Часть 17. В поисках совершенного языка
Для того, чтобы определить, какой язык является совершенным, давайте проведём такой мысленный эксперимент. Представим, что перед нами только что сотворённый Адам или любой другой условный человек, который обладает нашим голосовым аппаратом, но пока не знает никакого языка. И вот мы хотим дать ему язык, который, естественно, должен быть совершенным, ясным и логичным языком. Что это будет за язык?
Вот наши начальные данные: речевой аппарат человека способен произносить два основных вида звуков — гласные и согласные. Гласные, напомню, — это такие звуки, которые непосредственно выходят из лёгких и образуются с помощью губ, не встречая на своём пути преграды. Основных таких звука всего три — а, и, у. Есть и другие гласные, но они являются модификациями этих трёх.
Согласные представляют собой звуки, образуемые столкновением потока воздуха с каким-то препятствием: гортанью, нёбом, зубами и так далее. Их уже намного больше, но основных примерно тридцать. Это б, з, т, ф и так далее. Существуют языки, в которых присутствуют такие экзотические звуки, как свист или щёлканье. Это всё у нас не в счёт, мы берём только базис. Итак, три гласных и примерно тридцать согласных (в арабском их 28, остановимся для наглядности примера на этой цифре).
Теперь, комбинациями вот этих звуков мы должны как-то обозначить окружающую нас реальность. А что мы видим в этой реальности? Мы видим, что в ней постоянно что-то происходит, что-то меняется, словом — совершаются какие-то действия. Кто-то бежит, пишет, говорит, смеётся, что-то падает, как яблоко на голову Ньютона... Есть действия и есть то, что из них вытекает, то есть разные предметы (ведь предметы создаются действиями) — деревья, ручьи, дома, книги, те же яблоки... Но и это не всё. Есть ещё и процессы действия, есть результаты действия, есть те, кто совершает действия, и те, кто их испытывает. Это всё нам надо в нашем языке как-то назвать, каким-то образом обозначить.
Вот сидит человек и пишет. Давайте придумаем, как назвать его действие в нашем «языке Адама». Если мы назовём его неким случайным набором звуков, например, «бртапщ», а, скажем, результат его действия назовём «ддрдрщр» или чем-то таким, то у нас получится не язык, а тарабарщина, которую невозможно выучить и крайне неудобно использовать.
Поэтому давайте назовём это действие как-то более благообразно, например, так, как оно называется в русском языке — «писать». Тогда того, кто пишет, мы назовём «пишущий», процесс действия — «писание», результат действия — «написанное».
С этим мы вроде закончили. Но ведь действий в мире много. Давайте выразим какое-то ещё. Например, «рассказывать». Отсюда мы получим «рассказывающий», «рассказ» и «рассказанное». Стоп! Почему мы сказали «рассказанное», но не сказали «на-рассказанное»? Ведь результат действия для «писать» мы обозначили как «на-писанное»! Почему же тогда «рассказанное»? Куда девалось «на»? И почему одно действие мы обозначили коротким словом — «писать», — а другое длинным — «рассказывать»? Перед нами некая нерегулярность, некая нелогичность, то есть несовершенство. А ведь мы условились, что проектируемый нами язык Адама будет совершенным.
Что нам необходимо тут предпринять, дабы избавиться от этой нерегулярности и случайности и тем самым приблизиться к совершенству? Очевидно, надо начать с того, чтобы сделать все исходные слова (то есть такие, которые обозначают действия — глаголы) одинаковыми. Состоящими из равного числа букв. Потому что если они останутся разными, то возникнет та самая нерегулярность, из-за которой они потом и изменяться будут по-разному. Итак, мы делаем их одинаковыми. Скажем, мы будем говорить не «написать», а «написа», не «рассказывать», а «расака». То есть каждое исходное слово будет у нас состоять из шести букв.
Тогда что мы получим? Мы получим то, что все слова в нашем языке станут по факту отличаться друг от друга набором согласных, потому что гласных мало, да и для логичности нам не следует употреблять все три, можно ещё больше упорядочить исходные слова и использовать в них только гласную «а». Тогда все исходные слова в нашем языке примут такой вид: «напаса», «расака», «батара», «сарама» и так далее.
Как мы сказали, они будут отличаться друг от друга только набором согласных, то есть теми тремя согласными, которые в них есть. Эти три согласных и станут корнем каждого слова (ведь гласные всё равно одни и те же, они ничего не выражают, просто стоят между согласными, чтобы отделять их друг от друга): «н-п-с», «р-з-р», «б-т-р», «с-р-м».
