Господин из Скриптория

***

Каждой летописи суждено рано или поздно закончиться. В конце любой жизни ставится точка, эти труды не исключение. Возможно, их даже никто не увидит...

Меня зовут Федор Чартков. Я архивариус главной библиотеки Скриптория, принадлежащей Марку Летописцу. И я стоял на одной стороне разрубленной пополам площади около здания Триединства, смотря, как напротив меня, от некогда величественной дозорной башни отваливался купол. Он гремел каркасом, выбрасывал кучи пыли и погребал под собой роскошные фрески. Под моими ногами дрожала плитка, волосы трепал обжигающий ветер.

Я не видел пешек вокруг себя. За столбами пепла мелькали лишь непонятные уродливые силуэты. До ушей долетали крики о помощи, пожираемые грохотом рушащихся памятников архитектуры. Руки, которые держали косу, расслабились, и я выронил оружие, позволив страху и отчаянию полностью поглотить меня и связать тело изнутри колючими проволоками. Ноги подкосились, разъехались, и я тут же упал на колени, прямо на кусок отвалившейся плитки. В другие моменты, это должно быть очень больно, но сейчас ничего не чувствовалось. В голове была только одна мысль: "Это конец". Конец Скрипторию, всему тому, что я так любил, конец моей летописи, конец трудам Марка.

Я просто сидел, практически не дыша, и смотрел на то, как останки моей прошлой жизни рассыпаются в прах...

***

Из-за моей торопливости, я чуть не испачкал бесценные трактаты шоколадом. Все же не стоило открывать в архиве шоколадную соломку. Я всего-то планировал побольше посидеть за чтением и не выдавать своего присутствия, чтобы не стать жертвой гнева хранительницы. Она не очень любила, когда я сидел со старыми бумагами не за специальным столом, который немного противно скрипел, а залазил в угол между книжных полок и прятался там на долгие часы. Иногда вставал, чтобы размять затекшие ноги, найти новые записи, походить по архиву, но потом возвращался и вновь принимался за чтение. Среди персонала ходила глупая шутка, что тот угол можно было никогда не мыть, потому что я постоянно протирал его своим плащом. Но сегодня все не задалось с самого начала, ведь о моем приходе знали.

Утром, когда мой преподаватель отказался идти в родительский дом из-за ливня и сильного ветра, я понял, что это был знак судьбы. Отец как всегда бурчал на обстановку в городе и собирался на работу в Совет. В спину дышали отчеты, которые его крайне раздражали, но будучи советником по финансам Скриптория, он не мог никуда от них деться.

Наша гувернантка Люси застегивала отцу плащ, пока тот ей мешал постоянными просьбами быть быстрее. Опаздывал. Но утренняя газета сама бы себя не дочитала. Это ведь никак нельзя было сделать по дороге до здания Триединства, пока летишь в "Синей птице". Обязательно было сидеть за столом с пустой кофейной кружкой и с серьезным лицом читать колонку с анекдотами.

Мы с моей младшей сестрой Кирой всегда с такого поведения отца хихикали. Это была маленькая тайна, которая скрепляла наши и без того теплые отношения. Только Кира хранила еще секрет о том, что я в очередной раз собираюсь сбежать в архив, чтобы найти тот самый трактат господина Лорана Бовари о трех группах магических литературных рун. При последней нашей встрече он особенно нахваливал мне его, утверждая, что это его самая лучшая и полная работа. Выпустить ее стоило огромных трудов, ведь все советники, кроме господина фон Тротта, крутили пальцем у виска и молили Бовари одуматься, чтоб не гневать цензуру лишний раз. Но он никого не послушал и сделал все, как хотел, после чего ему аплодировали. Правда опять же, делал это только фон Тротт, с целью немного поддержать, что дало обратный эффект. В понимании господина Бовари, аплодировать должен был весь Совет.

