ВОЕНКОМ Часть Первая

Кёрт сидел у костра, закутавшись в плащ. Вокруг царила ночная тишина, нарушаемая лишь редким потрескиванием дров и шорохами ветра в кронах сосен.

«Ермак, Ермак, Ермак». — Это имя убитого им казака все вертелось в голое, никак не давая покоя.

Кёрт говорил на русском без единого излома — заслуга долгих лет, бесконечных уроков у лучших лингвистов корпорации, которые заставляли повторять каждую букву до автоматизма. Но имя... имя всё ломало. В нём звучала чужая суть для жителей совершенно другой страны, которые не привыкли называть своих детей подобными именами.

Раздумывая над тем, какое имя ему можно взять, дабы не вызывать подозрений у местных, ему не приходило ничего другого, как «Ермак» — имя, само по себе внушающее страх врагу, наводящее ужас.

Но что делать с фамилией? Ему в голову тут же пришло его прозвище из прошлой жизни —«Красный Волк». Волк... Волков —догадался он.

— Волков Ермак Тимофеевич, — произнес он вслух, — пусть будет так.

Он бросил последний взгляд на догорающий костёр, затем натянул капюшон и растворился в ночи, направляясь в ближайший населенный пункт.

Раннее утро окутывало улицы села Краснополянска. Кёрт медленно вошёл в село по широкой грязной дороге на коне.

Он внимательно всматривался в местных. Из-за дверей кабака, покосившегося на один бок, шатаясь, вышли двое мужиков с красными мордами. Один тащил на плече пустую бутыль, второй распевал песню, слова которой уже путались в его распухшем языке.

На перекрёстке сидела старуха с корзиной репы и мочёных яблок. Мимо пробирались двое молодых торговцев с ящиками рыбы, зазывая редких прохожих. Из-за забора выглядывал парень, чистивший ржавый самовар.

Дальше, у коновязи, стояли несколько лошадей. Возле них хлопотал высокий мужчина лет пятидесяти, с серой бородой, густыми бровями и усталыми глазами. Он держал в руках длинный хлыст, поправлял сбрую. Одет был в толстый армяк и обветренные сапоги, на голове носил старый смятый картуз.

Ермак подошёл к нему, медленно сняв капюшон.

— Здорово. Ты кучер?

Мужик оглянулся, вытер руки о полы армяка.

— Здорово. Я, Пантелей звать. Чего надобно?

Он чуть наклонился ближе.

— Мне нужно в Красноярск. Быстро и без лишних глаз. Плачу хорошо.

Пантелей прищурился, окинул его внимательным взглядом. Несколько секунд молчал, затем кивнул.

— Красноярск, значит... Дорога длинная, лесами можно. Гляжу, человек ты серьёзный. — Он посмотрел на лошадь, потрепал её по шее. — Лошадь у меня крепкая. Доберёмся.

— Сколько? — Спросил Ермак коротко.

Пантелей почесал шею.

— За такую ходку... двадцать пять рублей серебром.

Не задумываясь, он достал из-за пазухи мешочек, отсыпал монеты. Пантелей пересчитал, глаза его блеснули. Он быстро спрятал деньги за пазуху, оглянулся.

— Залезай. — Он указал на повозку, простую, но крепко сколоченную.

Ермак сел, убрав плащ под себя. Пантелей взялся за вожжи, щёлкнул хлыстом. Лошадь потянула повозку, выехав с шумной улицы на дорогу к лесу.

Повозка мерно скрипела, колёса врезались в глинистую колею, забрызгивая мокрую обочину. Лес по бокам всё чаще уступал место редким загонам, обугленным пням и тощим соснам.

Ермак сидел, облокотившись на борт, держа в руках толстую папку. Бумаги были скомканы и пахли гарью. Он медленно перечитывал каждую страницу, взгляд цеплялся за имена, суммы, подписи.

Пропав в чтении документов на несколько часов, он отложил папку, сжав пальцами виски. В голове роились голоса, обрывки криков и рёв горящих лагерей. В памяти всё ещё стоял запах крови и дыма с пылающего склада.

Вдруг Пантелей, сидевший впереди, повернул голову и шумно втянул носом воздух. Он сморщился так, что брови сдвинулись почти к переносице.

— Ё-моё... — протянул он, помахав перед лицом рукой. — Ермак, брат, скажу прямо... Ты воняешь, как дохлый пес на солнце.

Ермак поднял взгляд, моргнул.

— Что?

Пантелей обернулся полностью, продолжая размахивать рукой.

— Ну, это ж не дело... Ты весь пропитан гарью, потом, кровью, бог знает чем ещё. Люди-то шарахаться будут. Тебе бы в баню, помыться как следует. А то и самому легче станет.

Ермак смотрел на него несколько секунд, потом кивнул.

— Верно говоришь. Где ближайшее село?

Пантелей сразу расправил плечи, даже приободрился.

— До следующего села верст десять. Там баня есть у Семёныча, крепкий старик. За плату пускает. И сам помоешься, и одежду обпаришь.

Ермак снова посмотрел на папку, провёл пальцем по печати «Сайрекс», затем убрал бумаги обратно под плащ.

— Хорошо. Остановимся.

— Ладно! — Бодро сказал Пантелей, хлопнул вожжами. — Ща как ломанём!

Лошадь встрепенулась, повозка тронулась быстрее, оставляя за собой мокрую полосу на глинистой дороге. Ермак снова замолчал, глядя на уходящие вдаль ряды леса.

Впереди ждала баня. Но вместе с паром и водой он собирался смыть с себя всё прошлое имя, оставив только одно — Ермак Тимофеевич.

Повозка затормозила у околицы села. За деревянным забором, над покосившимися крышами, лениво поднимался белый столб пара. Над входом висела потемневшая от времени дощечка с выжженной надписью: «БАНЯ»

Пантелей спрыгнул с воза, хлопнул Ермака по плечу.

— Вот она, братец. Лучшее место на всём тракте!

Из-за калитки показался мужчина — плотный, невысокий, лет шестидесяти. Лицо круглое, щеки красные, как свежие яблоки, нос картошкой. Густые седые брови нависали над прищуренными весёлыми глазами. На голове помятый войлочный колпак, поверх рубахи наброшен старый ватник, на ногах — стоптанные лапти.

