне стало очень любопытно. Отец никогда ничего не рассказывал о собраниях, но я видел, как он уходил на них, держа в руках белую маску, где были только отверстия под глаза. На его плечах всегда в такие моменты лежала черная мантия.

– Ваши глаза так сияют, когда Вас что-то начинает интересовать, – внезапно сказал с улыбкой Летописец, заставив меня смутиться. Он тихонько хихикнул, прикрыв глаза на секунду, а затем продолжил. – Это сделали для того, чтобы собрания были честными и безопасными. Так невозможно выследить, кто что сказал. Мера против предвзятости и последующего преследования за мнение и голос в решающем вопросе. Только я, как стенографист, могу не скрываться. Я знаю только номера участников – так и пишу. За всеми уследить тяжело. Поэтому, мой архивариус будет ходить со мной на все собрания и помогать все документировать. Я научу основам, прежде чем допустить к делу. Это не трудно. И, сами понимаете, разглашать ничего нельзя до официального разрешения.

– Звучит как чрезвычайно ответственное дело, – протянул я, прикидывая, получится ли у меня писать настолько быстро за бегло говорящими советниками.

– Да. Еще работа со всеми новыми книгами: регистрация в базе данных, составление списков, каталогов для главной библиотеки. Еще раз в год я устраиваю проверку всех летописей и документов. Там работы на пять дней, если делать одному. Но вдвоем будет быстрее.

Я представил размеры главной библиотеки Скриптория и сколько там книг. Это не просто маленький архив, как в здании Совета, это чуть ли не дворец в американском литературном доме, где были такие сокровища книжного мира, о которых мы с Кирой и мечтать не могли. Работа архивариусом резко заиграла новыми красками.

– А у вас есть какие-то новые малоизвестные работы по литературным рунам в библиотеке?

– Есть конечно.

Я еле сдержался, чтобы не запищать от восторга.

– Вы случайно с господином Бовари не знакомы? Мне кажется, что на этой теме у вас будет много общего.

– Давно знаком, – я полностью расслабился и теперь даже не пытался сидеть так, как велел этикет. – Но я хотел и у Вас спросить кое-что.

– Например?

– Вы знаете, почему эта тема подвергается цензуре?

– На нее нет цензуры. В Скриптории свобода слова, мы ведь пешки, а не люди.

– Но о ней не любят говорить.

– То, что о ней не говорят, не значит, что она запрещена. Вы немного путаете понятия.

– Тогда почему господин Бовари писал, что цензура на руны есть?

Летописец сплел пальцы между собой. Его взгляд стал более серьезным.

– Если Вы о том новом трактате, что сегодня читали, то я не успел его посмотреть. Это может быть его личное мнение.

Почему-то мне показалось, что Летописец пытался уйти от темы. Значит, он явно что-то знает. Если буду у него архивариусом, то смогу докопаться до правды – дополнительная мотивация для работы найдена.

– А что Вы думаете по поводу происхождения рун?

– Я никогда об этом не задумывался: некогда было.

– А тогда...

– Я начинаю подозревать, что по пути сюда Вы не сказали всей правды, когда я задал вопрос о том, почему Вам так интересны магические литературные руны. Кроме альтруистических желаний есть еще особые личные мотивы, не так ли? – Летописец пытливо посмотрел на меня. Его взгляд пробирал до костей, он словно пытался прочитать меня, как книгу. Я почувствовал, как ноги начали трястись. А затем задрожало кресло, на котором сидел.

Летописец вдруг изменился в лице, насторожился. Я обеспокоенно огляделся по сторонам. Листья фикусов затрепетали словно на ветру. Все здание, по ощущениям, ходило ходуном.

– Пригнитесь! – я только успел услышать крик Летописца, как огромные окна в коридоре треснули, и стекло с громким звоном вылетело из рам, рассыпавшись в крошку. Я успел упасть на пол, закрыв голову руками. Кожа почувствовала мелкие осколки, которые на меня прилетели. К счастью, они меня не ранили.

До ушей донесся нечеловеческий рык и шипение. Я приподнялся на локтях и обернулся в сторону звука. Около композиции из растений оказалось большое бесформенное черное существо с белыми светящимися глазами и пастью со множеством острых мелких клыков. Крина... Настоящая болезнь Скриптория, пожирающая его с самого создания. Теперь эти чудовища кинулись и на Совет. Я никогда раньше не видел крин вблизи, и теперь понимал, почему их так боялись. Один их вид внушал ужас, когда над тобой возвышалась такая махина, способная ворваться в тело и пожрать все органы.

Первым порывом было заорать и сбежать. В здании завопила сирена, поднялась тревога. Звук противно бил по ушам, заставляя еще больше паниковать. Я не мог пошевелиться и чувствовал, что задыхаюсь, но продолжал глядеть на это черное чудовище.

Летописец чуть ли не рывком поднял меня. На его лице не было ни капли страха, будто бы только что не разбились окна и мы не делили коридор с криной.

– Эй, вы, помогите ее уничтожить, я один не справлюсь! – услышал я сквозь сирену крик молодого парня. Видимо, он влетел в окно вместе с криной, чего мы не заметили. Я не успел рассмотреть его толком, потому что тот уже кинулся в бой. Мелькнула только его черная накидка. Парень был вооружен кинжалами. Наверное, из Карателей... Обычная пешка не будет кидаться на крину.

