Забвение

Наступили выходные, и у меня запланирован очень насыщенный денёк. Сейчас я собираюсь в гости к Хелен и её мужу для, как говорят в Новуме, «поддержания социальных связей», а после сразу пойду к Сапсанам. Очень волнительно даже от мысли, что я появлюсь там перед всеми, а тем более перед папой. Мы сегодня пересеклись с ним только с утра, а после он сказал, что ему нужно в город по делам.

Для похода в гости и для вечера у Сапсан я надеваю воздушное платье пастельного зеленого цвета и обвязываю талию атласной лентой того же цвета. Думаю, это платье отлично будет выглядеть на празднике Сапсан, так как оно в какой-то степени напоминает цвет их формы, а также напоминает лес за пределами государства.

Бросаю в зеркале взгляд на браслет, стабильно горящий белым, и вздыхаю. Все, как и должно быть.

За мной заезжает Алрой, и мы вместе направляемся к дому Хелен и Виктора.

– Как прошла твоя первая рабочая неделя? – спрашиваю я, пока мы едем. Замечаю яркие следы на его висках, будто ему снова делали терапию. Хотя зачем снова?

– Всё было стабильно, – воодушевленно начинает Алрой. – Работа мне очень нравится. Я уже влился в эту атмосферу. Пока я только помогаю, например, подготавливаю приборы для терапии или составляю списки граждан, которые должны пройти терапию в ближайшее время.

– Значит ты напрямую работаешь со всем процессом терапии? – уточняю я и приоткрываю со своей стороны окно. Легкий ветер проникает в салон, шевеля мои волосы, и становится легче дышать.

– В какой-то степени да, но я не нахожусь в кабинете, когда уже приходят на гигиену сознания, – поясняет Алрой, постукивая пальцами по рулю. Он что нервничает? Почему он взволнован от простых вопросов? 

– Слушай, а разве твои следы на висках не должны быть уже менее заметны? – продолжаю я расспрос. Надеюсь, Алрой не подумает ничего странного обо мне, но мне действительно интересно. И я впервые себе могу признать, что переживаю за него. Работа в таком отделе является наиболее опасной, ведь в любой момент тебя могут усадить в кресло и просмотреть память или удалить что-то из воспоминаний.

– Да нет, – быстро отвечает он и немного заминается. – Вроде всё нормально. Тебе показалось.

– Ну-у, ладно, – усмехаюсь я, решая больше не давить на него, иначе он зачтет мой расспрос за отклонение от нормы в общении.

Добравшись и припарковавшись, мы выходим и направляемся к красивому светлому дому. Он кажется мне каким-то идеальным, слишком правильным, как картинка из брошюры о счастливой семейной жизни, но теперь я больше не верю в простые картинки.

Я переглядываюсь с Алроем и стучу в дверь. Через пару мгновений нам открывает Хелен, и мы приветствуем друг друга.

– Как вкусно пахнет, – подмечаю я. От запаха запеченной курицы у меня проснулся аппетит.

– Ты уже настоящая хозяйка, – подмечает Алрой, пока мы идём по коридору за Хелен.

– Спасибо, – смущенно отвечает она и сворачивает в комнату, которая оказывается кухней. А уже здесь мы встречаем Виктора. В этот момент он ставит салат на стол, но, когда замечает нас, выравнивается, улыбается и здоровается.

Виктор выглядит аккуратно, сдержанно, почти показательно идеально. Он не оставляет впечатления человека, который способен на импульсы или ошибки. И всё же... в его взгляде что-то слишком выверенное. Как будто он постоянно играет роль.

– Привет, Виктор, – говорю я и подхожу к нему, чтобы пожать руку.

– Привет. Как жизнь? – здоровается Алрой и тоже пожимает руку.

– Всё стабильно, – отвечает Виктор и указывает на стол. – Можете присаживаться.

Когда мы все усаживаемся, Виктор разливает нам сок.

– Алрой, у тебя же прошла первая неделя на работе? Как тебе? – интересуется Хелен, раскладывая тканевую салфетку и кладя себе на колени. 

Пока Алрой рассказывает о работе, я накладываю себе еду. Виктор периодически переглядывается с Хелен, и я поглядываю на их взаимодействие друг с другом. Они выглядят как пара образцового союза.

– Виктор, а ты где работаешь? – спрашиваю у него.

– Я работаю в СПК, – размеренным тоном отвечает он и поправляет свои чёрные короткие волосы. – Распределяю солдат по городу и отвечаю за мирную жизнь после комендантского часа.

– Должно быть это большая ответственность, – понимающе проговаривает Алрой и слабо качает головой.

– Да, ты прав, – соглашается Виктор и поднимает свой стакан с соком. Мы втроём делаем то же самое и чокаемся стаканами.

Моя улыбка механична. Я чувствую, как браслет слегка подаёт короткий импульс, почти незаметный, если не обращать внимание. Он реагирует на отклонения. Но почему?

– Каковы ваши впечатления от совместного проживания? – спрашиваю с формальной вежливостью, делая вид, что сосредоточена на салате.