Но меня не столько интересовала история создания и выпуска трактата, сколько его содержимое. Магические литературные руны – это то, о чем я думал, засыпая и просыпаясь. Особая тайная магия, на которой, по легендам, держится весь Скрипторий. О ней было известно так мало, что я ночевал за книгами и своими заметками, лишь бы узнать хоть что-то. Цензура-ли, отсутствие интереса у жителей – кто знает, почему было так мало информации. И вот когда уже за отцом закрылась массивная дверь, а Люси отправилась на кухню, я тут же сорвался с лестницы, где мы с Кирой стояли на карауле, и побежал собирать сумку с вещами для увлекательных посиделок. Свеча в банке с крышкой, с запахом летнего луга, мои тетрадки с записями, карандаши – и я был готов. Из шкафа на кровать полетел черный плащ в пол с капюшоном и металлической застежкой в виде лозы дерева-символа Совета. Отец когда-то отдал его с речью о моем великом будущем. Теперь я, даже не являясь еще советником, носил его на улицу, потому что удобно.

Сменил рубашку, стал завязывать пучок на голове, стоя с расческой перед зеркалом. Черные пряди все никак не хотели лежать так, как их укладывали, что заставляло меня раздраженно сдувать их с лица и снова все расплетать. Краем глаза я заметил, как из-за кровати маленькая ручка полезла к моей сумке и стала пытаться положить туда красную коробочку. Пучок был как раз готов и я резко обернулся, тигром прыгая на кровать и хватая эту хитрую ладошку. Из-за кровати выскочила с криком Кира:

– Помогите, меня поймали!

Я рассмеялся, отпуская сестру:

– А чего ты крадешься? Решила разыграть меня и снова подложить бутоны шипящих цветков, чтобы я всех перепугал в здании?

– Это было давно и не правда! – Кира надула щечки, – Я тебе твою любимую соломку принесла! Ты же сейчас опять уйдешь на весь день и будешь голодный сидеть.

Я взял коробочку, что теперь лежала рядом с сумкой и открыл ее. Там блестел запечатанный пакетик с кондитерской, от которого слабо пахло ванилью.

– Почему тогда ты кралась? – я закрыл коробочку и убрал ее в сумку.

– Хотела,чтобы это было сюрпризом... Ты вот придешь в архив, сядешь в угол, полезешь за тетрадкой, а там подарок. И сразу бы меня вспомнил!

Глаза намокли от умиления, и я крепко обнял Киру. Это было самое трогательное событие за всю прошедшую неделю. Сестра обвила меня руками в ответ, прижалась крепче, а потом хлопнула по спине ладонью.

– И больше меня так не пугай! Не порти сюрпризы!

– Хорошо, больше не буду. Спасибо тебе большое, солнышко, – я отпустил Киру, поцеловал ее в лоб и слез с кровати, взяв плащ. Он быстро оказался на моих плечах, падая полами на ковер.

Кира наблюдала за мной, слегка наклонив голову вбок. Она с самого детства так делала. Я застегнул плащ, надел на голову капюшон и потянулся за сумкой. Кира подала ее мне.

– Расскажешь мне, как вернешься, что смог прочесть? И дяде Эгиду передашь привет от меня? - Кира от предвкушения сжала кулачки, сияющими глазками смотря на меня. Дядей Эгидом она звала господина фон Тротта, который всегда на праздники присылал нам в детстве сладости. Теперь я вырос, и все сладкое забирала Кира.

– Хорошо, передам, если встречу, и расскажу, - улыбнулся я, растрепав на макушке сестры темные волосы, – Веди себя хорошо, слушайся Люси, я на связи тоже.

Уже у входа я взял из сетчатой железной стойки зонт и вышел на улицу, где меня встретили ливень и черные тучи. Не знаю, что случилось с системой регулировки климата, но такая погода держалась уже давно. Лучше бы было вызвать "Синюю птицу", но карманных денег на такую роскошь у меня уже не было. Поэтому, собравшись с силами, я отправился ловить поезд-дракон, чтобы доехать до здания Триединства, где и был архив. А там уже черным ходом пройти, чтобы не попадаться отцу на глаза.