– Спрячьтесь, – велел мне Летописец, прикрывая собой. Под его рукой в воздухе появилась необычная конструкция, похожая на маленькую магическую сферу темно-синего цвета, покрытую множеством резных лепестков. Оружие пешки... Только странное. Летописец взмахом руки создал огромную волну, которая обрушилась на крину, при этом не задев сражавшегося парня. Чудовище противно затрещало. В него полетели осколки стекла с пола, поднятые мощным потоком воздуха. Битва напоминала танец стихий с черной энергией, где одна магия пыталась поглотить другую без остатка. Я мог лишь стоять, испуганно прижимаясь к стене, и наблюдать за происходящим. Я в принципе умею драться, колдовать, но так страшно было влезть и все испортить. Советников никто не тренировал так, как Карателей или даже Стражей. Что я могу? Ослепить случайно кого-то солнечным лучом в глаз? А если прицелюсь? Точно!

Я мысленно выругался, пересилил себя, собрал в пальцах солнечный свет и направил на крину, которая начинала своей тушей крушить все вокруг. Луч прожег в ней дыру около правого глаза. Она начала извиваться, заверещала и скинула с себя парня с кинжалами.

– Смирно! – голос господина Летописца неожиданно изменился. Водяные оковы сковали крину плотным кольцом, не давая ей двигаться. Он сжал руку в кулак и она затихла.

– Ого... Не знал, что советники и такое могут, – парень, кряхтя, поднялся на ноги и отряхнулся от стекла. Теперь я мог его рассмотреть, правда плоховато. Лицо практически закрывали черные пушистые кудри. Я аккуратно подошел поближе. Крепкий и высокий... Я бы даже сказал, крупный. Мы случайно пересеклись взглядами. В его глазах, черных настолько, что там можно было разглядеть отражение предметов вокруг, сверкнул, как мне почудилось, недобрый огонек.

Я уже решил извиниться за то, что из-за меня он упал, как нас не вовремя прервали охранники. Они, с ружьями наперевес, прибежали на место происшествия. Вопрос только, а зачем так поздно, если уже без них все сделали...

– Отойдите от крины! – гаркнул тот, что впереди, прицелившись в монстра.

Парень выставил руку вперед:

– Дастин Марч – член боевого дела Стражей! Я требую не вмешиваться!

– Я тоже в Карателях отслужил, не лезь в настоящий бой! В сторону всем сказал!

– Мы втроем уже задержали крину, вы тут больше ни к чему. Велите отключить сирену и опустите оружие, – приказал Летописец и сжал водяные оковы сильнее.

Втроем? Он правда и меня причислил?

Этот факт прибавил храбрости на секунду.

Тут послышался треск и бульканье. Крина постепенно стала надуваться и в миг разорвалась на множество мелких частей, у каждой из которых появились свои глазки. Ситуация начала выходить из-под контроля.

– Огонь! – взревел командир охранников, начиная отстреливать мелочь.

Я уже не мог стоять смирно. Как бы ни было страшно, я достал перо, превратил его движениями пальцев в боевую косу и не слишком умело принялся махать ей. Теперь еще надо было беспокоиться, чтобы в меня не прилетела пуля. Вот тебе и боевое крещение...

Мелкие крины липли, как чертополохи, вгрызались в одежду, сильно кусались. Дастин и Летописец подхватывали их и уничтожали пачками, но те будто не кончались. Особо изворотливые умудрялись проглатывать пули, как семечки.

В пылу зачистки меня отнесло к Дастину. Он пытался стряхнуть с себя кучку крин, как вдруг неожиданно заорал. Подстрелили? Я затоптал одну из крин ногой и обнаружил Дастина позади себя, в отчаянных попытках избавиться от нашествия врагов, которые полезли на кровь, вытекающую из раны на руке.

– Прекратите стрелять, вы своих же раните! – неожиданно смело закричал я охранникам.

– Нечего под пули соваться! – донеслось до моих ушей.

Меня на мгновение охватила злоба. Вот твари! Их по объявлению с улицы набирали что ли?

Я собрал в руке солнечный свет и одним махом сжег всех мелких крин, мучивших Дастина.

– Сильно больно? – Я присел рядом с ним на колени, взяв посмотреть его раненую руку. Над нашими головами пронесся град пуль. Моя смелость испарилась в тот же миг. Я закричал, уткнувшись в большого Дастина, пытаясь спрятаться.

Все, меня уже достала эта драка! Я не готов к такому морально, и так себя переборол, прекратите! Я не мог больше слышать этот вой и звуки стрельбы. Меня теперь не успокоило даже ощущение больших теплых ладоней на спине. Дастин меня прикрывал...

Внезапно град пуль стих. Звуки воды смешались с шипением. Я насилу повернулся, чтобы посмотреть, что происходит. Водяные потоки захватили всех выживших крин, кружились под руками Летописца. Его глаза горели ярким неестественным голубым светом. Пальцы были сильно напряжены.

