Игра двух колец

Нонсен, прижав альбом к сердцу как бесценное сокровище, нёсся к своему общежитию. В мгновение ока оказавшись в своей комнате, он аккуратно положил книгу под подушку и принялся доставать из-за шкафа внушительных размеров холст. Он слегка приподнял его над головой и повернул своё творение к свету, чтобы ещё раз взглянуть на него. Парень долго думал, что же ему изобразить на таком большом формате, да ещё и масляными красками, до этого он только слышал об их существовании, но рисовал ими впервые в жизни. Образ рыжеволосой девушки пришёл ему в голову совершенно случайно, и сразу занял все мысли юного художника, он тогда с трудом отсидел пары, предвкушая любимые занятия у мистера Эмилиона, которые он посещал каждый день, не пропустив ещё ни одного. (Преподаватель возлагал на студента большие надежды, ценя его упорство и неудержимое рвение к искусству. Вампир даже пытался уговорить юношу параллельно учиться на его курсе искусства и живописи, но Нонсену пришлось отказаться, так как из-за его узких знаний магии и всего, что связано с ней, он сильно отставал от своих одногруппников, поэтому ведьма прекрасно понимал, что обучение параллельно на двух факультетах ему просто не под силу). В тот день Нонсен, успев только поздороваться с преподавателем, уселся за холст и начал писать портрет до сели незнакомой ему девушки, причём так детально и живо, будто он рисовал его с модели или с фотографии, но никак не из головы. Спустя три часа, мистер Эмилион осторожно подошёл к студенту, чтобы оценить его работу и дать несколько советов, как обычно, но, лишь взглянув на даже ещё недоделанную работу, он потерял дар речи, лицо девушки смотрело на него, будто из открытого окна, настолько она выглядела живой и вот-вот готовой выпрыгнуть из холста. Насколько она была реалистична, настолько была молода, красива и даже обаятельна. Но что-то в её образе показалось вампиру знакомым, словно где-то он уже видел эту девушку, причём не один раз. Мистер Эмилион спросил Нонсена по этому поводу, но парень лишь пожал плечами и сказал, что сам не знает, кого рисует, это просто образ, придуманным им... Но он глубоко заблуждался и именно сейчас осознал это. Ведьма понял, почему преподаватель узнал девушку, и почему в его голове смог возникнуть этот лёгкий прекрасный образ – с холста на него смотрела его мама. Он написал её портрет раньше, чем увидел фото в альбоме, значит, она точно являлась его мамой. Одной загадкой для Нонсена стало меньше, но ответа на самый главный вопрос, мучившего его всю жизнь, не было... Что случилось в ту роковую ночь?..

Ещё немного посмотрев на своё творение, студент грустно усмехнулся и, побежал в главное здание выполнять поручение...

А в актовом зале в это время уже подходили к концу последние генеральные прогоны на сцене перед началом концерта. Мистер Грифин давал последние указания своим подопечным по поводу их реплик и поведения на сцене, мистер Эмилион же выступал в качестве помощника режиссёра, а так же художника-оформителя, благодаря которому маленький театр при академии имел все необходимые декорации и костюмы. На сцене разыгрывалась поэма А. Рионова «Король Шута: или заблуждение по-королевски», переделанная мистером Грифином в сценарий. Это произведение изучалось на уроках литературы в течение всего второго курса, настолько сильно министерство магического образования считало его важным и обязательным к прочтению и последующему изучению. Поэтому директор посчитал, что для его труппы будет лучше, если они ощутят себя в шкуре героев поэмы для того, чтобы в будущем лучше понять её суть.

К этой поэме мы с вами ещё вернёмся, а пока хочу обратить ваше внимание, что главную роль, то есть самого королевского Шута играла Люцифия. Но после её сумбурной встречи с ангелом она была сама не своя, ходила иногда по сцене потерянная, забывала некоторые свои реплики, хотя саму поэму целиком знала наизусть. Её голову занимало множество вопросов, связанных с этой странной персоной, а самое главное, она даже не была уверена, что всё это произошло с ней на самом деле. Вдруг это был просто сон или видение от переутомления, она всё-таки всю ночь репетировала свою роль, до последнего надеясь, что её мама всё-таки придёт и посмотрит на её выступление. Но сейчас она прекрасно понимала, что даже Гольфар в этот раз не явится, всем словно снова нет до неё абсолютно никакого дела, она снова одна, оторванная от всех, ещё и этот странный ангел ей явился, откуда он вообще знает текст маминой песни и мотив? Кто он такой? Откуда он её знает и для чего вообще приходил?..

