Либерум

В этот день Чэнань был, как всегда, поглощён своим ритмом — бесконечные потоки людей на улицах, толпы, погружённые в свои мысли, быстро движущиеся машины, серые здания, которые не отпускали взгляд. В воздухе витал напряжённый запах, смесь усталости и бессмысленной активности. Внешне всё было без изменений, но внутри города как будто что-то затаилось, что-то, что едва ли можно было выразить словами.

В своем кабинете Чжэнфэй расслабленно сидел за столом, потягивая чашку кофе, его взгляд блуждал по окну. Стол был покрыт отчетами и бумагами, которые он должен был подписать, но в данный момент они были лишь фоном для его мыслей. Мечты о предстоящей победе на выборах и полном контроле над страной захватили его разум. Будучи почти уверенным, что он станет следующим президентом Чэньго, он представлял себе, как будущее страны будет выстроено по его указаниям. Все будет под его контролем, и его решения станут неоспоримыми.

Окно с видом на город Чэнань открывало панораму — высокие здания, неоновые вывески и множества людей, спешащих по улицам. В воздухе витала напряженность, хотя внешне город казался спокойным и привычным. Это был город, в котором жизнь казалась идеальной, но за этим фасадом скрывалась реальность: давление на граждан, постоянное наблюдение и ограничение свободы.

Чжэнфэй откинулся в кресле и взглянул на бюрократическую кипу перед собой. Ситуация в стране была сложной: на внешнем фронте все шло по плану, экономика стабилизировалась, но внутренние волнения стали нарастать. Правительство сделало всё, чтобы сохранить порядок, но никто не ожидал, что кто-то начнёт открыто бросать вызов существующему порядку. С каждым годом стало всё сложнее управлять народом, и теперь, когда выборы были так близки, эта угроза могла поставить под сомнение его легитимность и стабильность.

Он не чувствовал привычного удовольствия от напитка. В дверь кабинета вошла Мэнли, его секретарь. Она держала в руках документы, лицо было напряжённым. За ней вошёл Шэньюй — мэр столицы, его лицо тоже не предвещало ничего хорошего. Секретарь и мэр обменялись взглядами, и Чжэнфэй сразу понял, что пришли с важной новостью.

— Господин, — Мэнли заговорила первым, стараясь скрыть нервозность в голосе. — В столице появилась угроза. Мы нашли странные плакаты, похожие на антиправительственные призывы. "Мы живые", "Освободитесь от законов" — такие слова появились на зданиях. Мы не уверены, что это значит, но мы предполагаем, что это может быть связано с каким-то сопротивлением.

Чжэнфэй не сдвинулся с места. Он продолжал смотреть в окно, пытаясь собрать мысли. Плакаты... это был только верхушка айсберга. Он не мог позволить себе смотреть на происходящее, как на пустые слова. Эти проявления могли быть лишь началом чего-то гораздо более серьёзного.

Шэньюй вмешался, его лицо теперь казалось ещё более усталым и обеспокоенным.

— Мы усилили меры безопасности, но эти люди... они действуют осторожно. Плакаты — не самое страшное. Мы нашли звуковые сигналы, которые исходят из неизвестных источников. Эти анонимные объявления звучат по всему городу. Мы не знаем, кто их распространяет, но это точно не случайность.

Чжэнфэй молча слушал, ощущая, как с каждым словом в груди нарастает злость. Его спокойствие было всего лишь фасадом. Он долго не выдерживал молчания и резко положил руку на стол.

— Как вы позволили всему этому развиваться? — спросил он, сквозь зубы. — Вы — мэр столицы. Как вы допустили, чтобы это поднимало голову? Мы ведь говорили, что будем бороться с любыми признаками недовольства. Это ваша работа — отслеживать всё! Где ваши люди? Как вы это упустили?

Шэньюй, не привыкший к такому резкому тону, пытался оправдаться.

— Мы... мы увеличили патрули, но они слишком хитры. Это не простая толпа, господин. Они скрытны, действуют ночью. Мы нашли эти плакаты и звуковые сообщения, но, похоже, никто не хочет показываться на свету. Они знают, что за ними следят.