– Вы еще ответите за свою невнимательность и медлительность! – голос Летописца звучал будто издалека. Он резко взмахнул рукой: потоки воды исчезли, а крины упали замертво. Все закончилось... Летописец выглядел очень злым. Охранники бросили ружья, один что-то сказал в передатчик. Сирена стихла. В ушах гудело, голова раскалывалась, тело неконтролируемо дрожало.

– Все, не бойся больше, – послышался тихий прерывистый голос Дастина около моего уха.

К нам подошел обеспокоенный Летописец, помог встать. Я чуть не упал обратно, но вовремя успел опереться на косу. Это просто какой-то ужас... Хотелось одновременно смеяться от облегчения и плакать от пережитого стресса.

– Прошу прощения, я не смог выполнить свои обязанности как следовало, – глухо прогудел Дастин, тяжело дыша.

– Не о том беспокоитесь сейчас, господин Марч. Вам нужна медицинская помощь.

– Не стоит, пустяки.

– Пулю нельзя оставлять, – Летописец повернул голову в сторону охранников, один из которых вел в сторонке переговоры по передатчику, и нахмурился. – Медицинский персонал сюда вызовите!

– Постойте, Господин Летописец, господина Дастина прямо сейчас вызывает к себе советник Андрей Чартков!

– Значит в кабинет медиков вызовите, живо!

Вновь нормально соображать я начал только в кабинете у разгневанного отца. Я сидел на краю дивана, пока рядом Дастину перебинтовывали руку. Даже удалось увидеть пулю, которую достали. Зрелище не из приятных, пришлось отворачиваться. Дастин же за все время не издал ни звука.

Периодически мы переглядывались с Летописцем. Никто из нас не проронил ни слова. Мне вспомнилось то, что он вытворял там в коридоре... Невероятная сила. И его глаза – почему они так светились? Ни разу не видел, чтобы во время колдовства у кого-то из пешек наблюдалось похожее. Спросить об этом не решился – не при всех...

– Вы закончили с перевязкой? У меня здесь не медпункт! – отец раздраженно постукивал пальцами по столу, сверля взглядом безмолвного Дастина.

– Не торопи, пожалуйста. Он и так настрадался, – я попытался вступиться за стража, чем, похоже, сильнее разозлил отца. Он сжал губы – сейчас попадет всем.

– Вы в курсе, сколько нужно буквиц для восстановления разрушенного коридора и вставки стекла в окна? Платить архитекторам за чертежи, потом тем, кто будет колдовать! Мне что в отчетах по-вашему писать? Вы представляете, что начнется, когда узнают, что крины на Совет бросаются? Нас проверять станут, каждому при входе-выходе будут светить в глаза фонариком!

– А фонариком зачем светить? Причем тут это?

– Проверка на одержимость! Меня вот так проверяли как-то в течение месяца, теперь, видимо, с подачи этого гражданина будут снова! – Отец всплеснул руками и стал расхаживать по комнате, громко топая.

Дастин так и продолжал молчать, смотря куда-то себе под ноги. Медсестра закончила бинтовать ему руку, завязала бантик на повязке и попросила стража поднять голову. После этого она достала из сумочки с медикаментами карманный фонарик, аккуратно подняла голову Дастина за подбородок и принялась светить ему в глаза. Тот инстинктивно поморщился, попытался отодвинуться.

– Вот, я и говорю! Сейчас на всех будут светить! – Не унимался отец, как в истерике.

– Если Вы или Ваши коллеги доложат капитану Дантес, то да – будут проверять. – Медсестра отпустила Дастина и, оставив его, стала прибирать все после перевязки. Дастин откинулся на спинку дивана и устало вздохнул. Я с сочувствием посмотрел на него. На его бледном лице не было никаких эмоций. Кажется, он даже не замечал, что я на него смотрю и мыслями был не в этом мире.

– А не докладывать не получится... Там всего коридора нет, может даже картины пострадали!

– Картины не пострадали, – внезапно вмешался Летописец, что стоял около стены. – Вы преувеличиваете масштаб повреждений. Он носит лишь локальный характер. Ремонт не будет настолько затратным.

– Господин Летописец, – отец изо всех сил пытался скрыть раздражение в его сторону, – по-вашему нормально, что крины нападают на Совет? Или что Стражи позволяют себе разрушать здания, которые стоят десятки лет? Я сообщать капитану Дантес ничего не буду, но господин Марч должен понести наказание за свою беспечность и за то, что позволил крине сюда добраться. Выпишу штраф.

Тут уже Дастин оживился и заметно напрягся.

– Я не буду выплачивать никакие штрафы. Согласно законам Скриптория, Стражи не несут ответственности за повреждения в ходе поимки крин. Я не виноват, что она полезла сюда и разбила окна. Или я должен был оставить ее, лишь бы только драгоценные витражи не пострадали, а эта тварь бы тут жрала советников? – голос Дастина был таким твердым, что я невольно сжался.

– Дурацкий закон, кто эту чушь вообще придумал? – пробурчал отец. – Тем не менее, Вы подвергли опасности господина Летописца и моего сына.

Дастин бросил на меня мимолетный взгляд, от которого в сложившейся ситуации мне стало еще более неуютно, а затем встал на ноги.

– Я лишь попросил помочь мне. Ваш сын не принимал участие в этом задержании.

