ВОЕНКОМ Часть Первая

Они въехали в ворота военкома под вечер — уставшие, вымотанные, пропахшие гарью и кровью. Во дворе уже стояли несколько бойцов, и один из них, завидев силуэт в кузове, бросился вперёд, хромая.

Это оказался Илья. Его уже выписали, однако повязка на ноге, в память о том дне, еще осталась.

Он чуть ли не на руках вынес Тихона из машины, сидящего с боку. Обнявшись с ним, он поздоровался и о остальными. Ребята поздравили его с выпиской.

Антон вместе с девушками направился в мед блок. Артём закинул на плечо чем-то набитый вещмешок, а в другую руку взял портреты, двинувшись ко входу в военком.

Ермака уже не было. Он, вероятно, направился сразу с докладом к генералу.

Артём с Даниилом, не сказав ни слова, направились в столовую. Там было почти пусто, только на плите теплился чайник. Артём опустился за дальний стол, снял вещмешок и положил его перед собой.

Даниил только тогда заметил, что мешок странно звякал. Артём медленно развязал завязки и, не спеша, вытащил содержимое.

На стол легли тяжелые серебряные ложки, вилки и ножи.

— Ты это... у помещика что ли ухватил? — Выдохнул Даниил.

Артём усмехнулся. Даниил сел, схватился за голову обеими руками, как будто это было слишком.

— Ну ты дал... ложки, портреты...

— А чего добру пропадать то, Дэн. В хозяйстве пригодится. Отдам на нужды столовой. Артём взял одну ложку, став вертеть её в руках.

Они вышли из столовой, где, проходя мимо раковин, их позвал Андрей Сергеевич, стоявший на углу впереди:

— Артём! Даниил! Сюда.

Они подошли к инструктору.

— Здравствуйте, Андрей Сергеевич, — затараторил Артём.

— Целый день вас не было, как успехи?

— Антона, Тихона нашли, но еще пятеро пропавших... были расстреляны работорговцами. Они понимали, что мы их прижали, и совершили такой подлый поступок.

— Надеюсь, с их стороны выживших нет?

— Так точно, Андрей Сергеевич.

— По делом этим животным, — хлопнул Артёма по плечу инструктор, — психолог, если что, работает в две смены, в кабинете у себя.

— Спасибо, мне бы сейчас просто поспать.

— Тогда не смею больше задерживать вас, парни, доброй ночи, — инструктор ушел в спортивный зал.

Они пошли дальше и встретили именно того, кто им и нужен был сейчас —торговца Андрюху.

— Андрюх, а мы тебя искали.

— О. Артём, Даниил, чего хотели? Уже поздно, так что давайте побыстрее, у меня завтра важный день.

— В общем... нам снова нужна ваша помощь, — начал Артём, — нужно, чтобы вы, при случае, подтвердили генералу то, что Антон пропал на задании, которые вы ему дали. А то тут такое дело, — стал говорить он почти бесшумно, — мы нашли его в лагере работорговцев, будто он свой там, но как сказал мне Антон, он там просто покупал... дурь.

— Так он это... может... переметнулся?

— Да нет, что вы, говорю, да... история какая-то мутная, но я чую, что он нас не предавал.

— Вот чего я еще не делал в своей жизни, так это ставил карьеру торговца на чуйку како-то парня, — Андрюха стал переминаться с ноги на ногу, — хорошо, но, как вы уже поняли, услуга за услугу.

— Что за дело? Андрюх? Мы на все готовы.

— Сейчас идите спать, и отмойтесь хотя бы для начала от крови, а вот завтра уже все и узнаете. А за Тоху вашего я впрягусь, если что. Идите.

***

Утро началось с крика дежурного, оповещавшего роту о срочном построении всех без исключения на заднем дворе.

Артём проснулся резко, как будто кто-то плеснул в лицо холодной водой. В соседней койке Даниил уже натягивал штаны, криво застёгивая ремень.

Через десять минут весь состав, насчитывающий около сотни человек, стояли плотными рядами на заднем дворе, выровненные в три шеренги.

Ермак стоял в переднем ряду, рядом с Антоном, который еще чувствовал себя неуверенно после пули в его бронежилет.