Мэнли добавила, что их подозрения о сопротивлении растут с каждым днём.

— Мы обеспокоены, что это начало более серьёзных протестов. Мы уже нашли признаки того, что эти люди пытаются мобилизовать сторонников.

Чжэнфэй встал из-за стола, глядя в окно на город, который он должен был удержать в своих руках. Он знал, что если это действительно повстанцы, они не остановятся на плакатах и звуках. Они захотят большего. И это не могло быть позволено.

Он повернулся к своим советникам с холодной яростью в глазах.

— Если вы не справитесь с этим до выборов, — сказал он, — не видать вам ваших голов. Могу гарантировать, что это будет ваш последний срок на этих постах. Я вложил все свои силы в поддержание порядка в этой стране, и не позволю, чтобы какие-то фанатики разрушили всё, что мы построили.

Мэнли и Шэньюй молча кивнули, понимая, что если они не сделают всё, чтобы устранить эту угрозу, их карьеры и жизни будут в опасности.

— Сделайте всё, что нужно, чтобы устранить эту угрозу, — произнёс Чжэнфэй, бросая последний взгляд на стол с бумагами. — Иначе я сам займусь этим.

Когда они покинули его кабинет, Чжэнфэй ещё долго сидел в тишине. Угрозы и предательства начали вырисовываться в его голове, но он был готов ко всему. Чтобы удержать власть, нужно было быть жестким и решительным. И даже если ему пришлось уничтожить тех, кто посмел бросить вызов, он готов был это сделать.

Шэньюй и Мэнли вышли из кабинета Чжэнфэя и направились по длинному коридору, где тусклый свет из окон, затянутых пеленой тумана, освещал их шаги. В голове мэра крутились слова Чжэнфэя, его угроза и давление, которое он ощущал. Он молчал, пока не достигли лифта, и тогда не сдержался.

— Он не имеет права так со мной разговаривать, — мэр сжато произнес эти слова, его лицо всё ещё было мрачным. — Ты слышала, как он меня упрекнул? Он думает, что мы всё контролируем?

Мэнли, державшая в руках небольшой планшет с последними отчётами, не ответила сразу. Она знала, что Шэньюй в ярости, но её лицо было безэмоциональным, как всегда. Она посмотрела на него, решая, как лучше ответить.

— Мы всё контролируем, но в том, что происходит сейчас, не всё зависит от нас. Ты сам видел, что происходит в столице. Эти звуковые объявления, плакаты... Это не случайность.

Шэньюй покачал головой, отрывая взгляд от пола. Он чувствовал, как давление усиливается.

— Я понимаю, что эти протесты не просто так возникли, но я не думал, что это будет настолько серьёзно. А тут ещё Чжэнфэй... Он забыл, как я поддерживал его на пути к этой власти?

Мэнли остановилась у лифта, её голос был спокойным, но решительным.

— Ты думаешь, он забывает? Не забывает, просто у него теперь другие приоритеты. Всё, что он сейчас делает — для того, чтобы выиграть выборы. Это не личное, Шэньюй.

Мэр нервно провёл рукой по лицу, его мысли явно не давали покоя.

— Ну и что теперь делать? Всё это — последствия смерти президента. Всё, что мы пытались контролировать, выходит из-под контроля. А он, — Шэньюй сделал паузу, — обвиняет нас в слабости.

Мэнли вздохнула и кивнула. Она могла понять его чувства, но знала, что сейчас нужно сосредоточиться на действии, а не на эмоциях.

— Мы ничего не можем изменить в прошлом. Нужно смотреть в будущее. В столице уже появились признаки сопротивления. Они хотят пробудить людей, и если мы не примем меры, это выйдет из-под контроля. Мы должны действовать.

Шэньюй стиснул зубы, его взгляд остался решительным.

— Понимаю, но что мы будем делать с этими людьми? Эти плакаты... "Мы живые" — это больше, чем просто слова. Это угроза. Они хотят взорвать город, если не остановятся.

Мэнли спокойно кивнула и посмотрела в его глаза.