Умолчал? Он себя выгораживал или меня прикрывал? Я не понимал – влезать ли мне снова в разговор, чтобы поправить его или нет. Ход мыслей и планы этого стража оставались для меня загадкой.

– А почему Вы просили помочь, если Совет – нейтральная территория, которая в охоте на крин не участвует?

– Потому что я честно им сказал, что один не справлюсь.

Я все же не выдержал:

– Отец, ты не берешь во внимание то, что его подстрелили охранники. Он пытался разобраться с угрозой, пострадал, когда крина разделилась на много мелких частей, еще и пуля в него прилетела от своих же! Почему ты им ничего не выговариваешь? Это может считаться за халатность Совета. К тому же, охрана явилась только тогда, когда господин Летописец уже обезвредил первую фазу крины.

– Это чистая случайность!

– Эта случайность тянет на то, что я могу поднять весь Совет на уши. Ведь Ваши пешки, подстрелили моего подопечного, – неожиданно послышался знакомый мне голос около дверей. Я был настроен спорить с отцом, но это уже бессмысленно. Лучше господина Лорана Бовари, что стоял теперь в дверях, свою пешку вряд ли кто защитит. Только когда он успел там появится вообще... Словно белый лебедь он впорхнул в кабинет.

– Господин Бовари, какая честь! – отец нервно хихикнул, поправляя шейный платок. – Долго Вы тут стоите?

– Уже минуты две. Вы так спорили, что я мог, наверное, вынести дверь с ноги и остаться незамеченным, – он прошел к столу, заваленному бумагами, поправил очки на носу и полупоклоном поздоровался с господином Летописцем.

– Вы уже в курсе ситуации, да?

– Полностью – сирена орала на все здание. Я только не знал, куда конкретно увели господина Марча. И да, у меня к Вам парочка вопросов, господин Чартков.

– Каких? – испуганно спросил отец вполголоса.

– Ну, во-первых, почему Вы устав законов не помните, во-вторых, какое Вы имеете право отчитывать члена организации, представителем в Совете которой являюсь я? И тем более, почему Вам кажется, что Вы можете от него что-то требовать после произошедшего? Крин в последнее время стало слишком много, мы с капитаном Дантес постановили усилить патруль по городу, архитекторы уже предупреждены о возможных повреждениях зданий и деньги из бюджета уже должны быть выделены. Так по какому праву Вы с него штраф стрясти пытаетесь? – Бовари недовольно прищурился, смотря на отца.

Я окончательно стал ощущать себя лишним в этой ситуации, когда важные дяденьки выясняли, кто прав – кто виноват. Я же просто сегодня пришел почитать новый трактат о литературных рунах, каким образом меня занесло в этот сыр-бор?

– Нет, извините, меня никто не уведомлял о том, что на архитекторов уже выделены деньги и что у вас с капитаном Дантес договоренности. Она не делала никаких заявлений!

– Вам письмо прийти должно уже как неделю, – Бовари взял со стола листок бумаги и помахал им перед лицом отца, которого окончательно загнали в угол. В силу времени, в которое мы жили, советники-представители Карателей и Стражей были выше по статусу, нежели тот же советник по финансам. Спорить с ними было крайне тяжело и обычно бесполезно.

– Письмо? Какое письмо?

– Где как раз все прописано: сколько буквиц надо выделить, кому декларацию отнести, обстоятельства прописаны еще. Где оно?

Отец в панике стал шарить по столу. Заглядывал в ящики, поднимал стопки документов. Некоторые бумаги полетели мне и Дастину под ноги. Мы одновременно наклонились, чтобы их поднять и чуть не стукнулись лбами. Дастин в последнюю секунду успел увернуться, а я почувствовал легкий запах его духов. Что-то очень сладкое и нежное, как будто лимонный пирог с ванилью. Дастин передал мне документы, которые взял. Я слегка кивнул, благодаря его. Внезапно в голове вновь всплыла сцена драки в коридоре, и я вспомнил ощущение массивных ладоней Дастина на спине. Не успел я спросить, что все же это было – объятия или попытка прикрыть, как господин Бовари забрал у меня из рук документы.

– Вы слишком долго ищите письмо! – он недовольно хлопнул стопкой бумаг по столу.

– Не думаю, что оно дошло до адресата, – тихонько сказал Летописец.

– Я тоже так подозреваю, – Бовари выдохнул, будто выталкивая из себя все напряжение. – В общем, даю Вам время до вечера, господин Чартков, иначе придется разговаривать уже по-другому и вместе с господином Дарси, о том, куда Вы дели письмо и деньги.

– Не надо Главу привлекать, я найду его! Может, оно в закладке завалялось, знаете, сколько у меня их тут? – отец в доказательство показал коробочку на столе, доверху набитую закладками разных цветов. На таких маленьких устройствах, насколько мне известно, передавали информацию.

– Очень на это надеюсь. И впредь моих стражей не трогать, – сурово отчеканил Бовари. – Дастин, пойдем.

Дастин кивнул ему, а затем вдруг посмотрел на меня, и я услышал тихое и мягкое "Спасибо". Только хотел попрощаться, как обоих мужчин и след простыл. Я остался стоять с липким чувством недосказанности.

