11. С корнем
- Бессмыслица какая-то... Тут порядок инвертированный. Нельзя обзавестись потомством до рождения! - восклицает Кира.
- Сударыня дохтур, ты взаправду ждёшь от сбрендившей бабы смыслицы? Вишенка, ты чего думаешь?
- Я думаю, неплохо бы чай в тишине попить.
Ривенд садится напротив, придвигает ближе большую кружку с изображённым на ней котом. Отпивает глоток, жмурится. И поднимает взгляд. Я тут же перевожу свой на его пальцы. Они исцарапаны, костяшки стёрты в кровь. Как и семья Даны...
Глоток застревает в горле. Закашливаюсь, и ладошка девочки-сироты ложится мне на спину.
- Тут же был кот, - говорю я, чтобы сбить свои мысли в другой поток.
- Точно, - подхватывает Дана. Вскакивает и заглядывает сперва под стол, затем выбегает из кухни, периодически выкрикивая "Ушастик!"
Встаю и отправляюсь за ней.
Кот испарился. Мы даже пытались выведать о нём у полоумной, но та как распростёрлась на кровати, вперившись взглядом в потолок, так и лежит, не шелохнувшись.
В комнате, по обстановке похожей на гостиную, мы обнаруживаем механические часы, которые показывают половину восьмого. Решив, что это вполне себе утро, мы выбираемся на улицу. Хотели оставить Яснозора присматривать за женщиной, но он вдруг стал изрыгать непонятные проклятия, называя её жилище "избенью окаянной", "юдолью морока", а хозяйку дома "киргой горбатой", с которой он "ни в жисть не останется наедине под одной крышей", и только чтобы он умолк, его было решено взять с собой.
Едва мы ступаем за порог дома, как попадаем в бурлящую жизнь подземников.
Прямо перед нами прошуршали две подметальные машины с сосредоточенными (или пытающимися казаться таковыми) на брусчатых дорожках уборщиками за рулём. Вокруг суета: одни протирают окна, вычищают резные узоры на дверях тряпочками, а другие торопятся в сторону площади. Мы присоединяемся к последним.
- Сперва решим вопрос с совопоклонницей. Нужно разыскать Набата. Говорить буду я.
Я жду, что кто-нибудь возразит, но мои спутники молча соглашаются с доминированием Мерзкого.
- Почему это ты? - выпаливаю я. - Ты не наш предводитель.
- Очевидно, подземники считают меня таковым, - отвечает он безэмоционально. Краснорукавый андроид, черт бы его не побрал, в режиме деактивации чувств.
- Не поленюсь объяснить им, что они ошибаются.
- Вишенка, коли у нас меж собой лада нет, вороги нас откочерыжат, как за здорово живёшь!
- Вас двоих уже откочерыжили, - бурчу я. И отвлекаюсь на раскрывающиеся витрины торговых лавочек. Площадь преобразилась - свет яркий, будто ты в самом деле на улице в ясный день. Тот символ, который я заметила ночью, скрыт под множеством ног, мельтешащих взад и вперёд.
- Этот парень как будто бы машет нам, смотри! - Кира поворачивает мою голову, и я встречаюсь взглядом с Клементом. Он кивает в знак приветствия, и я отвечаю тем же.
- Откуда ты его знаешь? - недоумевает она и вдруг спохватывается: - Сколько суток мы проспали?
- Ты недооцениваешь способность Бинди заводить новые знакомства, - не глядя в нашу сторону, говорит Ищейка и приподнимает руку, здороваясь с Набатом.
- Как прошла ночь, отдохнули? - басит верзила, привлекая внимание к нам. Как будто сложно было дождаться, пока расстояние между нами сократится.
- Тронуты подземным гостеприимством до самого сердца, - я скрещиваю руки на груди, когда мы оказываемся нос к носу с Набатом. Фигурально выражаясь. Фактически мой нос где-то в районе его пупка.