— Ты прав. Мы должны быть готовы к этому. Но запомни, Шэньюй, Чжэнфэй требует от нас результатов. Мы не можем допустить, чтобы город поглотила паника. Мы должны действовать быстро.

Шэньюй некоторое время молчал, осознавая тяжесть ситуации. Лифт подкатил, и они оба шагнули внутрь. Мэнли опять перевела взгляд на планшет, а мэр оставался погружён в мысли.

— Как бы я не ненавидел это всё, — сказал Шэньюй, когда двери лифта закрылись, — но я не могу позволить, чтобы все усилия разрушились так быстро. Иначе последствия будут непредсказуемыми.

Мэнли молча кивнула, и лифт плавно начал опускаться. Их следующий шаг был ясен: они должны найти источник этих протестов и остановить его до того, как он начнёт раскалывать страну.

Как только лифт остановился на нужном этаже, и двери открылись, к ним сразу подошёл один из младших чиновников, молодой мужчина с деловитым видом, который явно хотел напомнить о важной, но в данный момент для Шэньюя раздражающей теме.

— Шэньюй, Мэнли, — он поклонился, явно не замечая, что у мэра на лице написано раздражение, — хотел бы напомнить, что скоро будет выбор секретаря мэра. Нам нужно будет обсудить возможных кандидатов.

Мэнли сразу заметила напряжение на лице Шэньюя. Она знала, что этот вопрос был сейчас для него не просто неприятным, а почти невыносимым. Однако её реакция была гораздо более сдержанной, и она, не теряя спокойствия, постаралась взять ситуацию под контроль.

— Мы это обсудим позже, — её голос звучал чётко и уверенно, но Шэньюй не успел сдержаться.

— Почему сейчас? Почему именно сейчас, когда мы должны решать куда более серьёзные вопросы? — резко сказал он, сжимающимся кулаком. — Эти выборы — не самое важное, что у нас на повестке! У нас в столице бунт, и ты мне говоришь о выборах?! Это абсурд!

Молодой чиновник застыл, растерянно глядя на мэра, не ожидая такой реакции. Мэнли быстро вмешалась, тихо, но твёрдо сказав:

— Шэньюй, успокойтесь. Мы сами позаботимся об этом вопросе. Но в данный момент важно сосредоточиться на более срочных делах.

Она сделала паузу и затем обратилась к чиновнику:

— Спасибо за напоминание, мы займёмся этим чуть позже. Пожалуйста, подождите.

Чиновник, не желая ухудшать ситуацию, кивнул и отступил в сторону. Однако Шэньюй всё ещё не мог совладать с эмоциями. Его глаза сверкали яростью.

— Это же просто безумие! Эти выборы — ничто по сравнению с тем, что происходит в городе! И этот шум по поводу Либерума — они не дают мне покоя. Мне кажется, что мы на грани. На грани чего-то гораздо большего, чем выборы! — он сжал зубы, понимая, что нервничает, но не мог остановиться.

Мэнли выждала несколько секунд и, видя, что мэр с трудом держит себя в руках, решила на этот раз не говорить слишком много. Иногда слова в такие моменты были не нужны. Вместо этого она мягко положила руку ему на плечо и сказала тихо:

— Я понимаю, как вам тяжело. Но мы все в этом вместе. Мы справимся. Выборы — это тоже важный шаг. А вот с бунтами мы разберёмся.

Шэньюй сжал кулаки, но вздохнул и, наконец, успокоился.

— Однако мы не можем игнорировать внутренние процессы. Все должно быть под контролем. Сделаем так: объявим, что кандидат на пост секретаря мэра будет выбран из числа тех, кто безупречно прошёл тест. Это будет сигналом для всех, что человек, прошедший все испытания, достоин этой должности.

Шэньюй вскинул брови, недовольно ворча, но молчал. Он знал, что, как бы он ни злился, Мэнли была слишком умна и решительна, чтобы не довести дело до конца.

— Объявить в столице? — он всё-таки спросил, с лёгкой иронией в голосе.