- Люцифия, трон! – крикнул мистер Грифин, когда демонесса, задумавшись в очередной раз, чуть не встретилась с реквизитом головой, - да что с тобой такое? Сегодня генеральная репетиция, не сметь расслабляться раньше времени! Соберись и начни с последней реплики, давай!

Девушка снова села на середину сцены и, сосредоточившись на роли, начала читать монолог заново:

- «...А в бою, избитый той же скукой,

Жаждал он возмездья того,

Каратая предсмертной мукой

Последние минуты, не понимая только одного...

И не знал, стоя на адовом одре,

Что жизнь свою прожил он как игрушка,

Изгибаясь в моей безжалостной руке,

И потому и умер, оставшись безделушкой.

Единственное, пожалуй, о чём жалею я,

Так лишь о том, что вдоволь не успел я наиграться,

Но не будем расстраиваться зазря,

Ведь мне скоро передастся жизнь другого короля...».

- Так, всё прекрасно, - вступил мистер Грифин, - и в этом моменте, Эмилион, - повернулся он к вампиру, - закрывается занавес, понял?

- Конечно, ещё в первый раз, как вы мне об этом сказали.

- Чудненько, а, точно, Люцифия, давай, сделай лицо повеселее, ты же всё-таки Шут, ты обязана соответствовать образу... Люцифия, ты меня вообще слушаешь? – начал потихоньку раздражаться директор, видя, как девушка смотрит куда-то в даль, при этом совершенно не обращая на него внимания. На его возмущения девушка никак не отреагировала, поэтому Джокер решил сам посмотреть, что же такого интересного студентка увидела за его спиной. В дверях актового зала стояли два ангела, а точнее отец с дочерью, причём последняя стеснительно пряталась за спиной Рафаэля.

- Почему посторонние в зале? – оскалился вампир.

- С вашего позволения, - томным спокойным тембром начал ангел, - я бы хотел поговорить с Люцифией Падшей, если и она, конечно, не против.

- С Люцифией? – повернулся директор к демонессе, - позволяю, только пусть будет в гримёрке через двадцать минут. И да, Люцифия, помни – улыбка!

Девушка, по-прежнему не понимая, что происходит, спустилась по ступенькам со сцены и вышла в коридор вместе с ангелами.

- Думаю, наше с тобой знакомство было непонятным и даже сумбурным, поэтому предлагаю познакомиться заново, ты не против? – взглянул Рафаэль на демонессу добрыми, но, при этом, немного виноватыми глазами. Девушка посмотрела сначала на него, потом на смущённую однокурсницу.

- Вы отец Михаэль, верно? – сложила она все факты в своей голове.

- Да, правильно, меня зовут Рафаэль, приятно познакомиться.

- А! Вы же работали с моей мамой некоторое время, я помню, как вы с ней разговаривали. Точно! Вот почему вы показались мне знакомым! - осенило девушку, от чего у неё с души словно гора упала, все вопросы ушли сразу.

- У тебя очень хорошая память, прямо как у твоей мамы, вы с ней даже внешне похожи, и даже волосы в один и тот же цвет красите.

Люцифия встала в ступор, её колени затряслись, а на лбу выступил холодный пот, только что будто вскрылась её самая страшная тайна, доселе неизвестная никому:

- К-к-как?.. Как вы поняли, что они крашенные?.. – опешила демонесса, ведь прекрасно понимала, что визуально невозможно отличить окрашенные волосы от натуральных, никто же до него этого и в упор не замечал.

- А, не беспокойся так, я лишь знаю, что волосы ни у твоей мамы, ни у твоего отца не были чёрными.

- Вы ещё и моего отца знали? – девушка, не удержавшись на ватных ногах, чуть не упала на пол, но ангел успел схватить её за руку и снова вернуть в вертикальное положение.

- Да, знал.

- Вот как...

- Что? Даже не хочешь узнать, кто он и кем был? – усмехнулся Рафаэль, но, сообразив, что сболтнул лишнего, начал искать в голове оправдание, но оно не понадобилось.

