17.
Как только я вернулась на склады, сразу же начала работать над второй частью Слова Божьего. Люцифер хотел со мной поговорить, но у него ничего не вышло. Я вновь погрузилась с головой в перевод, который давался мне не так легко, как хотелось бы. Меня опять вышвырнуло из реального мира, потеряла счёт времени. Не заметила, как вернулись двойняшки с Асмодей и Бельфегором, как мимо меня прошёл высокий Левиафан, поздоровавшись со мной, не слышала разговоров Люцифера и Шамсиэля. И тем более не заметила, когда помимо меня в помещении не осталось никого. Снова головная боль, мутные слова перед глазами и пересохшее горло. Работу я закончила, когда солнце вновь ясно светило в зените. Значит, где-то в обед. От долгого сидения на одном месте, по ноге прошла неприятная дрожь, а за ней в неё, словно вонзили тысячу иголок. Поёрзав на месте, я теперь читала полностью переведённый текст, пытаясь вникнуть в слова, не обращая внимания на затёкшую конечность.
— Перевела? — спрашивает Люцифер, усаживаясь рядом со мной.
— Да, слушай. Чтобы снять печать, нужно прочитать определённые заклинания, держа скрижаль в руке, а затем разбить её. Печати открывать нужно строго друг за другом, иначе ничего не сработает. И, Люцифер... Печать запечатать нельзя... А как же тогда...? — я поднимаю встревоженный взгляд на падшего. Мои губы подрагивают то ли от усталости, то ли от того, что для свободы Люцифера нам нужно выпустить в мир всех Всадников без возможности запечатать их обратно.
— Женевьева...
— Люцифер, они выкосят половину планеты... Болезни, войны, голод... Я не могу собственноручно устроить кровавую жатву. Может... Может быть просто соберём все семь печатей и спрячем их так, чтобы ангелы не смогли их найти и открыть?
— И тогда я на вечность останусь в Лондоне. Какой из меня король Ада, если я даже спуститься туда не смогу? А братья найдут меня здесь рано или поздно и закончат начатое.
— Одна жизнь против нескольких миллиардов, Люцифер! — вскричала я, ударив ладонь по столу. По руке прошла болезненная вибрация, но в лице я не изменилась.
— Моя жизнь, — усмехнулся падший, откидываясь на спинку стула. — Нет.
— Кровь всех погибших будет на моих руках...
— Не будет, Женевьева, — слишком уверенно говорит Люцифер и задумчивым взглядом изучает моё лицо, — потому что я тебе отдаю приказ, ну, или шантажирую. Вся вина будет на мне. Так что иди собирай оставшиеся две печати и открывай их, иначе я... перебью всю твою семью.
Я замерла в одном положении с приоткрытым ртом. Люцифер на меня смотрел с безграничным сожалением, но при этом твёрдо. Закусив внутреннюю сторону щеки, я судорожно выдохнула, крепко сжав кулаки. Он ведь это не серьёзно? Мне хотелось верить в это, но взгляд падшего говорил о большем, чем его слова. Я знаю, что он не хочет ставить мне такое условие, однако понимает, что по другому я и пальцем не пошевелю. А без меня у него ровно ноль шансов на победу.
— Мы найдём способ остановить Всадников, Женевьева. Его не может не быть. У каждого существа во вселенной есть свои слабые места.
— Тогда ищи их. Ищи уязвимости всадником и не забывай про клятву, что ты мне дал...
────༺༻────
Почти сразу после этого разговора, который оказался слишком тяжёлым для меня, на склады явился Бельфегор и заявил о том, что Асмодей нашла нужное полярное сияние и передала его место нахождение. Чтобы не ждать демоницу, Люцифер отправил меня найти третью по счёту печать с Бельфегором. Мне не особо нравилось то, что меня отправляют на огромную высоту, чтобы достать какую-то печать, но надеялась на то, что князь Ада позаботиться о моём выживании там. До перемещения, на всякий случай, напоминаю демону о том, что я погибну на такой высоте. Он ворчит себе под нос что-то о человеческой слабости, а потом мы перемещаемся. Чтобы мне было удобней выискивать печать, Бельфегор взял меня на руки, а сам махал здоровенными крыльями. Они были такими же, как и у Асмодей, только больше и серого цвета. Темные, словно мокрый бетон.
