Глава 12
Накинувший тоненькую курточку паренёк раздавал листовки на оживлённом проспекте Петербурга, пытаясь всунуть постер буквально каждому проходящему мимо.
– Магазин «Аромат грёз!» Лучший магазин духов во всём городе!
На самом деле, Саша не был уверен в том, что этот магазин действительно лучший во всём городе, хотя именно это он и должен был внушить своему клиенту. Поэтому говорил бодро и с живостью в глазах, точно бы сам верил в то, что на деле считал полнейшим абсурдом.
– Берите, заходите! Прекрасные духи для прекрасных дам!
Девушка, которой он столь лестно подмигнул, смущённо улыбнулась и взяла одну из литовок. Есть. Саша приободрился, став восклицать громче и уверенней. Были люди, которые брали (в основном, конечно, девушки и женщины, но иногда это были и мужчины), находились те, кто делал вид, будто не замечает его присутствия. Но Александр не тупой. Он прекрасно понимает, что люди просто не хотят брать – и сам так делал раньше, пока не понял, какой, на самом деле, это адский труд. Стоять на морозе и пытаться кому-то что-то доказать. Надо отметить, что у Саши, всё-таки, получалось не так уж и плохо.
– Спасибо, большое Вам спасибо!
Он улыбнулся очередному взявшему листовку прохожему, в то время как живот начал предательски урчать. Время обеда. А Саша до сих пор стоит здесь, заверив отца, что друзья позвали его гулять в этот чудесный субботний день... На самом же деле друзей у Саши не было. В данной ситуации это даже и к лучшему; ему на руку, что отец не знает таких подробностей.
Тем не менее, рабочая смена Пчёлкина длилась ещё полчаса. Он решил взять небольшой перерыв – тут рядом стоял ларёк со свежей и относительно недорогой выпечкой. Разумеется, Саша знал, что закупаться едой в сомнительных ларьках – идея далеко не самая лучшая. Однако парень совсем и не собирался этим злоупотреблять. Один раз можно. Он поспешил туда, прихватив с собой пачку ещё не розданных листовок.
А какой аромат! Пахло ванилью и свежим хлебом. У Саши разбегались глаза от обилия разновидных булочек, пирожных, тортиков за толстым стеклом витрины.
– Собираетесь что-то покупать?
Женщина за прилавком заметила любопытство голодного мальчика. Саша осёкся и поднял на неё глаза.
– Да... Мне один пирожок с капустой, пожалуйста.
Пирожок с капустой был самым дешёвым, а потому и самым доступным вариантом перекуса. Ждать долго не пришлось – вот уже через несколько минут ему подали, что называется, «с пылу с жару» готовый продукт. Саша отсыпал из денег, что вчера ему довелось «заработать», и, совершив оплату и поблагодарив женщину за кассой, вновь зашагал по длинному тротуару. Длинный, бесконечный, уходящий вглубь улицы. Саша шёл не слишком скоро, на протяжении ещё некоторого времени нарочно дразня рецепторы аппетитным запахом, чтобы возбудить ещё большее чувство голода, после чего наконец откусил. Тесто хрустящее и неожиданно вкусное. Не всегда ему так везёт. Да и капуста внутри такая сочная, нежная, перемешанная с мелко потёртым яйцом... Вкуснее, чем в школьной столовой, или парню сейчас так казалось от длительного голоду.
– «Аромат грёз» – лучшие духи во всём Петербурге! – восклицал он торжественно, как на параде. Затем вновь откусил от пирожка и отошёл левее, чтобы дать рекламу в другой части улицы. Если бы эти листовки имели тот же спрос, что и булочки…
– Заходите и покупайте!
Один взял. Второй. Саша ощутил прилив радости – осталось не так много, а значит, совсем скоро он пойдёт домой на вполне законных основаниях. Вот ещё, и ещё, и… Пальцы зажимают бумагу, не желая уступать её оппоненту – крепкому запястью с татуировкой чёрного пламени на костяшках.
