one.yellow
Это произошло в октябре.
Он медленно бродил по городу, пытаясь связать все мысли, что посещали его голову. Они всегда были ни о чем. Глупыми, безпринципными, банальными.
Обычными, как сказал бы он сам.
Но они все же были.
Он часто думал о семье и учебе, которая ему не нравилась. Вернее, нет. Учеба ему, как раз, нравилась. Он ненавидел то, куда поступил.
Еще в школе ему предоставили выбор профессии. Вот только он ничего не хотел. Он всегда был слишком отрешенным и витал в облаках, когда в глубине души хотел казаться обычным. Но он и был обычным.
Все подростки его возраста вечно где-то пархали, задумываясь о будущем, или просто о том, где раздобыть еще травки. Конечно, в его школьной жизни не было никакой травки, на вечеринки он не ходил, да и девушка от него сбежала спустя месяц общения.
- Ты скучный, Кид, - говорила ему Люсиль, собирая кофточки, что валялись в комнате парня. Только когда та уехала, он неожиданно понял, что она, собственно, тоже не была безумно интересной.
Он познакомился с ней в клубе, где Люсиль подрабатывала официанткой. И сейчас он даже не вспомнит, в какой момент она оказалась в его постели. Да, и когда та успела переехать к нему.
Хотя больше всего его волновал тогда лишь вопрос о том, почему мама ничего не говорит ему о девушке, которая ненадолго поселилась в его доме.
И вот сейчас, когда ему двадцать лет, он неожиданно начал задумываться, а что было бы, если он однажды попробовал травки. Что если он перестанет быть, как все? Хотя что скрывать: в любой ситуации он будет как все.
А потому он медленно шел, раздумывая над привычными вещами, которые не редко занимали его мысли в это время года. И возможно, если бы он подумал о чем-то другом в этот момент, то его жизнь никогда бы не изменилась так резко и так кардинально, но этого уже было не избежать.
Он брел по мосту, оглядываясь на прохожих, которые были как один похожи друг на друга, будто большой город делал из различных людей новых, но таких какие были нужны ему. Серые, как тот смог, что вечно висит над лондонскими мостами, когда уже не понятно, туман это или очередные выхлопы. Да, все как один.
Он часто любил гулять после лекций. Когда в голове твоей уже что-то есть, и ты думаешь о том, насколько сильно ты сам сможешь подтянуть экономику страны. В такие моменты он часто думал о будущем.
Он опирался на поручень и смотрел в даль, где маленькие теплоходы разрезали прозрачную поверхность Темзы. Они полосовали ее линиями, которые тут же возвращались в исходное положение, и река вновь становилась тихой и гладкой.
И вот один из таких дней, когда уже не тепло и не холодно, когда тяжелый смог опускается на землю чаще, чем тебе хотелось, когда река становится темно-платиновой и холодной, когда солнце уже заканчивает свой ежедневный забег, именно тогда, в тот октябрь, Кид Ветрогон встретил ее.
Он видел ее и раньше, правда тогда не задумывался о том, кто она и не решал вмешаться в ее такие привычные действия.
Кид не знал ее. Ни ее имени, ни где та живет. Он просто видел, как она приходит на это мост и подолгу смотрит в реку. А потом достает из своей широченной куртки три розы и медленно отрывает по лепестку и пускает живыми корабликами лететь по ветру, который вскоре опустит тех в Темзу.
Он не знал и не задумывался зачем она это делает, не знал и то, почему приходит именно на этот мост. Но единственно, что было ему известно, это то, что каждый раз розы в ее руках были разными.
В тот вечер, когда погрузившись в свои мысли, он смотрел на темнеющую гладь реки, Кид неожиданно заметил небольшие ярко-желтые лодочки, плывущие из ниоткуда. Их было не так много. Не больше сорока, но они плыли уверенным маршрутом указанным незнакомкой-хозяйкой.
Тогда-то он и посмотрел на нее.
И в тот самый момент Кид понял, что его жизнь явно поменяет маршрут. И в очень ближайшее время.
~◀●▶~
Она вновь не знает зачем это делает.
Разглядывая свое отражение в заляпанном зеркале, она вновь водит пальцами по розовым рубцам. Каждое прикосновение отражается болью, которую, как она думала, та уже забыла. Вот только боль никак не хотела забывать ее.
Тонкие пальцы обводят небольшую грудь, а ладони касаются маленьких темных бусинок-сосков. Да, ей приятно смотреть на свое тело, но та тупая боль, что исходит от каждого прикосновения, ударяя точно в голову, ей не нравится. Она ее ненавидит. Вот только какое наслаждение ловит все ее тело...