Открываю глаза уже на огромной высоте от земли. И первое, что приходит на ум, созерцая это чудо природы, что оно похоже на небесный огненный танец. По телу пробегают мурашки, и я даже не сразу замечаю, что мне не холодно и я не задыхаюсь от не хватки кислорода. Словно завороженная, таращусь по сторонам, задержав дыхание, будто один мой вздох мог разогнать эти чудеса. Сверкающее мерцание зеленовато-желтых, розовых и фиолетовых лучей, что создают удивительные узоры и формы на фоне тёмного ночного неба. Цветные, радужные занавеси обволакивают казалось, весь купол огромного северного полушария от горизонта до горизонта. Ярчайшие полоски, полной цветовой палитры, мерцают в невесомости. А где-то далеко внизу вся земля застелена мягким снегом, словно белоснежным покрывалом. Неужели я вновь оказалась в сказке? И как бы эта сказка не стала кошмарным сном...
— Нравится? — вдруг спрашивает Бельфегор и неспешно летит вперёд.
— Конечно! Никогда раньше не видела северное сияние, — мои волосы развиваются на ветру, а глаза восхищённо осматривают всё вокруг, — это же магия чистой воды!
— Не магия это, а атмосферное оптическое явление. Всё это можно объяснить наукой.
— Кому нужна эта наука, когда я нахожусь в центре серверного сияния на руках у князя Ада?
— Тоже верно. — усмехается Бельфегор, крепко удерживая меня руками. — Ты видишь печать?
— Пока нет. Думаю, тут будет сложнее всего. Первую печать трудно вообще было не заметить, а вторая светилась в темноте. Здесь же так много всего, что тяжело сосредоточиться на чём-то одном.
— Тогда положись на свои чувства.
— Кстати о чувствах, почему я живая?
— А какой ты хочешь быть? — удивляется Бельфегор, и взглянув мне в глаза, выгибает левую бровь.
— Живой, конечно. Это магия?
— Не совсем. Это моя энергия. Она поддерживает твою, поэтому ты и не задыхаешься здесь.
А ведь и правда я её чувствовала, просто не обращала раньше внимания. Это что-то эфемерное, едва ощутимое и не подвластно никакому объяснению. Я чувствовала это душой. Продолжать расспрашивать про это не стала, предпочла насладиться той красотой, в которой я оказалась. Вряд ли подобная возможность выпадает каждому человеку в мире. Яркий, но приятный свет северного сияния, громкие взмахи крыльев за спиной и ветер, но всё равно здесь было тихо. Однако, не позволяла себе забывать о том, что я здесь нахожусь не на экскурсии и мне необходимо найти печать, желательно на попавшись на глаза ангелам.
— Можно вопрос? Где ты пропадал вчера? Ты нашёл магазин, который искал?
— Это было три вопроса. Да. И выпил всё, что там было.
— Всё?!
— Я не пьянею, мне просто нравится вкус алкоголя. Вы, смертные, иногда удивляете даже меня. А это достойно хотя бы крупицы уважения в вашу сторону.
— Я понимаю почему демоны и ангелы людей ни во что не ставят, но слышала, что когда-то демоны тоже были людьми. Это так? — спрашиваю я, внимательно вглядываясь в пространство, пока Бельфегор катает меня кругами.
— Не все. Князья не были. Мы первые демоны, которые явились миру, поэтому и сильнее. Можно сказать, чистокровные. И души у нас нет. А вот вся остальная падаль — да. Люди попадают в Ад, их души там сильно трансформируются, уродуются и спустя несколько столетий из таких тёмных измученных, и утративших всё человеческое, душ образуются демоны. Мерзкие слизняки, которые заботятся только о своей шкуре. Их я терпеть не могу, пожалуй, даже больше, чем людей. — его губы искривляются, а нос морщится, словно Бельфегор говорил сейчас о самом отвратительном существе, которое только видел в жизни.