На крыльцо вышел генерал Николай Васильевич. Рядом с ним стояли двое ротных офицеров и инструктор Андрей Сергеевич.

Парни в строю выпрямились пуще прежнего, стараясь не словить тяжелый взгляд генерала.

— Согласно внутреннему положению Военкома, — начал генерал, — лица, прибывавшие в плену и чье психологическое состояние снижает собственную и общую боеспособность, подлежат переводу в состав роты обеспечения. Без права участия в прямых боевых операциях до особого распоряжения.

Он поднял взгляд на строй.

— Яковлев, — выйти из строя.

Услышав свою фамилию, он, с чуть проступившей улыбкой на губах, сделал шаг в перед.

— Криволуцкий.

Из заднего ряда шагнул Тихон.

— Указ вступает в силу с настоящего момента. Вам выданы индивидуальные пайки, предписание и назначение — участок снабжения, блок В, складская зона. Командиру роты обеспечения — доложиться в течение часа.

Он глянул на обоих:

— Теперь вы наша опора в тылу, не подведите, весь военком надеется на вас. До начала распределения по постам — десять минут. Кто успеет, тот поест.

Разом строй разлетелся, словно пружина, отпущенная после долгого напряжения. Кто побежал, кто пошёл быстрым шагом, кто — с воплем: «Держи дверь!» — все двинулись в сторону столовой, все, кроме Тихона с Антоном. Они остались на площадке вместе с командиром роты обеспечения. Переглянувшись, без слов, они направились к нему.

В столовой Ермак уже занял свободный стол с тремя стульями. Протянув руку, он зацепил еще один стул от соседнего столика и задвинул за свой.

В это время Артём с Даниилом и Ильей уже стояли на выдаче завтраков. В столовой образовывалась большая очередь, но пока без давки — места хватало всем.

Сев за стул у окна, Ермак дождался остальных. Парни усадились на остальные стулья и разложили тарелки с едой: хлеб, сухофрукты, картофельные пюре и стаканы с морсом.

— У нас не так много времени, ребят. Мы пережили, уже не мало, а я толком о вас ничего не знаю. Вы все отсюда?

— Все, кроме меня, — приподнял руку Артём, — я в Зеленогорске родился, потом с мамой в Красноярск переехали.

— А я, как вы могли догадаться, совсем не отсюда. Раньше служил на западе корпорации, захватившей там власть, но, как только подвернулся случай, сбежал к вам. Мой один очень хороший друг вышел на связь с вашим отставным генералом. Он назначил встречу именно тут.

— Одного дезертира с запада встречает целый отставной генерал? Чем же ты заслужил такие почести? — Спросил Даниил.

— В этом и весь гвоздь программы. Так ведь говорят? Я прихватил с собой планы их военного руководства, где главной темой обсуждения стало нападение на Россию. Им стало известно об утечке информации и моем побеге. Я скрылся на корабле, кое-как. Теперь нам осталось донести эту информацию до вашего Императора, тогда, возможно, удастся предотвратить надвигающийся конфликт между двумя державами. Осталось лишь добраться до Москвы, именно поэтому мы обязаны продолжить сражаться.

— Стоп, я правильно понимаю, — начал Илья, — у Николая Васильевича документация, от которой зависит судьба нашей страны, а мы до сих пор торчим тут? Может он уже послал гонцов в Москву?

— Может и так, — ответил Ермак, — но мне он сказал, что пока мы не очистим город от всей нечисти, что тут расплодилась, мы никуда не поедем. В любом случае, мы не должны отступать не на шаг, покажите, чего вы стоите.

В проёме столовой появился Андрей Сергеевич.

— Обе роты! —Громко и четко выкрикнул инструктор, — прием пищи окончен, всем явиться на распределение.

Через пол минуты копошений зал опустел, и тогда инструктор сказал Ермаку, что его с компанией ждет у себя Андрюха.

***

Поездка на тихо гудящем УАЗике пока что не предвещала беды. Машину вел сам торговец. Спереди сидел Ермак, сзади же —все остальные.

Машина уже выехала на коммунальный мост. Из окна открывался вид на могучий Енисей, остров Татышева и левый берег города.

