Забвение

Я стою как вкопанная. Не знаю даже, что сказать. Собираю себя в кучку и не подаю вид будто что-то не так.  Я должна вести себя спокойно, правильно.

– Нужен папа? – как бы с удивлением, но не настораживаясь, переспрашиваю я. Для них я должна удивиться только раннему визиту. Так меня учили. Так должна реагировать гражданка.

– Да, это связано с работой. Леа, вы позовёте своего отца? Это срочное дело.

Они знают, как меня зовут, хотя это не удивительно, ведь они точно должны быть в курсе, как зовут дочь того, с кем работают, но это все равно странные ощущения внутри. Вдруг они знают больше, чем я думаю? Хотя... если правительство способно изучать нашу память, значит, оно достаточно знает о своих гражданах, обо мне, о папе. Может, даже о браслете и том, как я всё чаще замечаю, что со всем вокруг что-то не так. Или со мной?

– Конечно, – с легкой улыбкой отвечаю я, в то время как внутри все трясётся от страха. Я медленно разворачиваюсь и делаю шаг, как тут в коридоре появляется папа. Никогда еще не чувствовала такого облегчения.

Я шумно выдыхаю и встречаюсь с папой взглядом. Он мне едва кивает и подходит ближе, обратив внимание на нежданных гостей. Я шокирована и рада, что папа успел всё-таки прийти, иначе я не выкрутилась бы.

– Услышал разговоры и вышел. Оказывается, не зря, – произносит папа, продолжая смотреть на серьезных людей, видимо ожидая, что они сообщат.

– Не зря, не зря, Томас. Мы собираем своих людей по очень важному и срочному делу, поэтому пришли так рано.

– Без проблем, – пожав плечами, отвечает отец и тянется к тонкой куртке, подходящей для утренней погоды. Он поворачивается ко мне, пока я стою со сложенными на груди руками. – На тебе обед. Надеюсь, не на долго дело.

Я лишь киваю, все также умело скрывая свои мысли за маской стабильности. Папа уходит вместе с людьми со своей работы. Я остаюсь стоять в тишине с ощущением, будто воздух вокруг стал тяжелее. Потерев переносицу, я направляюсь в свою комнату. Только здесь, в одиночестве, я могу быть немного неидеальной. Достаю припрятанный дневник, ложусь на кровать и начинаю рисовать. Через какое-то время на листе вырисовывается гитара в руках. В мужских руках. Только я буду знать, кому принадлежат эти руки и эта гитара.

Маркус необычный человек. Я знаю его не так давно, но, мне кажется, он неплохой. Если смотреть на него как на солдата, то он обладает всеми нужными качествами, а если смотреть как на обычного человека, то Маркус может быть понимающим и дружелюбным. Мне стоит дальше узнавать его, чтобы понять, что из себя представляют Сапсаны. Так будет понятней.

Он вызывает у меня непонятные чувства. Я не знаю, что это и всё чаще не хочу подавлять это, хотя должна. Сначала я его боялась, потом поняла, что он сможет помочь. Теперь мы вроде как друзья. Или больше? Нет, стоп. Нельзя. Это всё эмоции. Их нужно держать под контролем. Так учили. Так нужно. Но вот странность – я всё меньше хочу так жить. Всё меньше хочу подавлять себя.

Я провожу пальцем по браслету. Он как стена между мной и миром. Между мной и самой собой. Маркус ведь говорит без него, живёт без него и чувствует по-настоящему. И в этом, наверное, есть что-то пугающе живое. К тому же Маркус может многому меня научить, раз уж папа обманул меня и отгородил от Сапсан. От правды. От самой себя.

Около рисунка я подписываю карандашом: «Кто я? К чему принадлежу? Дай мне ответы».

Заканчиваю с творчеством и закрываю блокнот, пряча его под подушку. Нужно отвлечься от мыслей о жизни за пределами нашей страны и вновь погрузиться в идеальный мир, что будет сделать крайне трудно, ведь теперь эта идеальность кажется искусственной и тошнотворной.