— Семён Семёныч! — Прокричал Пантелей, махнув рукой. — Глянь, кого к тебе привёз! Гость серьёзный, издалека!

Семён Семёныч вышел, вытирая руки о полотенце, оглядел Ермака с головы до ног. Усмехнулся, кивнул.

— Гляжу, гляжу.

Ермак снял капюшон, достал из-за пазухи несколько серебряных рублей, протянул хозяину.

— За баню.

Семён Семёныч взял деньги, прикусил один рубль, проверяя, кивнул с довольным видом.

— О, чистое дело. Честный гость — всегда уважаем. Проходи, проходи! В предбаннике раздеваться, полок чистый, веник свежий, вода горячая. Всё как надо.

Ермак шагнул внутрь. Предбанник был тёплым, пах ладаном, берёзовыми вениками и старым мылом. В углу стоял простой деревянный стол.

Он вытерся грубым льняным полотенцем, переоделся в выданную длинную холщовую рубаху и мягкие простые штаны. Волосы, намокшие от пара, прилипли к затылку. Он вдохнул, чувствуя, как напряжение постепенно сходит с тела.

Он открыл дверь, ведущую в комнату отдыха рядом с парной.

Внутри стоял длинный деревянный стол, тёмный от времени и множества проливов. Вдоль него сидели пятеро мужчин, все крепкие, широкоплечие, с обветренными лицами. Кто-то был в одних полотенцах на бёдрах, кто-то уже накинул рубаху, но все ещё полуголые, раскрасневшиеся после пара.

На столе стояли тарелки с варёной рыбой, миски с крупной солью, огурцами и хлебом. Рядом дымился чайник, а рядом с ним стояли металлические кружки — кто-то пил горячий чай, кто-то наливал себе мутноватое пиво, изредка взрываясь хриплым смехом.

Один из мужиков, рыжий, с густыми бакенбардами, поднял голову, увидел Ермака и широко улыбнулся, хлопнув по столу.

— О! Глянь-ка, новый братец париться пришёл! Заходи, мил человек! Тут у нас все свои!

— Присаживайся! — Добавил другой, лысый, с толстыми руками, вытирая усы. — Рыбки возьми, чайку плесни.

Ермак кивнул им спокойно, но взгляд оставался холодным и внимательным. Он прошёл мимо, скользя глазами по лицам, по движениям рук.

— Спасибо. Позже, — тихо бросил он.

Под одобрительный гул мужиков Ермак открыл дверь в парную.

Пар внутри сразу ударил в лицо, влажный и густой, словно дышал сам. Деревянные полки были прогреты, веник лежал на верхнем ряду, уже готовый.

Ермак поднялся по ступеням, сел, вытянув ноги. Закрыл глаза и медленно вдохнул раскалённый воздух. Это была его первая ходка.

Вскоре жар становился нестерпимым: каждое вдохновение обжигало грудь, а капли пота катились по спине, сливаясь в горячие ручьи.

Он медленно открыл глаза, тяжело выдохнул и, опершись на колени, спустился вниз. Ступая босыми ногами по горячим доскам, он вышел в комнату отдыха.

— О! — Сразу вскочил рыжий с бакенбардами, приветливо махнув рукой. — Не выдержал, братец? Ну, давай, к столу!

Ермак молча подошёл, взял металлическую кружку с мутным пивом. Отпил медленно, чувствуя, как прохладная горечь мягко скатывается в живот. Потом взял кусок солёной рыбы, прожевал медленно, как будто смакуя каждое движение челюстей.

— Ну, а ты откуда такой? — Спросил лысый, подперев щёку кулаком. — Видать, мужик бывалый, а не местный.

Ермак поднял взгляд, кивнул.

— С Канска я. Оттуда двинул. Дела были.

— Канск! — Загудел рыжий, хлопнув ладонью по столу. — Слыхали мы про ваших! Люди цепкие там, суровые. Всё больше лес, да болота кругом!

— Верно, верно, — поддержал другой мужик, потягивая чай. — Зато мужики честные. Не то что в этих пригородах, где одни пьянчуги да воры!

Разговор потёк легче. Мужики рассказывали о своих заботах: кто скотину потерял, кто плуг чинил неделю, кто жену от кабака оттаскивал. Ермак кивал, изредка вставлял короткое слово. Внутри он всё время оставался холодным, как лёд под поверхностью воды.

— Ну что, братцы, идём обратно? — наконец сказал лысый, вытирая усы. — Вторая ходка — она самая душевная!

— Идём, идём! — Подхватил рыжий, хватая веник.

Они пошли гурьбой в парилку, увлекая Ермака за собой. Внутри мужчины хлопали друг друга веником, смеялись, чередуя жар с короткими холодными обливаньями. Когда очередь дошла до Ермака, рыжий широкими, крепкими движениями хлопнул его по спине, прогнав жар вниз по телу.

— Вот так, Канский! — Хохотал он. — Чтобы кости помнили!

Вскоре они все вместе вышли обратно в предбанник — красные, парящие, с каплями воды на лбах. Мужики шумно растирались полотенцами, кто-то тут же наливал себе чай.

Ермак остался стоять у двери. Он кивнул им и пошёл к большой деревянной кадке, наполненной тёплой водой.

— Я ещё помоюсь, — сказал он спокойно.

— Давай, давай! — Крикнул лысый.

Он вышел из бани, накинув свежую рубаху и чистый плотный плащ, попрощавшись с мужиками:

— Спасибо за пар, за хлеб. Будьте здоровы.

— Бывай, Канский! — Крикнул рыжий, махнув веником. — Ещё заглядывай, коли жив будешь!

У повозки он заметил суматоху: вокруг кучера Пантелея стояла стайка молодых парней — пятеро или шестеро. Худощавые, в рваных длинных рубахах, лица прикрыты цветными платками и клоками старых шарфов. Один держал длинный сучковатый посох, другой — ржавый нож.

Пантелей держался за борт повозки, отчаянно махал руками.

— Отстаньте, черти! Я ж старый, с меня нечего взять!

— Тащи мешок! — выкрикнул один, пытаясь влезть на повозку. — Деньги давай, старый козёл!

Ермак подошёл медленно, но твёрдо.

— Эй! — Сказал он громко.