– Эй, я тоже хочу купить духи! – дразнящим, противно-писклявым голосом произносит Фёдор и дёргает листовку на себя с такой силой, что та разрывается на две большие половины. Тут же – взрыв громкого смеха и недовольный взгляд Александра.
– Наша принцесса теперь торгует духами? Забавно, очень забавно, Александр.
– Чем хочу – тем и торг… В смысле, тем и занимаюсь. В отличие от тебя, я хотя бы работаю.
Пчёлкин с уверенностью смотрел в глаза соперника, ощущая себя на сто процентов правым. Вечных спутников Фёдора, впрочем, поблизости не наблюдалось, что придавало ещё больше смелости. Без них Калитин его не тронет.
– Работаешь? По-твоему это работа?
Фёдор с брезгливостью посмотрел на правую руку Саши, что ещё была загружена бумагами. Второй в свою очередь стиснул зубы – Фёдор нарывался. Он точно нарывался. Или богатый серьёзно считал, что он приносит обществу пользу? Все эти деньги заработаны его отцом, причём Саша уверен практически полностью, что не все из них заработаны честно. Просто потому, что так работает экономика. Фёдору всего лишь повезло родиться на всё готовенькое. Александр же из кожи вон лезет, чтобы в ответ получить… Оскорбления? Может, хватит уже позволять себя унижать?
– Знаешь, ты похож на клоуна, – продолжал глумиться тёмноволосый парень, чьё лицо было Саше до невозможности противно, но тем не менее его глаза были устремлены прямо на соперника, – школьник, который решил заработать денег, раздавая листочки с рекламой духов для девчонок.
– Заткнись.
– Чего? – переспросил Фёдор, хоть всё и услышал. – Да неужели ты стал настолько смелым? Неужели ты правда думаешь, что я ничего тебе не сделаю?
Шаг вперёд. Саша делает шаг назад. Он сглатывает ком, поддаваясь напряжению, возникшему между ними.
– Весь класс, – угрожающе цедит Фёдор, – уже завтра будет в курсе, принцесса. Хамить мне было смело, ничтожество, но это очень, очень тупое решение. Походу, твоей семье действительно на тебя плевать.
– Не трогай мою семью!
– Что такое? Я задел тебя за больное? Ну, извини. Просто хорошие родители не допустили бы того, чтобы их сын занимался рекламой бомжатника. Или твой отец тоже тайком цветочки продаёт? А может, наркоту? Видок у него соответствующий.
– Заткнись!
Рука Саши в один момент решила, что способна жить своей жизнью. Пальцы сжались в кулак. На лице появился злобный оскал. Фёдор может говорить что угодно про него самого, но отца и семью трогать он не посмеет. Саша этого никому не позволит.
Мгновенье.
Ярость.
Удар.
***
Звонок в дверь был очень отчётливо слышен в стенах небольшой квартиры и представлял собой хоть и мелодичный, но крайне неприятный громкий звук. Мужчина поднялся с кресла уже с чувством раздражения, будучи вынужденным оставить работу и включённый ноутбук на письменном столе. С каменным лицом направился к двери. От непривычки шаги казались тяжёлыми – слишком долго мужчина находился в сидячем положении.
– Вы снова забыли ключи? – подойдя к двери, уставшим голосом урорил он, ожидая встретить на пороге своих детей – ибо кто ещё это мог быть? Сейчас около трёх. Примерно в это время заканчиваются уроки у Саши. Руководствуясь мышечной памятью, мужчина снял с забитого в стену гвоздя связку ключей, после чего выбрал нужный, вставил в замочную скважину, открыл дверь…
На него смотрели два совершенно незнакомых человека. Хотя в том, что они незнакомы совершенно, можно было и усомниться. Кое-какие черты в лице женщины странно ему припоминались. Круглое, упитанное, с идеальной светлой кожей; с двух сторон его аккуратно ниспадали блестящие чёрные кудри. Глаза узкой формы, хитрые-хитрые – этот взгляд и казался знакомым. Мужчина рядом с этой женщиной был ниже на полголовы, немного полон, однако же не до безобразия; его глаза были маленькими, какими-то даже безэмоциональными. В богатых костюмах, а у женщины на вороте пальто – чёрный, пушистый мех… Богатая парочка.
