5 глава
Анна бредёт по улице тупясь в тротуар. В наушниках на всю играла песня, в слова которой та направила всё свои эмоции и внимание.
Don't catch me
(Не поймай меня)
It's impossible
(Это невозможно)
Will i get away
(Смогу ли я уйти?)
Will i betray
(Предам ли я?)
You'll never know
(Ты никогда не уйдешь)
And the part i play so dark and grey
(И роль, которую я играю, такая мрачна и серая)
There's never hope
(Никогда нет надежды)
It will ever end
(Это когда-нибудь закончится)
Don't wait i might
(Не жди, я могу...)
Never look back
(Никогда не оглядывайся назад)
Maybe i'll never come back
(Может, я никогда не вернусь)
Stay behind
(Оставайся позади)
Вокруг всё мелькало, а тело машинально обходило людей, которые встречались той в переулках или около баров, пару раз слышал за собой тупые зазывания выпить, от которых та всё больше старалась абстрагироваться, дабы снова не сорваться. Ускоряя шаг, Анна сворачивает в переулок, направляясь в её любимое место. Весьма уныло и опасно в столь поздний час, но разве для неё это проблема? Этим местом была заброшенная железная дорога, находившаяся на окраине города, а из-за обильных зарослей горной местности и нетронутости её вандалами, место выглядело весьма уединенным и умиротворяющим, ровно то, в чëм нуждалась девушка. Анна садится на подоконник, закидывая ноги на дряхлую деревянную оградку балкона, вслушиваясь в приятное журчание реки неподалёку, смотря на светящийся внизу по склону ночной город. Тело по-прежнему пробирала жуткая злость и нескончаемая агрессия. Как и понимание, что сейчас её сила и возможности таковы, что будь она объектом десятерых взрослых амбалов, она снесла бы их к чертям, слух, благодаря которому она слышала любое движение, любой лист, что падал в воду или проезжающую машину за километр, зрение, позволяющее наблюдать за тем, что происходило в темноте. С отбыванием на часах минут и часов, прибывало осознание и душевная боль. Впервые за семь с лишним лет она позволила себе выйти в люди, ощутить свободу и что в итоге? Она подверглась очередному насилию, встретила человека полную противоположность её привычному образу окружения, напоролась на «грабли» постоянного соперничества и в итоге — домогательства. Ты снова как по щелчку позволяешь себе обходиться не словами и манипуляциями, а силой. И куда уж, когда ты знаешь, что ты под прицелом и вот-вот тебя хотят убить или завербовать...
— Пожалуйста, я не хочу снова быть тем человеком... Я не животное...
Анна всхлипывает, сглатывая слезы и вглядываясь в качающиеся деревья вдали, всё ещё так уверенно цепляясь за надежду, что пронесёт. Дерьмо. Она не принимала лекарства уже два дня.
Плачешь? Кончен,о ты же такая жалкая и ни на что другое не способная. Ой, нет, кажется, ты ещë можешь убить. Четверо, не помнишь? Ты убила их. Ты. Ты снова тот зверь, ты снова безжалостная рептилия. Ты наркоманка, не способная держать себя в узде.
— Нет... Я могу! — выкрикивает она, тут же прикрывая рот рукой и сжав зубы. — Могу...
Как же? Ты ведь обещала родным. Отцу, брату. Они умерли, в этом проблема? Ты это делал ради них? А почему ты не смогла помочь им? Почему не спасла их? Вспомни как они умирали у тебя на глазах, а ты регенерировала перелом шеи. Сколько криков. Боли. Крови.
— Нет... Прошу... хватит! Я не смогла бы их спасти! — кричит та в пустоту, пиная ногой стену и продолжая ощущать как в рот стекает всё больше слез.
Беспомощная... От тебя и твоей силы нет толку. Вот ответ, Анна. Их нет. Больше нет. Есть только ты. Живая, убивающая других. Ты мерзкое животное, которое уговорила отца поехать в горы. Ты убила их.
В этот момент всë словно рушится. Она на несколько секунд замирает, время останавливается, а внутри неё все падает, один за другим, как домино. Она настолько сильно чувствует какую-то опустошённость от осознание, что у неё будто закончились все силы на что-либо. Прошлое словно окутало ее как гремучий питон, обвивая шею и душа воспоминаниями. Постой, ты что, переубедила себя? Поверила этому грëбаному голосу? А разве это не прошлом? Возьми себя блять в руки и начни заново!
— Да хватит, мать твою! Это несчастный случай!
И сейчас ты сидишь не с ними, а здесь, в заброшенном здании. Как знакомо это место, да? Такими же уродливыми были те больницы, да? Да тебя использовали как игрушку.
— Хватит!!! — хватаясь за голову и мотая ей вопит та, пытаясь унять внутренний голос.
И не надейся что эта семья тебе поможет. Дура. Ты же животное. Никому не нужное животное.
Сама не разбирая своих действий, она подбирает стекло, пожелав, чтобы это всё закончилось, хотя бы на время, начиная делать грубые и быстрые надрезы, переходя на удары по обеим рукам, превращая их в кровавый порубленный стейк. В итоге она сдаётся, вонзая стекло через неимоверную боль в горло.
Голос затихает, а по рукам, шее стекает горячая кровь и выливается через рот. Сжав челюсть, она наклоняет голову, чувствуя как быстро отключается.
Глупая... Думаешь, что вот так вот просто уйдёшь от проблем? Серьезно? Слабачка...
На глаза постепенно накидывают чёрный занавес, пока те полностью не погружается во тьму. Да. Она соврала. Она резала себя, зная, что так не правильно причиняла себе боль. Короткую, заводящую боль, зная, что всё восстановится, всё снова пройдёт в норму, но хотя бы на пару несчастных часов она уйдёт. Последний раз, когда мама нашла её в ванной, это был очередной день, когда Анна просила её перестать пить и приводить в дом кого угодно, ибо видеть с ней кого-то кроме папы — было невыносимо больно, но та не слушала.
Они все: мама, папа, брат, дядя — они знали про её способность. Как-то в четыре года, мать повела её в больницу, на что ей поставили диагноз «Иммунный ЭП». Дабы пока не поднимать шума, её перенаправили на исследования антител и эпителии тканей органов в лабораторию. Отец не мог смотреть на то, как его четырёхлетняя малышка истекает кровью под капельницами, поэтому договор был расторгнут. По правде, он был единственным, кто переживал за неё больше всех. Он и сам немало знал о её силе, всегда обещал рассказать ей какой-то секрет, когда та повзрослеет. И что? Его нет. Самого близкого, кто был у неё. Её опору и защиту унёс несчастный случай.