— Да, — подтвердила она. — Мы сделаем это публично. Пусть все знают, что кандидат должен быть безупречен, что тест — не просто формальность. Важно показать всем, что мы придерживаемся строгих стандартов.

Шэньюй открыл рот, чтобы возразить, но в тот момент его лицо приняло более спокойное выражение. Он осознал, что сейчас, возможно, это было лучшее решение для поддержания порядка. При этом он не мог не осуждать всё происходящее.

— Ладно. Пусть будет так. — Он неохотно кивнул, сдерживая раздражение. — Но когда этот кандидат будет выбран, он должен быть только тем, кто служит нам. Без вопросов.

Мэнли слегка улыбнулась, в её глазах читалась уверенность.

— Разумеется. Всё будет под контролем, Шэньюй. Не волнуйтесь.

Она обернулась к чиновнику и жестом показала ему, что тот может идти. Молодой человек поклонился и быстро ушёл, зная, что теперь всё решается на более высоком уровне.

— Это будет правильный ход, — произнесла Мэнли, обращаясь к мэру, — если мы покажем, что всё под контролем, это придаст уверенности всем в стране. Всё должно быть на месте, Шэньюй.

Шэньюй вздохнул, посмотрев в окно, как свет солнца освещает небо, но в его взгляде было напряжение. Взгляд на столицу, где не прекращались волнения, что бы ни происходило.

— Ты права, Мэнли. Но когда эти повстанцы об этом узнают... — он снова задался вопросом, глядя на неё.

— Мы будем готовы, — сдержанно ответила она. — Мы всегда будем готовы.

В этот день Чэнань встретил странную перемену. На многих зданиях — от серых многоквартирных комплексов до величественных государственных учреждений — начали появляться свежие плакаты. Их было видно на стенах, на дверях, на самых видных местах, куда могли попасть взгляды проходящих мимо. Простые, но в то же время выразительные. Они были белыми, с чёрными буквами, которые привлекали внимание своей чёткостью и прямотой.

«Мы живые», — гласил один из них. И тут же, чуть ниже, ещё один: «Выборы начинаются с вас. Проходите тесты. Будьте достойными.»

Это было странное сообщение, которое никому не давало покоя. Оно не обманчиво пыталось скрыть свою истинную цель, а наоборот — открыто и явно демонстрировало её. Словно призыв, но без каких-либо подробностей, только намёк на что-то большее. Люди, шедшие мимо, останавливались, поглядывали на плакаты, перешёптывались, но продолжали идти, как и всегда.

Но по всему городу также стали доноситься звуки. Не громкие, но такие, что вызывали любопытство и тревогу. Они неслись через маленькие динамики, прикреплённые к столбам уличных фонарей, раздаваясь в самых оживлённых местах. Звуки объявлений — сначала казавшиеся случайными — теперь становились всё более явными. Их было невозможно игнорировать.

«Либерум откроет для вас свободу. Присоединяйтесь. Вместе мы можем изменить мир, в котором вы живёте», — этот голос звучал на каждом углу. Он был лёгким, почти безэмоциональным, как из какого-то старого радиоприёмника, но в нём ощущалась скрытая угроза, обещание перемен.

Люди с недоумением оглядывались друг на друга. Кто-то даже остановился, чтобы внимательнее послушать, но вскоре, как всегда, продолжали свой путь, зная, что не могут позволить себе терять время. Всё, что они могли, — это пройти тест, работать на благо страны, не задавать лишних вопросов.

Однако именно эти плакаты и объявления стали тем событием, которое встревожило власти. С каждым моментом количество слухов увеличивалось. Внимание проходящих на улицах людей менялось: глаза начинали искать, пытаться понять, кто за этим стоит, почему это происходит, и что на самом деле стоит за этими заявлениями.

Вскоре появились и другие сообщения. Более прямые, менее загадочные. «Тесты для всех. Проверка ваших возможностей. Кто вы, что вы и как вы можете служить народу?» — такие сообщения разлетались по всем уголкам города.

Уже не было сомнений. Это был призыв. Но к чему он приведёт — никто не знал.