***

Сквозь чистое окно рассматриваю ровные и яркие деревья, стоящие вдоль дороги. Невольно вновь вспоминаю лес. Красивые деревья нашего мира больше не кажутся мне такими привлекательными и завораживающими. Их однообразие наскучивает. При мысли о лесе невольно появляется улыбка.

Я отвожу взгляд от окна и машинально провожу пальцем по браслету на запястье. Теплый металл откликается лёгким вибрированием, как напоминание о том, кто я и в каком мире нахожусь. Я вздрагиваю. Надо быть осторожнее. Контроль, безопасность, поддержка – всё как нас учили. Но теперь этот сигнал всё чаще ощущается как сдерживание.

– Привет, Леа, – здоровается Хелен, присев напротив меня и поправив волосы. Она, как всегда, безупречна: аккуратная причёска, ровная осанка, спокойная улыбка. – Прости за опоздание. Давно ждёшь?

Я пришла в кафе раньше ребят и заняла место за столиком у окна.

– Привет. Нет, около десяти минут. Кто у нас опаздывает, так это Алрой, – произношу я с легкой улыбкой. Хелен закусывает губу и берёт в руки меню.

– Ты выглядишь уставшей. Всё хорошо? – интересуется она, разглядывая страницы с едой и напитками. Она говорит это мягко, но в её тоне чувствуется то самое гражданское: не слишком личное, но внимательное.

Я замираю. Меньше всего хочу врать ей, однако у моего благоприятного будущего другое мнение на этот счёт.

– Конечно. Тебе показалось, – бросаю я и тоже беру меню, чтобы не выглядеть такой нервной. – Как первый день замужней жизни?

– Всё...прекрасно, – отвечает Хелен. – Виктор на работе. На ужин к нам придут наши родители. Я бы хотела, чтобы ты и Алрой на этих выходных тоже пришли на ужин. Мне хочется показать наш дом.

– Это будет великолепно, Хелен. Мы обязательно придём. Знаешь, я вчера тебе хотела сказать, как хорошо ты смотришься с Виктором. Вы идеально подходите друг другу.

– Виктор хороший человек, – произносит подруга и кивает, встречаясь со мной взглядом. – Я согласна, он подходит мне по всем параметрам. Может быть, совсем скоро наш союз укрепится и пополнится новой жизнью.

– Обязательно. Я верю в вас, – с уверенностью говорю я и киваю. Раньше такие слова казались мне естественными. Логичными. А теперь – механическими: «Подходит по параметрам».

К нам подходит официант, чтобы взять у нас заказ.

– Мы пока... – начинаю я, смотря на парня, но меня перебивает подошедший к нам Алрой.

– Три капучино, – произносит друг и усаживается около меня. Официант кивает и уходит. Алрой поворачивает голову к нам и более тихо продолжает: – За мой счёт.

Я переглядываюсь с Хелен, а после смотрю на друга, который пребывает, очевидно, в более чем стабильном настроении.

– С чего такая щедрость, Алрой? – интересуется Хелен, заправляя золотистые волосы за уши.

– Мне предложили работу в отделе терапии, – выпаливает он, а его медовые глаза смотрят то на меня, то на Хелен. Мы затаиваем дыхание.

– С этого места поподробнее, – прошу его, чтобы узнать больше информации.

– Меня вызвали в департамент Памяти и Поведенческой Коррекции и пояснили всё.Сказали, что мои показатели стабильно высоки, и предложили стажировку. Я, конечно, сразу согласился.

– Алрой, поздравляю тебя, – говорю я. Хелен прикладывает ладони к щекам и выдыхает, глядя на друга.

– Это очень круто. Поздравляю! Работать на благо общества – величайшая честь.

– Именно так. Я не должен подвести. Каждый должен приносить пользу, и чем ближе к Системе, тем выше ответственность.

– Ты прав, – говорит Хелен. – Мы все части одного целого. Индивидуальность важна лишь постольку, поскольку она служит гармонии Системы.