***
Пятый стоял на кухне, морщась от утренних ярких лучей, выпивая уже второй стакан коньяка, тщательно стараясь заглушить сухость в горле, но на деле получал абсолютно безвкусный напиток. Его напрягало абсолютно всë. Начиная последним разговором с Анной, всё ещё ноющей рукой и заканчивая тем, что комиссия до сих пор не начала действовать. Гребаное затишье. Очевидным для него всё больше становилось то, что Меган перебралась в руководство, и, по-видимому, самовольно, учитывая её пыл и безрассудство, ведь попросту совет директоров избрать её за один день не мог. К тому же, её досье и навыки не могли доказать её полезность, ибо тянула та лишь на главу охраны или на среднего киллера. Как бы та не воспитывалась Хельгой и не слушала её ссаньë в уши, она была смесью амбиций и упëртости. Никаких достойных поступков и рационального и здравого мышления в ней не было. Так что, либо мир сошел с ума, либо у них действительно есть план, и они выжидают подходящего момента.
Стараясь переключиться, парень обходит дом, желая найти Диего, который хоть как-то, но мог бы составить ему компанию, а также обсудить всё заново. Вещи в его комнате были собраны, а значит, он, скорее всего, уже уехал в полицейский участок. Тот самый, в котором ранее работала его близкая подруга и в какой-то период девушка, Эйдора Пейдж. Мысль, что возможно этот день он проведет один, одновременно и радовала, так как такие дни выдавались довольно редко, а после последней череды событий неплохо было бы отлежаться, но нескончаемый поток заколебывающих мыслей по поводу Анны, которая так и оставалась в голове у парня все это время, Меган, которую тот пожалел и не прихлопнул сразу на той сраной вечеринке, отдавали жутким зудом, так что выговориться ему было просто необходимо.
Дабы убить время, решив, что пока предпринимать что-то бесполезно, парень заваливается на диван, принимаясь за чтение справочника, который тот взял из кабинета куратора. Он был об одной из временных точек комиссии в 2000 году. Между тем, он попивал эдакой настойки Клауса, что тот делал, когда в очередной раз думал, что сорвется на наркоту. Она была смешана из разных медицинских трав, которые при определенном соединении действовали вроде заместительной терапии для героиновых наркоманов. Вызывает ощущения, как при употреблении героина или морфина, но гораздо слабее, оставляя тебя в относительном трезвом состоянии, другими словами, что-то по типу антидепрессантов. Для Пятого это служило как раз неким успокоительным.
Периодически его передергивало от резко наплывших воспоминаний, когда в строчках документа светились его работы, а больше всего доводило его до презренных смешков, когда в отчётах промелькивало имя Меган. Все эти годы он неоднократно контактировал с ней. Она попала в комиссию будучи ещё ребёнком, являясь воспитанницей Хельги, он видел, как та росла, периодически замечая её в кабинете куратора, и как он понял, она поначалу работала в каком-то из разделов комиссии. Но в шестнадцать лет ей поручили первое задание, с которым, конечно же, эта тупица не справилась. Как её вообще всё это время держали в комиссии? Ах точно, Хельга. Похоже, это был единственный человек в мире, с которым та обходилась честно. Что было весьма удивительно, так как такой как Хельга это попросту не было свойственно.
Что на счёт работы Пятого вместе с ней? Они были лишь временные напарники. Иногда ему приходилось переступать через свою импульсивность и ярость, которую та вызывала неоднократно, а поручения, в которых им обоим приходилось принимать участие, были весьма, как бы помягче сказать, придурковатыми. Убивала она хорошо, быстро и без зазрения, лучше всего ей давалась стрельба, эдакий снайпер, а вот в борьбе она была «коровой на льду». Вопрос, «было ли у них что-то?», можно по праву считать идиотским. Несмотря на всплески её гормонов, парню она всегда была безразлична, и, хотя при подходящих условиях он не упускал возможности пофлиртовать, это был лишь стиль его общения, ровным счётом как и с Анной.
Грёбаная Анна. Нет. С ней же дело обстояло иначе. Как бы он не старался, но то, что творилось у него в голове при её виде и этом упертом дерзком характере, он объяснить не мог. Его организм словно зависал над пропастью. Бездонной, тёмной, неопознанной пропастью.
***
Девушка стояла около окна, вдыхая запах дождя, липы и влажной земли. Волосы развивались от нестихающего ветра, пальцы крепко сжимали перила балкона, бордовые губы были слегка сомкнуты, а глаза рассматривали завораживающую природу Альп. Очередная возвышенность, зелёный газон, расстилающейся на километры лес, бескрайние просторы свободы.
В коридоре слышится ритмичное цоканье каблуков, которые торопливо приближались к её кабинету.
— Меган, вам конверт. — тут же, практически входя в кабинет и мило улыбаясь, говорит секретарша, останавливаясь в дверях. — А внизу вас ожидают.
Девушка расплывается в ухмылке, разворачиваясь и подходя к ней. Аккуратно забирая переданное, проводя взглядом девушку, а после запирая дверь на ключ. Худые, синие пальцы с ярко-красным маникюром с трепетом раскрывают конверт, вытягивая от туда бежевую ткань. Задрав подбородок, она раскрывает её, наконец видя долгожданный, с серебряной окантовкой и эксклюзивным номером дротик. Но главное, он заполнен, не каким-то эторфином или кетамином, он заполнен тем, что вещало беззаботное будущее.
***
Анна чувствует, как в глаза били утренние солнечные лучи. Приоткрыв глаза, она морщится, ощущая под собой холодную и мокрую землю, колющиеся ветки и камни. Она же блять лежала на сраной земле, на которую видимо упала со второго этажа когда «умерла». Девушка по инерции решает прикрыть глаза рукой, понимает, насколько её тело затекло. Привстав, она оглядывает местность, слегка нахмурив брови, и, приподняв голову, смотрит на трёх этажное здание. По-видимому, она сломала себе шею, которая сейчас ещё немного ныла, как, впрочем, всегда после регенерации. Сил попросту не было, так как увечий та нанесла себе достаточно, чтобы даже за целую ночь организм не смог осилить всё. Порезы, что она ещё и еле нащупала сквозь засохшую корку крови, немного болели, а разодранные до мяса раны пару часами назад лишь затянулись первым слоем кожи. Издав какой-то истерический смешок, понимая, какая же она идиотка, что вот так решила убежать от проблем, а также представляя сейчас себя со стороны, Анна встаёт, отряхивая с себя труху и налипшую к волосам грязь, смотря на кровавое пятно под ней. Крови, которая насыщала клетки её мозга кислородом, благополучно не хватало, а значит, пока процесс не запустится обратно и не пройдёт ещё некоторое количество времени, она попросту не сможет вспомнить, что довело её до срыва.
Облокотившись о стену, Анна отыскивает телефон, видя на экране двенадцать пропущенных от Липа, промаргивая пелену с глаз и сплевывая сгустки крови, она хочет перезвонить, но на телефоне не более процента и он погасает.
— Блять! — выкрикивает она, ударяя ступнëй о стену и сразу же ощущая резку боль в горле. Как же в тот момент ей хотелось обнять его, просто почувствовать то тепло искренних объятий. Ей так этого хотелось, наверное, потому что оставшись без понятия, почему она здесь, что с ней сделали, или почему она убила себя, для чего, она была словно на холодном айсберге в океане. Тоска, боль, снова опустошённость, страх и паника раз за разом накатывались как снежный ком, сдавливая грудную клетку, а из глаз вот-вот хлынули бы слëзы. — Нифига, ты что соплячка? — тявкает та себе под нос, насильно проглатывая всё то, что творилось у неё внутри, срываясь с места.