Подростки обернулись. Пару секунд молчали, разглядывая высокого, широкоплечего мужчину.

— Пошли прочь, пока живы, — продолжил Ермак спокойно, но голос звенел, как натянутая струна.

Один из парней, самый высокий, поднял посох, шагнул к Ермаку, огрызаясь:

— Ты кто такой, чтоб нам указывать?! Ща сам всё скинешь!

Второй дернулся с ножом, сделал выпад, но Ермак шагнул вбок, чуть наклонился, и резким движением выбил нож ногой в грязь. Парень отшатнулся, выругался.

Остальные начали подбираться, окружая Ермака. Их глаза были полны злобы и испуга, а руки дрожали.

В этот момент из-за забора послышался топот.

— Эй! Пёсова мать! — Рявкнул рыжий с бакенбардами, вылетая на улицу с веником в руках. За ним выскочил лысый, хватая с земли толстую палку, и ещё двое мужиков с полотенцами на шеях.

— А ну пошли вон! — Загремел лысый. — Чтобы через минуту и духу вашего тут не было!

Подростки замялись, переглянулись, один выронил посох. Сначала попятились, потом кто-то рванул в сторону, и вся шайка кинулась прочь по узкой улице, расплёскивая грязь.

Мужики ещё выкрикнули пару крепких слов им вслед, но без особой злобы — больше с презрением.

Рыжий подошёл к Ермаку, хлопнул его по плечу.

— Вот и молодец, Канский. Не растерялся. Гляди, а то ведь нынче повсюду такие малолетние паразиты, по ночам шастают.

Пантелей с облегчением вздохнул, вытер лоб.

— Спасибо тебе, Ермак... Без тебя они б меня как грушу обобрали.

Ермак слегка кивнул.

— Едем.

Мужики ещё пару раз хлопнули его по плечу, кто-то махнул рукой. Ермак помог Пантелею подняться на место, сам забрался в повозку.

Пантелей щёлкнул вожжами.

— Ну, тронули! В Красноярск!

Лошадь двинулась вперёд, и село осталось за ними, медленно растворяясь в серых, прохладных утренних клубах дыма. Ермак сидел прямо, чувствуя, что чужие имена и чужие тени остались позади вместе с этой баней.

Повозка катилась по размокшей дороге, утопая колёсами в серой глине. У горизонта вырастали синие горы, как каменные стражи, скрывающие за собой столицу Сибири.

Вдруг впереди показалась деревянная табличка, прибитая к косому столбу. На ней крупно и чёрной краской было выведено: «КУЗНЕЦОВО».

Ермак медленно выдохнул, взгляд задержался на буквах. Он отметил про себя это место, как метку на пути. Повозка проехала через несколько кривых изб, где старухи лениво ковырялись в огородах, а ребятишки с визгом носились по дворам.

Выйдя из деревни, дорога распахнулась. Поля тянулись во все стороны, слегка покачиваясь под ветром.

И вдруг раздался крик. Из-за пригорка, подняв клубы пыли, вылетела группа всадников. Лошадей было пятеро, наездники в длинных куртках и с намотанными платками на лицах. В руках — кривые шашки и старые карабины.

— Держись! — Заорал Пантелей, вцепившись в вожжи.

Ермак вскочил, выхватил нож и перешёл на передок повозки. Один из налётчиков, подлетев ближе всех, попытался рубануть саблей. Ермак резко уклонился и всадил нож прямо в грудь всаднику. Тот, захрипев, свалился с седла, а лошадь рванула в сторону.

Другой всадник прицелился из карабина, но Ермак успел схватить упавший карабин убитого и, не раздумывая, выстрелил. Выстрел раздробил лицо нападавшего, и он рухнул на бок, волоча ногу по земле.

Оставшиеся налётчики, поняв, что наткнулись не на простого путника, зашипели, развернули лошадей и, поднимая пыль, умчались в сторону леса.

Ермак оглянулся. Пантелей сидел согнувшись, держась за бок. Меж пальцами просачивалась тёмная кровь. Лицо его побледнело, глаза начали стекленеть.

Он наклонился к Пантелею, быстро проверив рану. Ермак молча достал из-за пояса нож, надрезал край своей свежей рубахи, разорвал длинную полосу.

— Потерпи, — тихо сказал он, не глядя в глаза.

Пантелей лишь тяжело дышал, стиснув зубы. Ермак плотно обмотал тканью бок, затянул узел. Затем осторожно поднял старика, подложил под плечи.

— В повозку, — сказал он коротко.

Он аккуратно уложил Пантелея обратно в повозку, устроил ему под голову свёрнутый плащ. В глазах старика мелькнул слабый, благодарный свет.

— Живи, — добавил Ермак, вытирая окровавленные пальцы о траву.

Пантелей хрипло закашлялся, поднял руку, пытаясь ухватить Ермака за локоть.

— Ты... дальше сам?..

Ермак кивнул.

— Я пойду пешком. До Красноярска тут рукой подать.

Пантелей пытался что-то сказать, но лишь кивнул, глаза его заблестели.

Ермак подтянул вожжи, поправил коня у повозки, чтобы тот мог стоять спокойно и ждать помощи от местных или проезжих.

Он выпрямился, посмотрел на дорогу впереди — она вилась между полями и постепенно уводила к горным отрогам.

Ермак сделал шаг назад, посмотрел на Пантелея.

— Прощай. Держись.

Старик слабо улыбнулся, губы чуть шевельнулись:

— С богом... Ермак Тимофеевич...

Ермак развернулся и медленно пошёл по дороге. Мягкая пыль липла к сапогам, а горы впереди медленно росли, закрывая горизонт. Он уже чувствовал запах города — дымный, тяжёлый, с примесью угля и сырости.

Вдруг за спиной раздался топот. Сначала низкий, едва различимый, но за секунду набрал силу, превратившись в гулкое, нарастающее биение. Ермак резко обернулся, выхватив нож и перехватив карабин.

Но тут же упал, перекатившись в сторону, когда мимо него вихрем пронёсся конь.

Конь был породистый, высокий, с длинной сухой шеей и гордым, выгнутым профилем. Грива выбивалась клочьями, вся шкура покрыта плотно натянутой кожей, из-за чего кости ребер проступали, словно острые линии. Глаза огромные, чёрные, почти безумные.