Андрюха покосился в зеркало.

— Значит так, слушайте внимательно. Говорить на встрече буду я и только я, не смейте отпускать какие-либо комментарии или что-то спрашивать. Это мое личное дело, а вы в нем — охрана. Безмолвные наблюдатели. Думаю, больше повторяться не стоит, и вы, молодые люди, не выкинете никакой самодеятельности, как в деле с кейсом.

Ермак молчал, только чуть сдвинул подбородок. Артём и Даниил тоже промолчали, но переглянулись — не из страха, а из напряжения. В воздухе уже витал запах чего-то нехорошего. Тот, который всегда идёт перед встречей с неизвестным.

— Тормози, тормози! —Закричал Ермак, смотря куда-то на дорогу.

Андрюха стал плавно надавливать на педаль тормоза и успел остановиться в нескольких сантиметрах от разбросанных по дороге шипов.

Став отъезжать назад, в лобовое стекло машины прилетела бутылка с зажигательной смесью. Потеряв обзор, Андрюха объехал шипы на память, но тут по машине стали вести огонь. Он втопил прямо, но машина довольно быстро врезалась в фонарный столб на большой скорости.

— Выход, выход!

Артём с Даниилом и Ильей покинули машину, перекатившись к обочине. Ермак остался обороняться у машины вместе с Андрюхой.

— Не дайте им окружить нас, рассредоточьтесь! —Командовал Ермак.

Открывшись на несколько секунд, троица заняла ближайшее бетонное заграждение, с которого хоть как-то можно было вести огонь.

С той стороны улицы послышались резкие возгласы и переговоры, после которых стрельба стихла.

— ЭЙ! — проревел он голосом, что гудел, как церковный колокол. — Вы что, военные?

— Военные, да! —Во всю глотку проорал Артём, — и сейчас мы вам покажем, что лучше всего умеют военные!

После неловкой паузы из-за укрытия вышел мужчина с поднятым над головой карабином. За ним увязались еще двое, но с пустыми руками.

Ермак, не отводя ствола, повернулся к своим:

— Не стрелять.

— Они же как на ладони, — Артём навел на них автомат.

Ермак поднялся медленно, все еще держа палец на спусковом крючке.

Мужчина, с густой неухоженной бородой и лысой головой, облачённый в нечто похожее на рясу священнослужителя, только укороченную, подошел к Ермаку почти вплотную. Секунда — и вот он уже вытягивает руку.

— Саламалейкум, брат, — сказал мужчина.

— И тебе мира.

— Мы стоим тут по приказу нашей Вседержавной Матери, дабы не пропустить на освещенную ею землю воинов антихриста, но вы, военные, воины Христа, воины света. Я приношу свои искренние извинений за совершенное нами нападение.

Остальные державцы уже подтянулись к своему командиру, в то время как соратники Ермака предпочли наблюдать из укрытий.

— Мои люди не пострадали, но вот машина, — оглянулся на УАЗ Ермак.

Державец дал команду своему сородичу. Парень с выбритым затылком и выцарапанным крестом на щеке сел в машину и попытался ее завести, но, когда у него ничего не вышло, он вышел обратно и поставил руки крестом, махая головой.

— Эй! — Крикнул он остальным. — Помогите.

Шестеро державцев уперлись в зад машины. Андрюха сел за руль. Под давлением эта махина дрогнула и стала потихоньку катиться вниз. Однако, сколько бы Андрюха не пытался завести машину, у него ничего не получалось.

Пока Андрюха пытался завести машину, Ермак продолжал вести разговор с командиром отряда фанатиков:

— Так, куда вы держали путь, Ермак?

— На кладбище. Дело там не у меня, а у того, торговца нашего.

— Крайне прискорбно было бы убить кого-то из вас... именно сегодня.

Ермак кивнул.

— В любом случае, вам нужно будет пройти с нами в нашу обитель.

— Это еще зачем?

— Без благословления Вседержавной Матери вам просто не выжить в здешних степях. К тому же, вашей машине нужен ремонт, а в нашем обители есть все нужные вам запчасти.