— Разве не все такие?
— Не все, — сказал, как отрезал Бельфегор, спорить с ним я не решила.
Мы летает взад-вперёд уже на протяжении часа, и князь Ада начинает заметно злиться из-за пустой траты времени. Не особо хотелось попасть под горячую руку, особенно в такой-то ситуации. Отведя от демона глаза, я случайно натыкаюсь на странное явление. Прямо в воздухе, посреди сияния, парила каменная плита. Всполошившись, тут же указываю Бельфегору дорогу, помня, что он не может видеть печать. Только мы подлетаем ближе и я хватаю скрижаль в руки, как позади нас раздаётся хлопот десятков пар крыльев. Бельфегор оборачивается, развернув меня в сторону преследователей. Крылья с белыми перьями. Ангелы! И их очень много. Мои глаза расширяются под подступающей паники и не успеваю я в страхе посмотреть на князя Ада, как тот складывает крылья, и мы камнем падаем вниз. Всё моё существо опускается, будто внутренние органы упали вниз живота, а я вскрикиваю, прижимая печать к своей груди. Волосы тянуться вверх, закрывая мне обзор, а я пытаюсь сдержать крики, закусывая губу. Ветер слишком сильно шумит в волосах и я закрываю глаза, мечтая, чтобы всё это поскорее закончилось. Но мы продолжаем лететь стрелой, а земля с каждой секундой всё ближе и ближе.
Даже с закрытыми глазами я вижу вспышку, а затем тишину. Мои ноги вдруг касаются твёрдой поверхности, но тело, будто по инерции, продолжает падать. Ноги не удерживают, поэтому валюсь на бетонный пол, но Бельфегор успевает вовремя подхватить меня. В ушах больше не шумит ветер и я не ощущаю чувство свободного падения. Через страх открываю глаза. Мы на складах. Всё закончилось. Люцифер тут же оказывается рядом и забирает меня из крепких рук Бельфегора, пока тот по порядку докладывает ему, что случилось. Меня бьёт мелкая дрожь, а пальцы сами цепляются за рубашку падшего, словно если я отпущу его, то продолжу лететь вниз и в итоге расшибусь. Но в голове крутиться лишь одно.
Ангелы наступают нам на пятки. Мы собираем печать в непроизвольном порядке, но они в два последних раза оказываются именно там, где и я. Как это происходит и кто доносит им информацию? Почему они просто не соберут все печати раньше нас? И когда до меня до ходит причина подобного поведения с их стороны, белею на глазах. Им не сколько нужны печати, сколько я. Сейчас они ведут охоту на меня.
────༺༻────
Ближе к вечеру я сижу на диване, укутанная в одеяло, и смотрю за тем, как двойняшки ужинают. Я не спрашивала у Асмодей откуда она достала три порции свежей и горячей пасты карбонары, хотя меня крайне интересовал этот вопрос. Я рассказала Эверетту и Эвелин про то, что случилось со мной в Марианской впадине и сейчас, естественно, опуская некоторые особенно страшные подробности. И прошу двойняшек быть моими глазами и ушами здесь, пока меня нет или я занята. Детей часто недооценивают. Зря. Эверетт порой бывает таким дотошным и сообразительным, что у меня даже слов не хватает. Брат с сестрой обещают помочь мне с этим и присмотреться к каждому падшему и демону, но тут же замолкают, когда в поле зрения показывается Люцифер. Дети доедают последнюю порцию, и взяв тарелки, выбегают в другое помещение, оставляя меня один на один с королём Ада. Я не хочу терять времени, поэтому тут же рассказываю ему о всех своих подозрениях и о выводах, заключенные Асмодей. Люцифер принял это к сведению, а затем у нас завязалось обсуждение дальнейших шагов.
— Последняя нужная нам печать находиться где-то в космосе? На четвёртый день бог создал солнце, луну и звёзды. — предположил падший, но мне не казалось это на столько очевидным.