Наездник — казак, но совсем не похожий на тех, что служили Ермаку. На нём лёгкая рубаха цвета выжженной травы, широкие штаны, подвязанные по щиколоткам, кожаный жилет с множеством ремешков. На лице была небритая щетина, волосы стянуты кожаным шнуром, глаза узкие и резкие, как лезвия.

Казак спрыгнул с коня в прыжке, перекатился по земле, выхватывая длинный нож с кривым, чуть подогнутым лезвием. Ермак едва успел подняться, выставив карабин.

Они сцепились близко, тяжело дыша, лица в нескольких дюймах друг от друга. Ермак успел ударить локтем в лицо, казак пошатнулся, кровь потекла из носа. Но он не упал — рывком снова сблизился, пытаясь перехватить оружие.

— Кто ты, черт побери?! — Прохрипел Ермак, упираясь лбом в противника.

Казак замер. Взгляд его метнулся по лицу Ермака, по глазам, по рукам, по форме захвата. На мгновение оба окаменели.

— Ты... Ты не он... — прохрипел казак, медленно отшатнувшись.

Ермак, весь в пыли, дрожал от напряжения. Карабин по-прежнему был готов к выстрелу.

Казак опустил нож, тяжело дыша, лицо побелело.

— Прости... Я думал, ты из шайки того ублюдка, чёрт бы тебя побрал... — процедил он. — Говоришь — не он. А дерёшься, как он.

В глубине леса, под склонившимися соснами, они остановили коня. Тяжёлый, худющий зверь с шумным вздохом опустил голову к земле. Ермак медленно слез, помог казаку.

Он молча развёл костёр. Когда первые языки пламени взметнулись к небу, он достал из перемётной сумки старую холщовую котомку. Внутри оказались куски вяленого мяса, пара сморщенных яблок, черствая лепёшка.

— «Ребром» меня кличут, а тебя то как звать?

— Ермак.

— Надо же, как того...

— Казака, да. — прервал он собеседника.

— Ешь, — бросил он, протягивая Ермаку кусок. — Кто-то думает, что ребро, это про хозяина, но в моем роду таких не водится, а вот конь, сам взгляни на него. Зато служит уже не первый год, очень хорошенький, быстрый.

Ермак кивнул, взял мясо, воткнул его на прут и подержал над огнём. Ветер шевелил волосы у лица, пропитывая их запахом дыма и жареного сала.

Долгое время они молчали. Лес потрескивал, где-то вдали ухнул филин. Конь стоял, опустив голову, дергая ушами.

— Так почему же Ермак учинил в Сибири всю эту кровавую кашу? И почему за ним пошли сотни человек?

— Видишь ли, друг, казак он не простой, а потомок того, кто с Дубенским осваивал эти края и подчинял себе местное население. Мой предок, кстати, тоже был в одном отряде с Дубенским, но не суть. Ермак захотел себе слишком много: много земли, власти, ресурсов, потому что считал, что ему это принадлежит по праву его рождения, что Царь не оценил и попытался его утихомирить, но... мутная история, сам я мало чего знаю.

— Я своими глазами видел, что он устраивал с мирным населением деревень, поэтому и убил его.

— Так ты расправился с ним? Где твои люди? Почему ты один?

— Мне не потребовалась помощь. Вот, взял на память сувенир, - сказал Ермак, снимая с себя лисью шапку.

— Да, его убор. Поэтому я и напал на тебя без предупреждения, потому что шапку увидел, подумал, а вдруг он... Вижу, путь держишь в Красноярск, ну или через него.

— Верно, туда-то мне и надо, дело есть одно.

Костёр почти догорел, оставив лишь красные угли и лёгкий дымок, ползущий по земле.

Ермак подтянул пояс, закинул за плечи карабин. Ребро сидел на коряге, поправлял потёртую кожаную подпругу своего худого коня.

— Дальше твоя дорога, — сказал Ребро, не поднимая взгляда. — Город не любит чужаков, но и своих грызёт, если не по нраву.

Ермак протянул руку. Ребро посмотрел на неё, помолчал секунду, потом ухмыльнулся и пожал.

— Живи, Ермак Тимофеевич.

Казак поднялся, легко вскочил на худого коня. Зверь нервно вскинул голову, но послушно пошёл по лесной просеке. Через несколько мгновений они исчезли за кустами, оставив Ермака в гулкой тишине под соснами.

Ермак выдохнул, оглядел опустевшую стоянку, потом медленно направился к горному склону.

Дорога круто поднималась вверх, петляя между каменными валунами и корнями кривых сосен. Каждый шаг отдавался тяжестью в ногах, но дыхание оставалось ровным. Ему уже не впервой идти туда, куда другие не осмеливаются.

Поднявшись на гребень, он выпрямился и замер.

Перед ним, внизу, как на раскрытой ладони, лежал Красноярск. Город раскинулся вдоль могучего Енисея, в полудымке утреннего тумана. С мостов и улиц поднимались тонкие нити дыма — будто город курил длинные трубки. Но на левом берегу дым был не тонким.

В нескольких местах вспыхивали багровые языки огня. Чёрные столбы дыма поднимались к небу, медленно расползаясь в сером свете. Где-то слышался глухой гул — то ли взрывы, то ли обрушения домов.

Ермак медленно спустился с гор, ступая по каменистому откосу, пока не вышел на край первой улицы Красноярска.

Город встретил его тягучей тишиной, такой густой, что казалось, сам воздух слипается в горле. Узкие улочки были завалены мусором, а редкие машины стояли прямо посреди дороги, перекошенные, с разбитыми лобовыми стёклами и выбитыми дверцами.

На обочинах валялись осколки стекла, ржавые канистры, клочья старых афиш. Ветер гонял газетные листы, которые шуршали по асфальту, как стая крысиных хвостов. На одной из стен зданий он остановился у странного граффити: на нем был нарисован огромный мужчина, облачённый в броню, позади которого развевался черно-оранжевый плащ. Рядом с ним был нарисован человеческий череп.

Ермак шёл медленно, взгляд у него был тяжёлый, прищуренный. В правой руке он держал карабин, дуло направлено вниз.

Дома, хмурые и серые, будто спрессованные из старой золы и пепла, поднимались с обеих сторон. Забитые окна, провисшие балконы, местами — зияющие чёрные дыры, где выбиты двери.