Встаёт вопрос: а почему мы сделали каждое исходное слово состоящим именно из шести букв, или, иначе говоря, почему корень каждого слова у нас состоит только из трёх согласных? Почему нельзя больше или меньше?
Давайте обдумаем другие варианты. Пусть каждое слово состоит из одной согласной, к которой добавляется одна гласная. Тогда мы получим всего лишь 28 слов, этого очень мало для языка.
Если у нас будут две согласных, то мы получаем 784 исходных слова. Тоже недостаточно.
Давайте тогда решим, что каждый корень у нас будет состоять сразу из 4-х согласных: 28×28×28×28 равно 614656 только исходных слов. Это, наоборот, очень много, столько никто не запомнит (ведь от каждого слова у нас есть ещё производные, итого получатся миллионы слов).
Итак, другого варианта, кроме как три корневых согласных, у нас нет. 28×28×28 получается 21952 возможных исходных слов. Этого более чем достаточно. (Для сравнения — в одном из самых богатых индоевропейских языков, санскрите, всего лишь несколько тысяч корней, от которых затем образуется огромное количество производных слов).
Что мы станем делать дальше с этими словами? Теперь нам надо придумать правила, по которым от них будут образовываться производные. Ведь мы сказали, что мир состоит из действий, а от них идут результаты действия, процессы действия, места действия, те, кто совершает действия и те, над кем их совершают. Поскольку наш язык должен быть логичным и избегать всякой нерегулярности, правила тоже должны быть одними и теми же для каждого слова.
Вот, скажем, у нас слово, обозначающее действие по писанию — собственно глагол «писать». Пусть это слово звучит как «катаба», корень «к-т-б». Как нам произвести от него слово, обозначающее субъект действия — того, кто пишет? В русском языке мы видели, что это будет звучать как «пишущий». Произошло много изменений, добавились лишние буквы, от изначального слова осталось только «пи». Это слишком сложно, слишком громоздко, нас это не устраивает. А давайте просто одну из гласных, которые стоят у нас между корневыми согласными, поменяем (ведь они всё равно у нас одни и те же — все «а»). Пусть после второй согласной у нас стоит теперь не «а», и «и». Было «катаба» — писать, станет «катиб» — пишущий. И ту же самую операцию будем производить со всеми другими 21952 исходными глаголами, если хотим образовать от них имя субъекта действия. По всей матрице у нас пошло одно и то же минимальное изменение, дающее один и тот же смысловой результат. Если «писать» у нас будет «катаба», то «катиб» — пишущий. Если «бить» у нас «зараба», то «зариб» — бьющий. Если «выходить» у нас «хараджа», то «харидж» — выходящий. И так далее.
То есть мы начинаем оперировать с этими гласными, которые есть у нас между корневыми согласными каждого слова. Мы можем что-то сделать с ними, как-то изменить — и при этом получить заданный результат. Давайте возьмём и вместо второй гласной изменим первую на «и». Получим «китаб». Это будет у нас результат действия — «книга», «писание», «то, что написано». Давайте вторую и третью гласные вообще уберём. Получим «катб» — процесс написания. Давайте что-то добавим перед словом, какой-то стандартный слог, например, «ма», и условимся, что это добавление всегда у нас будет обозначать место совершения действия. То есть если мы скажем «мактаб», то это будет означать у нас «место, где пишут» — школу или кабинет. Если у нас «хараджа» — это «выходить», то «махрадж» будет означать «место, откуда выходят», «выход».
Итак, мы получили тот результат, которого изначально добивались, но уже в соответствии со строгими, абсолютно прозрачными правилами, которые действуют для всех слов, присутствующих в нашем языке. Но мы можем пойти ещё дальше. Можем также произвести некоторые операции с нашими тремя корневыми согласными, и каждая из таких операций будет указывать нам на соответствующее изменение в смысле слова. Например, мы можем удвоить вторую согласную и тем самым получить значение «усиления действия». То есть вместо «катаба» — «писать» — мы скажем «каттаба», и это будет значить «много писать». Мы можем добавить перед нашим словом «а», и это будет означать оборачиваемость, инверсию действия. «Катаба» — писать, «актаба» — «заставлять писать» или «диктовать». «Зараба» — бить, «азраба» — «заставлять бить». А потом от каждого из этих глаголов мы можем создать такие же производные, как от первоначального «катаба»...
В итоге мы произвели такую языковую матрицу, в которой действует математическая логика. Мы получили первозданный язык — совершенно строгий, ясный и прозрачный, лёгкий в использовании и вместе с тем бесконечно богатый. Мы добились нашей цели, мы пришли к совершенному языку Адама.
Как вы уже догадались, это и есть арабский язык.