Ривенд бросает на меня хмурый взгляд. Здоровяк же смотрит вопросительно, а затем, наконец обратив внимание на этот факт, говорит:
- А где ваша провожатая?
- Переваривает неудачную попытку спровадить нас в мир иной.
Теперь уже Кира смотрит на меня с укоризной и гримасами шлёт послание помолчать.
- Элисса пытается сказать, что та, что предоставила нам ночлег, напала на нас, - ровным голосом поясняет Ищейка, будто рассказывает о погоде.
- Мои люди не преступят через моё слово! - рычит Набат. Малость жаль его разочаровывать, но я тычу в грудь Мерзкого:
- Можешь удостовериться сам.
Нахмурив густые брови, он смотрит на одного из вчерашних бородачей, а затем обращается к Ривенду:
- Где она сейчас?
- Я запер её в комнате.
- Мы заперли, - поправляю я.
- Аристарх, отведи их в совещательную, я сейчас буду. Идём, - бросает он на ходу, обернувшись к выявителю.
И они уходят. Кира предупреждающе кладёт руку на моё плечо.
- Вишенка, какой клоп на тебя напал?
"Двухметровый", - отвечаю мысленно, раздосадованно глядя вслед Ривенду. Яснозор свистит подземнику, которому велели проводить нас:
- Братец Аристаша, куды нам путь держать?
- Я покажу им дорогу, - вызывается Клемент.
Дана расспрашивает у него обо всём, что видит, с огоньком в глазах, совсем как та девочка из-за забора, какой я её встретила. Вздыхаю, ощущая, что груз на сердце уменьшился на пару микро-мили-нано-грамм.
- Сюда, - указывает светловолосый на уходящий в сторону тоннель, и вскоре мы оказываемся в месте, которое впервые заставило меня почувствовать, что мы действительно глубоко под землёй. Кажется, дизайнер преследовал именно эту цель. С высоких сводов спускаются светильники в виде сталактидов по всему овальному периметру совещательной. Несколько рядов скамей из грубо отесанного камня, округлая трибуна.
- Любопытное место, - проговаривает Кира, осматриваясь. Дана занимает одну из скамей в первом ряду. Яшка, присвистывая, обходит трибуну, насмешливо щурясь, переводит взгляд на меня и качает головой. Хмурюсь, не желая разбираться в том, что это значит, и обращаюсь к Клементу.
- Кто может приходить на эти собрания?
- Те, кого позовут.
- То есть, любой из подземников не вправе присутствовать и высказывать свою точку зрения?
- Таков наш уклад. Он не безупречен, но он работает.
Хмыкаю.
- Уверена, наши правители то же самое говорят о своей системе.
Вскоре в совещательную входят и рассаживаются другие подземники. Почти сразу за ними появляются Ривенд и Набат. По лицу первого ни за что не понять, что они обговаривали и к чему пришли. Его взгляд встречается с моим, и я отвожу глаза, возвращаясь к разговору с Клементом:
- Те урны - для голосования? - указываю на две глинянные вазы справа от трибуны.
- Да, но обычно до этого не доходит.
- Как это?
- Сейчас узнаешь, - он жестом зовёт меня за собой, и мы проходим к скамье, где сидят мои друзья, и занимаем место рядом с ними. Ривенд в параллельном ряду, возле Набата.
Последний поднимается и направляется к трибуне.
- Начну без долгих предисловий, друзья и... Гости, - он мельком смотрит в нашу сторону и продолжает: - Сегодня один из нас проявил неуважение ко всем нам, к усилиям, которые мы прилагаем годами на благо наших людей, к нашему упорному труду, к нашим благородным стремлениям. Непослушание прямому и однозначному велению, попытка отнять жизнь у тех, кто не приходится нам врагами.
Подземники на задних рядах начинают перешептываться.
- Гайлана, чей дом был выбран кровом для гостей, напала на них. Ранила их лидера. Согласно нашему Уставу, она должна быть отстранена от общины. Поднимите руку те, кто согласен.