- Нет, принцессе же не положено знать что-то о своём отце... Он просто когда-то существовал, исполнил свой долг перед отечеством, а после благополучно был казнён...

- Не уж то всё в Аду настолько безжалостно и аморально? – решила вылезти из-за спины отца возмущённая Михаэль. На эти слова Люцифия грустно усмехнулась и произнесла:

- Ты ещё многого об Аде не знаешь... И лучше тебе никогда не знать.

- Но почему?! Я же каждый день вижу и чувствую, как ты страдаешь. Не знаю, почему мне не плевать на тебя, но пока меня волнуют твои проблемы, я буду желать знать о них всё и стараться помочь тебе! – прокричала девушка, потом, походу, испугавшись собственных слов и действий, сделала шаг назад, словно не веря, что смогла сказать такое в лицо демону.

- Думаю, вам есть, о чём поговорить, так что, если вы не возражаете, я вас оставлю, а то у вас всего пятнадцать минут осталось, - так же тепло улыбнулся ангел и пошёл в сторону лестницы, оставив студенток наедине.

- Получается, у тебя нет отца? – смущённо прервала неловкую тишину Михаэль.

- Да, именно, - поникла головой демонесса, садясь на пол у стены.

- А почему? Демоны ведь долго живут, - присела рядом ангел.

- Понимаешь, - нехотя продолжила принцесса, - есть у нас такой закон, принятый ещё при Сатании Первой, что управлять Адом имеют право только женщины, по линии Падших, за исключением безвыходных случаев, поэтому с тех пор, чтобы отец будущего наследника не претендовал на трон, как раз по безвыходным случаям, его сразу же после зачатия, убивают...

- Боже... кто же тогда вообще соглашается стать отцом для наследника?..

- У нас в Аду это честь. Быть выбранным в отцы будущему правителю, значит, принести почёт семье, а так же денежно вознаграждение, если королева сможет забеременеть, ты же знаешь, беременность деномессы – это настоящее чудо, не у каждой тысячной это получается... ну, вот, как-то так.

- Ужас...

- А у тебя самой только отец? Или приёмная мать тоже есть?

- Нет, только отец...

- А почему он не нашёл себе спутницу? Он же у тебя не урод.

Михаэль глубоко вздохнула:

- Потому что до сих пор любит её...

- Кого «её»?

- Он рассказывал, что когда-то давно, ещё в юности, полюбил одну девушку, да так сильно, что жить без неё не мог, но они не могли быть вместе, поэтому больше никогда не встречались и не виделись. А ангелы, как знаешь, не могут полюбить дважды, поэтому так и остаются с разбитым сердцем...

- А тебя он-то сам взял или его заставили тебя из отделения забрать?

- Сам, я являлась для него утешением, существом, которому взаимно можно дарить свою любовь и о котором можно заботиться. Я рада, что мне достался именно такой отец.

- Хех, хоть в чём-то тебе повезло больше... Для меня по-настоящему дорогим человеком был Нендо, мы с ним с детского сада вместе. А вот мама... Она занималась мной ровно до школы, потом ко мне был приставлен её личный секретарь, а со средней школы я была вообще предоставлена сама себе, углубилась в химию, театр, так и жила, пока вот сюда не загремела. Тут хоть атмосфера другая, да и почти ничего не напоминает мне о моей ненужности... И кстати, - неожиданно встрепенулась демонесса, - что это ты так заинтересовалась нелёгкой судьбой демона?

Михаэль пробрала дрожь, она не желала услышать этот вопрос, потому что сама не знала на него ответа.

- Я не знаю... Честно, хоть режь меня – не знаю! Меня словно к тебе тянет что-то необъяснимое... и мне иногда кажется, что я чувствую твоё эмоциональное состояние, словно сама ощущаю все эти чувства вместе с тобой... Я не знаю как это объяснить... А может я просто заболела... не знаю...

- Я думала, что только у меня так... - посмотрела в глаза ангела Люцифия, - я думала это из-за контракта, но после его перезаключения всё должно было возвратиться на круги своя, а ничего так и не изменилось... Что твориться с нами тоже не знаю, но, надеюсь, что это хотя бы не смертельно, - впервые за весь день засмеялась принцесса. Михаэль усмехнулась, и её глаза случайно наткнулись на коридорные часы.

- Люцифия! Ты уже должна быть в гримёрке!