Спустя примерно час я переступил порог двери для сотрудников, которую кто-то так удачно забыл закрыть. Далее с десяток шагов по узкому темному коридору и передо мной открылся читальный зал. Дверь мелодично скрипнула, в нос ударил запах пыли, смешанный с запахом краски и старой бумаги. Где-то чувствовались нотки горького кофе, что любила заваривать хранительница архива. Значит сейчас она находится на месте. Я прижал к себе сумку, приподнял полы мокрого плаща, чтобы не шуршать ими при ходьбе, и засеменил к своему углу. От сапог на полу оставались следы, подошва противно скрипела, что в итоге и выдало мое нелегальное присутствие.

Передо мной будто из под земли выросла хранительница, одарив презрительным взглядом. Я застыл на месте, растерянно моргая. Женщина посмотрела на маленькие лужицы, оставшиеся после попытки прокрасться мимо, а потом тяжко вздохнула.

– Господин Чартков, я же просила Вас... Если уж так хотите быть тайным посетителем, то хоть бы ноги вытирали.

– Простите, не думал, что буду следить, – потупился я.

– Как вы сюда попали?

– Через двери.

– Я вас не видела. Вы снова черным входом ходите?

Раскрыли. Полностью. Сегодня явно не мой день.

– Если так пойдет и дальше, я вынуждена буду сообщить господину Андрею Чарткову. Он лично просил меня докладывать ему, если Вы будете приходить в архив.

– Это еще зачем? - я нахмурился.

– Затем, что по его мнению, вы изучаете не то, что нужно. Я и так вас уже больше недели прикрываю, но поверьте, мое терпение не безгранично, – хранительница поправила круглые очки, которые за время разговора едва ли не упали на пол.

– Прошу, это было в последний раз! Я вытру сапоги, и вы меня несколько часов не увидите и не услышите! И я больше не буду трогать двери для работников! - взмолился я, прижав ладони друг к другу.

– Господин Чартков... – хранительница устало покачала головой.

Я сделал пробный шаг в сторону.

– Сапоги вытрите о коврик у входа...

Я благодарно кивнул с довольной улыбкой, снял плащ и чуть ли не прыжком переместился к парадному входу. Протер подошву о коврик с надписью на древнем языке и потом уже прошел в зал. Хранительница забрала у меня зонт и плащ, проводила взглядом и пошла вешать их около стойки библиотекаря.

– Постойте, у вас где-то был трактат Лорана Бовари о литературных рунах, только из печати должен был выйти, – окликнул я хранительницу напоследок.

– Восемнадцатый ряд, пятая полка снизу, - не оборачиваясь ответила она.

Я поблагодарил работницу и отправился искать предмет моих сегодняшних исследований. Теперь вокруг тишина, можно предаться своим мыслям сполна.

Блуждая между полок с бесценными свитками знаний, я периодически возвращался к словам хранительницы о недовольстве отца. Я был в курсе того, что элита не любила, когда велись разговоры о магических литературных рунах. Каждый раз тема замалчивалась, но не стояло запрета на исследования. Однажды мы с Айлин пытались предположить причины такого поведения верхушки, но, перебрав множество вариантов, пришли только к тому, что информация о рунах попросту опасна. Однако тогда бы трактаты и книги не хранились на видном месте. Следовательно, причина была в другом. Мои разговоры с господином Бовари также не дали результата - он сам не знает ничего. Рекомендовал обратиться к Марку Летописцу, которого Совет назначил еще с незапамятных времен ответственным за всю письменную информацию Скриптория, но найти его было нереально. Настолько, что я, будучи постоянным гостем Совета с детства, не имел понятия, как он выглядит. Поэтому приходилось искать всю информацию самому, а что не нашел – додумывать.

Запретить приходить в архив отец мне не может. У него нет полномочий на это, но проблем он доставить способен. Я поджал губы, ища нужную мне книгу на полке и не переставая думать о том, как теперь шифроваться, чтобы и дальше мог спокойно заниматься любимым делом. Одно другому помешало, и я перестал понимать, что видел на корешках. Спустя некоторое время я все же отыскал трактат и, поддев его пальцами сверху, вытащил с полки. Это была довольно тонкая книжка в бумажной обложке бордового цвета, где золотыми буквами было выведено "Три основные группы магических литературных рун и их возможности. Автор - представитель Стражей в Совете Лоран Бовари". Я довольно прижал это бесценное сокровище к себе и упорхнул в свой уголок, чтобы все как следует изучить.

