Глава 14 Родительский день. Часть 4
Пожалуй, обо всех деталях и тонкостях последних штрихов я вам рассказывать не буду, поэтому сразу переношу вас в актовый зал за пять минут до начала концерта.
Помещение было переполнено, несмотря на все усилия Лешботовых, стульев хватило не на всех, поэтому четвёртая часть публики была вынуждена стоять. Вот последовало просьба о тишине, выключился свет, а мистер Эмилион, в роли ведущего, объявлял первый номер.
Открывать концерт как раз должна была театральная постановка, и первой на сцене нужно было появиться именно Люцифии...
Она стояла за кулисами и обрывисто дышала, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Ведь девушка не хотела оплошать перед Михаэль, перед единственным существом, что искренне верило в неё. Пока вампир произносил свою речь, демонесса немного выглянула из-за кулисы и посмотрела в зал. Ангел нашлась сразу же, она сидела в первом ряду и, ощутив на себе взгляд одногруппницы, посмотрела в её сторону. Михаэль слегка помахала рукой, а потом поднесла указательные пальцы к уголкам рта и подняла вверх, превращая хмурое лицо в счастливую улыбку. Люцифия мгновенно поняла намёк и, демонстративно улыбнувшись, скрылась за кулисой.
«Главное – улыбаться», - произнесла она и, как только нужная музыка заиграла, уверенно сделала колесо, оказавшись в один момент на середине сцены. Яркие прожектора осветили шутовской костюм, разноцветный колпак с бубенчиками, нагримированное лицо и главную изюминку образа – ехидно-коварную улыбку до ушей, вызвавшую неудержимый восторг у публики. Шут почтительно поклонился, затем выпрямил спину и, не убирая свою улыбку с лица озорным голосом начал:
«Приветствую, друзья!
Дети, дамы, господа,
И просто те, что случайно забрели,
Послушать забавные истории мои!
Ну, что ж, долго я тянуть не буду,
А сразу представление начну,
Чтоб сея назойливому люду
Не тратить зря последнюю минуточку свою,
Что за свои же деньги продал мне, королевскому Шуту.
Итак, пред вашим взором промчится здесь
Бесполезная, алчная, наиглупейшая смесь,
Состоящая из жизни недостойного,
Нынче, без сожаления, покойного,
И во мраке лет заслуженно обречённого
На смерть без почестей тогда
Жизнь одного простого короля...».
На этих словах Шут скрылся из виду, а кулисы распахнулись, и перед зрителями предстал пустой тронный зал.
«Вот пред вами тот самый тронный зал, - продолжил голос Люцифии из-за кулис, -
Что на коронацию собрал
Гостей из всех соседних стран, - в зал вышли светские дамы с кавалерами и начали перешёптываться между собой, затем на сцену вышел Шут, тенью проскальзывая мило гостей к правой кулисе, -
Не знаю, зачем нужны они всем нам,
Но принц сказал мне, - Шут приоткрыл немного кулису, открывая взору зрителей небольшую комнату, где стоял принц и точная копия Шута, -
«Нужны и всё, молчи, хам!» - произнесла реплику принца Люцифия, пока актёр бесшумно открывал рот, -
«Хам, говоришь?» – возмутился я, - принц ушёл за кулисы, у второго Шута глаза начали сверкать от гнева, а Шут-рассказчик продолжил, -
Конечно, в мыслях, про себя,
Но сути это не меняло,
И мне обидно всё же стало.
А так как принц, в силу возраста младого,
Не знал, благодаря кому в короли он посвятиться,
И чья рука отца его хворого
На тот свет отправила молиться.
Но повторюсь, суть не меняется от сей печальной правды,
Поэтому, своим взором мир испепеляя,
Я в жизнь его внести решил щепотку «славы»,
Что в скором времени, с головою в Ад бросая,
Заставит пожалеть его и извиниться предо мной,
Когда за все «чудесные» заслуги его отправят на убой, - Шут-актёр присел на пол комнаты и начал размышлять про себя, -
И вот, я строю сей коварный план,
На полу в своей коморке восседая.
Но тут дверь отворил в стельку пьяный генерал, - из-за кулисы, неровной походкой, чуть не наступив на Шута, вышел генерал в кафтане с оторванным рукавом, -
Порвав в драке с герцогом парадный свой кафтан,
И мне невнятными словами намекая,
Что гости заскучали в зале, нового монарха восхваляя,
Пора б и мне на сцену выйти,
Зажравшихся господ своим кривляньем развлекая.