Отец устало опустился в кресло и прикрыл глаза:

– Ох, ладно... Господин Летописец, простите за все это. Вы просили же тогда поговорить с моим сыном – могу я узнать, чем все закончилось?

– Мы договорились, что у господина Федора есть время обдумать ситуацию и только потом дать ответ, – Летописец повернулся ко мне. – К тому же, после нападения, нам было не до этого.

У меня уже начинала болеть голова от круговорота событий. Все, что я сейчас хотел – упасть на кровать и спать до следующего дня. Я заставил себя усилием воли собраться и вспомнить, что господин Летописец говорил мне про обязанности архивариуса в коридоре. В этой работе было много плюсов, один из которых – больше сведений о литературных рунах. И я наконец буду свободен от влияния отца и меня не потащат работать в Совет, куда идти абсолютно не хотелось. Ну и в конце концов, почему бы не попробовать? Господин Летописец показался мне крайне интересной пешкой, к которой даже невольно хотелось подобраться поближе.

– Я дам ответ сейчас, – начал я, привлекая к себе пристальное внимание. – Господин Летописец, я согласен работать у Вас архивариусом.

На его лице засияла улыбка, которую ему не удалось скрыть. Отец тут же вскочил на ноги.

– Мой сын – архивариус самого Марка Летописца! Я не зря отживаю свой век. Крайне рад слышать, что Ваши поиски закончены!

– Благодарю Вас, господин Чартков, – обратился ко мне Летописец, будто бы проигнорировав поздравления отца. – Я зайду за Вами завтра, а вечером направлю к Вам письмо.

Я нутром чувствовал, что моя жизнь только что перевернулась с ног на голову.

Это чувство усилилось, когда я оказался дома, и в моей комнате уже стояла Люси с чемоданами. Как потом выяснилось, отец остался искать закладку с письмом, но распорядился, чтобы мне помогли собрать вещи и подготовится ко вступлению в роль архивариуса. Не удивлюсь, если он всему Скрипторию рассказал, что я теперь уважаемая личность. Ну, с завтрашнего дня. Пока я еще просто сын советника. Мне нужно переварить все эти события...

– Вам нужна помощь, Федор Андреевич? – обратилась ко мне Люси. Внутри нашего дома слуги обращались ко мне, Кире и отцу по традициям русского литературного дома. В Скриптории было принято всегда обращаться к другим на "господин" или "госпожа", но в некоторых домах могли обратиться согласно иным традициям. Мне больше нравилось слышать к себе "господин Чартков" – звучало красивее.

– Нет, спасибо, я сам все сделаю. И не могла бы ты выйти, пожалуйста? – аккуратно сказал я, подходя к кровати.

Люси молча поклонилась и тут же убежала. Как только дверь за мной закрылась, я упал носом в подушку и закрыл глаза. Уставшая голова моментально смешала коктейль из произошедшего. По особому ярко мелькали там светящиеся глаза Летописца и слабый запах духов Дастина, с которым мне теперь ужасно хотелось встретиться. Эта гремучая смесь пульсировала в висках. Промычав, я перекатился на бок и подтянул к себе ноги. Я слишком устал, но нужно собираться. А не поторопился ли я с принятием решения? Стоит ли оно того? Ответа на это я себе не дал: задремал.

Проснулся я спустя час от ощущения, что кто-то звал меня по имени и перебирал волосы в пальцах. Голос был слишком похож на мамин. Она всегда будила меня в детстве, гладя по голове. От такого хотелось спать дальше, но мама начинала меня тихонько щекотать, после чего сон как рукой снимало. Как давно я этого не чувствовал...

– Феденька, вставай! Вставай и срочно скажи: это правда, что ты уезжаешь, или нет?

Я разлепил глаза и повернул голову. На меня требовательно смотрела Кира, поджав губки. Это ее голос я перепутал с маминым. Моя сестренка действительно была на нее очень похожа... Только вот маму она вряд ли помнила.

– Что такое? – сонно прогудел я, жмурясь до легкой боли, чтобы проснуться.

– Люси мне сказала, что ты завтра уедешь жить куда-то в другое место. Ты меня бросить решил? – в голосе сестры заиграли нотки обиды.

– Ты не так поняла...

– А как тут не так понять? Ты уедешь, а мне одной здесь жить? Я не хочу, я тебя не пущу! – Кира упала на меня, пытаясь придавить всем весом к кровати, чтобы я не сбежал.

– Кира, пусти, я все расскажу, только слезь, больно же! – я попытался снять с себя брыкающуюся сестру.

– Не слезу, ты сбежишь иначе! – Кира захныкала.

Я все же смог сесть на кровати. Сестра надула щечки, нахмурилась и теперь смотрела на меня так, будто я в чем-то ужасно провинился.

– Ну, говори!

– Я просто теперь буду работать у Марка Летописца архивариусом в главной библиотеке и ходить с ним на заседания Совета. Я никуда далеко не ухожу от тебя, – я протянул руку и ласково погладил Киру по голове.

– Архи... архивавар... архивариусом?

– Это такая пешка, которая работает с важными бумагами и летописями.

– А из дома нельзя с ними работать? – Кира перестала дуться и теперь выглядела очень грустной.