Там меня ждал сюрприз в виде бархатной подушки, которые обычно подкладывают на стул. Наверно маленький подарок от хранительницы. Решив, что поблагодарю ее уже на обратном пути, я уселся, оперевшись спиной на стену.С подушкой было действительно удобнее – можно теперь не стелить плащ в следующие разы.

Этот угол был всегда самым уютным местом для меня, пусть тут и не стоял стол. Меня окружали плотно заставленные книжные полки, между которыми едва ли могли разойтись две пешки, с потолка слабо светила люстра, а тишина приятно ласкала слух. Никакой читальный зал не мог заменить мне это ощущение полного уединения со знаниями. С детских лет я любил читать книги, лежа на полу. И когда вырос,так и продолжал считать пол самым прекрасным местом для учебы.
Я стал раскладывать вещи. Сначала около меня оказалась тетрадь, затем свеча, которую я аккуратно поджег солнечным лучиком из пальцев. Огонек от фитиля не выходил за края баночки, а лишь спокойно колыхался внизу. Горячий воск начинал слабо отдавать аромат. Баночка очутилась на пустой полке по левую руку, и я полез за карандашом. Но вместо него под руку попалась коробочка с шоколадной соломкой, из-за чего в груди потеплело. Какой Кира будет, когда вырастет... Моя маленькая мечта - увидеть ее взрослой, счастливой и сидящей за любимым занятием. Я уверен, ее картины покорят Скрипторий. Нужно как-то взять ее с собой в архив, чтобы вдохновилась на новые шедевры.

Я открыл коробочку с соломкой, разорвал пакетик и, вытащив оттуда одну штучку, откусил. Во рту разлился приятный вкус молочного шоколада и хрустящего печенья. Довольно мурлыкая, я вытащил карандаш, подтянул колени к груди, положил трактат и наконец принялся за чтение, полностью отключившись от всего мира.

"Вместо предисловия и благодарностей, я, как автор и носитель дара управления магическими литературными рунами, хочу заявить о своем твердом намерении и дальше изучать то, благодаря чему наш великий литературный город Скрипторий почти сотню лет стоит на этом свете. Никакая цензура, нынешняя слабая или будущая-сильная, не остановят моих попыток. Мы обязаны знать о том, что за сила сочится в наших телах. Это откроет новые горизонты, возможности и даст больше понимания о нас самих - пешках и потомках. Поэтому, дорогой мой редактор, который не пускал меня в цех, чтобы напечатать книгу, как бы помягче выразится – иди к черту.

Лоран Бовари."

Сразу видно: писал господин Бовари. Я тихо прыснул со смеху, прикрыв рот рукой. Подобные комментарии отличали его работы среди тысяч подобных. Перевернув страницу, я продолжил путешествие по тексту.

Далее шло введение с теориями о том, откуда произошли руны. В Скриптории была одна общепринятая, однако никем не подтвержденная версия – это подарок от Духов Вдохновения. Господин Бовари пытался это оспорить, утверждая, что это частички силы Великого Вдохновения. Правда вот доказательств он не имел и весь этот немаленький абзац являлся такой же теорией, как и прошлая версия. Однако я сделал себе о ней пометку в голове.

После еще немного информации, которая была мне известна, а далее начиналась классификация рун по группам. Я приготовился конспектировать и потянулся за карандашом. Нащупал что-то похожее и уже было поднес к книге, как вдруг в последнюю секунду обнаружил, что вместо карандаша взял печеньку и чуть не испачкал шоколадом страницу. Неужели у меня уже все рассыпаться успело? Я сунул соломку в рот и стал искать карандаш, который словно сквозь пол провалился. Рядом с подушкой нет, под сумкой – тоже. А где? Пока искал, успел съесть соломку, и теперь от сладости хотелось пить, а воду я с собой не взял.

– Вы это потеряли? – послышался надо мной приятный бархатный мужской голос.

Я поднял голову и увидел ладонь с тонкими и изящными, как у музыканта, пальцами, закрытую тонкой перчаткой, в которой лежал потерянный карандаш.