Моя рука неосознанно тянется вверх.
Хмурый взгляд Набата приковывается ко мне.
- Учитываются только голоса моих людей.
- Н-нет, у меня не голос, то есть, я хотела уточнить, что значит "отстранена"?
Сделав глубокий вздох, он поясняет, намеренно отчётливо произнося каждый слог:
- Это значит, что отныне она сама по себе, наши двери для неё закрыты.
- То есть, она будет изгнана на поверхность? - продолжаю я, поднявшись со скамьи, чтобы не смотреть снизу вверх на лидера подземников. Не особо помогает, правда.
- Именно. Что-то ещё?
- Только уточнить. То есть, женщина, которая явно не в себе, будет вышвырнута в снежную метель? На верную погибель?
Теперь все взгляды обращены на меня. Мерзкий тоже глядит с недовольством, Яснозор, скрестив руки на груди, покачивая ногой, закинутой на ногу, откровенно усмехается.
Сглатываю ком.
- Коротышка, ты что сейчас пытаешься провернуть? Есть нарушение, за которым следует наказание.
- Ей нужна помощь, вероятно, медицинская... Женщина под каким-то воздействием, очевидно ведь, что не отдаёт себе отчёта...
- В условиях ограниченных ресурсов мы не тратим сил на нарушителей.
- Очень похоже на систему наземников. Вы ведь все бывшие дефектные, так? Те, кого выгнали из мегаполисов за нарушения. И сейчас вы поступаете точно так же. Так чем вы отличаетесь от них?
- Цо, ведал я, Вишенка, что ты станешь революции зачинять... - присвистывает провидец, единственный, кому весело в этой ситуации.
- Следование правилам - залог нашего выживания! - голос Набата грохочет по залу.
- Наше правительство говорит так же!
Ривенд поднимается с места, на ходу хватает меня за руку и выводит из совещательной.
- Что ты делаешь? - сердито цедит он сквозь зубы, как только мы сворачиваем в первый проулок.
- Разве я не права?
- Разве ты не готова была самолично заколоть эту полоумную? Что, если бы ты не проснулась? И я не проснулся? Что, если бы она убила нас всех? И докторшу, и Яса, и мелкую?
Зачем его лицо так близко? В синих глазах - шторм. Будто я посреди бушующего моря, на хлипком плоту, который вот-вот расползётся на бревна... Ещё пара мгновений - и я пойду ко дну. Его руки крепче сжимают мои плечи, приводя в себя. Смотрю на него со злостью:
- Отпусти, - я пытаюсь нащупать землю ногами. Отхожу назад - чем больше расстояние между нами, тем лучше я соображаю.
- Не потакай своему состраданию, ты не можешь быть уверена, что она никому больше не причинит вреда.
Обхватываю себя руками и отступаю ещё немного.
- Но могу быть уверена, что их методы неправильные.
- Свыкайся. Нам предстоит задержаться здесь.
- Что это значит?
- Узнаешь позже. Идём, - и мы возвращаемся в зал. - Отсиди смирно, не лезь в их дела, - шепчет он мне у входа, подталкивая внутрь.
Мы проходим к скамьям, на которых сидели, он занимает своё место, а я мешкаю, услышав окончание фразы Набата:
- Значит, единогласно.
Не сажусь. Иду вдоль ряда с проголосовавшими к трибуне и становлюсь возле бородача.
- Вы так печётесь о своих людях, но выходит, отдельно взятый человек совсем ничего не значит?
Здоровяк всем телом поворачивается ко мне. И я знаю, что его взгляд, устремленный на меня, и в сотую долю не такой гневный, как тот, которым меня сверлит - я ощущаю это каждой клеткой - Ривенд.
- Я понял. Коротышка не успокоится. Хорошо. Сделаем так. Изгнания не будет до тех пор, пока Гайлана не придёт в себя. А уход, который ей требуется, будешь обеспечивать ты.