– Я обещаю, что буду навещать тебя при каждой возможности, солнышко.

Кира уткнулась мне в плечо и обвила руками. Я стал покачивать ее в объятиях, словно убаюкивая. Она молчала некоторое время, словно думала о чем-то тревожном. Мне самому стало очень жалко оставлять одну маленькую сестренку. Привык, что она постоянно рядом.

– Если этот Марк Летописец будет тебя обижать, я приду к нему ночью и буду пугать из окна, – спустя некоторое время пробурчала Кира.

Я представил эту ситуацию и не смог сдержать смеха.

– Хорошо, я ему передам. Поможешь мне вещи собрать? А то уже вечер, а с утра за мной зайдут.

Кира была большой любительницей всем помогать, поэтому сразу же согласилась и немного повеселела.

Мы начали с моих книг, тетрадей и иных письменных принадлежностей. Я довольно много писал, поэтому ручки и блокноты уходили крайне быстро. Пока я разбирался с тем, что можно было оставить, а что взять, Кира нашла один исписанный от корки до корки блокнот в кожаной обложке и принялась его смотреть. В нем я, вроде бы, писал стихи. Там даже имелись отрывки из какой-то забытой поэмы. Она попросила ей его подарить. Я не стал отказывать.

Когда мы перешли к одежде, в комнату вновь зашла Люси, принеся письмо от господина Летописца. Его перехватила Кира, заявив, что она мой секретарь и все важные бумаги теперь будет передавать только она. Письмо пока что отправилось на тумбочку.

В момент, когда я выворачивал шкаф с одеждой, на глаза попалась черная водолазка, в которой я иногда гулял. Резко мне вновь вспомнился Дастин. Он сегодня был в похожей, только с одним рукавом. Я думал о нем за последнее время едва ли не чаще, чем о новой должности – интересная личность. Он ведь нас спас... И даже меня за что-то поблагодарил, когда уходил... Я раньше видел бойцов Стражей издалека, когда они небольшими группами совершали обход по городу, а теперь, можно считать, познакомился с одним лично. Хотя можно ли это назвать знакомством? Дастин не выглядел дружелюбным сначала, но может он неплохой парень?

– Федя, ты что на этой водолазке высматриваешь? – вырвала меня из мыслей Кира. Я помотал головой, отгоняя от себя посторонние мысли.

Я хотел бы встретиться с ним и нормально познакомится, но никто меня в штаб Стражей не пустит. А поймать его на улице, учитывая размеры Скриптория, просто невозможно. От этого стало немного грустно.

– Федя, а тебе тут кто-то пишет! Очень много пишет! – Кира указывала на подпрыгивающий от уведомлений телефон, что лежал на тумбочке около кровати. Я бросил рубашки, которые складывал в чемодан и кинулся к нему. Так много мне могла писать только одна пешка – Айлин. Думал, что как только закончу со сборами, то напишу ей, но она меня опередила. Единственная в мире, ради кого я мог бросить даже самые важные дела и бежать хоть на другой конец Скриптория ради встречи.

"Ты чего не сказал, что тебя архивариусом назначили? Федя, о вдохновение, я невероятно за тебя рада! Я от господина Бовари это узнала, он только вот вернулся из Совета, мы с ним договорились пересечься. Твой отец от радости только и мог говорить о твоей новой должности. А господин Бовари сегодня вечернее чаепитие устраивает, я и для тебя приглашение выпросила! Буду я, он и господин фон Тротт, приходи, прошу, очень много надо спросить у тебя и самой рассказать!"

Не задумываясь, я тут же написал ей, что обязательно буду. Я, оказывается, сильно соскучился по Айлин, мы слишком давно не виделись. Ее в последнее время, судя по вечерним перепискам, особенно гоняли в Карателях, поэтому нам никак не удавалось встретиться и как раньше посидеть на пристани, болтая ногами в воде. Пока есть возможность – надо ее использовать!

Я бывал дома у господина Бовари всего лишь раз. Он меня к себе обычно и не звал, в отличие от господина фон Тротта, который разрешал нам с Кирой сидеть в его маленькой библиотеке. Поэтому, когда спустя несколько часов после переписки, я стоял около ворот дома Бовари, то чувствовал себя так, будто пришел сюда впервые. За резными железными прутьями возвышался шикарный белокаменный двухэтажный дом с арками и черной крышей. Вокруг раскинулся ухоженный сад с круглыми кустами и клумбами, где росли пышные бордовые пионы. Милая служанка встретила меня и провела в большую светлую гостиную. Господин Бовари, как мне говорила Айлин, любил белый и золотой цвет – оно видно. Диван, стены, потолок сияли белизной и переливались золотыми элементами. Контраст составляли лишь паркетный пол с темным ковром и стул с креслами. Из панорамных окон в комнату проникал свет уличных фонарей.

Господин Бовари встретил меня, как радушный хозяин. Он был одет просто: в модный нынче повседневный костюм из белой свободной рубашки и черных брюк. В гостиной уже сидели моя обожаемая Айлин в платье-жакете и господин фон Тротт в черном свитере. Я каждый раз, когда видел вместе этих двоих советников отмечал, что они были как день и ночь: Бовари всегда ходил в светлых одеждах, а фон Тротт наоборот в темных. Специально они так одевались или нет оставалось загадкой.