После еще нескольких неудачных попыток завести машину, Ермак переговорил с Андрюхой, в ходе чего они все же решили избежать конфликта с державцами на их территории и приняли их предложение пройти до их обителя.

— Вот и наше Огневище Державы. — Указал державец на театр оперы и балета.

У входа стояли двое державцев в чёрно-красных накидках. Один держал древко с прикованным черепом, другой — железный символ солнца, расколотый пополам. Они кивнули и открыли входные двери.

Военкомовцы пересекли порог. Внутри они увидели уже не театр, а нечто похожее на мрачный собор, залитый светом от свечей, установленных в касках и гильзах.

— Проходите, — сказал старший из провожающих. — Матерь знает, что вы идёте.

Ермак остановился у входа и посмотрел вверх. На балконах стояли силуэты в капюшонах. Они смотрели без единого звука, как статуи в суде.

Холл, куда они вошли, был встречен гулом голосов, будто сами стены шептали на древнем языке.

Зеркала здесь были разбиты, а из осколков на стенах составлены символы культа — кресты с разломанными лучами, изображения пылающих башен, лик с распоротыми глазами. На полу виднелись следы копоти, прожжённые круги, внутри которых, судя по форме, ранее стояли люди на коленях.

— Сюда, — хрипло сказал провожающий, махнув рукой на лавки в пятом ряду.

Они сели. Дерево лавки было мокрым от сырости и, кажется, слегка липким.

— Вскоре за вами придет сама Наследница Пелагея. Даже просто увидеть ее — уже большая честь для члена общины, а тут она решила выйти к незнакомцам. Ожидайте.

Несмотря на то, что прямой угрозы тут никто для них не представлял, всех их не на минуту не покидало чувство тревоги. Расслабиться нельзя было не на секунду. А вдруг это все западня, вдруг их сейчас возьмут в плен, начнут идеологическую обработку, чтобы заставить стать частью культа. Лишь верный автомат за плечом заставлял верить в хоть какой-то счастливый конец этой истории.

Спустя несколько минут гробовой тишины, занавески на сцене дрогнули, словно вздохнули. Из-за них, шаг за шагом, вышла молодая девушка с дюжиной своей свиты.

Она была босой, ступала по полу сцены, покрытому копотью и воском, как будто по траве. Рыжие косы были аккуратно затянуты и перетянуты проволокой, а на её белом платье, небрежно сшитом из все различных тканей разных оттенков, багровели пятна воска и крови, как случайные мазки безумного художника. Это, по всей видимости, и была та самая Наследница Пелагея.

Пелагея остановилась у края сцены и смотрела прямо в зал. Её глаза были далеко не детские. В них не было той искринки юности, только что-то холодное и фанатичное.

Её свита расступилась по сцене, позволяя своей хозяйке подойти к ее краю. Она бегло осмотрела военкомовцев, задержавшись взглядом на последнем из них — Артёме.

Он, слово зачарованный, встал, не отрывая от Пелагеи взгляда. Наступив на ноги Даниилу с Ильей по пути между лавочек, он добрался к ступеням на сцену, которые преодолел в тот же миг.

Замедлив шаг, он стал приближаться к Наследнице Пелагее. Когда между ними оставалось пять шагов, в сторону Артёма метнулись все стоящие с его стороны прислужники. Один из них прыгнул на него, обхватывая руками и наваливаясь на него всем своим весом, от чего Артём был сбит с ног. Он упал у ног Пелагеи. Его голову, руку и ноги обхватили половина ее свиты, не давая и дернуться.

Увидев это, Ермак достал оружие и направил его в сторону фанатиков. В следующий миг свита обступила Пелагею и каждый из них достал из-под рясы по пистолету, направляя их в сторону Ермака и военкомовцев, но никто не решался стрелять первым.

В момент, когда напряжение уже достигало своего пика, в зал вошел сопровождавший их фанатик.

— Да здравствует Наследница Пелагея. — Опустился фанатик на одно колено. — Госпожа, извиняюсь за вмешательство, но это моя оплошность, я не предупредил наших гостей о всех тонкостях нашей общины, помилуйте его, он сделал это из-за незнания, не со зла.