– Да, спасибо... Он закатился куда-то, да? – я аккуратно забрал находку и наконец увидел лицо говорившего со мной. Интересно то, что я даже не слышал, как он подошел. Сразу приковывали к себе его глаза. Необычайно глубокие и светлые, как вода в голубой лагуне на Земле. Теплый взгляд с интересом рассматривал меня, а затем спустился к книге. Мужчина выпрямился, после чего убрал руки за спину. Он был выше меня,рост ему добавляли сапоги на высоком каблуке, а богатые серо-голубые одеяния выдавали в нем пешку, явно принадлежащую к элите. На его прекрасное лицо с узкими скулами спадала челка, доходящая до носа, а по бокам, практически до плеч, струились каштановые локоны.

– Да, за шкаф. Чего же вы сидите на полу? Прячетесь от кого-то? – мужчина мягко улыбнулся.

– Нет, не прячусь, – я вдруг сообразил, что разговаривать в таком положении не вежливо, и вскочил на ноги. С меня посыпались вещи, я успел поймать только трактат. Изо рта непроизвольно вырвался неловкий смешок.

– Не стоило, мы ведь не на официальном мероприятии. Я заметил, что вы сидите здесь, поэтому решил подойти. С вашего позволения, – он протянул руку, и я, немного помедлив от неожиданности, дал ему посмотреть, что читал. Мужчина аккуратно взял книгу, пробежался глазами по обложке, его темные тонкие брови выгнулись в легком удивлении.

– Вам интересны литературные руны? Приятно встретить пешку, которая так рвется изучать эту тему.

– Да, я этим с шестнадцати лет занимаюсь! – радостно ответил я. Наконец-то кто-то, кроме сестры, оценил мою тягу к знаниям! Но секундная эйфория прошла, и я внимательно оглядел своего собеседника, – Откуда вы знаете, что я "рвусь изучать тему"?

– По вам сразу видно, – коротко ответил он, – Я хорошо чувствую, когда кто-то горит страстью к чему-то.

Мужчина протянул мне трактат обратно. Я взял книжку пальцами за уголок, не отрываясь глазами от загадочной пешки.

– Вы из Совета?

– Можно и так сказать. Я прибыл сюда по делу. А много вы уже за столько лет изучили работ по литературным рунам? – он как ни в чем не бывало перевел тему. А во мне уже заиграло природное любопытство. Захотелось тоже прикинуться загадочным.

– Достаточно много, а что у вас за дело такое? – я непроизвольно прищурился. Притворство тут же провалилось, что явно повеселило мужчину, но он сдержался от смеха.

– Вы меня в чем-то уже подозреваете?

– Мне просто интересно. Вы так тихо подкрались, говорите, что насквозь меня видите.

– Я не говорил, что вижу вас насквозь. Вы были слишком увлечены чтением, вот и не заметили меня. Никаких скрытых намерений по отношению к Вам я не имею, – мягко рассудил он. – А если вам так интересно узнать, по какому я делу здесь... То об этом, я уверен, Вы узнаете позже. А сейчас, прошу прощения, вынужден покинуть Вашу приятную компанию, молодой господин.

– Узнаю позже? – удивился я, – А как узнаю? Мероприятие что ли сегодня какое-то?

Мужчина не ответил. Лишь вежливо улыбнулся, сверкнув глазами и слегка кивнув головой в почтении. Он уже хотел развернуться, но что-то внутри велело мне его удержать. Он знает о литературных рунах, так или иначе заговорил со мной первым на эту тему – нельзя упускать шанс!

– Подождите, я могу вас когда-то снова встретить в здании Совета?

– Можете, если действительно этого хотите. Я часто тут бываю.

– Хочу.

– Тогда я буду с нетерпением ждать этого момента, – мужчина оглядел меня напоследок, явно подмечая что-то у себя в голове, а затем удалился. Мое нутро мне подсказывало, что увидимся мы очень скоро. Оно гудело и ныло в предвкушении. Правда это все было так странно...

Мой загадочный собеседник вышел из прохода между полками, где я сидел, и скрылся за поворотом. Еще какое-то время слышался стук каблуков о паркет, который вскоре растворился в тишине.