– Приветствую Вас, господин архивариус! Рад, что Вы смогли прийти! – он учтиво кивнул с улыбкой. Его белые волосы тут же зацепились за очки и ему пришлось их поправлять.

– Лоран, зачем сразу так смущать юношу? – по-доброму хихикнул с дивана господин фон Тротт.

– Пусть привыкает! – Айлин не дала мне даже слова вставить и кинулась мне на шею. Я поймал ее и обнял так, будто мы не виделись десять лет. Захотелось как раньше зарыться носом в ее пышные шоколадные кудри и сидеть так часами. От порыва теплых чувств я поцеловал ее в лоб, из-за чего Айлин звонко засмеялась.

– У тебя духи новые? – тихонько спросил я.

– Те же. Ты уже забыл все просто, – она игриво улыбнулась, отпуская меня.

Я кивком поздоровался с господином фон Троттом и сел в кресло рядом с Айлин. Служанка, которая провожала меня, принесла на подносе красивую фарфоровую чашку с блюдцем и серебряной ложкой и поставила на небольшой кофейный столик. Рядом располагался чайник из такого же сервиза и блюдо со сладким пирогом из песочного теста, разрезанным на небольшие квадратики. Девушка наполнила кружку чаем, положила на блюдце кусочек пирога. Я поблагодарил, но попросил пока что оставить все на столе. Служанка слегка поклонилась и удалилась из комнаты.

– Рассказывай, как сегодня все прошло, – Айлин в нетерпении едва ли не ерзала на кресле. Я потянулся за чашкой.

– Я хотел сначала спросить у господина Бовари, что там по поводу ситуации с моим отцом и письмом, – я начал тихонько дуть на горячий чай, от которого исходил потрясающий цветочный аромат.

– А, нашел он его, в самом низу шкафа спрятал нужную закладку. Видимо думал, что если ее убрать с глаз долой, то никто не вспомнит, – Бовари сел на диван рядом с фон Троттом и выдохнул. – Если не возражаете, я не хочу пока что эту тему поднимать. Все завтра с утра. Я сейчас не на работе!

– Как скажете, – пожал плечами я.

– Но ведь ты устроил эту встречу как раз для того, чтобы обсудить рабочие дела, разве нет? – фон Тротт с улыбкой посмотрел на Бовари.

– Я хотел про Летописца у тебя узнать, чего это он вдруг вновь на поиски архивариуса отправился. Ты с ним чаще общаешься. Ну и сегодня Маргарет пирог испекла, а я один все не съем, – Бовари под конец фразы затих, будто застеснялся.

– Вы просто хотели нашей компании, господин Лоран, – прожевав кусочек пирога, заметила Айлин.

Бовари промолчал.

Я пока просто довольствовался чаем, пытаясь пить его так, чтобы не обжечься.

Фон Тротт поставил свою тарелку на столик и взял чашку:

– Архивариуса он искал давно, просто кандидатов подходящих не было. Я рад, что выбор в итоге остановился на тебе, Федя.

– А ты сам-то рад? – поинтересовалась Айлин.

Меня облепили со всех сторон вниманием, отчего стало неловко.

– Я... Я еще не успел свыкнуться с этой мыслью. Только вещи собрал и все.

– А как это все было? Я знаю только обрывки, что господин Лоран пересказал.

Пришлось отложить дегустацию пирога и рассказать обо всех событиях, начиная с того, как я с утра сбежал в архив при Совете, заканчивая тем, как я распрощался с Летописцем. Лица моих слушателей во время рассказа выражали то заинтересованность, то шок, то еще какой-то букет эмоций от гордости, до непонимания.

– Я надеюсь, ты не пострадал после того, как окна разбились? В бою не ранили? – обеспокоенно спросил фон Тротт. На душе потеплело. Отец же даже не поинтересовался, как я после всей этой ситуации. Как обычно.

– Спасибо, господин фон Тротт, я в порядке, правда.

– К слову, можешь называть меня просто по имени, мы ведь не чужие друг другу пешки.

– Хорошо, – я радостно улыбнулся. Крайне приятно наконец перейти с ним на более расслабленное общение. Он и раньше говорил, что можно звать его хоть дядя Эгид, но по привычке я все равно продолжал использовать более вежливую форму, – Да, пока я не забыл, Кира просила Вам "привет" передать.

Господин Эгид хотел было что-то сказать, скорее всего, поблагодарить, но злой Бовари его перебил. Копил всю злобу и наконец ее выплеснул:

– Я им точно устрою! Потребую охранников всех сменить, они, оказывается, еще и вины своей не признают, что в моих пешек стреляют! У меня слов не хватает! – он хлопнул руками по дивану.

– Да, кстати, Дастин в порядке? – осторожно поинтересовался я.

– Все нормально с ним. Молчал, правда, ничего мне не сказал про ситуацию с криной. Спросил разве что про тебя, а потом я его уже в штаб отправил.

– Про меня? И что вы сказали?

– Сказал твое имя-фамилию и все. А что, у вас с ним какой-то взаимный интерес, но вы стесняетесь познакомиться?

