9. Обречённый
Я почувствовал её присутствие ещё до того, как обернулся и увидел. Ветер трепал её волосы, по обыкновению, не давая толком разглядеть лица. Но я знаю, теперь уже знаю, каждую его черточку. И оттого меня насторожила непривычная напряжённость. Элисса стояла абсолютно бездвижно, даже не моргая. В глазах застыло предупреждение. Я попытался протянуть к ней руку, но столкнулся с преградой - густой и вязкой, но незримой глазу. Пальцы будто утонули в чем-то, вторая рука застряла там же. Теперь я весь погружался в это нечто, постепенно обволакивающее и парализующее.
Неуютный покой сковал тело. Неправильно. Я должен ещё так много сделать. Нет права на забвение.
Что-то холодное касается груди. И следом в сознание прорывается крик. Сперва тихо, будто я под водой, но затем оглушающе громко:
-... рэ-э-э-э-э-э-э-энт!
Не сразу понимаю, что зовут меня. Бинди не обращается так ко мне. Разве что...
Открывая глаза, отпихиваю от себя тень.
Что-то падает на пол, клацает. Заламываю руки и сажусь на спину к нападавшему. Бинди бежит ко мне.
- Я... не знаю, как это вышло, но я отключилась... Ты цел?
Ровно в момент, когда она спрашивает, понимаю, что не совсем. Но это неважно.
- Ты в порядке?
Кивает и быстро оборачивается на Дану, затем на остальных. Убедившись, что все в безопасности, поднимает с пола нож.
- Здесь кровь... - голос Ветровой дрожит. - Где рана?
- Тебе придётся залезть мне под рубашку.
Расстегивает пуговицы так ловко, что мои мысли уносятся к её дружку, Слащавому. Чтобы не думать об этом, тяну за волосы ту, что держу в захвате, и убеждаюсь в том, что это хозяйка дома.
- Ты, мать, чего гостям спать не даёшь?
- Он велел, - шипит она и выглядит при этом совершенно безумной.
- Кто велел?
- Тот, кто владеет миром! - та, что издаёт этот возглас и та, что принимала нас пару часов назад - совершенно разные женщины, пусть и выглядят одинаково. Даже голос звучит иначе: низкий, утробный.
- У неё в комнате молох, - раздражённо проговаривает Бинди, прерывая мои размышления.
- Какой ещё молот?
- Молох! Демон, принимающий облик совы. Как он, интересно знать, приказал тебе убить Трента? Наугукал?
Бинди низко склонилась к женщине и пытает её грозным взглядом и хмурыми бровями. Вот-вот просверлит дыры или же пробьёт свои бока, в которые упёрла гневно сжатые кулаки.
- Бинди, довольно... и не подходи к ней так близко, это может быть опасно.
- Пусть отвечает! Она же могла убить тебя! Надрез прямо у сердца!
- Когда ты на стрёме, мне это не грозит.
Я не имел в виду то, что сказал, но прозвучало, как укор.
Бинди мгновенно сникает, выпрямляется, перекидывает хвост на плечо и нервно оттягивает прядь.
- Я... Я, правда, не знаю... я просто...
От её воинственности не остаётся и следа. Мне бы следовало тщательней подбирать слова, девушка и так грызётся чувством вины за всех вокруг.
- Ты не должна оправдываться. Она, - тычу локтем в хозяйку дома, - что-то подмешала нам. Смотри, никто не проснулся, а шумим мы прилично.
Мы все ели и пили одно и то же. Бинди и я вырвались из сна. Моё пробуждение ещё можно объяснить болью от пореза, но как это удалось ей? Подумаю об этом позже, решив, что делать с поклонницей сов.
Не придумываю ничего лучше, чем просто поднять умалишенную на ноги и за шкирку выволочь из комнаты.
- Где алтарь твоего божества?
- Я покажу, - Бинди проходит вперёд.
Полоумная что-то шипит ей вслед. Встряхиваю, чтобы не забывалась, и толкаю её за угол за Ветровой.
Когда мы оказываемся в спальне, где налицо все признаки помешательства: совы в не самом лучшем исполнении украшают, хотя это слово едва ли уместно, стены и прикроватные тумбы, и если приглядеться, даже потолок.
- Знал бы о вашем увлечении, приволок бы вам одну. В благодарность за тёплый приём.
- Вы обречены! - под влиянием атмосферы комнаты голос женщины становится зловещим, совсем как в низкосортных страшилках. - Те, кого он отметил, сгинут рано или поздно!
- Я свой путь без счастливого конца давно выбрал, ничего нового ты не сказала, мать. Давай-давай, не брыкайся. Бинди, в моем заднем кармане моток нити...
- Ты же не просишь меня её достать?
- Поживей. И не с таким лицом, будто я попросил тебя вши в шевелюре нашего провидца вычистить. Как никак ты прикоснешься к прекрасному.