Всего на секунду я задумываюсь, справлюсь ли, смогу ли о ком-то заботиться? Что я вообще умею, кроме как нажимать кнопки и выбирать программы? Мы бабочки, которых замуровали в безмятежные коконы мегаполисов, мы не умеем летать.
Набат ухмыляется, довольный собой.
- Что, призывать к милосердию с пеной у рта и творить его своими руками не одно и то же?
- Вовсе нет. Я согласна.
Главный бородач закрывает собрание, мы выходим последними. Клемент отстаёт от своих и, когда я равняюсь с ним, произносит:
- Ты всегда такая?
- Какая?
- Упёртая. И смелая.
Уверена, что Ривенд назвал бы это глупостью, а не смелостью, но он даже не косится в мою сторону, шагает, переговариваясь, вместе с Набатом.
- Тебе знакомо чувство, когда что-то происходит у тебя на глазах, и ты бы мог что-то сделать, сказать, вмешаться, но не делаешь, потому что безопасней остаться в стороне... А вмешаешься - и будто софиты фокусируются на тебе, робко стоящем на сцене. А у тебя нет подготовленной речи. И нет гарантии, что ты прав. То есть, вот он, момент, пара секунд - сердце ускоряет ритм, всё внутри протестует, к горлу подступают слова - но ты мешкаешь: а вдруг ты ошибаешься?.. И пока ты громоздишь свои сомнения на чашу весов, момент упущен. Ты никогда не узнаешь, был ли ты прав, мог бы ты что-то изменить. С этим чувством я прожила почти семнадцать лет. Каждый день перед сном прокручивала слова, которые не сказала, действия, на которые не осмелилась... Провал хорош тем, что ты проживаешь его один раз, а вариации с "если бы" могут преследовать тебя всю жизнь, - спохватываюсь и смотрю на своего спутника, на которого обрушила слишком много мыслей. Он напряжённо следит за выражением моего лица, явно озадаченный, и я спешу сменить тему: - А у вас всегда нарушителей изгоняют?
- Ещё не изгоняли. Никто не преступает через Устав.
В этот раз у меня нет сомнений в серьёзности Клемента. Он не шутит. Эти люди, однажды уже вышвырнутые из привычных жизней, станут держаться за мир, построенный для них Набатом, зубами. Даже если этот мир будет обвит колючей проволокой. Даже если по ней будет стекать кровь их близких.
Нет ничего сильнее страха за свои шкуры. Иное – только в книгах.
- Ты как насчёт продолжить экскурсию?
Мне кажется, что Ривенд замедлил шаг.
- У меня теперь есть обязанности... А впрочем, - мне кажется, что Мерзкий немного повернул голову в нашу сторону, - да, конечно, увидимся у фонтана.
Как только блондин покидает нас, чтобы нагнать своих бородатых сородичей, Дана, хранившая молчание всю дорогу, говорит:
- Трент из кроваворуких. А он - нет.
- Трент - бука, а он - нет, - добавляет Кира. Я и не заметила, как она подошла. - Причём бука подчёркнуто маскулинный, с выраженным синдромом альфа-лидера. Таких нельзя подпускать близко к сердцу - исцарапает.
- Не пойму, с чего сейчас эти сравнения и разговоры про сердце? - негодую я. - Мне нужно заняться той одержимой.
- Ага, а на свидание тем не менее согласилась, - Кира ухмыляется и подмигивает Дане. Та кивает, поддакивая.
- Какое ещё свидание! Мы просто вчера не закончили осмотр....
- Молвлю тебе, как провидец, Вишенка, не якшайся с ним.
Закатываю глаза.
- Ты откуда взялся? Ты же шёл вон с теми, - взглядом указываю на бородачей.
- Не мог же я оставить тебя на советованья этой дохтурши, которая хлопцев-то только через колбы рассматривала.
- Дана, давай кто первее до того поворота? - предлагаю я и подрываюсь вперёд.
- Не навернись, Виш, я тебя хромой видел!