Линжун ещё не привык к атмосфере в этом скрытом уголке города. Всё здесь было необычно, почти мистически успокаивающе, как будто время шло совсем не так, как в внешнем мире. Он, как всегда, ощущал напряжение в воздухе, но это было другое, чем в городе — здесь не было пустого шума, только тишина и спокойствие. Всё, от запаха старых книг до лёгкого поскрипывания деревянных полов, умиротворяло.

Когда он вошёл в комнату, было темно, только несколько ламп с тусклым светом освещали полотно стола, покрытого старым, немного потрёпанным, но аккуратным покрывалом. ДаоХуэй сидел за ним, неспешно расставляя чашки и маленькие чайники.

— Садись, — тихо сказал ДаоХуэй, поднимаясь из-за стола и жестом указывая на низкий стул напротив себя. — Мы должны понять друг друга, Линжун. Это поможет тебе стать частью нашего мира.

Линжун неохотно уселся, опустив взгляд. Он был растерян, но и удивлён этим моментом. Он ожидал что-то более строгого, более напряжённого. Но здесь было что-то простое и человеческое, как эта чайная церемония, почти забытая традиция в мире, где каждый шаг должен был быть выверен.

— Пей, — продолжил ДаоХуэй, слегка улыбнувшись. — Мы не торопимся, и тебе не стоит волноваться. Здесь всё будет по-другому, чем в том мире, откуда ты пришёл. У нас есть время понять друг друга.

Линжун не знал, что ответить. Он был растерян, его мысли путались. Он ожидал, что эта встреча будет направлена на что-то конкретное, что ему расскажут о правилах, о том, что ему нужно будет сделать. Но сейчас всё происходило иначе. В тишине, с этим непонятным чувством покоя, он почувствовал, что, возможно, действительно нашёл здесь своё место.

Линжун медленно поднёс чашку ко рту, но не сделал ни одного глотка. Он всё ещё ощущал лёгкое беспокойство, которое не отпускало его с тех пор, как они увели его из того мрачного переулка. Невозможно было избавиться от ощущения, что всё, что он сказал и сделал прошлой ночью, было неправильным. Это было не только его решение. Он не мог заставить себя забыть ту напряжённую атмосферу, когда он угрозой заставил их взять его с собой.

— Я... — начал Линжун, его голос был немного дрожащим, несмотря на все его усилия оставаться уверенным. — Я не хотел, чтобы так получилось, я... не думал, что всё будет так. Заставить вас забрать меня — это не было правильным решением.

ДаоХуэй продолжал медленно потягивать чай, его взгляд оставался мягким, но внимательным. Он не перебивал Линжуна, позволяя ему высказать свои чувства.

— Я знаю, что вел себя не лучшим образом, — продолжил Линжун, его лицо побледнело, а руки нервно теребили чашку. — Я... просто не мог оставить свою мать в таком положении, а у меня не было другого выхода. Я не хотел ставить вас в такую ситуацию, но я же не мог просто... бездействовать.

ДаоХуэй наконец отложил свою чашку на стол и немного наклонился вперёд. Его лицо стало серьёзным, но не осуждающим.

— Ты сделал то, что считал нужным, Линжун. Порой в жизни нет идеальных решений, особенно когда речь идёт о тех, кого мы любим. Иногда приходится выбирать между меньшим злом и этим самым, иногда трудно понять, что правильно. Но ты не один. Здесь, в Либеруме, мы не осуждаем таких поступков. Мы — те, кто понимает.

Линжун почувствовал, как его плечи чуть расслабляются. Он был готов услышать осуждение, но вместо этого получил понимание. Это было так неожиданно, что ему стало стыдно за свои мысли, за свою неловкость.

— Но что теперь? — спросил он, стараясь скрыть растерянность в голосе. — Что будет со мной дальше? Я же... я всё ещё чужой для вас. Я не могу просто так... это не может быть настолько просто.

ДаоХуэй снова улыбнулся, но улыбка была мягкой и успокаивающей.