Пелагея медленно протянула руку в сторону Артёма. Прислуга, удерживающая его, тут же отпрянула от него, будто боясь касания Наследницы.

Военкомовцы опустили автоматы. Тоже сделали и державцы. Пелагея взмахнула рукой и заговорила глухим голосом, будто из мешка:

— Следуйте за мной.

Ермак поднял Артёма с пола, тот отряхнулся, всё ещё чувствуя остаточный жар на лице и дрожь в ногах.

Они прошли за кулисы. Пол здесь был выстлан коврами, исписанными странными псалмами, а свет исходил лишь от чаш с дымящимися углями.

Коридоры всё сужались, и наконец впереди возникли две массивные двери. — бывший вход в малый репетиционный зал, теперь закопчённый, с символом расколотой державы, вырезанным в металле и вмурованным в дерево.

У дверей стояли двое державцев. Мужчина с налобной повязкой из меди и женщина с выбритыми висками и ожогами на лбу. Между ними стоял бочонок с пеплом и сложенный деревянный стол.

— Перед встречей с Вседержавной — оставьте оружие, — негромко сказала женщина.

— Это наше личное оружие, мы за него в ответе, — возмутился Ермак.

— Здесь приказы даёт Огонь, — перебил мужчина. — А Огонь говорит: никто с железом к Матери не входит.

Наступила короткая пауза. Артём и Даниил переглянулись. Илья лишь пожал плечами и понимающе посмотрел на Ермака с Андрюхой, принимая ситуацию.

Ермак вздохнул, разрядил автомат, отсоединил рожок и положил на стол. Затем посмотрел на остальных.

— Сдаём.

Один за другим они отдали своё: автоматы, пистолеты, ножи, даже Артём протянул из внутреннего кармана короткий складной штык. Всё складывалось в ящик, застеленный тканью с сажей.

Обитель Вседержавной Матери находилась в самом сердце театра, в старом зале, который когда-то служил камерной сценой. Теперь же он был превращен в святилище, чьё убранство напоминало одновременно склеп, алтарь и кузню.

Потолок был закопчён так, что казался ночным небом без звёзд. Стены были обиты коврами из мешковины. Пол покрывали ковры, промасленные и тёмные, а в центре, где должно было стоять кресло дирижёра или актёрская скамья, возвышался трон из железа и стекла, сплавленный, казалось, из труб и арматуры. На нём сидела Вседержавная Мать.

Её тело было замотано в чёрную ткань, густо исписанную письменами и пришитыми медальонами. Руки лежали на подлокотниках.

Рядом с ней, словно статуя, возвышался мужчина с двумя серпами в руках, сцепленные с металлическими цепями, которые обвивали его руки до самых плеч.

Из затемнённого угла зала вышла Пелагея. Она подошла к трону и остановилась рядом с Матерью, будто была ее отражением —юным, полным сил и энергии.

Она склонила голову, почти поклонившись.

— Привела, как велено, — сказала она. — Чужих, но не врагов.

Матерь не ответила сразу. Один из прислужников, мужчина в маске из глины, шагнул вперёд и ударил железным посохом в висящий обод. Звук был гулкий, как звон погребального колокола.

— Выступить, — прошептала Матерь чуть хриплым голосом.

Ермак шагнул вперёд. Остальные остались чуть позади. Он взглянул на Вседержную прямо, несмотря на странное чувство, таившееся где-то глубоко внутри.

Пелагея медленно обернулась к военкомовцам и шагнула вперёд. В её руке появился кованный жезл.

— Остальные, как он, и склониться.

Ермак стоял еще мгновение, после чего упал на одно колено. Остальные, последовав его примеру, склонились по очереди.

Вседержавная Мать встала, неуклюже, но начала двигаться к своим гостям, вытягивая руку и показывая ею на Ермака. Она остановилась перед ним. Подняла обе руки над ним и провела крест, при этом едва не касаясь его лба.

— В тебе я чувствую силу. — Она взяла его руку и раскрыла ладонь, проводя пальцами по выступающим венам. — Но сила эта исходит не от проклятия твоего, а от крови. — Матерь отпустила его руку. — Пламенем да осветится путь твой. Да растает страх, как олово. Да глухие услышат шаги твои, и враги падут до слова.