– Вы отец Саши Пчёлкина? Павел Семёнович? – задала вопрос женщина; голос её оказылся неожиданно тонок и оттого не слишком приятен.
– Да, я, – признался Павел Семёнович. В его голове ещё столько вопросов, однако ответы на них он может получить, очевидно, только в ходе беседы. – А вы…
– Мы родители его одноклассника, Калитина Фёдора, –опережая вопрос, дал ответ полный мужчина. – Думаю, вы знаете, почему мы здесь.
Вопросов в голове Павла Семёнович становилось только больше. Что он должен знать и откуда, интересно, он должен это знать? Но одно становится ясно, а именно то, почему черты женщины кажутся ему отдалённо знакомыми. Вероятно, он встречал её на родительском собрании, быть может, даже не один раз. Хотя и выглядит она молодо, даже слишком для того, чтобы являться матерью пятнадцатилетнего ребёнка. Ни морщинки.
Но ведь точно: Фёдор Калитин – тот самый мальчик из богатой семьи, с которым у его сына уже бывали стычки. Вроде даже в младших классах. Отец этого Фёдора владеет компанией – Павел Семёнович не помнил точного названия, – по производству запчастей для зарубежных автомобилей. А эта женщина – его жена. Пластические операции? Сколько же она их сделала?
– Прошу прощения, но я вас не совсем понимаю... – мужчина криво улыбнулся, виновато смотря на обоих гостей. Сын ему ничего не говорил. Павел Семёнович сам вдруг почувствовал себя школьником, который не может дать ответ у школьной доски.
– Вы не знаете о вчерашней драке? – с удивлением задал вопрос отец Фёдора. – Значит, не знаете, – с ещё большим удивлением заключил он, когда собеседник резко поменялся в лице.
Мужчина был абсолютно потерян. О какой драке идёт речь? Никакой драки не было. Саша ему ничего не сказал. А если бы это произошло – он бы непременно поставил отца в известность.
Ведь так?
Вчерашним вечером Саша вернулся с прогулки очень тихо. Тихо открыл дверь, тихо разделся, повесил ключи… Возня в коридоре была слышна его отцу, однако друг другу не было сказано ни слова – больная мать Саши в это время крепко спала. А сегодня утром сын, как обычно, быстро собрался в школу и не менее быстро ушёл с сестрой, так что Павел Семёнович толком не успел его даже увидеть – только из кабинета выкрикнул, что яичница приготовлена для них и стоит на плите.
Он не видел лица Саши.
– Вчера Ваш сын подрался с нашим Федей, – начала объяснять женщина, – хотя, правильнее было бы сказать, что Ваш сын вчера побил нашего Федю.
Павел Петрович побледнел.
– Сильно?.. – глупо спросил он, не зная, что ещё и говорить в подобной ситуации.
– Разбитый нос, – только и ответил Калитин.
Больше Пчёлкин не чувствовал себя школьником. Теперь он готов был провалиться сквозь землю, лишь бы только не видеть этих людей.
– Я всё возмещу. И поговорю с Сашей, когда он вернётся из школы. Может, зайдёте на чашку кофе?.. Мы могли бы обсудить это…
– Не стоит, – вновь прервал Калитин, – я не люблю пустых речей. Я люблю дело, – он улыбнулся. – Думаю, Вы понимаете, о чём я.
На лице мужчины вновь отобразилось непонимание, но уже через секунду осознание пришло к нему.
– Сколько?..
***
Саша только и успевает, что открыть дверь да пропустить сестру за порог, когда слышит холодный, неожиданно строгий голос отца.
– Зайди ко мне, когда разденешься, Саша.