- Устаревшие видения! - кричу, не оборачиваясь.
Мы с Даной проносимся мимо подземников, Ривенда и Клемента. Набат вопит вслед:
- По туннелям запрещено бегать!
В центральном, просторном ответвлении, которое выходит на площадь с фонтаном и прилавками, под взглядами местных, мне наконец бросается в глаза наша потрепанность и лохматость.
Зайдя в дом Гайланы, я тут же веду Дану в ванную комнату. Но едва шагнув туда, замираю. Сердце принимается колотиться в груди, будто рвётся наружу, чтобы покинуть эти стены. Воспоминания о вчерашней ночи слишком свежи. Ненавижу Мерзкого.
- Дан, то, что ты говорила о Ривенде... И то, как ты на него реагируешь с тех пор, как... - сглатываю ком, не найдя слов. С тех пор, как её семью на её же глазах убили кроваворукие, выявители, такие же, как и он. - Он не один из них.
Девочка хмурится, в голубых глазах блестят слезы, но она держится и не ревёт, хотя это даётся ей с трудом.
- Ты знаешь, он... Он помог двум сиротам! И даже руку Безрукому Дарену новую раздобыл! - я тараторю, глотая слова. - А меня выручал столько раз, что я... Да я давно была бы мертва или чипирована в висок, что по сути одно и то же. Он другой. Он не такой, как те выявители.
Дверь приотворяется, и в проёме показывается красный рукав. Мы с Ищейкой встречаемся взглядами, и странное чувство тревоги охватывает меня.
- Верно, не такой. Я хуже них. Видишь, эти три защипа на моем плече? Знаешь, что они значат? - Ривенд, зашедший в тесную комнату, нависает над Даной, пугая девочку. Она отходит на шаг, упирается в ванну и садится на её край, вцепившись руками в белые эмалированные борта. - Каждый - за тысячу дефектных, которых я отправил в лагерь. Не все операции проходили гладко. Иногда я встречал сопротивление, которое подавлял именно так, как ты думаешь.
- Какого черта? - я выталкиваю его обратно в коридор и закрываю за нами дверь. - Что ты делаешь? Я пытаюсь...
- Расположить ко мне девчонку? К чему это? Мне не нужны чьи бы то ни было симпатии.
Злость клокочет в глотке, и я выплевываю:
- Как будто ты бы смог их вызвать, даже если бы старался!
В его глазах искрится усмешка, он опускает взгляд на мои губы. Сжимаю пальцы в кулак и трясу перед его носом:
- Выколю эти твои синие льдины, даже не думай!
- Нет нужды, ты об этом думаешь за нас двоих.
Если всю ненависть мира собрать в один слиток и поставить на чашу весов, а на другую то, что я чувствую к этому краснорукавому, то последняя проломила бы пол.
***
Полоумная не особенно-то поменяла своё состояние: разве что прикрыла веки. Я сперва чуть дух не испустила, решив, что она его испустила. Но нет, грудная клетка вздымалась и опускалась. Если демон являлся ей во снах, как, впрочем, и мне, то вполне возможно, что и сейчас он овладевает её подсознанием. На всякий случай подперев дверь в её комнату стулом, отправляюсь на кухню, где Дана очищает от кожуры картофель.
- Достаточно? - говорит она, явно увлекшаяся процессом. Перед ней целое ведро грубо обструганных картофелин, а рядом гора очистков.
- Пожалуй.
Девочка вытирает лоб рукавом и откладывает в сторону нож.
Мультипечь со встроенными пошаговыми рецептами и режимом умного шеф-повара делала всё сама, стоило лишь накидать в неё ингредиентов. Чешу затылок.
- Разойдитесь, горе-кухарыни! Гладный я!
Яснозор, закатывая рукава, втискивается между нами и отталкивает обеих подальше от стола.
- Не зыркай так, Вишенка! Ежели я что и умею в этой жисти, дык это об утробе своём печься.