- Ой, точно, благодарю, я побежала, - уже почти рванула она с места, как услышала голос сокурсницы за своей спиной:

- Удачи на спектакле, я приду посмотреть!

Михаэль побежала искать отца, а Люцифия так и осталась стоять посреди коридора, как громом поражённая. Ей пожелали удачи... Она стояла на месте и тихо плакала... И впервые – от счастья, что переполняло её изнутри... Только что она от злейшего врага ощутила ту самую любовь и поддержку перед выступлением, которую ей до этого не дарил никто (Нендо всегда выступал вместе с ней, так что подобных слов он не говорил). В её груди всё словно расцвело, слёзы ручьями лились из глаз, но она уверенно и воодушевлённо шагала в гримёрку и... улыбалась, радостно и искренне. Теперь ей казалось, что на сцене она сможет сыграть лучше, чем когда-либо, и впервые она поняла, что кто-то в зале будет с нетерпением ждать её выхода, кто-то, кому не плевать на неё, будет смотреть спектакль не из-под палки, а по собственному желанию. О большем Люцифия и мечтать не могла...

Демонесса направлялась в правую от сцены гримёрку, поэтому не могла наблюдать за очередной семейной ссорой, развивающийся у пролёта, ведущего к гримёрке балетной студии...

- Зачем ты пришёл?! – кричал Игнориэль на только что приехавшего отца, пока Джинжер смущённо и неловко пыталась успокоить эльфа и остановить стремительно развивающийся конфликт, но безрезультатно, присутствие Калларкихеля действовало на студента как красный цвет на быка.

- Я что, уже не имею права навестить собственного сына?

- Ты держал меня под замком шестнадцать лет, не успел насмотреться на меня?! – если бы не пытающаяся удержать юношу джин, то принц бы набросил на отца.

- Ты не понимаешь, я должен был так поступить. Разве ты до сих пор не принял этот факт?

Тут у разъярённого эльфа из глаз посыпались красные искры, он аккуратно отцепил от себя Джинжер, несмотря на ярые сопротивления девушки, тихо произнёс «Извини» и, рванув вперёд, взял отца за грудки:

- Ты думаешь можно просто взять и принять все лишения, что я пережил в том чёртовом замке?! Разве можно забыть все страдания и запреты в тех ненавистных стенах?! Разве можно забыть, что родной отец буквально лишил меня шестнадцати лет жизни, которые по твоей вине я прожил как заключённый, без права досрочного освобождения?! Это всё твоя вина, ТВОЯ! – он резко опустил императора, от чего тот упал на пол.

- Я же сказал... Так было нужно, - хрипел Калларкихель, подымаясь на ноги.

- Плевать! – продолжал кричать парень, прижимая к себе плачущую девушку, - это не отменяет того факта, что без тебя и вне дома мне гораздо лучше! Здесь я впервые почувствовал, что такое свобода, дружба и забота! Всё то, чего ты меня лишал все эти годы! Всё, Джинжер, я закончил, - сделал он мягкое лицо, повернулся к джину и обнял, поглаживая её по голове и пытаясь успокоить, - извини, что заставил плакать, - девушка, вытирая слёзы, пыталась что-то показать жестами, но от волнения у неё почти ничего не получалось, - брось, ты ни в чём не виновата, я сам виноват, что начал ругаться при тебе, прости меня, - Джинжер уткнулась лицом в грудь юноши и почти тут же залила слезами его рубашку.

- Ладно, солнышко, успокойся, - легко поднял он её на руки и, не спеша, пошёл в сторону гримёрки, - сейчас пойдём к балеринам, поможем сделать им причёски, накрасим поярче и пойдём смотреть на их выступление в зал, - сюсюкающим тоном проговорил эльф. Джин показала что-то жестами, - да, конечно, а сначала мы пойдём и найдём Катю, чтобы обсудить некоторые моменты, не беспокойся, я всё помню, - нежно гладил он студентку по голове.

- А ты... выступаешь сегодня?.. – невнятно спросил император.

Эльф остановился и, не поворачиваясь к отцу, сухо сказал:

- Нет, разве ты забыл, что считал все кружки и занятия опасными? Вот я и не участвую сегодня ни в чём, «благодарю» тебя за это, - саркастично огрызнулся эльф, - а теперь лучше уходи, тебе здесь никто не рад, я тем более, - закончил парень и продолжил шествие по коридору, так ни разу и не обернувшись в его сторону.