- Если бы и внутри у тебя было что-то чуть выше определения "Мерзкий", - говорит она, становясь сзади и просовывая ладонь в мой карман, - выражение моего лица могло бы измениться.
- Постой, ты только что признала, что я хорош собой?
- Разумеется, нет, - чеканит Бинди, вкладывая моток в мою руку. - Констатировала, что ты омерзителен.
Обматывая запястья женщины, бросаю взгляд на Элиссу. Пристально следит за движениями моих рук, и я усмехаюсь. Спохватившись, отводит взгляд.
- Почему ты смутилась? Погоди... Кровать, верёвка - полет твоей мысли нетрудно угадать.
- Ты вознамерился разжечь ещё большую неприязнь к себе? - скрестив руки на груди, она отходит к стене и принимается изучать графические безобразия полоумной. - Не утруждуйся, она зашкаливает.
Оставляя связанную хозяйку дома на кровати, мы выходим из спальни.
- Что будем с ней делать? - спрашивает Бинди, поглядывая на незапертую дверь.
- Утром сдадим на суд Набату, со своими безумцами пусть сами разбираются. Откуда ты знаешь про этого демона?
- Мне часто снится сова. Яснозор сказал, что это обличье молоха.
- Когда будем наверху, нужно найти информацию о нём.
- Допроси её!
- Толку не будет.
- Откуда тебе знать?
- Я провёл допросов больше, чем у тебя было свиданий.
На её лице явственно читается "идиот", но, сдержавшись от дальнейшей перепалки, она затягивает потуже хвост и, избегая смотреть на меня, проходит вниз по коридору. Подпираю дверь отыскавшимся в соседней комнате стулом, чтобы совопоклонница наверняка не выбралась, и следую за Бинди. Даже в джинсах, обрезанных и болтающихся на ней, шлепая босиком по полу, потому что наша обувь промокла насквозь, она выглядит привлекательно.
Отвлекшись, упустил момент, когда мы оказались у входа в ванную.
- Нужно обработать твою рану, - говорит она, встав на цыпочки и копаясь в верхних полках шкафчика.
Вздрагивает, когда я, убирая волосы с её шеи, чтобы осмотреть темно-бордовую полоску под горлом, касаюсь её кожи.
- Мы оба обзавелись новыми шрамами.
Боль во взгляде, когда она поднимает на меня глаза, говорит о том, что она понимает, что я совсем не о порезах.
- Сними рубашку, - Бинди деловито держит тампон, смоченный спиртом. Не скрывая улыбки, раздеваюсь, наслаждаясь тем, как стремительно краснеют её щеки. В нашем мире почти не осталось стыдливости, а её смутить - дело двух секунд.
- Хватит таращиться, смотри в сторону, ты меня отвлекаешь! - вспыхивает она, нахмурив брови.
- Можно подумать, у тебя скальпель в руках.
Рана не глубокая, но жжётся адски. Девчонка будто нарочно давит сильней, и я перехватываю её запястье.
- Расслабься, Бинди, будь нежной.
Пока она стягивает концы раны вместе и скрепляет их уже десятой полоской пластыря, я смотрю на неё, отмечая, как она изменилась с нашей первой встречи. Я не о том, что она исхудала и с ног до головы покрылась ссадинами и рубцами. Она стала взрослей. В ней появилась стойкость, какая бы не помешала половине ребят из моих подопечных. Бывших подопечных. Храброй и безрассудной же она была и в самом начале нашего знакомства.
Что меня толкает на это - не знаю. То, что она стоит так близко, запах её кожи или её забота...
Я целую её - и все углы сглаживаются, осколки разбитых целей сползаются воедино, мой пошатнувшийся мир становится на место. Нежная щека под моей рукой, тёплые мягкие губы... Сперва она порывается оттолкнуть меня, но я крепче прижимаю её к себе, обхватывая за талию. Сильнее впиваюсь в губы, не оставляя шансов на побег, и когда она отвечает на поцелуй, в голову лезут совершенно неуместные мысли о том, что наши спутники проспят до утра, и здесь полно свободных комнат. Бинди вздрагивает, когда я запускаю другую руку ей под футболку и касаюсь оголенной кожи спины. Ткань задирается, и теперь я чувствую тепло её живота. Или это я горю изнутри.
Нет. Я не смею подвергать её опасности.
Один создатель знает, чего мне стоит разорвать объятия и отстранить её от себя. Отхожу на шаг. Выдыхаю, отпуская наваждение и проклиная себя за слабость.
- Спасибо, что подлатала, - грубо отрезаю я. - Можешь идти.
Пусть лучше считает меня куском дерьма.
Элисса растеряно моргает, но быстро берёт себя в руки. Гневно поджимает губы, смотрит с презрением и проходит мимо, с силой пихнув меня плечом и попав прямо в заклеенную десятком пластырей рану.
Усилием воли стискиваю зубы, чтобы не взвыть.