***
Меган, оглядывая зал, в котором стоял гул растерянных работников тут же рявкает строгим и громким тоном:
— Заткнули все свои рты и внимательно слушаем меня!
Спустя несколько секунд все успокаиваются и замолкают, глядя на неё.
— Все мы прекрасно знаем, что недавно мы потерпели неимоверно большую утрату. — та сглатывает, собирая руки в замок и делая небольшую паузу, надевая прискорбное лицо, когда на деле, очень быстро смирилась с её смертью, предвкушая свои перспективы, — А также четырëх наших охранников, — также громко объявляет она, жестикулируя руками. — Потому, за мной стоит обязанность принять должность Куратора досрочно. — её перебивает тут же появившийся снова гул от перешептываний. Девушка замечает некоторые недовольные лица, тут же чувствуя испарину на лбу и подходящую злость. — Что-то не устраивает? — громко обращается та, поочерёдно переводя взгляд на те лица, — Или может вы забыли, кем я являюсь? — громко произносит та, ударяя указательным пальцем по пюпитру, понимая, что скорее всего ту буду клонить к заседанию с советом директоров. В помещении снова повисает затяжная тишина, а скептические взгляды по прежнему направлены на неë, которая расплывается в ухмылке, заправляя волосы за ухо. К ней тут же подходит мужчина, кладя на стул большой портфель, после чего та быстро начинает вытаскивать кучу бумаг. — Что ж, начнём, — снова громко говорит Меган, опуская выразительные глаза к документам, — Харгривзы. Все мы знаем кто они. Но! Меня интересует больше всех известный вам — Пятый Харгривз!
— Он до сих пор жив? — разносится где-то сзади грубый мужской смешок, за которым следует недовольное перешёптывание.
— Я рада, что вы разделяете моё негодование, — проливаясь очередной улыбкой отвечает Мег, — Так что, в ваших же интересах помочь мне устранить эту сущую проблему!
— Погодите! — врезается неожиданный тонкий голос из первых рядов. Меган сразу же находит его среди теснящей толпы, замечая перед собой худощавого высокого парня, замолчав на несколько секунд, потирая руки друг о друга. — Номер Пять — настоящая легенда. Его работы боготворят, а некоторые пытаются стать похожими на него, мечтая научиться такому же профессионализму... — Тот снова замолкает, а Меган лишь вскидывает бровями, не понимая, чего хочет это недоумок, тянувшийся её время на пустые и без того очевидный разговор, — Считается одним из лучших киллеров за последние несколько лет. Вы уверенны, что в сравнении с человеком пережившим апокалипсис, который предотвратил его два раза, а также убил бывший совет директоров и одного из кураторов, у нас есть хоть шансы? — задирая голову и взмахивая руками произносит тот, а вокруг все переглядываются, невольно начиная верить его словам.
Внутри Меган всё вскипает, а руки со злостью впиваются в пюпитр. Как же ей хотелось пристрелить их обоих прямо здесь и сейчас. Её гордость и, взлетевшее до небес, эго раздробили на части, а её же обмакнули в яму с дерьмом. Все прекрасно знали, что они не просто были знакомы, а Пятый лично тренировал её не один год отправляясь вместе с ней на «сложные» задания. Конечно же, она гордилась и тем, что уже в восемь лет могла разобрать и заново собрать прототип портфеля. В десять удачно исправила ошибку в расчётах пост континентального континуума, по средствам искусственно созданного портала, при помощи также собранного ею портфеля. А в двенадцать стала полноценным сотрудником метафизического отдела. Проработав там четыре с лишним года. А теперь? Когда та по правду заслуживала высот, при том являясь воспитанницей Хельги, её опускают, возвышая при этом Пятого. Какой-то сучонок, облажавшийся со скачком во времени стал настоящее легендой? Чего в Меган было больше всего, так это той самой звёздной болезни, которая загубила не одного управленца.
— Ах, вы хотите сказать, что комиссия стала настолько слаба? — выкрикивает та, ударяя кулаком по столу, — Для начала, он нужен мне живым, идиоты... А чтобы большинство из вас не сидело без дела, то объявляю дальнейшие указания, — издёвочно произносит та, питая ко всём этим людям призрение и желание исключительного подчинения, вновь поднимая губы в улыбке, — Возможно мы слышали о Анне Кашковой. Эдакая русская ящерица, уже четырнадцать лет, с момента переезда проживающая в Гамильтоне. — Снова собирая руки в замок, та немного выдыхает, понимая, что смогла отвести их негодование и скептический настрой и заинтересовать хоть чем-то. Тупые бестолочи.
— Способная регенерировать своё тело. А потому как Номер Пять не соизволил желания привести её сюда, опять же, нарушая правила! — выкрикивает она, вновь вскипая от его пофигичности и своенравности, вспоминая его рожу перед тем, как он вырубил её, — В любом случае, любой ценой, но она должна быть быть приведена в комиссию немедленно! Пока эта семейка не уволокла её с собой. — Она выпрямляется, снова зачёсывая волосы и встряхивая бумаги в стопку. — Распределение завтра в 8:00. — кивая головой и быстро засунув документы обратно, Меган удаляется из зала, громко хлопая дверью.
***
— Non sai mai cosa mangerai prima di morire... — насильно заставив себя сказать это с серьёзным лицом, Клаус кладет ноги на письменный стол, выдыхая дым через нос и собирая руки в крест,
— Что? — сквозь смех спрашивает девушка, делая глубокую затяжку и головой падает на живот Клауса. — Я не говорю по-итальянски.
— Никогда не знаешь, что съешь перед кончиной, — переводит тот оптимистичную фразу, что он попутно переплел с одной из цитат прочитанных в какой-то из пабликов. Снова на его лице появляется эта нелепая потешная улыбка и комнату пронзает кряхтящий смех.
— Хорошо, тогда... — заплетающимся языком произносит девушка и сквозь улыбку хмурит брови, приподнимая голову. — Ge boirais du whisky, — подмигивая произносит она, а тот ухмыляется мотая указательным пальцем.
— Знаешь, это предложение я переведу на любом языке, — Анна в наигранном непонимании вздергивает бровями, выдыхая запах ванили и вишни, что быстро затуманивает его довольное лицо. Та ложится в сторону, закидывая ноги на стену, а он летит в кухню дабы прихватить припрятанную им бутылочку.
— Клаус, если ты снова решил уйти в запой, то сейчас не лучшее время, — рявкает чуть не сбитый с ног Пятый, отшатываясь в сторону и хватаясь рукой за стену, оглядывая с ног до головы уже и без того не трезвого брата, что несся куда-то к закромам полок.
