CAPITOLO DODICI
Йен очнулся от того, что кто-то резко дёрнул шторы.
Яркий свет вонзился в глаза, словно нож. Он застонал, инстинктивно прикрываясь рукой, и тут же ощутил, как боль расходится по телу волнами - от сломанных рёбер к разорванным мышцам живота, от вывихнутого плеча до ожога на запястье. Четыре дня. Четыре дня он пролежал в этой кровати, впитывая запах чужих простыней - дорогой парфюм, порох и что-то ещё, что принадлежало только Джованни.
- Finalmente. - Лина стояла у окна, скрестив руки. Солнце очерчивало ее хрупкий силуэт, превращая толстые линзы очков в два слепых зеркала.
- Дон будет доволен. Хотя бы тем, что ты не умер.
Йен попытался сесть, но тело не слушалось. Каждый сустав, каждый мускул кричал о своём существовании. Он чувствовал вкус крови и лекарств на языке, липкую сухость во рту, будто его горло выстлали пеплом.
- Воды, - прохрипел он.
Лина молча налила стакан из хрустального графина, поднесла к его губам. Вода была ледяной, почти обжигающей. Он пил жадно, чувствуя, как капли стекают по подбородку, смешиваясь с потом на шее.
- Где...
- На переговорах, - перебила она, ставя стакан на тумбу с таким звоном, что у Йена дёрнулось веко. - Бьянка устроил засаду на груз у границы. Двое наших мертвы. Дон вернулся вчера... раненый. Йен машинально потянулся к своему боку, где под повязкой зияла дыра от ножа.
- Он не приходил?
Лина замерла. Ее пальцы сжали край подноса с лекарствами так, что костяшки побелели.
- Он спрашивает о тебе. Каждый день.
- Но не приходит.
- Ты не понимаешь, - её голос внезапно стал тише, почти человеческим. Йен закрыл глаза. Голоса в голове тут же подняли вой:
«Он боится увидеть тебя слабым» - шипел первый, голос командира.
«Он боится, что убьёт тебя своими руками» - смеялся второй, голос брата.
Третий молчал.
За дверью раздались шаги - тяжёлые, мерные. Лина мгновенно выпрямилась, лицо снова стало маской. Риккардо вошёл без стука. Он был точной копией Марко - те же холодные глаза, тот же шрам на щеке, - только левый зрачок мутный, мёртвый, как у дохлой рыбы.
- Il boss è tornato. - Босс вернулся - Его голос звучал, как скрежет металла.
Лина кивнула, но Йен заметил, как дрогнул ее палец, поправляя очки.
- Он придёт, - перевела она. - Дождись
Последнее, что Йен увидел перед тем, как сознание снова поглотила чёрная пустота - бледное лицо Лины, искажённое в странной гримасе, будто она хотела добавить что-то ещё, но слова застряли у неё в горле.
Он провалился в сон, тяжёлый и беспокойный. Ему снилась пустыня - бескрайняя, безжалостная, где холодный ветер обжигал лицо, а песок скрипел на зубах. Снился Сальваторе, истекающий кровью. Снился Бьянка, его гнилые зубы и смех, разрывающий барабанные перепонки.
Йен проснулся от того, что в комнате пахло снегом и железом.
В дверном проёме, залитом лунным светом, стоял Джованни. В одной руке он держал бутылку водки - толстое стекло, белая этикетка с синими буквами кириллицы. В другой - два гранёных стакана, бросающих блики на стены.
- Не хотел будить, - голос Джованни был тихим, почти нежным, но Йен знал - эта нежность обманчива, как тишь перед штормом.
Джованни сел на край кровати, и матрас прогнулся под его весом. Он налил водку - жидкость была абсолютно прозрачной, без единого пузырька.
- От русских. Говорят, чистая как слеза младенца, - он хрипло рассмеялся, протягивая стакан Йену. Тот взял его дрожащими пальцами, почувствовав, как холодное стекло прилипает к ещё не зажившим ожогам на ладонях.
Йен сделал глоток. Огонь распространился по пищеводу, сжигая все на своём пути.
- Наши лазейки на границе прикрывают, - начал Джованни, наливая себе. - Бьянка подсуетился. Теперь каждый груз будут проверять так, будто это бомба, а не медицинские принадлежности.
Его рукав был закатан, и Йен увидел свежий шрам на предплечье - рваный, с неровными краями, будто кожу разорвали когтями. Рана ещё не зажила; при движении сочилась сукровица, оставляя розовые следы на белой рубашке.
- Было ошибкой отправлять тебя с Сальваторе. Он старый пердун, а ты...
Джованни замолчал, его пальцы сжали стакан так, что стекло затрещало. - Я не должен был рисковать тобой.
Это было максимально близко к извинению, на что способен человек вроде Джованни.
Йен молчал. Водка оседала в желудке тяжёлым свинцовым шаром.
- Мой брат, - вдруг начал Джованни, и его голос стал странно глухим, - у него были такие же глаза. Пустые и безумные одновременно. Как будто он слышал то, чего не слышали другие.
Йен почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
-Он пытался повеситься в гараже. Верёвка была старая, порвалась под его весом. Когда я нашёл его... он ещё дышал.
Джованни резко допил водку.
- Его последние слова были "Они не замолкают, Джо. Никогда."
Тишина повисла между ними, густая и тягучая, как смола.
- Лина, - внезапно продолжил Джованни, - я нашёл её в подвале на окраине Чикаго. Она продавала почку, чтобы оплатить долги своего брата-наркомана. Когда я предложил ей... она выстрелила кредитору между глаз, даже не моргнув.