У перекрёстка Ермак остановился. Прямо на дороге стояла старая «Волга», перекосившаяся на спущенных колёсах. На сиденье виднелся разорванный плащ, и чёрная лужа на полу подсохла, оставив матовые разводы.

Дальше по улице лежал перевёрнутый грузовик с проржавевшими бортами. Внутри пусто. Ни людей, ни голосов, ни шагов.

Тишина резала слух сильнее крика. В ней слышался не покой, а предчувствие чего-то сломанного, мёртвого.

Ермак прошёл мимо детской коляски, стоявшей под открытым небом, с разорванным пологом, из которого торчал облезлый плюшевый заяц.

Он шумно выдохнул, поправил ремень карабина, оглянулся через плечо. Пусто. Ни крика, ни лая собак, ни топота лошадей.

Город стоял, как огромный пустой череп. Всё, что было человеческим, выветрилось, вытекло, оставив только глухие стены и дорожную пыль.

Ермак остановился у обочины, вытащил из-за пазухи мятый лист — карту. Его запылившиеся пальцы в перчатках скользили по схеме улиц.

Он поднял взгляд. Перед ним стояло старое серое здание с широким фасадом, на котором было вынесено «Кинотеатр Родина».

На его фасаде виднелась мозаичное панно, изображавшее женщину, на вытянутых руках держащую ребенка с поднятыми к небу руками. На их фоне были изображены скалы, являющиеся Красноярскими «Столбами».

Ермак смотрел на них несколько долгих секунд, прислушиваясь к мёртвому городу за спиной. Потом медленно убрал карту, подтянул ремень карабина и пошёл дальше, ступая по потрескавшимся плитам сквера.

Выйдя на улицу Вавилова, на дороге, впереди, он заметил нечто вроде блокпоста: посередине стоял массивный бетонный блок, по бокам мешки с песком, разбросанные в хаотичном порядке. За ними мелькнули два силуэта.

— Мужик, кем будешь? — Хрипя, выкрикнул один и военных, наставляя автомат на него.

— Кёрт, Кёрт Касл, я здесь для встречи с генералом.

Один из военных, молодой парень, не больше лет двадцати на вид, как и его напарник, опустил оружие, доставая из кармана лист бумаги. Он смотрел то в него, то на лицо незнакомца.

— Вроде он, а вроде...

— Да он, он, — бухтел второй, наклонившись боком, поглядывая в лист.

Молодой солдат замер, переглянулся со своим товарищем. Второй сразу бросился за блок, вытащил рацию, зашептал в неё дрожащим голосом:

— На связи пост девятнадцать, прием, штаб.

— Слышу вас.

— У нас тут Кёрт Касл, во плоти.

— Привести в Свердловский военком, сейчас тут находится генерал, но по пути заедите в Кировский, заберете документы на новобранцев.

— Принято, конец связи.

В то время как первый военный разговаривал по рации, второй куда-то запропастился. Через минуту из-за угла выехал старенький «жигуль».

— Быстрее, быстрее! Садись! — Крикнул он.

Ермак задержался на секунду, оглянувшись на пустой сквер и фреску на кинотеатре, где всё ещё замерли люди в вечном стремлении вперёд. Потом быстро закинул карабин и запрыгнул в машину на заднее сиденье.

Двери хлопнули. Мотор заревел, и «Жигули» резко рванули с места, поднимая облако пыли.

Салон старой «Жигули» дребезжал от каждого камня под колёсами. Пыль залетала в щели, смешиваясь с запахом горелого масла и сырой ткани. Ермак сидел сзади, держа папку с компроматом прижатой к груди.

— Видимо, ты крайне ценный кадр, раз сам Николай Васильевич прибыл в город ради встречи с тобой.

— Ценен не сколько я, сколько то, что сейчас в моих руках.

— Правда? И что же там?

— Здесь находится то, что спасет Империю.

— Звучит многообещающе, — выкрикнул сквозь рев мотора военный с переднего сиденья, плюясь шелухой семечек в сторону водителя.

— Лёха, ну свинья ты, — сказал водитель, опуская голову и сдувая со своих ног шелуху.

— Ха-ха, прости, — он, вытянув руку, стряхнул остатки шелухи с ног водителя.

— Смотрю, работа у вас вообще не запарная.

— Брат, а знал бы ты, как мы провели прошлые пол года, это просто ужас. Учебка военкома — просто ад сущий, а теперь, когда мы готовы, просиживаем тут, когда на левом наши гибнут, — он отложил пачку семечек в бардачок.

— Что в городе вообще происходит? Где народ? — Быстро бросил Ермак.

— МЧС передало общегородское оповещение. Говорят, что возможно... прорыв Красноярской дамбы. Всех эвакуировали. По другой версии, поговаривают, террористы дамбу захватили и обещали подорвать.

— А ваши то гибнут почему? — Задался он вопросом.

— В городе у нас швали полно. Преступные синдикаты, банды, но, судя по передачам с того берега, наши имеют дело с более организованным и профессиональным противником. Словно подарок всем им. Сначала гражданских эвакуировали, потом и военная полиция из города ушла. Город обнажил себя, показав его настоящую сущность.

— Ну, как всегда, на левом все самое интересное, — попытался перевести в шутку водитель.

Машина резко свернула с главной улицы. Старый асфальт сменился плитами, с которых в некоторых местах торчала трава. Через несколько сотен метров показалось здание военкомата.

Оно стояло массивное, угрюмое, с тёмными облупившимися стенами. Над парадным входом висел государственный герб Российской Империи — двуглавый железный орёл с распростёртыми крыльями.

Машина затормозила у крыльца. Солдаты выскочили из машины.

— Мы скоро, оставайся тут, — кинул водитель.

Ермак поднял голову, окидывая взглядом орла, краем глаза видя, как военные заходят внутрь.

Вдруг, где-то справа, раздался резкий вой, срывающий воздух. Ермак мгновенно поднял голову, сжав рукоять карабина. Из-за домов появился чёрный вертолёт.

Ермак осмотрел его, узнав знакомую модель, которая, правда, была лишена своих отличительных знаков, и выкрикнул в недоумении:

— А это что в Сибири делает?