— Ох-хо-хо, нет, что ты, я спасаю кое-кого от депрессии и знаешь... — тот зацепляется о обе своей ноги, еле-еле идя к парню, снова выставив указательный палец, — у меня это отлично получается, — Пятый корчится, не понимая о чëм он.
— Клаус, ты чë, снова обкурился? — шипит он, смотря в эти стеклянные глаза, полные какой-то не видимой радости. Откуда она вообще взялась. В это блять мире есть хоть что-то веселое? — Какого черта?
— Твоя подружка была очень убедительна, а ещë... — он снова запинается, пытаясь сократить между ними расстояние, от которого Пятый сразу же отмахивается, отходя на пару шагов назад, — Она похоже убила какого-то чувака, так что... — Клаус разводит руки, издавая усмешку, — Как тут не напиться и не обкуриться?
Пятый по началу застывает, смотря на него раздраженным взглядом, не понимая, что за бред тот несет. Под ребра что-то словно кольнуло, а осознание, что это чахоточное создание снова здесь. Тот срывается с места, телепортируясь к нему в комнату. В висках буквально взорвали петарду, когда он видит лежащую на кровати Анну, с ног до головы окраплëнную кровью, крутящую между пальцами тлеющий косяк. Запрокинув голову, та видит вошедший профиль Пятого, который прожигал её недоумевающим и недоброжелательным взглядом буквально насквозь.
— Знаешь, я надеялась не увидеть тебя сегодня, — убирая пряди волос с лица, та встает, смотря ему прямо в глаза, говоря это подозрительно внятно и как оказалось серьёзно, даже без её обычного сарказма. Она подходит практически в притык.
— Поэтому ты приперлась ко мне домой? — пытаясь сдерживать всю злость, которая так и вырывалась наружу, риторический спрашивает он, кладя руки в карманы, со всей силы сжимая их, заставляя себя принять то, что орать и устраивать здесь отчитывания словно ей четыре года не было смысла. Почему? Потому что она обкурена? А голос вполне трезвый. Может ты боишься, что снова пробудишь в ней зверя и так не доберëшься до причины её столь отвратительного вида? От осознания, что эта чëртова рептилия могла внушить ему некую долю опаски буквально передëргивает его внутри, отдавая пульсацией в висках. Вся еë одежда по прежнему несла собой картину произошедшего часом ранее, а что на счëт эмоционального состояния, то похоже болтание с весьма жизнерадостным и потешным Клаусом пошли на пользу. Её голова снова трезво оценивала ситуацию, хотя периодически, ненадолго, наркота настигала еë. Пятый смотрел ей в глаза, ощущая, как же его одновременно воротило от этой нахальной рожи, появление которой буквально за неделю выжило из него все соки, но наравне с этим он понимал, что в действительности ему было интересно наблюдать за её силой, узнавать о её способностях больше, что он и делал. Он точно знал, что это не всё, потому подсознательно ему действительно хотелось взять под контроль эту рептилию, даже не столько в целях её безопасности, которое и так неизбежно, дабы их тут всех не положили, но и к личному интересу. Нашёл себе развлечение на старости лет? Тот снова непроизвольно прикусывает губу, сжимая челюсть со всей силы, когда эта фраза прямиком ударяет тому в голову. — Что произошло, Анна?
— Не утруждай меня, я пришла сюда забыться. — с широкой улыбкой проговаривает она, а тот подмечает, что она ощущает не меньше дискомфорта и напряжения, чем он, только вот понадеялась это скрыть.
— Обдалбывайся сколько хочешь, — издëвочно ухмыльнувшись, тот делаешь шаг на встречу, упирая ту в кровать, — но думаю тебе стоит кое-что знать... — он замечает, как её глаза тут же стали бегать по его лицу, славно искали убежище и моментально ощущая её неловкость, что пробежалась по её коже, как только он наклонился, уже чувствуя её дыхание, — Пока будешь херачить людей или засовывать в прочие неприятности, словно шестилетний ребёнок, а это тебе удаëтся удивительно просто — привлечёшь больше внимания комиссии. — он понижает тон голоса, всё ещё самодовольно ухмыляясь от того как же сейчас она была уязвима и не могла вымолвить ни слова, хотя, очевидно, тот доводил её до приличного раздражения, ведь он, мать его, не знал причины.
— Я позволила ему трогать меня под трусиками... — начинает она, резко подаваясь вперёд и произнося это на ухо. Лучшим способом свести агрессию, кроме применения телесных увечий, было и сыграть в его же игру. Видишь ли, удовольствия ты получаешь от удовлетворяющего тебя результата, а что как ни смущение такого как он, могло заставить её глаза засветится самоудовлетворением. Тот замирает, слегка морща брови от столь резкой смены темы и вздрагивает где-то внутри, внезапно почувствовав волну приятного холода в грудной клетке от её шëпота и горячего дыхания. — Спросишь почему? — она не покажет свою слабость, никогда. Также, как и он, постоянно будет прибегать к его же фишкам, расскажет, сделает всё, что её попросят, но только при одном условии — если сможет выиграть с этой ситуации хоть что-то. Таковой её сделали. — Я хотела вырвать ему эти руки с корнем... — её шëпот проходится по всему его телу, а Пятый чувствует её широкую ухмылку. — Разве ты бы не сделал также? — она отстраняется, желая увидеть его лицо, которое выдавало лишь хмурый взгляд и обостренные от раздражения скулы. Где же ухмылка? Неужели.
— Ты могла просто уйти или послать его, — скривившись, говорит он, сжимая руки в карманах сильнее, а затем в её глазах подмечает неожиданно всплывшее недовольство и злобу, словно он шёл по тонкому льду и вот он треснул. — Погоди, мне показалось или ты стала такой же? — с усмешкой вырывается у него, после чего она резко рявкает, — Как ты там сказала ранее? Пока не буду убеждена, что ты не навредишь мне... — выкидывает он, с диким удовольствием впиваясь в опешевшие и обозлëнные глаза одновременно, — А, по-моему, ты стала такая же. Хм, кто бы мог подумать, может, это я о тебе мало знаю? — внутри всё клокотало от удовлетворения, словно он искал этот подвох и нашëл, так убеждённо подводя итог. — Слушай, а может тебе просто хотелось убить, вот ты и припëрлась к нам тогда? — Анна застывает на месте, пытаясь проглотить ком в горле, который буквально разрывал её изнутри. Та глотает воздух, пытаясь понять, правда это или нет. Сейчас ей, похоже, казалось, что она снова лишилась рассудка, а паника стала пробираться всё стремительнее и жëстче. Она переводит взгляд за него, только сейчас замечая в дверях Клауса, что с каким-то сочувствием в глазах сжал пальцы в замке на груди, будто видя её насквозь, но это не пришлось бы видеть. В её глазах падают две слезы, быстро слетающие и в этой удушающей мëртвой тишине громко бьются о пол. Анна быстро вылетает из комнаты, направляясь куда-то по коридорам, глухо слыша за собой голос Клауса, который сейчас был похож на крик под водой, как и глаза, которые уже с трудом различали предметы перед собой.