С этими словами она повернулась к Артёму, провела тем же жестом.

— Молодость не дрожь, но гнев. Не щади, не спасай, не медли. Пламя — истина, и ты в ней.

Потом — к Даниилу.

— Храни огонь под кожей. Не туши его ничем, кроме крови.

И, наконец, к Андрюхе.

— Торг твой не спасёт от боли. Но если в нём правда — жри её вместе с пеплом.

Она выпрямилась, поднимая руки выше головы, и проговорила уже громко, обращаясь ко всем:

— Благословенны вы, идущие во прах, да возвратитесь с головами, а не без них. Благословенны те, кто видит врага и не закрывает глаз. Благословенны те, кто горит, но не выгорает.

Слева от трона, в нише стены, до этого почти незаметной, заскрипел массивный механизм. Пелагея подала едва заметный знак и из темноты вышел Кузнец, обнажённый по пояс, всё его тело было покрыто ожогами, рубцами и следами шрамов.

Он протянул в печь железный прут с выгравированной державой. Металл пылал ярко-оранжевым, сливаясь с языками пламени. В зале стало еще жарче.

— Путь сквозь пепел требует знака. Те, кто несут мою волю — несут и её след.

Кузнец медленно подошел к Ермаку. Взяв его ладонь, он вывернул ее на тыльную сторону и тут же вжал клеймо в кожу возле кисти.

Металл зашипел, и над залом раздался едкий запах горелой плоти. Ермак стиснул зубы, но не издал ни звука.

Вскоре все четверо стояли с обожжёнными руками, тяжело дыша. Кожа трещала, пульс бился под обугленной плотью.

— Теперь вы не просто гости, — произнесла Мать. — Теперь вы носители пепла. И огонь знает вас.

С этими словами клеймо было опущено обратно в горн. Пламя вспыхнуло, будто в знак одобрения.

— Встаньте. И идите. Вы очищены. И у Пламени теперь свой счёт к вашим врагам.

И с этими словами Вседержная Мать медленно опустилась обратно на трон.

Пелагея подняла руку. В обитель вошли двое приспешников.

— Всё, — сказала Пелагея, обращаясь к Ермаку. — Пламя вас приняло. Матерь больше не говорит.

Она сделала шаг назад, снова встав у трона Вседержавной. Послушники молча жестами указали военкомовцам на выход.

Коридоры обратно казались еще мрачнее, чем при входе. Их завели в закопченное помещение со множеством столов, бочек и ящиков внутри.

Один из державцев, с повязкой из меди, открыл один из ящиков и отодвинулся в сторону.

— Всё при вас, — буркнул он.

Вооружившись, они вышли из театра в сумерки.

Перед массивным входом уже стояли два механика культа в кожаных фартуках, усеянных железными пластинами. Лица их были покрыты масками сварщиков, но один из них при виде Ермака откинул щиток.

— Машина ваша готова, — сказал он. —Бак полный, масло есть. На резине нашли пару проколов —устранили, подкачали. Ехать можно.

— Благодарю, — кивнул Ермак, — где она?

— У южного входа. За коваными вратами. Вас ждут.

Они пошли к южному выходу, сквозь всё ещё дышащий гарью театр, через двор, где священники палили сжигаемую тряпье, по которому скользили белые голуби с окровавленными крыльями.

— Черт... нас заклеймили, прямо как скот! — Выругался Артём.

— Избавиться от этого будет довольно сложно, если вообще не реально. — Илья потер место вокруг клейма.

— Ваш городишко поражает меня с каждым днем все больше и больше, — выдохнул Ермак.

На выезде, за открытыми воротами, их ждал видоизмененный УАЗ. Он был покрыт темными металлическими обшивками, с выгравированным на капоте символом державы и вбитым крестом в бампере. Рядом на цепях болтались ленты с молитвами, написанными кровью.

— Посмотрите, — указал Даниил на УАЗ.

— Не вижу, что там? — Ответил Артём.

Подойдя к машине, Артём наконец смог ее рассмотреть.