Я вернулся к чтению. Нужную страницу не успел заложить чем-либо, пришлось листать. Остановился, вроде бы, на классификации литературных рун по группам. Господин Бовари писал о простых рунах, личных и рунах Духов Вдохновения. Причем последние почему-то стояли под вопросом. Рассуждения в несколько абзацев пытались объяснить, почему в теории они могут существовать, но увидеть их не представлялось возможным.

"Духи Вдохновения, согласно нашим официальным летописям, оставили Скрипторий уже как сто лет. Столько живут чистокровные пешки, даже больше. Возможно, кто-то из таких сторожил и видел когда-то Духов и руны в действии. Я даже смог найти одного такого, тот попросил не раскрывать своего имени. Однако он мне все равно ничего не сказал, а лишь пустил пыль в глаза, заявив, что разговаривал с Духом Прогресса. Но вот описать его внешность, силы и где он был – не смог. Я бы с удовольствием его на весь Скрипторий опозорил, но мне не разрешили."

Я задумался: может поэтому руны не разрешают нормально исследовать? Боятся, что выйдем на Духов? Значит ли это, что Совет с ними имеет прямую связь? Нет, я бы знал, отец бы случайно о таком проговорился! Он не умеет хранить секреты, это давно известно. Поэтому к нему приставили пешку, чтобы не проболтался о дырах в бюджете.

А знает ли тот мужчина о рунах больше, чем я? Может, у него припрятаны такие работы, которые я даже никогда не держал в руках...

Подумав об этом немного, я отключил посторонние мысли, сел поудобнее и продолжил читать более вдумчиво, делая в тетради пометки и перерисовывая знаки с рун. Счет времени потерян, я полностью погрузился в работу.

– Господин Чартков, вас вызывают. Господин Чартков, прошу, поднимите голову, Ваш отец просит, чтобы Вы явились к нему в кабинет, срочно.

Меня окликнул помощник отца. Он стоял, сгорбившись надо мной и ожидая, пока я наконец подниму голову. От него сильно пахло табаком вперемешку с травяным чаем.

– Отец? Что ему нужно? – Я сильно зажмурился, а потом снова открыл глаза, чувствуя, что от усталости зрение сильно упало, – Я не сообщал ему о своем присутствии в здании, как он вообще узнал, что я здесь?

– Этого не знаю. Мое дело вас найти и проводить.

Я устало вздохнул, не скрывая раздражения, и стал собирать вещи в сумку. Задул свечу, которая за это время успела сильно растаять, стал убирать тетрадку в сумку. Отец опять про все на свете в курсе. Хотя я шел черным ходом, охрана не могла меня увидеть. Точно – хранительница! Она все-таки меня сдала. Черт, а ведь нормально общались! Сейчас придется выслушивать от отца нотации из-за нее!

– По какому поводу вызывают? – пробурчал я, поднимаясь на ноги. От обиды захотелось даже пнуть подушку, на которой сидел. Сначала подстелила соломки, а потом на этой соломке и убила, пока я спал и доверял ей.

– Встреча с Марком Летописцем, – помощник уже зашагал в сторону двери. А вот я от удивления остался стоять на месте.

– Зачем с ним?

– Господин Чартков, мое дело Вас найти и привести, еще раз вам повторяю, – как робот проговорил он. Информации мне никакой не получить, все понятно.

Я перекинул лямку сумки через плечо и последовал за помощником, теряясь в догадках, что могло такого произойти, что меня аж к Марку Летописцу вызвали.

Дорога до кабинета отца была очень долгой по моим ощущениям. Он находился на втором этаже огромного здания. Вверх по широкой мраморной лестнице, мимо масляных портретов самых знаменитых советников, затем еще коридор с красными коврами и растениями в кашпо, которые бы пора заменить. Обычно мы с Кирой добегали до него за пару минут, но от волнения мне казалось, что меня вели целую вечность. Приду и обнаружу у себя седой волос. А потом еще несколько, потому что впервые увижу легендарного Марка Летописца – самого загадочного негласного члена Совета, который занимался записью всех заседаний. Интересно, он молодой или старый, как мой отец? Или он ровесник господина фон Тротта? Почему тогда господин Бовари говорил, что мне стоит обратиться к нему по вопросам рун?