— И ангелов, — добавляю я, чувствуя всем своим нутром, что копать нужно именно в этом направлении.
— Печать на Небесах?
— Не думаю. Это же печать, выпускающая последнего Всадника. Самого сильного и страшного.
— Смерть. Нам нужно убить ангела.
— Вероятно, да. Но на моих глазах уже убивали ангела, только никакой скрижали там не было. Сейчас идёт война, смертей тысячи. Не может же быть тысячи печатей. Мы в тупике. — я ставлю локти на колени, а затем роняю лицо в ладони, понимая, что распутать ком мыслей у меня не выходит, от чего голова начинает болеть ещё сильнее.
— Может его нужно убить особым оружием? Или прочитать заклинание? Или цикл луны влияет? — накидывает варианты Люцифер, хотя в голосе его уже больше нет тех победных ноток.
— Не знаю. Обычно, когда мы раньше гадали где находятся печати и как их достать, на правильную мысль у меня словно душа откликалась. Сейчас — тишина.
— Ладно, но она точно связана с ангелами? Может он должен принести себя в жертву?
— Да, ангелы точно. Но вариант с жертвой — в пролёте.
— Тогда будем гадать с тобой дальше. И попутно искать предателя, с которого я кожу живьём спущу. А ты пока отдыхай. Я благодарен тебе за проделанную работу, Женевьева.
Люцифер касается моего плеча в знак поддержки, и я поднимаю на него взгляд. Мужчина дарит мне тёплую улыбку, будто без слов говоря о том, что у нас всё получиться, хоть и не сразу, а со временем, но получиться. Только вот досадный взгляд заставляет столкнуться с реальностью лицом к лицу. Понимаю, что пока нет смысла терзать себя своим же незнанием, это всё равно не поможет. Нужно сосредоточится на том, что мне известно наверняка, а не паниковать понапрасну. Рано или поздно разгадка всё равно найдётся. А сейчас я сижу рядом с Люцифером и понимаю, что не так хорошо его знаю. Мы, буквально, воюем на одной стороне, а друг для друга до сих пор остаёмся загадками. Даже князей Ада я успела узнать в разы лучше за такое короткое время общения с ними, чем Люцифера, с которым мы знакомы намного дольше.
— Расскажи мне про свой дом. — прошу я, пытаясь заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть отражение его души там. — И про себя.
— Что конкретно тебя интересует? — спрашивает он, усаживаясь удобнее, будто готовиться к длинному разговору.
— Какого цвета у тебя крылья?
— Из тысяч вопросов тебя интересует какого цвета мои крылья? — усмехается Люцифер, а я киваю в знак согласия. — Когда я был архангелом, они были белоснежными. Самые чистые на свете. Я всегда был самым умным, красивым и сильным.
— И скромным, — я усмехаюсь и поворачиваюсь к нему всем телом.
— И с хорошим чувством юмора. — посмеивается Люцифер. — Но после того, как меня свергли в Ад, мои крылья покраснели, а глаза и волосы стали чёрными. Раньше они были поистине ангельско-светлые.
— Шамсиэль сказал, что любовь ангела и человека сильно различается. Это относится только к партнёру или к друзьям и семье?
— Ко всему. У нас, априори, чувства сильнее, чем у вас. Не только любовь, но и тот же самый гнев. Представь, что ты чувствовала, когда Гавриил поймал двойняшек, а теперь умножь это ещё раз в десять.
— Я была безумно зла. Даже не представляю, что чувствуете вы в такие моменты, — мой взгляд скользит по красивому лицу Люцифера, пока тот смотрит перед собой.
Вспоминаю, как Шамсиэль говорил мне о моих косых ресницах и прочих недостатков и пытаюсь подметить, что-нибудь похожее у Люцифера, но ничего не нахожу. Ни родинок, ни родимых пятен, ни акне или даже чёрных точек у носа. Лишь идеальная светлая кожа. Разумеется, есть узнаваемые черты лица, своя посадка глаз и форма носа, и у каждого ангела разная, но всё равно видна общая идеальность. Хоть нас, людей, и создали по их образу и подобию, между нами так мало схожести, как внешне, так и в характере.