Недоверчиво глядя на провидца, мы обе отходим к стене и наблюдаем, как он неожиданно ловко разделывается с картофелинами: нож стучит ритмично по доске, нарезанные куски сметаются в миску, затем летят в сковороду, откуда брызжет масло.
Я иду проверить хозяйку дома, а когда возвращаюсь, запах, исходящий от блюда Яснозора, вызывает урчание в желудке и яростное нетерпение.
Перехватив мой взгляд в сторону плиты, просвещенный расплывается в довольной улыбке.
- Бесконечность вселенская, что это у вас тут? - на кухню врывается Кира. - Я ещё с улицы учуяла и истекла слюной. Не готово?
- Дохтурша, поди, сядь, не мешай мне.
Цокнув, она проходит ко мне и начинает воодушевленно тараторить о том, как умно устроена жизнь подземников, что-то о вентиляции, водопроводной системе, подземном электричестве... Это она ещё их сады не видела с заменителями солнечных лучей.
Яснозор же держит нас подальше от стола, не подпуская ближе и на миллиметр, пока он не накроет. И, признаться, несмотря на то, что накрывать на стол в его понимании - это сложить салфетку, а на неё поставить сковороду, обед у нас отменный. Мы сметаем свои порции совсем не как подобает девушкам.
Мерзкий подоспевает как раз тогда, когда все четверо невзначай косятся на оставленную ему часть.
Он ест без аппетита, едва ковыряя вилкой. И довольно скоро встаёт из-за стола, прихватив с собой провидца.
Дана с Кирой убираются на кухне, пока я пытаюсь накормить хозяйку дома. Это сложно. Мне с трудом удаётся заставить её сесть, подложив кучу подушек под спину. К слову, ожидание того, что на тебя в любую секунду могут наброситься, не прибавляет ловкости, когда пытаешься засунуть вилку в чей-то рот.
В моей голове крутятся слова, которые она бормотала. Кира права, что-то не так во фразе. Но тем не менее я уверена, что ошибок нет, пророчество или что бы это ни было, звучит так, как и должно звучать. "Потомство его уродилось, и он уродится вскоре".
Во взоре женщины нет даже проблеска разума, её сознание где-то не здесь.
- И кошка куда-то пропала, - я свисаю с кровати и заглядываю под неё. Пусто.
Вздохнув, утираю лицо Гайлане салфеткой, подправляю одеяло и собираюсь встать, как вдруг она совершенно чётко смотрит мне в глаза.
- Эй! Ты здесь! Я вижу! Скажи, что значат твои слова? Потомство возродилось? Чьё?
Она молчит. Но явно всё понимает.
- Гайлана!
Тени играют на её лице. Откуда взялись тени? По спине пробегает холодок. С трудом заставляю себя воспротивиться желанию подскочить и умчаться прочь из комнаты.
- Он вернётся. Сильнее, чем прежде, мы позаботились об этом.
Чувство, будто стены движутся на меня.
Я отхожу на шаг от кровати, стискиваю тарелку, выставив её перед собой, словно щит.
- Если он ещё не вернулся, откуда потомство? Или он до ухода его наплодил?
Женщина вдруг смеётся, опрокинув голову. Вскрикнув, выметаюсь прочь, прямо по коридору, не останавливаясь, пока не врезаюсь в грудь Яснозора.
- Вишенка, дрожишь, как вишня на морозе, ты чегой?
Руки провидца мягко ложатся на мою спину.
- Виш, если та кикимырыня пугает тебя, - говорит он вкрадчиво, - могу сам её покормить.
Поднимаю на него глаза, и, прочитав в них недоумение, Яшка добавляет:
- Ну, раз или два. Так-то сама выпросила, сама и возись.
Воспользовавшись случаем, прошу его присмотреть за одержимой, и со всех ног несусь на площадь. Повезёт, если Клемент все ещё там. Напрочь забыла о времени и своём обещании.
- У вас есть библиотека? - выпаливаю слёту, не успев отдышаться. Замечаю, как окражающие, бросив дела, таращатся на меня.