Пока я раздумывал над всем этим, помощник открыл мне дверь, пропуская вперед в кабинет.

В глаза тут же ударил свет из окна. Ливень закончился, но тучи не рассеялись, однако здесь было намного светлее, чем в моем углу в библиотеке. На бежевых стенах висели картины с пейзажами Скриптория, по углам и сзади большого письменного стола, что справа, стояло множество шкафов из красного дерева, забитых бумагами. Под картинами расположился старый кожаный диванчик, который я в детстве случайно прожег, когда решил поиграть с солнечными лучами. Через панорамное окно можно было рассмотреть немецкий литературный дом с его копией памятника бременским музыкантам, в три раза больше земного. У этого окна спиной ко мне стоял высокий мужчина, подозрительно напоминавший моего сегодняшнего собеседника. Одет вроде бы так же.

Отец, заметив меня, поднял голову от бумаг, и вдруг на его лице, вместо привычной строгости, появилась радостная улыбка, разрезавшая его лицо морщинами.

– Федор, наконец-то. Мы с господином Летописцем уже заждались тебя! – он поднялся на ноги, поправил сюртук и подошел ко мне, встав рядышком. При таком ракурсе мы были с ним очень похожи, только вот мне говорили, что я больше пошел в свою пропавшую маму. Особенно глазами. Мужчина у окна заинтересованно обернулся к нам, все так же держа руки сзади. Из-за этого его плечи казались шире. И да – это был тот мой собеседник из библиотеки...

– Значит, вас зовут Федор? – вновь донесся до моих ушей спокойный теплый голос, – Приятно наконец узнать ваше имя.

Я проглотил язык. Я разговаривал с самим Марком Летописцем несколько часов назад и даже был не в курсе! Он не старик, а очень приятный молодой мужчина, на вид не больше тридцати двух лет. И теперь он стоял, смотрел на меня с легкой полуулыбкой на розовых губах, а моя душа в пятки ушла от осознания ситуации. Я мог лишь сжимать в пальцах лямку сумки и глядеть на него в ответ. Наше молчание прервал отец, положивший мне руку на плечо.

– Господин Летописец, позвольте теперь официально представить Вам моего сына, мою гордость – Федора Чарткова!

Я сморщил нос и отошел от отца. Свою неприязнь стоило бы, конечно, сдержать, но я был не в состоянии. Слишком громкая и наглая ложь с его стороны. Господин Летописец это явно заметил.

– Крайне талантливая молодая пешка! – продолжал отец, активно жестикулируя. – Великолепно излагает свои мысли, пишет стихи, умеет колдовать и использовать свое оружие. Учился у лучших преподавателей на дому, сдал все экзамены на высшие баллы! Знаете, ему уже пророчат хорошее место в Совете. Мой сын будет лучшим советником, я ведь столько сил вложил в его воспитание и образование!

Прямо сейчас я хотел только одного – провалиться сквозь землю от стыда. Каждое слово с болью отражалось внутри и чем больше я слушал, как отец лебезил перед Летописцем, тем больше становилось это желание. В горле противно саднило от всей картины.

– Достаточно, Господин Чартков, – Летописец поднял ладонь и выставил ее перед собой, прерывая монолог отца, – Я бы предпочел лично поговорить с вашим сыном.

– Ах, конечно-конечно! – отец заискивающе улыбнулся и отступил в сторону. Господин Летописец учтиво кивнул, а затем протянул мне ладонь, приглашая за собой.

– Давайте прогуляемся немного по зданию? Дождь, к сожалению, еще не закончился полностью, не хочу, чтобы вы промокли.

Я не знал, подать мне руку или это просто вежливый жест. Я ж не могу его просто так трогать, не хочу потом, в случае чего умирать от неловкости. Или наоборот, тут нужно было? Я замешкался, сложив руки перед собой, и попытался улыбнуться. Вышло наверное так, будто у меня случился инсульт. Господин Летописец, к моему счастью, ничего не сказал, и мы все же вышли из кабинета. Перед этим я поймал на себе взгляд отца, в котором отчетливо читалось: "Опозоришься – убью".