Парень почувствовал, как по спине пробежался мороз, а сердце пропустило пару ударов. Он всё знает! Хотя... Откуда, если так подумать? Саша был предельно осторожен: не показывался ему на глаза, а деньги с подработки были зачислены ему на карточку, так что отец никак не мог об этом узнать. Когда Александр вернулся вчера, никто не стал допрашивать его о прошедшей «прогулке»: парень незаметно и очень быстро разделся, поужинал и юркнул к себе в комнату, прикрывшись тем, что очень устал и желает как следует выспаться перед школой. Ему поверили. Вряд ли отец стал бы перекладывать разговор на следующий день, если бы догадался уже тогда. Он человек-дело, и все вопросы предпочитает разъяснять по мере их возникновения. Анна? Она была в школе, так что выдать замыслы брата никак не могла. Сегодня утром они с отцом утром не пересекались. В чём же дело? Пчёлкин-младший предчувствовал, что разговор пойдёт именно об этом.
Анна безмятежно стягивала сапоги – не без труда, поскольку сапогам этим шёл уже второй год, и они потихоньку становились малы девочке, – а Саша застыл в дверях на несколько секунд. Вплоть до того момента, пока сестрица не дёрнула его за краешек кофты, обратив внимание на себя.
Снимая верхнюю одежду, развязывая шнурки кроссовок, вешая ключи на гвоздь, Саша чувствовал, как дрожат его руки. Чувствовал и пытался взять контроль над разумом, но получалось плохо – унять внутреннюю панику у него не выходило. Внутри него царил сущий хаос. Ужас переплетался воедино со страхом, возбуждал нервы и дикое желание развернуться и убежать. Но конечно же, Саша этого делать не станет.
– Ты хотел о чём-то поговорить?
Тишина. Убивающая, хуже всяких криков и нелепо брошенных слов. Плечи отца слегка вздрагивают: сын слишком тихо подошёл сзади, и голос его звучал пришибленно и совсем негромко. А Саша был негромким, потому что поддался влиянию страха. Несмотря на то, что отец ещё ничего не сказал, собственные мысли загоняли его в угол, хватали в тугие сети. Накручивание самого себя. Боже, лучше бы отец поскорее начал говорить, ругать за всё и сразу; но только не молчал! Иначе несчастного подростка растерзают его собственные жуткие ожидания!
Наверное, это очень мучительно.
Мужчина потирает виски подушечками пальцев, прикрыв усталые, заспанные глаза. Парень в ожидании и нервах мнёт край голубой рубашки в обеих руках поочерёдно.
– Ты соврал мне, – только и роняет отец.
Это действует, как стартовый выстрел. Саша наготове и резко ощущает себя смелее, будто в самом деле начал бежать длинную дистанцию, после старта почувствовав себя многим лучше.
– Я не хотел, пап. Прости. Но ты сказал, что попрошайничать больше нельзя, что люди должны зарабатывать собственным трудом... Вот я и устроился на подработку...
– Саша, зарабатывать должны люди, которые выучились и получили профессию. У тебя сейчас в приоритете – учёба.
– Я выучусь, обещаю! У меня почти нет троек в четверти!
Это был сильный аргумент. Саша действительно пахал до глубокой ночи, хотя, теперь ему придётся делать это вдвое больше с новым методом заработка – более длительным, но и более прибыльным. Он действительно делал больше, чем его одноклассники, которые бездельничали и не делали домашние задания из-за лени, и сам Павел Семёнович прекрасно знал это. Они оба знали это.
Но отец против такого режима сына. Он должен спать по ночам, должен делать свои домашние задания вечером и есть вовремя более-менее приемлемую пищу и в приемлемых промежутках.
– Я понимаю, что ты беспокоишься о матери, – говорит отец, – а она беспокоится о тебе. Ты хочешь, чтобы она была на нервах?
Саша качает головой. Его мать действительно очень чувствительна, то и дело переживает за сына, за Аню, за мужа. Она была против идеи с продажей квартиры. И она точно будет винить себя, если узнает о подработке Саши.
Теперь ясно, почему отец говорит так тихо.
– И ещё кое-что, – продолжает Павел Семёнович, а голос его становился строже, твёрже. Сняв очки и положив их рядом с компьютером на письменный стол, он выдыхает и смотрит на сына пугающе пристально. – Зачем ты подрался с Фёдором?