— Они ее испортили! Что это такое? — Указал он на листки с молитвами, — а это?! — Схватился он за голову, смотря на нарисованную державу.

— Мы и так потеряли слишком много времени, все в машину! —Андрюха выглядел крайне раздражительным.

***

На Бадалык они прибыли уже под вечер, когда небо только начинало тускнеть, но ещё не нырнуло в закат. Солнце висело низко.

Въехав на кладбище, они начали движение сквозь Аллею Славы. Слева от них, под сенью тополей, вздымались надгробия. Помимо них, в честь каждого погибшего солдата и офицера были возведены статуи в полный рост, высеченные из серого гранита. Они стояли в разнообразных позах. Один держал саблю, словно замер в атаке; другой опирался на трость и с лёгкой усмешкой глядел вдаль. Еще один держал фуражку в руке, а глаза опущены, будто он в молчаливой молитве перед кем-то, кого не вернул с поля боя.

Деревья, посаженные вдоль аллеи, были молодыми — кто-то их явно пересадил недавно. Белёные стволы, симметрия, свежие венки. Эта часть кладбища жила, несмотря на мёртвую землю вокруг. Было видно, что кто-то ходит сюда. Заботится. Помнит.

Андрюха остановился у назначенного места встречи. Там уже стояло несколько машин группировки его брата — Потрошителей.

На капотах и дверцах были изображены изуродованные человеческие тела и головы, проткнутые различным холодным оружием.

— Мы на месте, — хрипло сказал Андрюха, хлопнув дверью. — Там, ниже. По тропинке. Ориентир —три высоких березы.

Они вышли по одному. Вниз на пару метров вела узкая лесенка из дерева.

Спустившись, они пошли, протискиваясь между берез и металлических оград у могил. Проходя мимо них, Артём смотрел на лица, выгравированные на мраморе и бетоне, на даты рождения и смерти. Встречались те, кто прожил и почти сто лет, и те, кто умер совсем молодым — кто на войнах, кто по несчастью.

Дойдя до небольшой полянки, у которой было сложено несколько гор мусора, листьев и веток, они остановились перед группой вооруженных людей.

Ермак осмотрел всех четверых, оценивая свои шансы против каждого из них. Пройдясь взглядом по двум женщинам, он остановился, осматривая невысокого, но плотного мужчину, держащего на плече пулемет. Второй мужчина был немного выше его и был вооружен семизарядным Наганом.

— Я увидел тебя только тогда, когда она умерла. Тебе самому то не стыдно? —Обратился Андрюха к брату, стоящему возле ухоженной могилы их матери.

— Так ты встречаешь брата? Она явно не хотела бы, чтобы мы ругались на ее могиле, — кивнул Сергей на могилу матери.

Сергей осмотрел всех, кто пришел с его братом, вглядываясь в Артёма с Даниилом, словно что-то сверяя в памяти.

— С тем, как ты относился ко мне все эти годы и всему что мне дорого, ты должен считать большой милостью, что я вообще явился сюда.

Андрюха подошел к калитке, его поддерживал Ермак, оставляя остальных позади.

Артём заметил блик линзы неподалеку и пригляделся. На толстой ветке березы, сливающейся с узором ствола, сидел снайпер с вытянутыми на ветке ногами. Его лица не было видно, но Артём ощущал его непрерывный взгляд.

— Эй, — ткнул он плечом Даниила, — на ветке, снайпер.

Даниил тоже заметил его.

— Возможно, даже тот, что стрелял в нас. Тогда ведь потрошители напали на конвой.

— Возможно.

Сергей вышел с огражденной территории могилы матери и закрыл калитку.

— Смотрю, по поводу охраны ты совсем не заморачивался. Три щегла и дистрофик. Мой снайпер, что, тогда убил последних твоих нормальных людей, что ты подался сапоги лизать военным?

— Все равно ты позвал меня сюда не для этого. —Ответил Андрюха.

В следующий миг Сергей вынул из-под плаща пистолет и направил его прямо на брата.

Ермак, как и остальные военкомовцы, вскинул автомат и направил его на Сергея, остальные —на членов его банды.

— А если именно за этим, братец?