Медленным шагом мы направились по коридору в сторону большой галереи, в которой висели портреты всех ныне служащих советников. Мы с Кирой раньше могли засиживаться там часами, рассматривая лица и придумывая всякие истории.

Господин Летописец шел рядом, сохраняя небольшую дистанцию. Теперь его руки были опущены. Я старался тоже идти расслабленно, но мою нервозность выдавали пальцы, которые так и рвались что-то помять, чтобы отвлечься. Под сапогами мягко шуршал красный ковер, мимо шли темные мощные двери кабинетов других советников. Я смотрел на свою размытую тень под ногами и иногда поглядывал на тень своего спутника. От нее была легкая рябь,словно от тени на дне бассейна.

– Можете немного рассказать о себе, Господин Чартков? – прервал молчание Летописец, посмотрев на меня.

– Отец ведь Вам все уже рассказал, – неуверенно сказал я, тихо выдохнув.

– Мне не интересна эта характеристика. Мне хочется знать, что Вы сами о себе думаете.

– Могу я для начала поинтересоваться, почему Вы попросили меня к вам придти? Или это отец меня вызвал?

– Я попросил, – Летописец поправил сползающую перчатку на правой руке.

Я задумался на секунду, а после начал тихонько говорить:

– Ну... Я действительно хорошо учился, пишу стихи в стол, но больше всего времени посвящаю изучению литературных рун. Простите, не знаю, что вам еще можно рассказать.

– Почему вам настолько интересна тема рун?

– Я верю, что с их помощью получится сделать Скрипторий лучше. Вот... – я не говорил всей правды.

– В библиотеке Вы были более открытым. Вас так напряг разговор с отцом? – Летописец сказал это настолько мягко и заботливо, что я невольно расслабился и выпрямился. Его энергетика слишком сильно на меня действовала.

– К сожалению, да, – я поймал на себе понимающий взгляд.

– Мне стоило сразу увести Вас, не думал, что это произойдет. Прошу прощения.

– Что Вы, Вам ведь неоткуда было об этом знать!

– При первой встрече было уже понятно,что у Вас с Вашим родителем не очень хорошие отношения. Я почему-то не придал этому должного значения.

Я чувствовал, что начинаю успокаиваться. Он не будет осуждать...

– Вы, к слову, так и не ответили на мой вопрос, – осторожно напомнил я.

– О том, почему вызвали Вас?

– Да.

За это время мы успели дойти до зала с картинами. Дальше так же был коридор, на левой стене не было свободного места, а справа около окон кругом стояли несколько кресел. Иногда тут переговаривались советники. Свет преграждали императорские багряные занавесы с золотой бахромой, а по углам в широких кашпо росли гигантские фикусы. Летописец подошел к портретам и поднял голову наверх, к картине с гербом Совета – лозой Вечного древа.

– Я сейчас нахожусь в поисках архивариуса. Мне нужен молодой советник, с которым я смогу хорошо сработаться. Любознательный, умный и открытый, – он вдруг посмотрел на меня, заставив мое сердце замереть на секунду. Его губы украсила ласковая улыбка, – Требований у меня не много, точнее, всего два. Выполнять мои поручения по работе с летописями и книгами и быть искренним со мной. Потому что со своим помощником нужно выстраивать доверительные отношения, не так ли?

– Да, так, – тихонько ответил я, – Вы уже нашли кого-то подходящего?

Летописец вдруг хихикнул, слегка опустив голову. Я понял, что где-то сморозил ерунду.

– Нашел. Сегодня в библиотеке встретил молодого юношу, который сидел между книжными полками, с горящими глазами читал трактат о группах магических литературных рун и ел шоколадную соломку. Сразу же понял, что поиски окончены.

Я с удивлением вытаращился на господина Летописца. Он то ли сейчас меня подтрунивал, то ли был серьезен.

– Я... Не уверен, что все правильно понял.

До этого он стоял ко мне немного боком. Теперь Летописец развернулся ко мне полностью.

– Хотите быть моим архивариусом, господин Чартков?