Присев на край изрезанной сетью ржавчины и побоев ванны, она тяжело вздыхает и закрывает глаза. Ощущения. Это единственное, чем она могла гордиться, только все осталось тем же, таким же. Ледяное одеяние ванной и тугой запах сырости. Да, ничего не меняется.
Холодный душ, не помогал ей никогда. Она все равно остается в каком-то экстазе после него, словно он будит не ее, а что-то внутреннее, глубокое. И часто это 'что-то' губило еще не проснувшийся после работы мозг.
В ее маленькой квартирке, где когда-то жила с матерью, она всегда боялась оставаться одна. Все здесь было таким, каким она помнила его много лет назад. На том же месте оставались куклы, которые она так и не выбросила за этот год. Там же лежали старые материны туфли, которые та одела от силы два раза. Она не поменяла обоев, а сгнившие половицы больше не скрипели. Да, это был ее дом. Ее маленькая комнатка, в которой теперь она осталась одна.
Которая теперь стала лишь клеткой.
Закуривая очередную сигарету, она встает у открытого окна и вдыхает запах дыма и плесени. Как же она ненавидит свою клетку.
На столе стоит недоеденная тарелка с сосисками плохого качества. А в раковине на крохотной кухне столько грязной посуды, сколько не видела ни одна хозяйка после неплохой вечеринки. Тяжелый запах дыма, который впитался в стены, заполоняет собой все комнаты. Он губит ее, медленно, с особой тактикой.
Но ей это нравится. Она привыкла убивать себя.
Найдя в корзине с бельем какую-то серую майку, она натягивает ее прямо на голое тело и идет искать брюки. А через минуту она выходит из квартиры, накидывая теплую широкую куртку.
Так и проходил каждый ее день раньше. Ничего не меняется и сейчас.
Она выходит из дома и бредет к знакомой цветочнице, по дороге разглядывая витрины магазинов. Ее живот предательски ворчит каждый раз при виде нормальной еды, а руки инстинктивно засовываются в карманы, когда глаза видят какой-нибудь причудливый наряд.
Сколько бы она ни была здесь, год, два, десять, она никогда не привыкнет к тому строю, что теперь витает над Лондоном. Это уже не тот город, что она помнила. А помнит ли она его вообще?
Мисс Пюри встречает ее улыбкой и предлагает ей выбрать цветы.
- Какие сегодня, - добродушно задает вопрос женщина, когда девушка переводит свой взгляд на розы. - Красные, розовые, белые?
- Желтые, - отвечает та и достает из общей кучи три небольших цветка.
- 13 фунтов, - говорит мисс Пюри и принимает деньги.
А потом, не прощаясь, она уходит, нервно пряча цветы под куртку.
И так каждый раз.
Розы. Ее маленький секрет, который каждый день видят тысячи людей. Ее главный страх. Что она держит слишком близко к сердцу.
Они колят грудь и живот, заставляя тело почувствовать все неудобство на себе. Но ей этого и надо. С каждой поцарапанной частичкой кожи перед глазами представляется мать , что никогда особо не интересовалась ею. Мать. Ее больная точка, нулевая координата, начало отсчета страдания и прошлого. Не мать.
Просто Анна.
Стоя уже на мосту, она глядит вперед, наблюдая глазами то за людьми, то за плывущими пароходами. Нет. Она следит за жизнью. Такой простой жизнью, принадлежащей не ей. А могла бы она ей принадлежать?
Могла. И она знает это.
А потом медленно подходит к краю моста, и достает цветы.
В них она таит именно то, что когда-то назвала бы жизнью. Она таит свои тайны, свое прошлое. И она с радостью топит все это в реке, что когда-то тоже принадлежала ей. Ее цветам.
Лепесток за лепестком, они летят вниз, подхватываемые то ветром, то волной. Тяжелый дымный смог, как прощальная тень опускается вместе с ними.
"Прощай", - шепчет она, вновь закуривая сигарету. - "Надеюсь, мы больше не встретимся".
Дым обволакиват ледяной воздух вокруг нее, шепчет ей что-то на ухо, и она вновь чувствует себя в клетке. Такой слишком просторной клетке.
Пальцы обхватывают ее руки и она съеживается, чувствуя знакомую пустоту где-то внутри, прямо под кожей. Нет, никогда не станет легче. Такое не лечится. Прошлое есть прошлое, его просто нужно забыть. Вот только хочет ли она его забывать?
И в тот самый момент, когда она наконец готова вернуться в нелюбимую квартиру, зажать в руках стебли недавно купленных роз, и наконец уснуть, хоть и не на долго, с этими колючими удавками в руках, на ее плечо опускается чужая рука и спокойный голос, что сотрясает тяжелый воздух вокруг нее, говорит ей прямо на ухо:
- Солнечно сегодня, не правда ли?