Он люто его ненавидел за испорченную жизнь, за просто его существование и... за маму... Глаза Игнориэля то наполнялись слезами, то мгновенно пересыхали от переполняющей его ярости. Всех свой пыл он сдерживал в себе, чтобы опять не напугать и так в страхе дрожащую Джинжер. Юноша корил себя за то, что позволил себе напугать дорогое его сердце существо своим поведением, но в тот момент он правда не мог ничего с собой сделать, хоть и знал, что девушка впадает в истерику и неконтролируемую панику, если кто-то при ней начинает ругаться или повышать голос. Она до сих пор так и не объяснила ему, почему так сильно этого боится, и от этого в душе парня начал расти камень, утяжеляющий его состояние с каждым разом, как Джин начинала переводить тему в разговоре об её страхах. На первый взгляд она такая жизнерадостная, открытая, но попытавшись заглянуть за милую маску, находишь там страшную запечатанную дверь, закрытую изнутри на сотню замков, чтобы никто и никогда не узнал ничего лишнего о ней и её жизни до поступления в академию.

Так и пройдя в раздумьях до танцевального зала с более-менее успокоившейся девушкой на руках, Игнориэль остановился, увидев, как из ближней от него двери выбежала Катя. Она выскочила в коридор в чём была: в розово-зелёном купальнике, расшитым стразами, в подпрыгивающей от каждого движения пачке, белых колготках, пуантах, но при этом с распущенными русыми волосами, развивающимися за ней по воздуху. Второкурсница, не заметив ребят и не сбавляя скорости, радостно неслась по коридору первого этажа.

- Интересно, - встал в ступор эльф, - кого она так радостно встречать бежит?

Тут входная дверь распахнулась, и внутрь зашли четыре мощных телохранителя в чёрных костюмах, они встали квадратом посреди зала, отгоняя со всех сторон зевак и просто любопытных. Когда все расступились, один из охранников произнёс что-то в рацию и в холл вошёл кто-то ещё в сопровождение двух других телохранителей. Подойдя поближе, Игнориэль понял, почему многие девушки в коридоре восторженно завизжали. Это был высокий широкоплечий молодой мужчина, лет двадцати пяти, безумно красивый, одетый в идеально выглаженный белый костюм с пурпурным галстуком, подходящий под цвет его искрящихся глаз, на его левой руке сверкали дорогущие золотые часы с платиновыми стрелками, а в натёртых белым гуталином кожаных туфлях, запросто можно было бы увидеть собственное отражение. Он с надменной улыбкой поприветствовал рвущихся к нему девушек, натиск которых еле сдерживали телохранители, зачесал рукой свои блестящие русые волосы назад и уже хотел что-то сказать охранникам, но его остановили счастливые крики:

- Папочка!

Телохранители расступились, и на шее мужчины повисло хрупкое тело Кати.

Кощей обнял её в ответ, одним движением приподнял и на радостях прокрутил в воздухе.

- Иголочка моя ненаглядная, - улыбался Бессмертный во все тридцать четыре белоснежных зуба, - какая ты у меня красивая! – восхитился он, обратив внимание на костюм дочери, - как ты? Как нога? Быстро срослась?

- Конечно, всего неделя и я снова вернулась в студию, а то мои девочки начали скучать без тренировок.

- Как вижу, ты не отменила выступление.

- Конечно нет! Они так долго готовились, что я просто не могла отказать им в выступлении. Ты же посмотришь на нас? Правда-правда? – подпрыгивала девушка рядом с отцом, направляясь в сторону студии.

- Ты что, как я могу пропустить выступление своей дочурки? Я лучше отдам кому-нибудь свою иглу на растерзание, но не пропущу ни одного твоего выступления, - он ещё раз обнял её, - а почему ты не заплетённая? Это фишка выступления?

- О, нет, мы ждём одну девочку, она обещалась заплести нас и накрасить, - она повернула голову в сторону Игнориэля и Джинжер, наконец, заметив их, - а вот и она.

Катя побежала к джину, схватила её за руку и, выкрикнув напоследок отцу: «Поднимайся пока в зал, мы третьи», скрылась в гримёрке, захлопнув за собой дверь.