— Тогда отсюда никто не уйдет живым, — Андрюха достал из-за пояса две гранаты.

Вскидывая голову от смеха и широко улыбаясь, он стал указывать пистолетом на стоящих позади него военкомовцев.

— Просто посмотри на них. Бегающие глаза, руки дрожат. Стойка никакая. Это даже не солдаты, а пушечное мясо.

— Если хочешь сразиться, то знай, это не первый их бой за сегодня, — заступился за парней Ермак.

— Все же, ты прав, Андрей. Минутная разрядка прошла, так, убираем пушки, — обернулся он к своей команде.

Военкомовцы убрали автоматы, но были порядком напуганы и насторожены.

— Перейдем к делу, братец, — Сергей убрал пистолет в кобуру, — мои люди разнюхали, что иностранные интервенты, вторгшиеся в город, уже перебросили часть своих сил на правый берег. Они напали на расположение моих партнеров и зверски убили каждого, кто там был. Если мы не объединим усилия перед общим врагом, то это же повторится и с нами.

— Интервенты? Я много о них слышал, но не видел. Почему-то мы спокойно добрались до сюда, встретив по пути лишь каких-то помешанных фанатиков.

— Если ты чего-то не видел, это не значит, что этого не существует. Я тоже слабо верил в эти байки, думал, что все дело в местных террористах или тех же фанатиках, но сегодня я потерял своего одного из лучших бойцов в схватке с ними. Они действуют без опознавательных знаков, но крайне слаженно и хорошо вооружены, и что самое важное, общаются на немецком.

Ермака тут же передернуло. Он понял, что речь идет о подразделениях корпорации Сайрекс. Оставалось узнать лишь то, что они делают в городе.

— Я удивлен, что ты знаешь, как звучит немецкая речь.

— Ты меня недооцениваешь, братец.

— Я лишь исхожу из того, что ты дальше Минусинска ничего не видел.

— Зато, что-то да видела моя прекрасная суженная Аглая, — он подошел к девушке в офицерской форме и приобнял ее за талию.

Аглая была одета в форму Российской Императорской Армии. Китель притален, сидит на ней, как влитой. Юбка до колен, из плотной шинельной ткани. На ногах высокие сапоги на каблуках. Её пепельно-белые длинные волосы, схожие с оттенком кожи Ермака, вьющимися волнами лежат на груди, прикрывая её. Губы выкрашены в белый.

На плече у нее сидела маленькая мышка с глазами-бусинками и умиляющимся выражением мордочки, смотрящей на всех вокруг без дольки злобы.

— Поздравляю. — Андрюха сложил руки на груди. — А я вот, наладил постоянную торговлю с пятью независимыми штатами на юго-западе. Постоянный оборот валюты вырос в несколько сотен тысяч.

— Вау, надо же. Наверное, ты сейчас один из самых богатых купцов России.

— Один из сотни.

Сергей похлопал в ладоши и скривил гримасу.

— Но, что-то мы отвлеклись. Ты согласен?

Андрюха медленно и неуверенно стал двигаться к брату, и, подойдя почти вплотную, протянул ему руку.

— Детали обсудим завтра. Приходи на Злобинский рынок. Там будет...

— Я знаю. — Прервал брата Андрюха.

Когда на обратном пути они подъехали к Аллее Славы, сразу после которой находился выход с кладбища, Артём попросил Андрюху остановиться перед Аллеей.

Выйдя, все, за исключением Андрюхи, направились к одной из могил. Подойдя к ней, Артём взглянул на надпись на надгробии: «НАТАЛЬЯ КРЕДИНЕЦ». Слева от нее, на участке, находилось еще одно место для могилы, а справа —еще два.

— Помните ее? — Спросил Артём, склоняя голову.

— Да, отозвались Илья с Даниилом.

Ермак стоял с боку и изучал могилу.

— Так рано... — Ермак подошел ближе.

— Рак поборол ее. Всего шестнадцать было, но была взросла не по годам, — почесал локоть Илья.

— А тут, — показал Артём рукой на два места справа ее могилы, — она дожидается своих родителей, там, ее брата...

В воздухе повисла тишина, которую никто не решался нарушить.