Тут парень замирает. Снова страх. Он поднимает глаза на отца и пытается в лице его найти хоть какой-то намёк на разгадку.
– Откуда...
– За час до тебя ко мне приходили его родители. Очень милые люди, между прочим.
На лице Саши читается реальное непонимание: милые люди? Родители Фёдора? Его отец в самом деле считает их «милыми людьми»? Заметив это изумление, Павел Семёнович делает ещё более серьёзное лицо.
– Потребовали деньги.
– И ты им отдал? Пап! – парень вновь поднял глаза на отца, в этот раз с открытым осуждением.
– А что я ещё должен был делать?
– Нельзя было отдавать им деньги! Это наши деньги!
Слово «наши» он выделяет особенно. Это действительно их деньги! У Фёдора и без того их столько, что если снять все деньги с его банковской карты, то можно было бы наполнить целую ванную одними только купюрам – так считал Саша. Зачем ему ещё? Зачем отбирать у людей последнее? Несправедливо, нечестно!
– Ты чуть не сломал ему нос.
– Он первый ко мне полез! – тупо оправдывается Александр, понимая, что ведёт себя не лучше детсадовского ребёнка.
Однако не врёт.
В тот день Фёдор разозлил его до невыносимого. Саша готов поклясться, что рука сама поднялась: прежде, чем парень успел подумать. Да и что тут думать? Ни один уважающий себя и своих близких парень не стал бы думать, если бы кто-то осмелился замарать честь его семьи. Он ударил Фёдора в лицо, только после чего осознал, что же сделал. Костяшки пальцев были в крови. Оппонент прикрывал рукой лицо, и за его ладонью виднелась текучая красная жидкость. Чёрт. Он не успел оценить масштаб катастрофы – Фёдор всадил ему прямо в левый глаз, так что он даже моргнуть не успел и в последствие не мог. Перед глазами пронеслись искры, а когда рассеялись – Фёдора уже не было на месте. Только люди смотрели на него с ужасом, а некоторые и страхом.
Больше ему не удалось вручить ни одной листовки.
– Александр, сколько тебе лет? – Саша собирается ответить, когда вовремя понимает саркастичный характер вопроса. – Всем плевать, кто это начал. Суду было бы плевать, кто это начал. Закончилось бы всё тем, что я был бы вынужден заплатить раза в четыре больше, чтобы не оказаться за решёткой.
Парень открывает рот, желая что-то сказать, но затихает. Разумеется, глубоко внутри он ощущает свою вину, с которой, однако, отчаянно сражается гнев. Внутри всё закипало от такой несправедливости. Конечно, отец тут не виноват; конечно, не ударь Саша Фёдора – никто ни о чём бы и не узнал.
Но ведь он постоял за свою семью. Разве не этому учат всех порядочных мужчин с мальчишеского возраста?
– Я не хотел этого делать, – заговорил вновь отец, – но я должен. С сегодняшнего дня ты под домашним арестом.
Что?.. Саша надеется, что просто ослышался. Слепо надеется. Отец никогда его не наказывал. Никогда не повышал голос. Не было повода.
– Будешь приходить домой сразу после уроков и делать домашние задания. Никаких «прогулок».
– Но пап..!
– Иди к себе, Александр!
Теперь отец даже повысил тон. Его голос стал громче, и это оказалось до того непривычным, что раздирало слух. Его голос всегда был монотонным – ни громче, ни тише, а если отец хотел с Сашей о чём-то серьёзно поговорить, он всегда окликал сына его полным именем – «Александр».
Боже, отец в самом деле злится на него. Саша и сам злится. Не только на себя, не только на Фёдора. Он просто злится. Какого чёрта?
– Это нечестно! Я наказан из-за того, что он обозвал мою семью?! Да я столько делаю, я... Я... – на глазах подростка выступили слёзы, отчего отец даже опешил. Это не его взрослый привыкший к самостоятельный сын. Это хрупкий ребёнок, вполне логично и обоснованно нуждающийся во внимании семьи, которого не получает. – Тебе до меня нет никакого дела! Он столько задирал меня, в классе у меня даже нет друзей, о чём ты, конечно, не знаешь! И ты бы не узнал, что я устроился на подработку, если бы не это! – он указал на собственный глаз, посиневший и немного распухший. – А теперь ты наказываешь меня и не хочешь даже слушать! Тебе на меня наплевать!