— Эй, ты чë устроил? — с наездом воспылает Клаус, делая грубые шаги к брату, который застыл на месте, смотря в пустоту, словно прокручивая картинку её лица, её эмоций, сам не понимая приносило ли теперь это ему удовольствие или наоборот он чувствует вину. Его злило то, что, пока она «учила его нравам», сама была такой. Злило то, что он совершенно блять не знает, с кем имеет дело. Семнадцатилетняя девка так часто крутилась вокруг него, а на деле это был совершенно другой человек, о котором он почти ничего не знал. За занавесом хрупкого создания был потайной мир. Вся её боль, обиды, травмы, злость, всё это хранилось где-то внутри, но что, что всё всколыхнуло? Просак? Разве дело было лишь в таблетках, а точнее отсутствие их? Она совершенно не умела жить. Не умела контактировать с людьми, не умела слушать то, что не хотела, делать то, то не хотела. Всю жизнь до, она провела в стенах изолятора, где от каждого её движения, манипуляции, всплеска эмоций, бунтарства, доминации — либо выживал, либо становился бесполезным. Ты жил в мире, где у тебя нет права выбирать «иначе», ты машина, ты животное, ты то, что изучают и кем управляют, каждый раз возбуждая твои мозговые клетки до пика. А какой жизнь была за стенами? Ты замыкаешься в себе, понимая, что тут всё реально, люди, травмы, законы, родные, которые не должны знать о тебе, кто ты такая, на что ты способна.
— Ты её плохо знаешь Клаус... — наконец, вынырнув из этой бесконечной реки вопросов, на которых ответа пока не было, жёстко отвечает Пятый, прикусывая внутреннюю сторону щëк, обходя его и быстрым шагом выходя из комнаты.
— Да ладно, а ты типа больше. — махая рукой, выкрикивает он, запрокидывая голову и отпивая из бутылки, жмурясь и потирая глаза, а после громко ставит её на стол и стараясь удерживать равновесие плетëтся за ними.
***
Тяжело дыша, парень залетает на кухню, быстро ища глазами его флягу со сливочным ликëром, триста раз пожалев, что выложил её. Наконец отыскав её, он выходит из кухни в поисках Анны, которая сто процентов была ещё в доме. Так и оказалось. Он проходит мимо одной из ванных на втором этаже, слышал оттуда отчётливый шум крана, надеясь блять что она ничего не устроила там. Доверия к ней у него попросту не было, да и не появится, пока он не засунет все свои принципы и неприязнь ,не начав работать с ней. Она была хороша в драке, хорошо видела людей, подмечала любые детали, как и он, видела зацепки, практически сразу находила варианты решения.
— Анна... — полной грудью воздуха спрашивает он, слегка постукивая костяшкой по двери, когда журчание воды прекратилось, желая убедится, что это она готова говорить с ним. Неожидав, что вместо ответа та предпочтёт заглянуть ему в лицо, он получает по лбу распахнутой дверью, отшатываясь назад и глухо прокряхтев. Её лицо по-прежнему не несло ничего, словно у мëртвого человека, лишь тёмные карие глаза, что смотрели в его бледное, влажное лицо. На секунду ему даже показалось, что она сделала это специально.
— Чего ты хочешь? — спрашивает она, захлопывая за собой дверь, подходя к нему. Он сглатывает, кладя одну руку в карман, а второй крепко сжимает флягу, стараясь как можно скорее и уверенно выдавить это несчастное:
— Прости меня. — от сказанного внутри обомлевает, а костяшки пальцев белеют. Анна вздымает брови вверх, слегка наклоняя голову на бок, стараясь не показать, в свою очередь, некую растерянность, ибо извинения в свою сторону она практически никогда не слышала, и уж точно не ожидала услышать их от него. — Я не должен был срываться на тебя, не зная всей ситуации... — он снова сглатывает, смотря в эти холодные глаза, которые смотрели ему прямо в душу, вызывая внутри жуткий дисбаланс эмоций и ощущений. — Мы можем начать с начала, если ты не против. — выдаёт он совершенно безразличным тоном. Пятый ненавидел чувствовать себя виноватым и что более, это сейчас упрашивать её простить его и дать ему второй шанс.
— Предлагаешь сходить с тобой на свиданку и выпить? — ухмыльнувшись, спрашивает она, произнося «свиданку» с русским акцентом, собирая руки в крест и упираясь на одну ногу. Пятый не сдерживает смешок, ощущая внизу живота приятный узел, когда её пальцы нежно скользят по его руке забирая флягу, а их лица остаются в пару миллиметрах друг от друга.
Она сама до конца не понимала, почему так легко простила его, согласилась выпить в его компании. Неужели ты действительно такая «нежная»? Тебя одарили извинениями и спокойным тоном и всё? Ты поплыла? А может ты ждала этого от него? Она вновь полагала, что Пятый подойдёт к тебе и попросит прощения и вот, это произошло. Только не начинай изменять себе. Ты прекрасно знаешь, что малейшая слабость обернётся бедой. Не забывай кто он. И кто ты.
Девушка уже хочет убрать руку, как тот обхватывает её запястье пододвигая корпус ближе в себе, так, что их колени практически соприкоснулись, поднося свои губы к её уху.
— Не здесь, если не хочешь, что бы нам кто-нибудь помешал. — её тело мгновенно покрывается мурашками, а сердце пропускает удар. Он сразу же отстраняется, смотря в её растерянно лицо, довольно ухмыляясь. Ей нужно пару секунд, прежде чем она вспоминает, как заставила его испытать подобное в комнате.
***
Поднявшись по дряхлой деревянной лестнице они выходят на крышу, откуда открывается красивый вид на город. Анна сразу делает глубокий вдох свежего воздуха, прикрывая глаза от ветра. Пятый тяжело плюхается на каменную ограду, перед этим стряхнув с неё пыль и мелкие камешки, а она садится рядом, наблюдая за тем, как он практически сразу же откидывает крышку, делая пару глубоких глотков и протягивает ей. От прежней вины и жуткого дискомфорта похоже не осталось и следа, на его лице по-прежнему светилась самодовольная ухмылка. Тот подмигивает ей, дабы не заострять на себе внимание, снова заставляя её почувствовать неожиданный прилив крови у себя на щеках. Да блять. Ты серьёзно? Может перестанешь вести себя как малолетка? Она, быстро заправив прядь волос за ухо как-то раздражённо вздыхает, сердясь на себя саму, и задирая голову, делает долгожданный глоток.
Парень встаёт с места, и сунув руки в карманы, медленно делает пару шагов, начиная разглядывая дома внизу, понимая, что эту дурацкую тишину пора прекращать,
— Как ты в первые узнала о том, что у тебя есть сила? — как-то аккуратно интересуется парень, сам не понимая, почему начал именно с этого вопроса, но он хотел побольше узнать о её прошлом, хотя прекрасно знал, что она, как и он, не любит рассказывать об этом, все же надеясь, что этот вопрос не окажется слишком резким. Размышления о том, что сила у неё передана от родственников, посещала его, но как такого внимания этому он так и не уделил. Разве сейчас не пора расставить всё точки над и? Повернувшись к девушке и остановившись на месте, встречаясь с ней глазами.