А что мне, впрочем, мешает согласиться и пойти?
Ведь пункт первый плана моего жаждет скорого свершенья,
А в обстановке таковой с рук мне всё, как раз, должно сойти, - генерал плюхнулся на пол коморки и захрапел, а Шут, перешагнув через его тело, поскакал в тронный зал, где на троне уже восседал коронованный монарх, -
Оставив генерала отсыпаться, я
Вприпрыжку прибегаю в тронный зал.
Повсюду живу пышные цветные платья,
Плывущих в танце женщин, а в волосах сих - перья,
И кавалеров их, не сумевших в танце дамам отказать, - Шут приметил короля, -
Тут вижу цель свою, успевшую за день весь этот, видимо, устать,
И бегу у ног его крутиться, чтобы в красках показать,
Что я не только верный шут,
Я и в политике сумею пригодиться...»
Спектакль имел фурор, в конце зрители рукоплескали, а Люцифии даже передали букет чёрных роз, вот только от кого они, она ещё не знала. Положив букет на стол в гримёрке, демонесса быстро сняла грим и переоделась, чтобы точно успеть к номеру Кати. Времени на всё про всё у неё было где-то минут пять, пока танцевальный кружок демонстрировал нарезки из нескольких народных танцев магических стран. Люцифия уже хотела покинуть помещение и отправиться в зал, но случайно вспомнила про цветы, она подошла к столику, взяла букет в руки и, поставив его в графин с водой, побежала в зал.
Вбежала вовремя, мистер Эмилион как раз объявлял третий номер.
- А сейчас на эту сцену выйдет наши прекрасные девочки из балетной студии, руководитель и хореограф – Бессмертная Катерина Кощеевна, поприветствуйте наших юных балерин!
- Всё, девочки, давайте, мы всё сможем! – подбадривала своих учениц за сценой Катя, - всё, ждём музыки и начинаем, готовы?
- Всегда готовы!
- Что-то я не поняла, - спустя мгновение насторожилась Бессмертная, - почему музыку не включают? Мистер Эмилион, - подбежала она к вампиру, - что происходит? Где музыка?
- Сам не знаю, звукорежиссёр не отвечает, - пытался связаться с третьекурсником у пульта ведущий.
- Не читается! – услышали обречённый крик из зала существа за кулисами.
Вампир и Катя вышли на сцену, чтобы разобраться в проблеме.
- Ваша флешка не читается, - паниковал юноша, судорожно стараясь разобраться в проблеме.
- Как не читается? – опешила девушка, - сегодня же только всё нормально было.
- Я компьютер сменил, тот перегрелся и решил уйти из этого мира, ему бог знает сколько лет. Вот я свой и подключил...
- И ничего нельзя с этим сделать? – начала мрачнеть второкурсница, смотря на расстроенные лица своих подопечных.
- Я ничего не могу сделать, программу, которая воспроизвела бы вашу музыку, этот комп не потянет...
...Джинжер наблюдала за всей ситуацией из зала и очень сильно расстроилась, когда выступление балерин оказалось сорванным, она ведь так ждала их номера. За время обучения в академии она часто пересекалась с ними, кружку визажистов и балетной студии выделили одно и тоже помещение для занятий, поэтому иногда балерины наблюдали за занятиями визажистов, ожидая своей очереди и наоборот. Именно в один из таких дней Катя заметила искрящийся талант Джинжер и предложила ей своих девочек в качестве моделей. От такого предложения джин не могла отказаться, так что даже уговаривать её не пришлось. Так балетная студия обзавелась личным парикмахером и визажистом. Джинжер присутствовала на каждой репетиции девушек и заворожено наблюдала за каждым их плавным движением, каждым прыжком и поворотом. И была безумно рада узнать, что, наконец, сможет увидеть всё это великолепие на большой сцене. Но, этому, как оказалось, не суждено свершиться, поэтому глаза Джинжер постепенно начали наполняться слезами.
Игнориэль, сидевший рядом с ней, пытался хоть как-то успокоить подругу, но ей было настолько жалко стараний девочек, что, казалось, остановить поток слёз сможет только чудо...
- На сцене есть инструмент? – неожиданно раздался голос из зала. Джинжер резко перестала плакать и с неподдельным удивлением и недоумением смотрела на вскочившего с места эльфа.
- К-какой инструмент? – не сразу поняла вопрос почти отчаявшаяся Катя.