— Мне, безусловно, приятно, когда ты проявляешь ко мне интерес, но таращась на меня уже третью минуту, ты выглядишь, как маньячка, — высокомерная улыбка трогает его лицо, а когда мужчина поворачивается в мою сторону, замечаю в его глазах огоньки веселья.
— Допустим, я маньячка. Сбежишь теперь? — я не собираюсь играть по его правилам и смущаться после подобного замечания, поэтому нацепляю на себя более дерзкую ухмылочку и вскидываю брови.
— Кончено. Ты же убьёшь и ухом не поведёшь.
— Ушами двигать, к твоему сведению, я не умею.
— Неважно. Всё равно прибьёшь, а потом место моё займёшь.
— Да, именно так и будет. Маленькая Женевьева без зазрения совести убьёт великого Властелина Ада, чтобы самой чертями править.
— Так, значит, я для тебя уже Властелин? — едва сдерживая смех спрашивает Люцифер, игриво приподнимая брови.
— Не для меня. Разве у меня есть рога и копыта с хвостом? И мне точно не доставляет никакой радости варить людей в огромных котлах, — скрещиваю руки на груди и Люцифер уже даже не пытается унять хохот.
— Так вот, как ты себе Ад представляешь?
— А как же Данте и его девять кругов Ада? Опять вымысел?
— Да. И людей в котлах мы не варим. Запах поджаренной плоти невыносим и чувствовать его всё время мне бы не особо хотелось.
— А я-то думаю, почему это от тебя мертвечиной не пахнет, — хихикаю я, откинувшись на спинку дивана.
— Забавная ты, Женевьева.
— Возможно, это не я забавная, а просто черти веселиться не умеют. — Люцифер только состроил наигранную обиженную гримасу и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я его опередила : — Кстати, где твои рога и хвост? Дьявол мне представлялся как получеловек, полукозёл.
— Ты хочешь сказать, что я очень на козла похож? — удивлённо пялиться на меня Люцифер.
— Ну, есть в тебе немного от этого крайне благородного животного, — я не стыдясь заливаюсь смехом, что отражался от голых стен здания и вторил мне эхом.
— Что ты смеёшься? Как по твоему люди пророков представляют? Они все старые деды с палочкой, больной спиной и бородой до пола.
— Выходит, я разговариваю с козлом, а ты с древним дедком.
Мы смеёмся, надрывая животы. И так странно всё это. Вроде шутки глупые до безумия, но то ли мы уже головой тронулись, то ли от усталости, нас они невероятно смешат. Люцифер добивает ещё одной шуткой, от чего меня буквально распирает на дикий хохот. Сгибаюсь по полам и бью рукой бедную подушку, выплёскивая тем самым свои эмоции. Давно я так не смеялась от души.
— Ну, вон ты хотя бы улыбаешься, — Люцифер взъерошивает мне полосы рукой. — А то на девушку из рекламы похоронного бюро была похожа.
— Разве у них есть реклама, — хлопая ресницами спрашиваю я.
— Откуда ж мне знать? Этот на Земле живешь, а не я. Вот и расскажи мне об этом.
Мы продолжали хохотать, когда в здании раздался быстрый топот двух пары ног. Отрываю взгляд от Люцифера, что смотрел на меня с теплотой. К нам на всех парах несутся мои брат и сестра. Я перестаю смеяться и улыбка сползает с моего лица, когда замечаю беспокойство Эверетта и страх Эвелин. Даже Люцифер смолкает.
— Эва! — Эверетт с неподдельным волнением и огромными глазами подбегает ко мне, буквально, всучивая телефон в руки. — Джей в опасности!
Я перевожу тревожный взгляд с детей на свой телефон, где вижу лишь одно слово, заставившее меня прийти в ужас. Было видно, что Джеймс писал второпях и не попадал по клавишам на экране, но всё равно ясно, как день, что он хотел мне написать. Или предупредить. Мой лучший друг две минуты назад написал мне сообщение.
Ангелы.