- Ты опоздала на сорок минут, - Клемент встаёт с бортика фонтана, кивком головы указывает на огромные часы у дальней стены, над лавками с посудой и какой-то ещё кухонной утварь. На меня продолжают таращиться, теперь уже перешептываясь. Оглядываю себя, не потеряла ли юбку, пока бежала, но мои бриджи к счастью остались бриджами и пока ещё не настолько сползают с моих костей.
- Я компенсирую. Так есть?
***
Библиотека подземников - это сто тысяч библиотек отшельников. Широкая винтовая лестница вьётся вверх, охватывая уровень за уровнем округлых стеллажей, бесконечных полок с вереницами корешков... Задерживаю дыхание.
- Кира с ума сойдёт...
Клемент учтиво ждет, пока я озираюсь по сторонам.
- Полагаю, ты хотела что-то определённое найти?
- Да. Мне нужны справочники.
Клемент просит идти за ним, и мы поднимаемся по ступеням на третий уровень.
- Где-то тут должны быть энциклопедии... - мой гид проходит вдоль рядов с книгами, четыре полоски, оставляемые моими пальцами на пыльных корешках, тянутся за нами.
- Вот, эту, эту и ещё вот эту.
Собрав в охапку несколько увесистых томов, он спускается вниз. Мой взгляд блуждает по названиям в зудящей жажде хватать всё подряд и читать, читать, читать их до ночи, и до утра, и пока хватит сил не спать...
- Знаешь, наши только о тебе и говорят.
- Я заметила их внимание. Ладно Набат, а им-то что не так?
- Нет, они с хорошей стороны. Удивлены или даже восхищены тем, что ты выхаживаешь Гайлану.
- А, да это пустяки.
- Наши не стали бы. Для них не пустяки.
Внизу несколько столов со скамьями, мы занимаем один из них. Я сразу же притягиваю к себе верхнюю книгу из стопки, Клемент берётся за следующую.
- Здесь есть алфавитный указатель. Что мы ищем?
- Смотри на "М"... Молох.
- Здесь ничего. Здесь тоже, - Клемент откладывает в сторону книги одну за другой, прошуршав страницами и не найдя ничего.
- Посмотри ещё, что про сову пишут, - стараюсь не поддаться отчаянью, но в его руках предпоследний справочник, последний, довольно тонкий и истрепанный, беру я.
- Вот тут, смотри, - Клемент придвигат книгу ко мне. - "Символ жестокой и неумолимой силы. Изображался как огромный демон, в пасть которого кидали приносимых в жертву младенцев и детей".
- И я нашла... "Рогатый филин, символизируюший всезнание и всепроникновение".
- Звучит жутко...
- Тебе ничего не напоминают эти "всепроникновение", "всезнание"?
Выставляю перед Клементом левое запястье.
- Ты думаешь, это как-то связано с чипами?
- А разве не они всепроникшие и всеузнавшие? У вас тут есть больница?
- Есть, только вот доктора нет толкового.
- Я со своим.
***
Кира нервничает, у неё дрожат руки и это совсем мне не нравится.
- Надо было сказать Тренту, - бормочет она, натирая уже онемевшее от инъекции новокаина запястье в том месте, где будет надрез, спиртом.
- Он мне не указ.
- Ему это не понравится.
- Да кого это волнует? Перестань думать о несущественном и сосредоточься на инструменте в своей руке.
А тот зловеще поблескивает в свете люминесцента. Нервозность Киры передаётся мне.
- Что, если чип не до конца выведен из строя? - она снова откладывает скальпель в сторону. - Если как-то среагирует? Навредит тебе?
- За истину нередко приходилось платить высокую цену. Я готова.
Она закатывает глаза.
- Ты даже не можешь объяснить, зачем мы это делаем!
- Я чувствую, что это нужно. А ещё, не хочу больше носить чип в себе.
- Нет, я отказываюсь, я не могу рисковать.