- Любой, - невозмутимо продолжил Игнориэль, - рояль, скрипка, контрабас, баян, виолончель, арфа, гитара, бас, орган, всё, что угодно.
- У нас есть музыкальный инструмент на сцене? – с надеждой посмотрела Бессмертная на мистера Эмилиона.
- Есть... - почесал затылок вампир, - но на нем ещё никто не играл, он там только для украшения стоит.
- Отлично, значит, не расстроен, - начал выходить на сцену парень, - и что это за инструмент?
- А ты самонадеянный, - усмехнулся ведущий, - на нем играют только единицы, ты наверняка его даже ни разу не видел.
- Что. Это. За. Инструмент? – обрывисто, с характерным напором и раздражением прохрипел юноша.
- Клавинель, - саркастично ухмыльнулся преподаватель. В зале начали перешёптываться, никто даже не допускал мысли, что кто-то сможет на нём сыграть.
- Отлично, открывайте задний занавес, - спокойно приказал эльф. От такого заявления весь огромный зал резко замолчал, наблюдая за развитием событий, и Джинжер была в их числе. Она даже не подозревала, что её друг вообще умеет на чём-то играть. И это показалось ей подозрительным и странным.
Мистер Эмилион посмотрел на директора, пытаясь найти в его взгляде поддержку, но Джокер уже всё решил, поэтому, улыбаясь от предвкушения, положительно кивнул головой.
- Пф, - закатал глаза вампир, - ладно, я открою его только для того, чтобы ты понял, что этот инструмент подвластен только гениям и сумасшедшим. Открыть задний занавес! – прокричал он и, скрестив руки на груди, наблюдал за постепенно открывающимся громадным инструментом.
История этого странного инструмента запутанная, словно в какой-то момент он появился из ни откуда и всё. Никто не знает, кто создал его первым, но при этом каждый хоть раз слышал, что играть на нём могут только те виртуозы, которым он захочет подчиниться. Иначе, как бы существо не изгалялось, клавинель не издаст ни единого звука. Поговаривают, что инструмент вообще сам по себе живое существо, поэтому им могут управлять только гении и сумасшедшие. Первые – потому что их мастерству он может подчиниться, а вторые – потому что только они могут выйти на контакт с инструментом и уговорить его играть. Но это всего лишь теории. На самом деле за всю историю было только два существа, под пальцами которых клавинель рождал неподражаемые мелодии. И естественно один из этих счастливцев был гением, композитором, неподражаемым виртуозом, а второй – одним придворным сумасшедшим, которого ради развлечения посадили за инструмент (во все времена было модно иметь у себя в доме или замке клавинель), а он и заиграл. Вот так клавинель вошёл в историю как инструмент, на котором никто не может играть.
И вот кулисы раскрылись полностью, и перед зрителями предстал инструмент во всей своей красе. Состоял он из трёх частей: основная часть напоминала орган с тремя рядами клавиш и девятью педальками, и с каждого бока находились ещё по два ряда клавиш. Эта ещё одна причина, по которой игра на клавинеле сложна – если тебе и подчинился инструмент, то вот научиться играть на нём профессионально будет довольно проблематично.
К клавинелю любезно вынесли стул.
- Что у вас за произведение? – сухо поинтересовался эльф, присаживаясь.
- «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева.
- С какой части?
- Со второй до середины четвёртой.
- Понял.
- Может, тебе распечатать ноты?
- Это ни к чему.
Игнориэль повернулся к инструменту и самонадеянно нажал на одну из клавиш. Звук не последовал. Он продолжал это дело ещё несколько раз, но результат был одним и тем же. Зал, затаив дыхание ждал, чем всё это закончится, а мистер Эмилион саркастично ухмылялся. Хоть у всех была разная реакция на происходящее, их объединяло одно – неверие в то, что эльф сможет подчинить себе инструмент. Игнориэль утерял надежду, он, в простации нажимал клавишу ещё раз и ещё, а всё нутро в ответ снова и снова пронзала лишь абсолютная тишина. Как вдруг что-то вырвало его из реальности, резко, быстро, он даже не понял, как это произошло.
- Ты осмелился коснуться моих прелестных клавиш! Кто ты такой? – эхом раздался в полной темноте голос, нельзя было сразу определить, кому он принадлежал, мужчине или женщине. Тембр с каждым произнесённым звуком отличался от только что воспроизведённого, словно предложение друг за другом произносило несколько человек, не меньше полусотни.
- Меня учили не разговаривать с незнакомцами, - совершенно спокойно ответил Игнориэль, - Сначала скажите, кто вы?