Анна прикусывает губу, а глаза резко метаются от него куда-то в даль, обостряя все нужные и не нужные воспоминания.
— Наверное, сначала мать оставляют в больнице на дольше, на осмотр пуповины, которая подозрительно быстро зажила, глаза, которые стали хорошо видеть уже на вторые сутки после рождения, а рана, которая появилась при родах зажила к вечеру после рождения.
Девушка делает очередной глоток, как можно скорее решая избавиться от сухости во рту и снова ощутить прилив алкоголя в кровь.
— Потом, с трёх лет ты проводишь в засекреченной лаборатории города. — монотонно говорит она, ставя руки позади себя и облокачиваясь на них, снова сглатывая нарастающее зудение в горле. — Была эдаким тестом, с которым делали всё, что им было нужно, чтобы убедится, что я выносливая, — она усмехается, делая быстрый и грубый глоток, начиная загибать пальцы, — умею справляться с любым испытанием, переношу холод, жару, грозу, снег, дождь, град, могу пробежать километр с пулевой раной в животе и бедре.
Пятый нервно сглатывает, сжимая челюсть, не зная, куда себя деть, ведь с каждым её словом у него буквально сдавливало дыхание, а картины, которые тот автоматически представлял себе в голове проходились морозом по коже. Хуевы ублюдки, использовать маленького ребёнка как научное существо.
— Знал, какого это, когда каждый день с утра тебя обливают ледяной водой, а на завтрак тебе дают только солëную настойку из какой-то хрени, а потом заставляют бороться с почти сто килограммовым отморозком, приговаривая, мол, если справлюсь, то отпустят домой? — Анна переводит на него глаза, в которых он видит всю ту боль и пустоту, омерзение и ужас. — Слышишь, как наëбно звучит? — вылетает у неё с каким-то отчаянным и истерическим смехом. — А я ведь им верила, поначалу. Идиотка малолетняя. Давали кличку и номер вместо имени, пока я не сняла кожу рук с одной из медсестëр, которая переоценила свои полномочия, решив, что меня можно брать за волосы, если я не хочу пить их дрянь. — грубо рявкает она, сжимая флягу в руке, чувствуя лëгкий тремор в теле, хотя алкоголь уже взял своё. — С тех пор меня называли только Анна, а заставить плясать под их дудку уже не получалось. Видишь ли, они сделали меня хорошей взрывчаткой. Стоит лишь снять чеку с кольцом как следом...
Анна встаёт с места, подходя к нему, уже не испытывая прежнего дискомфорт от начатой темы. Сейчас, это было в прошлом, наконец-то внутри появляется нечто большее, чем просто сожаление, что она жила такой жизнью, она хотела бы снова прожить её, только теперь собственно ручное разодрать и сжечь все их тела к чертям. Желала снова увидеть их лица и не останавливаться, пока выпотрошит все их органы наружу, поочерёдно ломая каждую их кость пока не превратил в щепки, чтобы потом скормить голодным псам.
— Будет хороший бум... — ухмыльнувшись, шепчет она, разведя ладонями.
— Ублюдки сраные... — выплёвывает он, отводя взгляд и покачивая головой, — Что это за лаборатория? — как-то резко и требовательно спрашивает он, сразу же получая ответ.
— Они лишь готовили меня к большему. — безразлично выдаёт она, не одна мышца её лица теперь не выражала ни злости, ни боли, не обиды. — Если бы не мой отец, меня бы сдали государству.
— Ты о чëм? — он хмурится, осознавая, что это далеко не конец истории, а хеппиэндом точно не пахнет, судя по резкому смену еë лица, которое не выражало ничего. Хотя скорее это было полное описание того, что было у неё внутри — пустота.
— Я, брат и отец попали в аварию, когда мне было пятнадцать. Они умерли... — она глотает ртом воздух, так умело держа эмоции под контролем, или от алкоголя, или от безысходности, лишь бы не показать слезы, которые подступали также быстро, как и слова, что вылетали из её рта. — Я очнулась в овраге, когда брат издавал последний вздох... — та вынужденно останавливается, стараясь не моргать, лишь делая отчаянный вдох и не в силах больше смотреть в его глаза отводит взгляд на город. — а отец... — она начинает как-то неосознанно кивать, бегая глазами по чему угодно, облака, машины, мусорные баки, люди, провода, его обуви, брюкам, — он лежал ко мне лицом, его глаза они...
— Мне знакомо это чувство... — на выдохе говорит он, не желая больше устраивать ей этот сраный допрос, прокусывая внутреннюю часть щеки и тут же отводя взгляд, слегка опуская голову и впиваясь взглядом в бетон. Впервые, он чувствовал, что мог раскрыться кому-то помимо Диего, чувствовал, что кто - то понимает его.
— Серьёзно? — Анна сгибает брови, а он кивает, слегка сжав губы в одну сплошную полоску. Пятый поднимает глаза на неё, замечает, как та немного опешила от его слов, словно тоже почувствовала облегчение, что смогла разделить это с кем-то. За столько лет выговориться. Он не сказал ничего особенного, но почему-то именно сейчас она ощутила то самое чувство, когда «с плеч падает гора».
— Да ну, Клаус тебе не растрепал? Мне казалось, он рассказал все, что только можно. — покачивая головой, тот слегка изгибает губы, а Анна шмыгает носом, собирая руки в крест, проникаясь какой-то тёплой паузой, ведь тот действительно был потрясающим собеседником. — Ну, я прожил в апокалипсисе один сорок пять лет. Я нашëл их тела... всех. — он собирает руки в замок, подходя к ней ближе, видя эти колоссальные изменения на её лице, — Мне было тринадцать, а чтобы предотвратить его и вернуться обратно, мне пришлось годами подбирать нужное уравнение, которое позволило бы мне с точность до дня вернуться домой и спасти мир... В том числе и свою семью. — Анна приоткрывает рот, выставляя указательный палец, делая встречные шаги к нему,
— Про апокалипсис-то он мне рассказал. — как-то жёстко перебивает она, — Сколько ты там пробыл? — риторический спрашивает Анна, ощущая непонятную злость. То-ли от его постепенно улыбающихся глаз, то-ли от резкой неожиданности.
— Я облажался, — он разводит руки, уже не сдерживая улыбки, на этот раз улыбаясь с самого себя, невольно вспоминая, насколько глупа была его ошибка. — Я допустил ошибку в уравнении и вот... я в теле восемнадцатилетнего пацана. — пользуясь её растерянностью и ещё не допитым ликëром, забирает бутылку, делая глоток.
— Пятый, только не говори, что мой одноклассник... — она останавливается, пытаясь принять, что это все правда. Но почему-то ей это удается, — Старый, мать его, дед...