Я слушаю их и ощущаю, как внутри всё сдвигается. Раньше я бы поддакивала, искренне верила. Сейчас я слышу это иначе. Что, если в этой гармонии нет места настоящей личности?

Официант приносит кофе. Я обхватываю чашку ладонями, будто стараясь согреться.

– Просто помни: нужно отбросить всё лишнее и не думать о себе. Ты теперь часть чего-то большего, – говорит Хелен.

А что, если я не хочу быть частью чего-то большего? Что, если я хочу быть собой? Я впервые позволяю себе сформулировать эту мысль – не просто подумать вскользь, а признать её. И она пугает.

– Леа, ты выглядишь не выспавшейся. Всё в порядке? – интересуется Алрой, осматривая меня.

– Просто сегодня папу рано вызвали на работу, и я встала вместе с ним, – отвечаю, пытаясь выглядеть убедительно. Алрой лишь кивает и обращает внимание на Хелен.

– Со своими новостями забыл поинтересоваться, как ты. Как жизнь в браке?

– Всё даже лучше, чем ожидала. Мы с Виктором стараемся следовать рекомендациям Центра. Пока что всё получается. Как раз говорила Леа, что хочу пригласить вас в гости на выходных.

– Обязательно придём. Мне тоже интересно поговорить с Виктором. На свадьбе было мало времени для этого.

Пока Хелен и Алрой начинают обсуждать свадьбу, я снова ухожу в себя и задумываюсь о том, что делать дальше. В любом случае, папа должен узнать, что я уже была у Сапсан и знакома с одним из них. К тому же мне хотелось бы от него самого услышать что-нибудь о тех людях. Я, конечно, не могу простить его за то, как он поступил со мной, но нужно как-то влиться в общество Сапсан. Надеюсь, тогда папа не будет оберегать меня от них. Ведь я даже подружилась с Маркусом. Он научит меня защищаться, и я смогу гулять по лесу в одиночестве, когда захочу. Мечтаю найти полянку, где смогу расстелить плед, лечь и рисовать.

Я смотрю на Хелен и Алроя. Они искренне верят в Систему. Не из страха, а из убеждения. Они не предатели. Они – её дети. И я тоже... пока ещё. Снова касаюсь металлического браслета. Контроль – нечто большее, чем просто внешняя дисциплина. Это внутренняя клетка. И я начинаю чувствовать, как стены этой клетки трещат.

После встречи я возвращаюсь домой. По шуму телевизионной передачи, делаю вывод, что папа дома. Моя догадка быстро подтверждается, когда отец выходит в коридор.

– Привет, солнышко, – первый произносит папа. Слово повисает в воздухе. Оно неправильное, неуместное. Я даже замираю на секунду. В Новуме такие слова... не приветствуются. Они слишком тёплые. Слишком живые. Я смотрю на него, ища в его глазах ответ – осознал ли он, что сказал? Да, осознал. И всё же сказал.

– Привет, – отстранённо отвечаю и разуваюсь. – Всё уладил с работой?

– Да, были кое-какие проблемы, но в целом, все нормально.

Я едва киваю и складываю руки на груди, остановившись в паре метров от папы.

– Ты же понимаешь, что если бы ты не объявился вовремя утром, мы бы уже здесь не стояли и не разговаривали? Где ты был?

– Если ты хочешь откровений, ночью я был у Сапсан, – отвечает папа и проводит рукой по щетине. – У меня всё под контролем, Леа. Ты не должна волноваться из-за моих действий.

– Да? Тогда ты отводишь меня в свой лагерь, знакомишь со всеми и даешь спокойно жить. После этого я не буду волноваться. 

– Это даже не обсуждается, – категорично заявляет папа и, как я, складывает руки на груди.

– Значит нет смысла вести разговоры дальше, папа. Живи как хочешь, и я буду вести себя также.

Я ухожу в свою комнату, стараясь не выдать дрожь в голосе. Внутри всё бурлит. Он назвал меня «солнышко». Это было... опасно, ведь нежность в Новуме – это преступление, выход за рамки дозволенного. То, что папа обратился так ко мне стало неожиданностью, но приятной. И от этого ещё страшнее.