- Тогда я сама, - тянусь за инструментом, Кира перехватывает его раньше. Стискивает зубы, прикрывает веки, делает глубокий вдох, протяжный выдох - и сдаётся.
Клемент заглядывает, приоткрыв дверь. Одновременно шикаем на него, и он исчезает.
Зажмуриваюсь, и перед глазами проносятся изрезанные запястья дедушки. Присоединяюсь к его пожеланию и истово, яростно хочу, чтобы все те, кто это делают с нами, горели в аду. Кричали, визжали, извивались от жара и боли, вдыхали вонь своей поганой плоти. И знали, за что.
- Вот он, - Кира держит пинцетом мелкий, не более чем в пару миллиметров, кусок прямоугольной пластины.
Опускает его на ватный диск, протирает моё запястье, лепит пластырем кусок марли, и снова берётся за чип.
К лупе, лежащей наготове, одновременно тянутся наши руки. Наши головы ударяются друг о друга, но нет времени даже раздосадоваться.
- Ты тоже видишь? Это... Похоже на букву "М"...
- Нет, - говорю я без всяких сомнений. - Это рогатый филин. Или сова. Демон из моих снов и из больного разума той женщины. Молох.
- Они просили не мешать... - раздаётся за дверью голос Клемента, а следом в комнату вваливается Яснозор.
- Вишенка! - он хватает мою ногу, осматривает, бросает, берётся за другую.
- Ай, что ты делаешь? - вскрикиваю, когда он едва не выворачивает мне конечность.
- Моё видение...
- Устаревшее. Вот! - показываю ему руку. - Ничего страшного не произошло.
- Но могло! - вставляет Кира.
- Если бы могло, то произошло бы. Учитывая мою удачливость.
Когда дверь отворяется, я думаю о том, что небольшой кабинет едва ли вместит новых посетителей. Но Набат, к сожалению, вмещается. И следом за ним Мерзкий.
- Что тут происходит? - голос бородача гремит, заполняя собой маленькое помещение с единственной кушеткой, на которой лежу я, по правую руку от меня тумба, на которой лежит мифологический словарь, одолженный в библиотеке, на которую теперь яростно взирает Набат, умножая свою нелюбовь ко мне в миллион раз.
Клемент становится передо мной, спеша оправдаться:
- Она не брала книгу, её взял я. А в лечебнице - согласно Уставу - всегда открыты двери тем, кто нуждается в помощи. Правила не нарушены.
- Пойди прочь! И вы все.
Поправляю хвост, одергиваю бриджи, вожусь с покрывалом на кушетке намеренно долго и, когда уже все вышли, я последняя, помимо двух подчёркнуто маскулинных альфа-лидеров, остаюсь в кабинете.
- Коротышка, ты нарочно мне головную боль создаёшь?
- Вы не представляете для меня такой важности.
Подняв подбородок повыше, неспешно покидаю комнату.
И только сделав несколько шагов понимаю, что оставила книгу. Злясь на себя за испорченный эффектный уход, плетусь обратно, и у самой двери замираю, услышав голос Ривенда:
- ...Если ты ещё раз назовёшь её Коротышкой, можешь забыть о наших договорённостях.
Прислоняюсь к стене, прижав руку к груди - там, глубоко под кожей, пробивается сквозь толщу иссохшей земли росток, который Ривенд постоянно пытается выдрать с корнем. Глупая улыбка не сходит с лица. Решая вернуться за книгой позже, бесшумно крадусь обратно к выходу.
Ещё до того, как я свернула на улицу, гле расположен наш временный приют, какое-то недоброе чувство сдавило грудь. Дана была с Клементом, Кира ушла с ними, ничего не должно случиться. Яснозор присматривал... Чёрт!
- Вишенка, ей-богу, когда я уходил, она храпела, как хор мужицких ноздрей...
Виноватый тон провидца пугает так, что я едва пересиливаю себя, чтобы заглянуть в комнату.