Вертолёт завис на мгновение, потом дал залп из подствольных блоков. Гулкий рёв разорвал небо, и мгновенно военкомат накрыла огненная волна. Стены загудели, стекло вылетело дождём осколков. Железный орёл над входом рухнул вниз, ударившись об асфальт с глухим лязгом.

Ермак прижался к стене машины, его пальцы сжали карабин. Выглянув, он заметил, как над пылающим зданием повис канат, по которому спускались десантники в полностью черной тактической одежде без опознавательных знаков.

С шумным вдохом он подбежал к массивной входной двери военкомата. Она была перекошена, петли дымились от жара. Ермак ухватился обеими руками, с усилием рванул. Дверь вздрогнула, металл заскрипел, и в этот момент первый этаж здания опасно хрустнул.

Потолок начал складываться, куски штукатурки и балки рухнули за спиной Ермака, едва не придавив его. Он рывком протиснулся внутрь, падая на колено. Густой дым заполз в горло, а глаза мгновенно заслезились.

Он поднялся, щурясь, и пошёл дальше, прижимаясь к стенам. Внутри царила дикая какофония: резкие одиночные выстрелы, очереди автоматов, крики. Сквозь пыль и дым мелькали силуэты — молодые ребята, едва различимые за взметнувшимися шторками пыли.

Военкомовцы. Их камуфляж местами был выгоревшим, каски — криво надеты, лица покрыты сажей и кровью. Один парень, держась за плечо, пробежал мимо Ермака, в глазах — дикий ужас. Другой упал на колени у стены, пытаясь перезарядить автомат, но руки так дрожали, что магазин падал из пальцев.

Ермак вжал спину в стену, сжал карабин. Его дыхание стало рваным, грудь поднималась так резко, будто он вырывал воздух из горячей каши дыма.

***

— Артём, Артём, ты тут? — кашляя, кричал один из парней.

— Дэн, я тут.

— Ты как, не ранен? —Спросил Даниил.

— Да вроде руки ноги на месте. — Ответил Артём.

— Черт, нам бы до арсенала добраться, а на нем как раз Илья стоял. Пойдем к нему.

Ползком они добрались до двери, которая вела к арсеналу. Артём рывком дёрнул за ручку. Дверь со скрипом поддалась, обрушив сверху пыль и щепу, запуская едкий дым внутрь комнаты.

Внутри было темнее, но воздух чуть чище. Под потолком мигала одинокая лампочка, на стенах висели грубо прибитые доски с крючками для оружия, местами уже пустые.

— Стоять, — закричал кто-то из оружейной, — свои?

— Илья! Это мы! Артём и Даниил!

Он медленно опустил пистолет.

Артём подошёл ближе, и тут заметил: нога Ильи была придавлена толстой деревянной балкой. Грубый край упирался прямо в голень, ткань штанов рваная, под балкой уже натекла тёмная лужа.

Илья сжал челюсти, снова отвёл пистолет, уронил руку на пол.

— Что там у вас происходит?

— Напали на нас, хер его знает кто, но наших не щадят.

Илья тяжело выдохнул, закрыв глаза.

— Парни, помощь нужна, придавило меня тут.

Артём встал на колено у балки, провёл рукой по её шероховатой поверхности, нахмурился.
— Даня, бери за тот конец. На счёт три... Готов?

Даниил, сжав зубы, встал напротив, ухватился обеими руками.
— Готов... Давай.

Артём глянул на Илью.
— Держись, брат.

Илья кивнул, впился пальцами в край ящика, лицо побледнело, губы сжались в тонкую полоску.

— Раз... два... ТРИ!

Они подняли балку, мышцы вздулись, лица перекосились от напряжения. Илья сдавленно застонал, но сумел отползти, выдернув ногу. Артём тут же бросил балку в сторону — она с гулким стуком упала на пол, поднимая пыль.

Илья рухнул на бок, хватая рваный воздух. На ноге распухла тёмно-синяя гематома, кровь запеклась у разрывов ткани.

— Держи его! — крикнул Артём, осматривая помещение. Он метнулся к стене, начал рыться в ящиках, срывая крышки.

Даниил прижал Илью, придерживая его плечи.

— Тише... дыши ровно... Всё будет.

Артём вернулся с мотком армейского бинта и обломком деревянной рейки. Он присел, быстро наложил рейку сбоку от ноги.

— Держи ровно. Даниил, подавай бинт!

Даниил молча подал бинт, руки у него дрожали, но взгляд был острым, сосредоточенным. Артём начал обматывать — туго, крепко, каждый виток фиксируя рейку. Илья закусил губу, его бледное лицо блестело от пота.

— Готово... — выдохнул Артём, откинувшись на пятки. — Держится.

Илья чуть слышно рассмеялся сквозь стиснутые зубы, взгляд его дрогнул.

— Спасибо... — прошептал он. — Если выберемся... я вам... по гроб должен...

— Да ладно, — отмахнулся Артём. Сейчас нужно подумать о том, как смыться отсюда.

***

Ермак двигался по коридору. Его глаза щипал густой дым, но он продолжал уверенно двигаться на звуки выстрелов.

Впереди мелькнули тени — двое десантников корпорации, черные шлемы с алыми линзами. Они стояли у лестничного пролёта и методично стреляли по убегающим военкомовцам.

Ермак шагнул вбок, упёрся плечом в стену. Резко выдохнув, он совершил два выстрела, метко поразив обоих противников.

Ермак перешагнул через их тела, как сразу из-за угла показались трое:

— Свои, — крикнул Ермак парням.

— Постой! Он одет как они, — возразил Артём, наставляя на Ермака пистолет.

Тут к ним подошли двое военкомовцев в оборванном камуфляже:

— Он свой, он на наших глазах этих двоих пристрелил, спас нас, — сказал военкомовец, указывая на тела двух мертвых десантников.

— Разберемся потом, добавил Илья.

Они быстро переместились в край здания, где дым был чуть реже. Пробираясь через покосившийся холл, заваленный мебелью и щебнем, они замерли.

Через пролом в стене виднелся длинный коридор. Там двое десантников, волоча автоматами, гнали вперёд четверых молодых военкомовцев. Руки у ребят были сцеплены за головой, лица пепельно-серые.

Ермак шагнул вперёд, поднял руку, жестом остановил остальных.