- А ты наглец, - усмехнулись голоса, - так и быть, представлюсь первым, имя моё - Элифиль.
- А я Игнориэль.
- Тебя что, совсем не удивляет, что сейчас с тобой разговаривает клавинель? – с нотками обиды поинтересовался инструмент.
- Нет.
- Даже чуть-чуть?
- Даже чуть-чуть.
- А почему? – опешил голос.
- В стольких книгах авторы сравнивали вас с живой сущностью, что сейчас я ничуть не удивлён данной ситуации.
- А ты первый интересный собеседник за последние четыре тысячи лет, если не считать того жёлтого шута.
- Я польщён, Элифиль. И хотел бы узнать, можете ли вы исполнить одну мою просьбу?
- Какую?
- Не могли бы вы дать мне сыграть на вас одну мелодию? – юноша явно не надеялся, что никому неподвластный инструмент вдруг пойдёт ему на встречу, но попытаться всё же стоило.
- А ты смельчак, не многие осмеливаются просить меня об этом. Что ж, для начала ответь мне на вопрос, какую цель ты преследуешь игрой. Хвастовство? Потешание собственно эго? Победу в споре? Что?
- Радость.
- В смысле «радость»? – клавинель явно не ожидал такого ответа.
- Я хочу обрадовать свою подругу.
- А вот тут ты мне врёшь, нагло врёшь, - громогласно рассмеялся он.
- Но это правда!
- Врёшь! И мне врёшь и себе!
- Да как вы можете говорить такое, когда совсем меня не знаете?!
- Тут и знать тебя не нужно, чтобы всё понять с первого взгляда.
- Да о чём вы вообще?!
- Она ведь тебе не подруга.
- Что? Конечно, подруга, причём лучшая и единственная!
- А стук твоего сердца говорит об обратном.
- Я не понимаю.
- Ты ведь любишь её.
- Люблю, конечно.
- Во дурак, как ты можешь разобраться в игре, если в собственных чувствах разобраться не в силах?
Игнориэль застыл, не произнеся ни слова, а сердце его на миг остановилось.
- Что ж, приготовься капнуть глубже.
Тут эльф быстро вернулся на сцену, а под его беспрерывно нажимающим на клавишу пальцем раздался звук... В помещение замерли все, в один миг стало настолько тихо, что казалось, можно было услышать, как пылинки со всей дури врезаются в ткань кресел.
Нота ми эхом прокатилась по залу, заставив сердце каждого зрителя трепетать от восхищения и восторга. Тут же прозвучала вторая нота, третья, казалось, что Игнориэль был рожден играть на этом загадочном инструменте. И вот, юноша, наконец, разобравшись, где какая нота находится, приступил к балетной композиции. Но никому в эту минуту не был интересен балет: все, затаив дыхание, наблюдали за виртуозными движениями эльфа, за его тонкими изящными пальцами, и за красивым, но почему-то хмурым и задумчивым лицом. В этот миг Игнориэль не слышал, что играет, он лишь ощущал бешено бьющееся сердце, готовое вот-вот вырваться из его груди. Слова клавинеля не давали ему покоя, он не понимал, почему его это так волнует, не понимал, почему так громко стучит его сердце, и почему он не видит и не слышит ничего вокруг, кроме частых ударов и нежной, чарующей, ни с чем не сравнимой улыбки Джинжер. Она ведь для него просто лучшая подруга, просто существо, что смогло разглядеть в нём хорошие черты среди беспросветной тучи недостатков, просто обладательница самых красивых глаз, смотреть в которые хочется бесконечно, просто девушка, понимать которую он может без слов, просто... просто...
- Ничего не бывает «просто», дурак, - раздался в голове эльфа голос инструмента.
Тут сердце юноши снова остановилось, а в уши его проникла, наконец, играемая им мелодия. Мир словно остановился, он чётко почувствовал, как Джинжер восхищённо смотрела на него, мягко хлопая своими пушистыми ресничками, с той самой улыбкой, с какой так часть смотрела ему в глаза, с теми самыми чуть заметными ямочками на щеках и с той самой неподдельной, доступной только самому невинному и чистому созданию, искренностью во взгляде. Тут сердце забилось ещё чаще, чем прежде, а щёки эльфа покраснели.
«Что, блин, со мной происходит?!» - паниковал парень, в ужасе анализируя своё состояние.
- Это именно она, малец.
«Нет...» - студент начинал багроветь от натиска смешанных чувств.