Я смущенно промолчал, отведя взгляд.

– А сам этот Дастин кто такой? – Айлин покосилась сначала на меня, а потом на Бовари.

– Метится в лучшего бойца Стражей. Его только недавно официально посвящали.

– Но в таком случае, почему бы не устроить знакомство? Феде, как архивариусу, будет полезно знать побольше о подобных пешках.

Бовари страдальчески вздохнул, что вызвало у Эгида смешок.

– Хорошо, я потом пришлю его расписание.

Я с благодарностью посмотрел на Айлин. Она подмигнула мне – лучшая во всем мире.
– К слову о должности архивариуса. Федя, это ведь крайне ответственное дело. Ты в курсе своих новых обязанностей? – мягкий глубокий голос господина Эгида приобрел менторские нотки.

– Да, мне рассказали и прислали письмо. Правда я его еще не читал...

– Имена всех советников и их должности знаешь? – вмешался Бовари.

Я недоуменно похлопал глазами.

– Выучит еще, успеет. Может нужна будет помощь?

– Разве что помощь в знакомстве, – неуверенно протянул я, отламывая ложечкой кусочек пирога и отправляя его в рот. Уже представлял, как меня таскают по Стражам, Карателям, Триединству и Совету за ручку, как ребенка и знакомят с каждым, чтобы все в лицо запомнили.

– Тогда, после того, как Марк покажет тебе библиотеку, я проведу тебя и познакомлю со всеми капитанами. За Карателей я ручаюсь – они очень дружелюбные.

– Эй, капитаны Стражей тоже хорошие, – Бовари немного обиженно нахмурился.

– Никогда в этом не сомневался, но ручаться за них не могу, потому что я представитель Карателей. Настолько близко их, как ты, я не знаю.

– Их? Я думал, что у Стражей один капитан – Дантес, – я, оказывается, много не знал...

– Раскольников – второй капитан. Он из гражданского дела, ты его мог не знать, потому что он личность не публичная. Он не госпожа Виолетта – в новостные заголовки не лезет, – сказала Айлин. – Но у нас много о ней рассказывали.

– Плохого?

– В точку.

– Так, это что Каратели опять про Стражей травят? – Бовари опять начинал злиться. Иногда мне казалось, что если около него не так подышать – он взорвется.

Эгид грустно опустил взгляд в чашку. Мне теперь было даже неловко, что я вскрыл столь болезненный шрам.

– Ничего такого криминального, господин Лоран, правда! – Айлин стушевалась и немного сжалась в кресле.

– Мне важно следить за репутацией своих подопечных, выкладывай.

– Прошу вас, давайте не опускаться до уровня людей и перемывать друг другу кости, – спокойно отрезал господин Эгид.

Настала неловкая пауза, которая по моим ощущениям, длилась непростительно долго. Нужно было срочно что-то сказать, иначе напряжение между нами можно будет резать ножом.

– Господин Эгид, можете рассказать о Марке Летописце? Вы ведь его знаете хорошо... – я начал разведывать обстановку.

Похоже, не зря.

– Да, мы много с ним общаемся, он крайне интересная личность, – с теплой улыбкой начал рассказывать он. – Марк уже давно в Совете. Когда мы сидим на собрании, я иногда наблюдаю за тем, как он ведет записи. Пару раз пытался позвать его на балы или на Хо́́рос, но он отказывался. Поэтому мы видимся либо после собраний, либо в библиотеке. Он очень ценит ответственное отношение к работе и тишину. А еще любит философию и труды о природе пешек. Марк сначала кажется очень непростым в общении, но потом открывается, как книга, на самых интересных и ярких страницах. Как-то раз мы вели с ним беседы об ощущениях наших призраков в книге. Разговорились на несколько часов. Он тогда озвучил одну очень интересную мысль, о том, что даже у потомков пешек, у которых есть примесь человеческой крови, имеется место, куда они попадают после смерти. Чистокровные держат путь обратно в свои истории, вновь сливаясь с призраком, а вот куда отправляются потомки мы можем только догадываться. Марк говорил, что в куполе, который защищает наш город от внешних угроз, есть две стены, между которыми есть что-то, похожее на лимбо в человеческой концепции. Там и покоятся умершие полукровки и полупешки. Я тогда поинтересовался, откуда он это знает, но ответа не получил. Однако, звучит эта теория вполне логично и я склонен ей верить.

– Но в учебниках по истории Скриптория писали, что купол един и никаких стен там нет, – напомнила Айлин.

– Я же говорю, это просто теория. Никто не проверял ее.

– А что по поводу его глаз? – я сменил тему, но эту теорию с куполом в голове отметил.

– Глаз? – удивленно переспросил господин Эгид.

– Просто сегодня, когда мы отбивались от крин, у него, во время колдовства, горели синим пламенем глаза... Мне показалось это необычным.

Он помолчал некоторое время, будто думая, а потом вдруг выдал:

– Ни разу не видел такого, Федя. Тебе не показалось?

– Нет, не показалось...

Остаток вечера мы провели, разговаривая на абсолютно другие темы, не касающиеся чьей-либо должности и работы. Правда меня все не покидало ощущение, что господин Эгид что-то утаил от меня.