– Адаптация проходит в плановом режиме, – отвечает Хелен, голос ровный, взгляд спокойный. – Домашние задачи распределены. Мы находимся в фазе устойчивого взаимопонимания.

– Согласен, – подтверждает Виктор, опуская руку на стол рядом с её. – Совместное существование на основе общих норм создаёт прочный фундамент.

– Звучит... рационально, – произносит Алрой, и в его голосе мелькает лёгкая тень иронии, но слишком тонкая, чтобы её можно было зафиксировать.

– Рада за вас обоих, – говорю я и ощущаю, как моё дыхание становится неровным. Рядом с ними я чувствую, что чужая.

Я вспоминаю разговор с Маркусом. Тогда я сказала, что Хелен, кажется, по-настоящему довольна своей жизнью. Сейчас же эта мысль не находит точки опоры. Всё слишком выверено. Всё... слишком идеально.

Сегодняшняя встреча с Сапсанами навсегда изменит траекторию моего существования. Я больше не вернусь к чёткому пути, каким его описывает Система. Я ощущаю это не логикой, а чем-то другим. Неизвестным. Опасным.

– Прошу меня извинить, – говорит Виктор и встает. Он аккуратно поправляет рубашку и выходит из комнаты.

И я вдруг чувствую, как воздух становится легче. Почти свободнее. Почему?

– Как вы оцениваете перемены в моей социальной роли? – спрашивает Хелен, когда мы остаёмся втроём.

– Пока всё соответствует ожиданиям, – честно отвечаю ей с нейтральной улыбкой.

– Ты демонстрируешь высокий уровень адаптации, – добавляет Алрой. Хелен кивает.

– Благодарю. Поддержка значимых граждан положительно влияет на мою мотивацию.

Мы продолжаем кушать и обсуждаем планы на предстоящую неделею. Хелен тянется через стол, чтобы взять салат. Я поднимаю голову как раз в тот момент, когда её руки оказывается на уровне моих глаз. Рукава её рубашки приподнимаются, и я замечаю синяк на кисти, на которой нет браслета. Несколько широких, чуть багровых полос. Они не выглядят как обычный ушиб.

– Хелен... ты получила травму? – спрашиваю я осторожно, мягко касаясь её руки.

Её глаза мгновенно расширяются, в них секундная паника, но затем – смена выражения, ровная улыбка, словно всё под контролем.

– Пустяковый бытовой случай, – отвечает она и отдёргивает руку. – Я неудачно прижалась к дверному косяку. Это даже не требует медицинского вмешательства.

– Понимаю, – говорю, чувствуя, как в груди всё сжимается.

– Такие мелкие травмы – стандартная часть повседневности, – подхватывает Алрой. – Вспомнил, как однажды ударился о металлический угол шкафа. Это было резко, но быстро прошло.

Я киваю, стараясь соответствовать, но внутри не уходит ощущение чего-то несказанного. Чего-то за фасадом. И снова – слабый отклик браслета. Он предупреждает? Или фиксирует мою неуместную реакцию?

– Надеюсь, я не пропустил чего-то важного, – вернувшись к нам, говорит Виктор и садится на свой стул.

– Нет, – с вежливой улыбкой отвечает Хелен и смотрит на Виктора. – Мы как раз обсуждали планы на неделю. Алрой пригласил нас в гости.

– Звучит хорошо – отвечает он и переводит взгляд на Алроя.

Когда время близится к вечеру, я и Алрой благодарим ребят за прекрасный приём и решаем прощаться. Я как раз успеваю к Сапсанам. Надеюсь, папа уже там и думает, что я буду ещё весь вечер в гостях.

Алрой подвозит меня до дома и перед тем, как я выхожу, напоминает, что ждёт меня в гости. Мы прощаемся, и я тороплюсь к дому.

Направляюсь в свою комнату и достаю из-под кровати рюкзак, где лежат все необходимые вещи для похода в лес, что я брала и в прошлые разы. Перед уходом останавливаюсь у зеркала. Смотрю в своё отражение и вижу кого-то другого. Ту, кто всё ещё носит на запястье браслет Новума и боится его зафиксированных всплесков. Ту, кто недавно слушала Хелен с её идеально выверенными фразами:

– Эмоциональная нестабильность подрывает способность гражданина к рациональному суждению, – говорила она за столом, словно цитируя из учебника. – Баланс достигается через самоконтроль и доверие к системе.

Даже Алрой тогда сказал сдержанно:

– Чувства важны только в том случае, если они могут быть верифицированы и встроены в структуру. Иначе они становятся угрозой.

Я тогда кивала. А внутри все продолжало идти дальше трещинами. И сейчас, стоя у зеркала, я чувствую, как они расширяются. Снова пульсация браслета. Сильнее.

В этот момент раздаётся стук в окно. Я вздрагиваю. Инстинктивно бросаю взгляд на браслет – он светится красным. Регистрирует страх. Я стараюсь дышать ровнее и подхожу к окну. Это Маркус. Я облегченно выдыхаю и открываю окно.

– Привет, Маркус, – здороваюсь я. – Я уже собиралась идти.

– Привет. Можно войти? У нас ещё есть время.