— Ждите.

Он медленно вышел из укрытия, присел на одно колено. Тщательно выцелил. Первый выстрел поразил шею первому десантнику. Второй успел обернуться, но Ермак уже переместился, отсекая его автоматным огнём. Второй десантник рванулся, но упал, захрипев.

Парни замерли. Один упал на колени, другой зашатался, цепляясь за стену.

Артём, Даниил и Илья подбежали к пленным. Артём подхватил одного из них и обнял.

— Антон! Живой! Господи...

— Огонь разгорается, уходим, — выкрикнул Даниил.

Они вышли из заднего прохода военкомата, под завывания ветра и запах горячего бетона. Дым полз по земле, обволакивая ноги, но за дверями впервые за долгое время чувствовался настоящий воздух.

— Артём, а ты Тихона не видел?

— Нет, Илюх, а что?

— Да пропал он, видел, как выбегал из военкома, вон туда, — протянул на север руку Илья.

— Ребят, простите что прерываю, но мне нужно попасть в военком, где сейчас находится ваш генерал.

К Ермаку ступил рыжий парень. Метр семьдесят ростом, коротко остриженный, с обветренным веснушчатым лицом.

— Я Даниил.

— Ермак, — пожал он ему руку.

— Это Артём, Илья и Антон, друзья, — показал он на остальных, — а вы?

— Да ладно, я не сильно большим старше вас всех, чтобы так обращаться. Вот вам... по сколько?

— Восемнадцать нам всем.

— Вот, а мне двадцать четыре, так что, не такие мы и разные.

— Да, Ермак, — немного замешкавшись, прервал неловкую тишину после ответа Ермака Даниил, — мы можем провести тебя к военкому, мы знаем, где он.

— А что это мы идти будем, пойдемте за здание, там жигули стоят, прокатимся, будете говорить, куда рулить.

Вместе они пошли огибать военком, где Ермаку выдалась возможность рассмотреть остальных парней в деталях: Антон был плотный, массивный, лицо круглое, как картошка, волосы русые, густые. Артём оказался самым низким из них, но имел плечи шире, чем у остальных. Илья был высоким, выше остальных на голову. Худощавый, но не жилистый, скорее вытянутый, как молодой тополь. Глаза ярко-голубые, открытые и добрые, несмотря на всё увиденное.

Жигуль рычал, натужно перескакивая через выбоины и трещины старого асфальта. Ермак сидел впереди, за рулем, изредка поглядывая через стекло то на парней, теснившихся на заднем сиденье, то, поворачивая голову, на Даниила, сидящего спереди.

Проезжая мимо массивного корпуса завода «Сибтяжмаш», он заметил двоих вооруженных мужчин у входа на территорию предприятия.

Мужики выглядели как обычные рабочие: в ватниках, грязных шапках, один даже в заляпанной фартуке. Но в руках они держали автоматические винтовки — чёрные, блестящие, без царапин. Ермак успел разглядеть — чистые стволы, российские модели, новенькие.

В один миг один из них вскинул оружие.

— Стой! — Крикнул он.

Ермак даже не успел крикнуть. По колёсам жигуля ударили первые очереди. Шины лопнули с хлопками, железо заскрежетало по асфальту. Машина пошла юзом, врезалась в бордюр, дёрнулась и замерла.

— Вон! Быстро! — Рявкнул Ермак.

Парни вылетели из машины, укрылись за корпусом. Первые пули уже били по дверям, выбивая рваные клочья металла.

Ермак откатился вбок, лёг, поднял карабин. Первым же выстрелом сбил того, что стоял левее — выстрел в грудь, тот выронил автомат и рухнул, глухо ударившись затылком о землю.

Второй бросился за бетонный блок, но Ермак пересёк его движение короткой очередью. Тот завалился набок, вцепившись в винтовку.

— Контролируйте фланги! — Крикнул Ермак, махнув рукой ребятам.

Даниил и Артём заняли позиции за перевёрнутым ящиком, Антон лёг рядом с развалившейся бетонной клумбой. Илья, дрожа, но целясь, держал периметр левее.

Из-за ворот выбежали ещё четверо. Трое в ватниках и рабочих шапках, один вообще в пиджаке и кепке. Но у каждого на плече был автомат.

Ермак перекатился, выстрелил в того, кто пытался подняться на капот старой машины. Пуля пробила ключицу, бандит закричал, упал на асфальт, выбрасывая оружие.

Даниил попал в того, что шёл справа, почти вплотную к забору. Тот отшатнулся, выронил автомат и завалился на сетку-рабицу, медленно сползая вниз.

Артём поймал последнего — в пиджаке. Пуля в шею. Мужик дёрнулся, словно подёрнутый током, и осел на землю.

Последние выстрелы стихли. Затрещали падающие гильзы, гул эхом ушёл по пустой улице.

Ермак поднялся, держа карабин наготове. Медленно подошёл к поверженным телам. Все они были одеты как гражданские: рабочие штаны, ватные куртки, у некоторых — старые сапоги. Но автоматы были чистыми, новыми, ухоженными.

Он опустился на корточки, взял один из стволов в руки, проверил предохранитель, пробежался взглядом по гравировкам.

— Свежие... Складские... Кто-то их снабжает напрямую, — пробормотал он, глядя на оружие.

Сзади подошли парни, тяжело дыша. Артём вытер пот с лба, Данила оттянул воротник, кашляя. Антон держал Илью за плечо, тот бледнел от адреналина.

— Знаю, как это прозвучит, но я должен узнать, что они сторожили, иначе это может выйти боком всем нам.

— Ты серьезно? — Спросил Антон, закуривая сигарету.

Ермак кивнул.

— Если не хотим, чтобы пока мы снова заводили жигуль, нам прилетело в бочину по несколько десятков пуль, мы должны убедиться, что нам более ничего не угрожает, — привел другой аргумент Ермак, — ты можешь не идти, останешься у машины с Ильей, все равно он не в том состоянии, а я с парнями пойду на завод, если вы конечно не против составить мне компанию.

— Конечно, Дэн, идешь?

Даниил покосился в странной улыбке и неуверенно развел руками, будто заранее зная, что другого выбора у него и не могло быть в этой ситуации.

— Отлично, — хлопнул Ермак того по плечу, — тогда идем.