- Да, - глумился инструмент.
«Нет!»
Всё. Прогремели последние аккорды. Зал взорвался аплодисментами и криками «браво». Мистер Элимион вышел в гримёрку, хлопнув обиженно дверью. Катя и её девочки неумолкаемо благодарили первокурсника и восхищались его мастерством. А Игнориэль? Игнориэль молча смотрел в одну точку, ничего не видя и не слыша вокруг себя, потом неожиданно встал и так же, не сказав ни единого слова, поспешно вышел из зала.
- Ну вот, что и требовалось доказать, - крикнул ему в след клавинель, - а! Чуть не забыл! Спасибо за энергию, не упади там по дороге.
Парень шёл, не разбирая пути, словно загипнотизированный, он даже не моргал, настолько сильно был отстранён от реальности. Тут он неожиданно упал на колени посреди коридора и потерял сознание. Последнее, что он увидел, перед кромешной темнотой - плачущую Джинжер, судорожно старающуюся привести его в чувства. В беспамятстве он долго размышлял и старался понять самого себя, в итоге ответ на все его вопросы, наконец, нашёлся...
Очнулся парень уже лёжа в своей кровати, а рядом с ним, держа его за руку, спала Джинжер, изредка нервно всхлипывая во сне. Эльф слегка приподнялся на кровати, не отрывая взгляда от девушки, нежно провёл рукой по её слегка покрасневшей щеке и шёпотом, с замиранием сердца, произнёс:
- Люблю тебя.
В этот миг его ничего не волновало. Душа светилась изнутри, сверкающими радушными бликами в глазах. Он понимал, что сквозь сон она его не слышит, но сейчас это, как и всё вокруг, было совершенно не важно...
После концерта Люцифия, захватив, с гримёрки букет, направлялась в общежитие, попутно размышляя над тем, кто бы мог прислать ей его. Цветы вручил мистер Эмилион, сказав, что их передал курьер. Демонесса надеялась, что это подарок от мамы, ведь она отправляла ей сообщение о спектакле. Вдруг у неё было важное собрание, и она при всём желании не смогла прийти, но отправила дочери букет. Принцесса зашла в комнату и с предвкушением и трепетом достала вложенную в букет записку. Там было всего несколько строк на латинском: «Доченька, извини, что не пришла на спектакль. Мама». Девушка всё поняла, и её рот искривился в печальной улыбке. Она была бы рада поверить в эту сладкую ложь, но правда оказалась сильнее. Печально-радостная слеза скользнула по её щеке, она прижала букет к груди и присела от бессилья на кровать. Тут в её дверь постучали.
- Заходи, Нендо, - вытирая мокрые глаза, произнесла дрожащим голосом студентка.
- Как прошёл спектакль? – задал вопрос безразличным тоном Нендо, будто бы не был заинтересован в ответе.
- Просто прекрасно, вот, букет подарили, - томно посмотрела она на розы.
- М, вот как, а кто подарил? – сел рядом с подругой парень, начиная читать содержание открытки.
- Как кто? – посмотрела она в глаза юноше, выдержав недолгую паузу, - ты и подарил, - Нендо застыл, - мама никогда не называла меня «доченькой», а вот тебе я рассказывала, что хотела бы, чтобы она меня так называла. Тебе же я говорила, что хотела бы, чтобы она хотя бы извинилась за то, что не участвует в моей жизни, и она никогда не называла себя «мамой», даже в разговоре о материнстве и ребёнке. И только ты с самого первого спектакля дарил мне чёрные розы, сначала одну, на второй спектакль – две, а сейчас в букете сорок пять роз, что символизируют мой сорок пятый спектакль. Нендо, такой подарок мне мог преподнести только ты.
Студент перевёл глаза на открытку, потом на подругу и, вздохнув, признался:
- Я лишь хотел, чтобы твоя мечта, наконец, исполнилась.
- Она и так исполнилась, - загадочно улыбнулась демонесса.
- Что? – выгнул бровь Нендо.
- Сегодня я впервые в жизни почувствовала себя не брошенной, а нужной, и ты ещё ярче раскрасил эту сбывшуюся мечту. Думаю, без тебя бы я не прожила эти долгие одиннадцать лет. Благодарю тебя.
Нендо резко встал с кровати, швыряя записку обратно в руки принцессе.
- Ты просила, чтобы я заштопал твою юбку, приду за ней завтра перед парой, спокойной ночи, - он так же безразлично вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.