Не понимаю, почему папа не хочет приоткрыть занавесу и, хотя бы немного рассказать о своей жизни с Сапсанами. Он оказался сложнее характером, чем я думала. Такой упрямый, хотя я не лучше.

Достаю свой рюкзак, который обычно беру в лес, и кладу туда книгу, которую позаимствовала у Маркуса. Нужно будет взять ещё парочку. Меня заинтересовали книги, в которых хотя бы сюжет разный, в отличие от наших. Думаю, в книгах, хранящихся у Маркуса, действительно есть смысл, есть чему научиться. Это меня и привлекает.

Ближе к девяти часам я переодеваюсь в более подходящую для леса одежду и перепроверяю вещи, которые положила. Я открываю свой дневник и достаю оттуда листочек, который до этого сложила пополам и вложила между страниц. Это портрет. Я решила подарить Маркусу его портрет. Он столько для меня сделал, что рисунок – малое, что можно предложить ему взамен. Надеюсь, ему понравится.

Прячу дневник обратно и подхожу к окну, но стук в дверь заставляет меня замереть. Секунда на раздумья, и я уже спешу лечь под одеяло, чтобы сделать вид, что сплю. Успеваю проделать задуманное, прежде чем папа заходит ко мне. Лежу с закрытыми глазами, повернувшись спиной ко входу. Слышу приближающиеся шаги папы. Моё сердце готово вырваться от страха. Ещё бы чуть-чуть и папа увидел бы, куда я ухожу.

Он садится на край кровати и выше подтягивает моё одеяло, накрывая плечи. Я стараюсь не выдать себя, поэтому замираю, боясь сделать лишнее движение.

– Если бы ты только знала, скольким я пожертвовал ради тебя и твоей безопасности, доченька, – негромко произносит папа и вздыхает. Моё сердце пропускает удар. – Может ты и не простишь меня, но я надеюсь, что когда-нибудь ты поймёшь меня и мои мотивы. Это всё не так просто. Жизнь сложная и неидеальная. Но до этого момента – это было лучшее, что я мог тебе дать.

Папа ещё недолго сидит возле меня, после чего наклоняется, целует в лоб и покидает комнату. Я лежу, прижав руку к груди. Всё внутри дрожит. Он нарушает правила. Ради меня. Его слова застревают в моей голове. Даже не знаю, что сказать. Всё-равно это не оправдывает его и его многолетнюю ложь. Пока я буду действовать так, как считаю правильным.

Я встаю, закинув рюкзак на плечо, и открываю окно, чтобы вылезти, но как только оказываюсь внизу, вскрикиваю и тут же закрываю себе рот рукой, когда передо мной оказывается человек.

– Маркус! – яростно восклицаю я, но не так громко, чтобы кто-то услышал. – Нельзя так пугать. Чуть сердце не выпрыгнуло.

– Я же не настолько страшный, чтобы пугаться при виде меня? – усмехается он и берёт мой рюкзак, закидывая себе на плечо. На другом его плече уже висит арбалет.

– Ты...ты что здесь делаешь? Вдруг тебя увидят, – запинаясь, произношу я. Сердце всё еще не приходит в норму, поэтому я стараюсь дышать глубже.

– Я ждал тебя около десяти минут, и подумал, с тобой что-то приключилось, поэтому решил прийти проверить.

– Пришлось сыграть спящую, так как папа зашёл ко мне, когда я собиралась выходить.

– Вы умеете быть актерами, – хмыкает Маркус. – Не будем терять время и пойдём.

Маркус начинает быстро шагать, я подбегаю к нему и хватаю за предплечье.

– Только не иди быстро. У тебя ноги длиннее моих, – с улыбкой говорю я. Маркус смеётся и замедляется.

– Не отставай, солдат.

– Солдат? Необычно.

– Раз уж ты одна из нас, то стоит привыкнуть и к такому обращению, – объясняет Маркус и ловит мой взгляд.

– Какие приключения нас ждут сегодня?

– Скоро узнаешь.