Пятого почему-то смешит её серьезное и потерянное лицо, и это вполне ожидаемая реакция. Видимо, алкоголь уже начинает действовать, ибо обычно его бесит любая реакция слаборазвитых умов с их недалёким восприятием услышанного.
Твою мать. Значит, всё ещё хуже, чем она предполагала. А может и не хуже.
— Одноклассник... — произносит он с какой-то ноткой отвращения, слегка морща брови и снова отпивая из бутылки, — До сих пор считаешь меня своим одноклассником?
— Честно... — она выдирает ликëр у него, делая хороший глоток. — Уже нет. Мать твою, ты старше нашего физрука... — теперь не сдерживая смех, на выдохе выдаёт Анна, вытягивая лицо и разводя руками, снова ловя его ухмылку.
— Так что считай, дедуля пригласил тебя на пикник. — усмехаясь сам с себя, парень подмигивает ей, тонко припоминая её недавнюю фразу, поджимая губы, дабы заново не засмеяться. Он не любил показывать свои эмоции, кроме негативных, конечно. Для его привычнее было обойтись издевательским смешком или вовсе промолчать, но девушка делала всё, чтобы он засунул свои принципы себе в жопу и наконец расслабился.
— Фу, ужасное сравнение, учитывая то, что ты выглядишь на восемнадцать... — тот лишь закатывает глаза, но не как обычно, а слегка улыбаясь уголками губ. Да и похоже, впервые он почувствовал некое удовольствие от этого тела, сам не поняв как. Анна задумывается, попутно оглядывая руки, ноги, массивные плечи, уже расслабленное лицо, что отдавало недавно сошедшим смехом, голубовато-изумрудные глаза, что смотрели куда-то в даль. Он действительно выглядел старше её, хотя, по его словам, он вернулся в тело восемнадцатилетнего.
— И тебя это не смущает? — неоднозначно и неожиданно начинает он, после неловкой тишины, переводя взгляд на неё и наблюдая за её эмоциями.
— Нет. — без раздумий отвечает она, пока они оба смотрят друг другу в глаза, — Это хороший шанс начать жить заново. — короткое предложение, неожиданно пришедшее ей в голову, пока она всматриваясь в черты его лица, только сейчас позволяя себе сделать это открыто. — Юность-то ты свою, я так понимаю, просрал. — заканчивает она делает последний глоток и недовольно морщась от того, что бутылка опустела. Обе фразы как-то колят его между рёбрами, заставляя поморщится. — Есть ещё? — на автомате произносит она, пуская бутылку по цементу, а сама спускается на холодный и грязный пол, ложась на спину и поднимая глаза на него.
— Ты чё, застудить себе там всё хочешь? Нашла место, где прилечь. — морщась от фривольности её поведения, что было очевидно, от принятого ею крепкого алкогольного напитка, но, кажется, до него, эта эйфорийная нотка потери контроля и расслабление, простыми словами — опьянение, ещё не дошла.
— Даже сейчас нашёл время для нравоучений. — закатывая глаза, произносит Анна, ложась в форме звезды, а тот лишь хмыкает телепортируясь.
***
Солнце, и без того уже светившее около горизонта как всегда затянуло тучами, позволяя Анне полностью раскрыть глаза. Эти пару минут она всего навсего вдупляла в плавно движущиеся облака в ожидании шагов парня. Впервые за всё то время пока она видела его бесячее лицо, ей действительно хотелось видеть его рядом, сидящим или лежащим, не важно просто рядом. Был ли причиной этого алкоголь? Очевидно, что он. Анну даже не заботил тот факт, что, вероятно, её потерял дядя, что, возможно, на её всё ещё разряженный телефон, поступали звонки и сообщения от Липа. Она всё ещё в окровавленной одежде, волосы в некоторых местах слиплись от крови, но сейчас ей так насрать на свой внешний вид. Ей нравилось как от мысли, что, возможно, её телефон разрывался от звонков ей было всё равно. Пару часов назад она убила человека, а следом и себя, а теперь лежит на холодном бетоне, чувствуя, как по телу растекается приятное тепло от ликёра. В общем и целом, как бы не прошёл её день, она забыла о таблетках и даже в порыве гнева или душевной боли, не чувствовала панических атак. Эта мысль оказалась довольно провокаторной, ибо она не понимает, что именно повлияло на это, отчего внутри тут же появляется раздражение. Неужели всё дело в нём?
Поднявшись, Анна отходит практически на край крыши, тёплый ветер развевает её волосы, мельтеша ими перед глазами. Она всматриваться в вечерний вид светящегося яркими огнями фонарей города. Девушка все ещë насильно старается переубедить себя, что это всего лишь случайность, а Пятый здесь не причем.
— Ну, — её отдëргивает неожиданный шёпот около её уха, буквально заставляя вздрогнуть. Анна поворачивается, встречаясь с его хитрой ухмылкой и прищуренным взглядом. Боже, на него хоть что-то действует от этой саркастичности? Хотя, будем честны. Ей это нравилось. — Готова продолжить?
— Ну наконец-то... — быстро выдает она, лишь бы не оставаться в неловком положении, — А я уже была подумала, что ты бухаешь там без меня. — копируя его мимику, та забирает бутылку виски, отходя куда-то вдаль крыши, а парень хмыкнув кладет руки в карманы, следует за ней.