— Ты не чужой, Линжун. И ты не первый, кто оказался в такой ситуации. У нас здесь все когда-то были "чужими". Но мы — Либерум, и мы создаём свой путь. Тебе нужно только верить в нас, как мы верим в тебя. А то, что произошло прошлой ночью... ты, возможно, подумал, что это был твой последний шанс. Но это только начало. Ты всё равно должен найти свой путь.

Линжун кивнул, хотя ещё не мог до конца понять, что это всё значит для него. Но он уже знал одно: здесь, среди этих людей, он не был один. И, возможно, ему удалось не только найти союзников, но и раскрыть для себя новый смысл, которого он так долго не мог найти в борьбе за выживание.

— Спасибо, — сказал он тихо, и, наконец, сделал глоток чая, чувствуя, как его тело расслабляется.

ДаоХуэй снова взглянул на него, и теперь в его глазах было что-то, что Линжун не мог точно описать. Это было как признание, как возможность для нового начала.

— Ты почувствуешь это, — сказал ДаоХуэй с лёгкой улыбкой.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла Яоцин. Её лицо было напряжённым, но взгляд ясным. Она подошла к столу и заметила, что Линжун и ДаоХуэй уже успели познакомиться.

— Привет, — сказала она, кидая взгляд на Линжуна. — Как вам здесь?

Линжун улыбнулся, но в его глазах всё ещё оставалась некоторая настороженность.

— Вроде неплохо, — ответил он, всё ещё не вполне уверенный в себе. — Чай — это здорово.

Яоцин села рядом и, оглянувшись, взглянула на ДаоХуэя.

— Я думаю, что нам нужно поговорить. В столице власти развернули огромную кампанию, — сказала она, пытаясь собраться с мыслями. — Вы слышали об этом конкурсе?

ДаоХуэй, остановив своё движение, заинтересованно поднял брови.

— Конкурс? О чём ты говоришь?

— Они устроили конкурс тестов, — продолжила Яоцин, её голос был напряжённым. — На место секретаря мэра.

Линжун с нескрываемым интересом слушал. Яоцин была ярким примером того, как бороться с системой, которая давила их с каждым днём. Но в её голосе тоже звучала усталость — усталость от бессмысленных попыток изменить что-то.

В этот момент в дверь с лёгким стуком вошёл Шэн. Он остановился на пороге и бросил взгляд на Линжуна, а потом, несмотря на его недавно полученное доверие, не скрывал сомнений.

— О, вот и новенький, — сказал он с ухмылкой, подходя к столу. — Не зря вы сюда его привели. Чай, кажется, делает его спокойнее. Может, он теперь станет послушным? Или нет?

Яоцин взглянула на него, сдерживая улыбку, но в её глазах читалась лёгкая досада.

— Ты всегда так шутишь, Шэн? В то время как мы пытаемся решить важные вопросы, тебе весело?

Шэн пожал плечами, не особо задумываясь.

— Да ладно, Яоцин, ты ведь сама знаешь, как я отношусь ко всему этому. А вот ты, кажется, слишком серьёзно к этому относишься.

ДаоХуэй, который до этого момента молчал и наблюдал за диалогом, наконец заговорил:

— Нам нужно подумать о том, как ответить на эту угрозу. Мы уже потеряли возможности из-за того, что не смогли обеспечить хорошую позицию для Яоцин в тестах. Мы не можем просто сидеть сложа руки. Нужно поставить своего человека в этот конкурс, прежде чем всё окончательно выйдет из-под контроля.

Шэн, усмехнувшись, снова обратился к Линжуну.

— Ну, если уж так, может, на расстязание этого новенького отправим? — сказал он, показывая на Линжуна. — Пусть попробует пройти тесты и войдёт в их систему. Станет настоящим секретарём мэра. Чего нам терять?

Линжун почувствовал неловкость от такого предложения. Он не ожидал, что его тут же втянут в какие-то игры. Однако, он видел, как серьёзно они восприняли его слова. ДаоХуэй откинулся на спинку стула, его лицо стало более напряжённым.

— Пожалуй, нам нужно больше времени, чтобы подумать, — сказал он, словно усматривая в Шэне легкомыслие, — но мы не будем брать на себя такой риск, если не будем уверены. Нам нужно больше информации и точности в действиях.