– Конечно. Залазь, – беззаботно отвечаю я и отхожу от окна. Маркус в одно движение оказывается в моей комнате, совсем рядом возле меня, и заглядывает в глаза.

На удивление Маркус не одет в военную форму, как обычно. На этот раз на нём черная футболка и расстёгнутая зелёная рубашка, а также темные штаны.

Маркус ничего не говорит, поэтому я вопросительно смотрю на него, и он спохватывается, видимо вспомнив, зачем решил попасть ко мне.

– У меня есть кое-что для тебя, – с лёгкой улыбкой проговаривает он и достаёт что-то из кармана. Маркус протаивает руку и раскрывает ладонь, где лежит брошь со знаком Сапсан.

– Сегодня довольно важный для тебя вечер. Пусть эта брошь будет твоей, как официальное подтверждение, что ты Сапсан, – поясняет он. – Поздравляю, солдат.

Я смотрю на брошь и внутри всё сжимается. Столько лет всё было определено: закон, порядок, действия, слова. А сейчас у меня в руках символ того, чего не должно было быть.

– Вау, – удивляюсь я, смотря то на подарок, то на Маркуса. – Спасибо большое. Это много значит для меня, Маркус.

Я аккуратно беру брошь в руки и подхожу к зеркалу, чтобы закрепить её на груди. Однако у меня не получается это сделать, даже с нескольких попыток. Я раздражённо вздыхаю и пытаюсь повторить снова.

– Давай я помогу, – говорит Маркус и подходит ко мне. Я поворачиваюсь к нему. Он берет брошь и аккуратно приподнимает ткань платья в районе декольте.

Я наблюдаю за его осторожными движениями, пока она сосредоточено пытается закрепить брошь.

– Спасибо, – негромко произношу я и поднимаю голову, рассматривая его лицо.

– Не за что.

Маркус опускает руки, но остаётся на таком же близком расстоянии от меня. Слишком близко. Его дыхание едва касается моей кожи, и в этой тишине я слышу не его, а себя и сердце, которое начинает выбиваться из ритма.

Его взгляд медленно поднимается, и он заглядывает мне в глаза, заставляя тонуть в изумрудном цвете. Мы смотрим друг на друга по-настоящему, без масок, без ролей, словно мир вдруг исчез за пределами комнаты, за пределами моего отражения в зеркале.

Маркус первый, кто приближается и нарушает нашу зрительную связь. Моё сердце подпрыгивает, когда он бросает взгляд ниже. И в этот момент всё происходит. Его губы оказываются на моих.

Сначала я хочу отстраниться, словно по привычке, но не могу. Не хочу. Всё, что во мне борется, сейчас замолкает. Осталось только чувство. Оно сильное, чистое, настоящее. Браслет на руке вспыхивает – теперь уже алым. Я не смотрю на него. Мне всё равно. Закрываю глаза, отдавшись ощущениям.

Этот поцелуй, будто дверь, которую я не решалась открыть. В ней тепло, в ней скрыто волнение, дрожь, страх, но не тот, от которого бежишь, а тот, который зовёт.

Я осторожно прикасаюсь к его плечу, а он обхватывает моё лицо нежно и бережно, будто я что-то ускользающее. И, может, так и есть, ведь я не знаю, кем я буду через час, через день. Но сейчас я просто здесь. В этом касании. В этих губах. В этой дрожи, что пробегает по телу.

Самым главным для меня сейчас становится лишь Маркус, а также его губы, нежно исследующие мои, и пальцы, которые нежно касаются щёк.

Когда он отстраняется, я всё ещё держу глаза закрытыми. Внутри не покой, но ясность. Это чувство не разрушило меня. Оно вернуло мне то, что я так долго теряла – себя настоящую.

Он касается моего лба своим. Мы оба молчим. И даже в этом молчании я слышу всё. Я почти слышу, как Система внутри меня судорожно ищет объяснение происходящему. И не находит, потому что это вне системы.

– Нам нужно идти, – совсем тихо говорит он, поглаживая мою щёку большим пальцем. Его голос будто возвращает меня из сна. Но я уже не та, что была до.

Я открываю глаза и киваю.

– Да, ты прав, – соглашаюсь я и прокашливаюсь, так как голос немного сел.

Маркус спускается первый, после чего помогает мне. Его прикосновение – не просто рука, помогающая мне спрыгнуть. Это снова ток. Живой. Тепло, которое проходит по пальцам, по плечу, оседает в груди.

– Папа уже там? – спрашиваю, пока мы шагаем к границе.

– Да, я видел его на улице. Но сейчас он обсуждает что-то с Айзеком.

– Не знаю, чем всё обернётся, но что не делается, всё к лучшему, –  более уверенно говорю я и смотрю назад на тот самый дом, из которого только что вышла. На комнату, где я впервые поцеловала человека по собственной воле. Не потому что надо. Не потому что позволено или прописано протоколом или инструкцией, а потому что чувствовала.

Мы переходим границу и оказываемся в лесу, который сейчас не покрыт мраком, ведь солнце ещё не успело сесть.

На выдохе я оглядываюсь, смотря на своё государство. Я знаю: пути назад нет, но и желания вернуться тоже нет.

Я стану Сапсаном.