***
Бутылка вновь пустеет. Они оба уже не сдерживают неожиданные порывы смеха, заводя разговор на хрен пойми какие темы, наконец позволяя себе расслабиться и снять маску. Большое количество алкоголя, недавно выкуренная наркота, девушка начинает ощущать, что характерное приятное расслабление и дикое желание делать то, что хочет затягивается. Пятый смотрит на Анну, как та взяла его руку, рассматривая шрамы на костяшках и ладонях. Алкоголь у обоих похоже уже добрался до того самого отдела, что отвечал за самоконтроль. От каждого её аккуратного поглаживания, внизу живота завязывался приятный узел, а взгляд падал на её ключицы, грудь, немного выступающую из-под топа, тонкие бледноватые руки и в конце концов губы, где он, пожалуй, решил остановиться. Заметив, как он напрягся, Анна переводит взгляд на него, приподнимает брови, а уголки губ поднимаются. Понимая, что она смогла застать в расплох, доставить удовольствие, которое прежде тому было чуждо, а сейчас он как ëбаный извращенец позволяет ей гладить его, парень усмехается про себя. Но алкоголь в его крови похоже решает иначе, тот больше не в силах держатся, а что более, сидеть растерянным идиотом перед ней. Пятый неожиданно хватает её за предплечье, притягивая себе, да так быстро и ловко, что Анна не успевает понять, как сидит у него на коленях. Из её уст вырывается блаженный и громкий стон, когда его руки скользят по её бедру, слегка сжимая его. Теперь, когда он слышит её, видит её ярко выраженный румянец, та не знает куда деть свои глаза, на лице снова появляется довольная ухмылка. Но, блядство, как бы он не дразнил её, не издевался, всякий раз доводя её до смущения, сейчас в штанах мгновенно становится тесно, а глаза автоматически спускаются до её ключиц, которые оголял топ, от чего он глубоко вздыхает, через силу отрывая себя от них. Придвинув её к себе так, что её губы ловили его обжигающее дыхание, он снова наклоняется к её уху. Девушка ещë больше теряется, когда его рука сжимает её бëдра сильнее, а губы касаются её мочек уха. Она непроизвольно трется бёдрами от резкой волны возбуждения, вызывая у него ещё большую ухмылку, которую она чувствует даже не видя его лица. Не описать словами, как внутри Анны всё взрывалось. Словно в её живот пустили тысячи, нет, миллионы фейерверков. Это смешанное ощущения стыда и возбуждения просто выбивает её из калеи. Она в который раз набирает побольше воздуха, но тот быстро испаряется, словно Пятый выкачивал его из неё. Грёбаный алкоголь, он был создан специально для них, для этих феерический пару минут, когда она словно перерождается, чувствуя нечто новое, то, что так долго презирала, но сейчас, готовая отдать всё на свете, чтобы ощущать это снова и снова. А что больше пугало, что она готова была делать это с ним. С человеком, которого ненавидит всей душой. Он целует её шею, покусывает тонкую кожу около скул, а её руки быстро оказываются в его пушистых и мягких волосах. Он отстраняется, смотря той в глаза, которые та вскоре закрывает, не сумев сдержать зрительный контакт, запрокидывая голову, открывая больший доступ к шее, к которой тот сразу же прильнул, оставляя влажные покусывания. Его рука так же пробирает сквозь платиновых волос, обхватывая её тонкую шею, притягивая к себе, а затем впиваясь в её губы. Анна давится воздухом, снова издавая громкий и сладкий стон, который он сразу же глушит, запуская язык в её рот, целуя так аккуратно, но требовательно.
— Теперь ты не против... — отстранившись, на тяжёлом выдохе говорит он, а на его щеке появляется ямочка, а та почему-то сразу же вспоминает их встречу в переулке.
— Всё ещё считаешь это экспериментом? Или просто хочешь целовать меня? — сразу же спрашивает она с максимально серьезным лицом, будто вопрос был действительно важен для нее. Или тебе правда так важно это знать. Она снова ёрзает бёдрами, чувствуя его напряжение в штанах и внезапно потерянный и истомлённый взгляд, когда Анна быстро снимает с себя топ, открывая обзор на голое тело. Пару секунд она позволяет ему исследовать его, а затем издаёт очередную усмешку, когда тот нервно сглатывает, с трудом стараясь отвести взгляд в сторону, что не выходит, одевает обратно. До парня только доходит, сказаная ею фраза, отчего он щёлкает зубами, почувствовав волну смущения на щеках и раздражения одновременно.
Пару секунд, та смотрит ему в глаза, удивляясь, что ему всё ещё хватало смелости смотреть ей в глаза, создавая вид, будто ничего не произошло, но, похоже, его не так легко переиграть, хотя её потешил факт того, что на немного ей это всё же удалось.
— Мне пора. — Анна, хитро ухмыляясь, уже хочет встать с парня, но тот хватает её за бëдра, усаживая обратно. Пятый телепортирует их в зал, но алкоголь похоже снова сыграл своё и их приземление, скажем так с выдалось весьма не гладко, да и почему тот выбрал именно зал?
Сейчас, он безумно желал целовать её кожу снова и снова, пока такое же произойдёт с ней. Ты не переносишь её, какой нахрен? В другой раз эти слова может и остановили бы его, но не сейчас. Они оба были пьяны, и даже с её нетактильностью и страхом прикосновения, она позволяла ему это делать. Он не знал, было ли такое у неё впервые и был ли здесь причиной он, но его чертовски заводило, что она была не против, а сейчас ему попросту наплевать на всякие границы и принципы. Словно за всю жизнь ему и ей нужен был этот глоток воздуха, и они его сделали.
Повалив ту на диван, перед этим опрокинув стол и чуть не упав рядом с ним, он снова накрывает её губы своими, запуская руки под её лопатки, прижимая к себе ещё сильнее. Анна выдыхает ему в губы, ощущая его нарастающее сердцебиение, которое уже билось наравне с еë. Она обхватывает ногами его корпус, прогибаясь под ним, снова открывая доступ к шее, которая уже болела от его покусываний и поцелуев, но она желала чувствовать это вечно. Её тело словно покидает всякий рассудок, когда он ласкает её ключицы и ниже, практически доходя до груди.
— Скажи, когда мне остановится и я это сделаю, — где-то трезвыми участкам мозга он понимал, что не возьми её силой, понимал, что скорее всего они оба пожалеют об этом, потому не собирался делать что-либо насильно. Он изучал её эмоции, вдохи, стоны, движения, словно пытаясь прочесть за она или нет. — обещаю, Анна. — тяжело произносит он, и сам сдерживая стон.
— Ты так этого хочешь? — спрашивает она, зажмурившись от волны удовольствия и возбуждения, что пульсировало внизу, — Хочешь остановиться, Пятый?
— Мне придётся, — опаливает её тот своим горячим дыханием в последний раз, с невероятным нежеланием отводя от её тела глаза, вставая с неё и садясь рядом.
***
— Алкаши... — тихо бормочет Диего, вставая с корточек и замечая, как голова девушки постепенно скатываться вниз, падая на плечо парня, который уже спал.
На удивление, после приема алкоголя в ней не просыпалось чрезмерное веселье, или наоборот — агрессия. Да, пару минут она чувствовала то самое чувство раскрепощенности и эйфории, но в отличие от всех, ее организм воспринимал столь большую дозу как интоксикацию. В состав алкогольных напитков входит токсичное вещество этанол — одноатомный спирт, горючая, летучая, бесцветная жидкость. Этиловый спирт — это наркотическое вещество, которое вызывает алкогольное возбуждение, а в больших дозах угнетает функции центральной нервной системы. При первом же глотке этанол поступает в кровь через микроскопические сосуды в полости рта. Буквально через пять-десять минут каждый орган получает дозу алкоголя. Наступает эффект легкого опьянения. Вы расслабляетесь, настроение улучшается, накопившиеся проблемы отходят на второй план. Чем крепче алкоголь, тем ощутимее эффект. Только вот теперь в ход пошëл не только алкоголь. Она ощутила то самое чувство, когда от каждого поцелуя, впервые от любого его прикосновения она получала неописуемое количество удовольствия.
Клаус не раз бродил мимо сладко спящей парочки, невольно умиляясь как быстро они нашли друг к другу подход. Но так ли это на самом деле? Анна спала на животе парня, а тот сопел в небольшую подушку, обняв девушку здоровой рукой, которая, кстати на момент их странного время проведения вовсе его не беспокоила. Он обнимал её так крепко и нежно, будто охранял сокровище. Но он ведь пьян... Пятый с трудом будет помнить и вообще разбирать, что с ними было, но сейчас каждый из них словно смог прожить пару часов так, как запрещала его совесть или принципы.