Ермак встал у ворот, сжимая карабин. Рядом стояли Артём и Даниил. Антон с Ильёй остались у машины, прикрыв отход.

Они втроём шагнули за ворота. В глаза бросались высокие, потемневшие корпуса завода, обросшие клочьями железных конструкций, дымовые трубы с отломанными верхушками, оконные проёмы, похожие на пустые глазницы. Двор был завален битым кирпичом, искорёженными листами железа, ржавыми бочками. По асфальту разбросаны обугленные тряпки, старые детали, сорванные таблички.

Они двинулись вдоль бетонной стены, нырнули за груду металлических балок. Ермак поднял кулак, останавливая всех. Прямо перед ними зиял открытый проём цеха.

Внутри пространство было огромным: тяжёлые стропила под потолком, пустые рельсы крана, покосившиеся лестницы. Свет пробивался через треснутые окна сверху, ложился длинными полосами пыли. В углу стоял старый пресс, ржавая кузнечная линия.

В центре цеха собрались две группы вооружённых мужчин. Одеты все по-разному: кто-то в рабочей робе, кто-то в гражданском, кто-то в охотничьих куртках. Но у каждого были новые автоматические винтовки, местами даже с оптикой.

Вдруг Ермак заметил в дальнем углу двоих парней. Те стояли почти вплотную друг к другу, один из них аккуратно положил руку на плечо второго, после чего, склонив голову, стал приближаться своими губами к его губам.

— Черт, что они делают? —скривив лицо, прошептал Артём.

— А что, что-то не так? —ответил ему Ермак.

— Да, что-то тут явно не так. Парень... даже стыдно говорить... парня.

— Да? У нас это обычная практика.

— Сейчас, Ермак, ты не «у нас», а в России, тут мы такое не одобряем.

— Хм, ладно, как скажешь, возьму на заметку... Ты готов? — Ермак сжал плечо Артёма.

— Постой, постой. — Артём остановил Ермака.

— Руководство нашего полка недовольно вашим товаром, в вашей партии обнаружено множество брака, это ставит под удар наших бойцов и портит нашу репутацию. В последней вылазке мы не смогли справиться даже с обычной шпаной с Западной из-за постоянных осечек и других дефектов.

— Да вам, Корнетовским, никогда не угодишь, — бросил мужик из второй группы.

В этот момент Ермак глубоко вдохнул и первым вышел из-за укрытия.
— Эй!

Группы обернулись одновременно. Несколько стволов поднялись. Не дожидаясь выстрелов, Ермак первым дал очередь по ближайшим. Пули пробили двоих, те упали на металл с лязгом.

Мужики бросились врассыпную, кто-то пытался стрелять, кто-то падал, прячась за ящики. Но дым, рикошеты, крики и рваные вспышки превращали всё в один скомканный ревущий хаос.

Ермак двигался жёстко, целенаправленно. Каждого, кто высовывался, он ловил быстрыми, точными выстрелами. В какой-то момент тишина упала резко, как сброшенный железный лист.

Все нападавшие были мертвы.

Даниил, дрожа, опёрся на ближайший ящик.

— Чёрт... Вот это была бойня...

Ермак подошёл к ящикам, которые стояли в центре. Сбил крышку прикладом. Внутри ровными рядами лежали новые автоматические винтовки. Чёрные, свежие, смазанные. На крышке виднелась надпись: «СИБМЕТАЛЛСТРОЙ»

Ермак подошёл к дальнему углу цеха, где стояла старая железная бочка. На ней выцвела надпись «ГСМ», а под ней валялись засохшие шланги. Он поднял крышку — внутри плескался мутный бензин.

Он оттащил бочку к ящику с оружием, медленно, не спеша, как палач перед последним ударом. Поднял край бочки и вылил бензин прямо внутрь ящика. Жидкость с шумом пропитала обёртки, заструилась по аккуратно сложенным винтовкам.

Ермак пошарил по карманам множества убитых бандитов и у одного из них нашел старенькую зажигалку, которой и решил воспользоваться.

Он бросил зажигалку прямо в середину ящика. Вспышка рванулась вверх, огонь жадно зашипел, вырываясь наружу.

Пламя мигом пожрало ящик, зашло по рёбрам деревянных стенок, облизало чёрные стволы. Смрад горящего масла и смазки густо наполнил цех.

Позади, у прохода, Артём присел на корточки рядом с Даниилом, не сводя глаз с Ермака.

— Ты видел это? — Прошептал он, вытирая пот с шеи. — Он один выкосил две дюжины... Чёрт, две дюжины, Даня!

Даниил хрипло выдохнул, качая головой:

— Да уж, не прост он.

Пламя между тем уже ревело, трещало. Ермак отошёл назад, смотрел на огонь спокойно, будто на закат. Затем повернулся к парням.

— Пошли. Всё, что могли — сделали.

Они вышли наружу, покидая двор завода, где багровое зарево уже металось по стенам.

На улице их ждал Антон. Он стоял, привалившись к машине, курил сигарету, глядя на ворота завода. Увидев их, откинул окурок и растоптал.

— Ну, как там? — Спросил он, расправляя плечи.

— Готово, — отрезал Ермак, подходя ближе. — Больше туда никто не полезет.

Антон молча кивнул. Внутри машины Илья сидел, вытянув ноги.

— Жив? — кивнул Ермак на него.

— Держится, — ответил Антон. — Ждёт вас.

Все сели в машину. Жигуль взревел и поехал по узким улицам, оставляя за собой клубы пыли. Через разбитые переулки, между заброшенными дворами, они наконец добрались до здания военкома.

Когда жигуль подъехал, один из солдат поднял руку, приказывая остановиться.

— Стой! Документы! Кто такие? — Крикнул он, шагнув ближе.

Ермак вышел первым, подняв папку с компроматом. Артём, Данила и Антон вышли следом, Илья остался в машине.

— Свои, — спокойно сказал Ермак, я на встречу с генералом Николаем Васильевичем.

Солдат посмотрел на папку, потом на ребят. Увидев знакомые лица, кивнул и махнул рукой своим.

— Проходите! Своих знаем. Живыми вернулись — честь вам.

Они медленно въехали внутрь, мимо бетонных ёжиков, под взгляды уставших солдат.