Йен представил Лину - хрупкую, в очках с толстыми линзами, с руками, которые не дрогнули, когда она впервые убила человека.
- Сальваторе был химиком. Конкуренты убили его жену и детей - подожгли дом. Он пришёл ко мне с бутылкой напалма и синими от бессонницы глазами.
- Марко и Риккардо - Джованни усмехнулся, - их посадили за убийство человека, который изнасиловал их мать. Когда они вышли.. я дал им нож и адрес того, кто продал ее в рабство.
Йен вспомнил шрам на щеке Марко - свой подарок ему.
Они все - мои. Как и ты.
Джованни налил ещё водки. Его рука была удивительно меткой, несмотря на количество выпитого.
- Я расширяюсь. Мексика, Канада, Европа. А для этого.. - он посмотрел прямо в глаза Йену, - мне нужен человек с военными связями. Доступ к базам. Кодам. Маршрутам.
Джованни протянул руку, его пальцы коснулись щеки Йена - грубо, почти болезненно. Большой палец провёл по скуле с неожиданной нежностью, стирая несуществующую грязь.
- Sei così freddo, cucciolo.. - Ты такой холодный, щеночек.. - его дыхание пахло дорогим виски и чем-то металлическим - кровью, всегда кровью.
Йен почувствовал, как по спине пробежали мурашки, когда рука Джованни скользнула к его шее, пальцы обвили горло - не сжимая, просто чувствуя пульс.
- Ты дрожишь, - констатировал Дон, и в его голосе прозвучало что-то странное - почти забота.
Другая рука развязала пояс больничного халата Йена с пугающей осторожностью. Ткань разошлась, обнажая бледную кожу, испещрённую синяками всех оттенков фиолетового.
- Guarda cosa ti hanno fatto.. - Посмотрим, что они с тобой сделали.. - прошептал Джованни, и его губы - почти всегда изогнутые в жестокой усмешке - вдруг дрогнули. Он наклонился, и Йен замер, ожидая боли, но вместо этого почувствовал лишь тепло дыхания на ране под рёбрами.
Язык Джованни скользнул по поврежденной коже - не для причинения боли, а странным, почти медицинским жестом. Солений вкус крови, кажется, свёл его с ума. Он зарычал, низко, по-звериному, но когда поднял глаза, в них не было ярости - только какое-то безумное обожание.
- Non posso.. - Не могу.. - Non ancora. Sei troppo rotto. - Пока нет. Ты слишком слаб
Но его руки, эти орудия убийства, уже скользили вниз по животу Йена, обходя каждый синяк, каждую рану с почти религиозным благоговением. Когда пальцы коснулись бедер, Йен ахнул - не от боли, а от неожиданности.
Джованни усмехнулся, наблюдая, как тело солдата реагирует на его прикосновения вопреки боли.
- Il tuo corpo mi vuole, - Твое тело хочет меня, - прошептал он, обхватывая Йена там, где тот уже стал твердым.
- Anche se la tua mente mi odia. - Даже если твой разум ненавидит меня.
Его движения были неожиданно мягкими - большой палец проводил по чувствительной головке, собирая влагу, затем медленно, мучительно медленно опускался вниз по стволу. Йен закусил губу, чтобы не застонать, но Джованни тут же прижал палец к его рту.
- Non trattenerti, cucciolo. Voglio sentirti. - Не сдерживайся, щеночек. Я хочу услышать тебя.
Когда он снова взял Йена в руку, его движения были такими же точными, как при перезарядке пистолета - выверенными, профессиональными. Большой палец натирал уздечку круговыми движениями, заставляя Йена выгибаться, забывая на мгновение о боли в рёбрах.
- Così bravo - Такой молодец - Джованни наклонился, его губы коснулись уха Йена.
- Ti proteggerò. Nessuno ti toccherà mai più. - Я буду защищать тебя. Никто больше никогда тебя не тронет
Йен почувствовал, как волна удовольствия нарастает где-то глубоко в животе. Он пытался сопротивляться, сжимая простыни в кулаках, но Джованни только ускорил движения.
- Vieni per me, - Иди ко мне - приказал он, и в его голосе звучало что-то новое - не угроза, а просьба.
Когда Йен кончил, его тело вздрогнуло от спазма, задевая сломанные ребра. Лицо исказилось от боли, но Джованни уже был тут - его ладонь легла на лоб, отодвигая мокрые пряди волос.
- Shh... tutto finito, soldatino. - Тише, все закончилось, солдатик
Он поднёс пальцы, испачканные семенем Йена, ко рту и медленно облизал, не сводя с него глаз. Вкус, кажется, свёл его с ума - зрачки расширились, дыхание участилось.
Но когда Йен потянулся к пряжке его ремня, он увидел, как лицо сицилийца искажает гримаса боли - не физической, а какой-то другой.
- No, - Нет, - резко сказал Джованни, больше самому себе.
- Non ancora. Non quando sei così... - Пока нет. Не тогда, когда ты такой
Он провёл рукой по синякам на животе Йена, и его пальцы дрогнули.
- Quando sarai guarito.. - Когда вылечишься.. - пообещал он, поправляя одеяло с неожиданной заботой, - Ti farò dimenticare il tuo nome. - Я заставлю тебя забыть своё имя
Йен хотел ответить, но внезапная усталость накрыла его волной.
И впервые за много лет, голоса в голове Йена молчали.
Когда, примерно через час, Лина заглянула в комнату, она увидела, как ее босс сидит в кресле рядом с кроватью, его пистолет лежит на коленях, а глаза не отрываются от спящего Йена. И впервые за все годы, что она его знала, его лицо не выражало ярости - только странную, почти человеческую усталость.