Разумеется, это было не так; Павел Семёнович протягивает руку и хочет заявить, что это не так, однако не успевает. Громкий хлопок дверью. Саша закрылся в своей комнате, теперь уже в свою очередь не желая слушать отца. Дрожащая рука опускается на потный лоб, а с губ срывается тяжкий вздох.
– Что я наделал...
Вина колит грудь, но тогда, когда уже становится слишком поздно. Мужчина поднимается с кресла, выходит из комнаты, следует к комнате сына, но по пути останавливается возле другой. Гостиная, в ней – диван, а на диване – худая и маленькая фигура женщины. Её большие глаза уставились на Павла Семёновича, так что заставило его изменить первоначально задуманный маршрут и свернуть в комнату.
– Анджела...
Он подошёл к кровати, уставившись на жену одновременно сочувствием и лёгким испугом. Присел на край мебели, чтобы было удобнее разговаривать с Анджелой.
– Что случилось, дорогой? – вопрошает она слабым тихим голосом. – Я слышала голос Саши... У него всё хорошо?
– Да, дорогая, не беспокойся. У него просто был тяжёлый день.
«Я ужасный отец, – проносилось в это время в его мыслях, –самый ужасный, который только может быть.»
Наверное, он смотрит в одну случайно выбранную точку слишком долго, ведь чувствует прикосновение к своей руке. Анджела. Такая худая, бледная... Мужчина попросту не может смотреть на неё – сердце каждый раз неприязненно сжималось от жалости. Но она улыбалась. Улыбалась, глядя в уставшие глаза мужа и поглаживая его вялое запястье.
– Тебе бы тоже не помешал отдых. Поспи немного. Обещаю, я буду в порядке.
Павел Семёнович улыбается в ответ. Криво, неискренне. Потому что вид жены заявляет ему об обратном. Она снова обещает, что всё будет в порядке. А он снова кивает головой, ложно заверив в том, что позволит себе отдохнуть.
– Наверное, мне действительно лучше пойти к себе. Но если что-то понадобится – я приду сразу же, как только позовёшь. Хорошо?
Согласие со стороны. Павел Семёнович целует возлюбленную в широкий вспотевший лоб. Перед тем, как переступить порог комнаты и выйти в коридор – ещё раз оборачивается, как следует оглядев Анжелу с ног до головы и обратно, таким образом и впрямь желая удостовериться, что всё в порядке. Женщина уже отвернулась к стенке. Снова спит. Конечно, ей необходим сон. Много сна. А Павлу Семёновичу он не так нужен.
«Может, ты и хороший муж, но отец ты всё ещё ужасный».
Он усаживается в кресло, вновь повернувшись к горящему экрану, но руки не тянутся к клавиатуре. Он просто зависает, как эти идиотские программы в его ноутбуке, которые стесняя друг друга уже не могут нормально работать из-за их слишком большого количества. Мужчину терзают вина и беспокойство. Что больше – это меняется с каждой секундой.
Он сходит с ума.
Саша. Анжела. Сын. Жена. Он муж. Он отец. Работа. Кофе. Много кофе и много работы. Но он работает недостаточно. Нужно больше.
Желание сделать больше сводит его с ума.
Он пытается что-то печатать, но не может. Он хотел пойти к Саше, отменить наказание, объяснить, что ни в коем случае не хотел кричать, но он не может. Он хотел сказать ему о том, как сильно горд им и как сильно любит его, Анну, их мать и по совместительству свою жену Анжелу. Но он не смог.
Столько мыслей – и все депрессивные.
Это целиком и полностью его вина. Его и никого другого.
Он действительно сходит с ума – ему кажется, будто он видит на стене тень. Тень монстра с рогами и крыльями.