Психо

- Зачем вам моё прошлое, если мы уже выяснили, что мои странности из-за особенностей моего мозга? – непонимающе спросил Том.

Он изначально не хотел обсуждать эту тему, не хотел настолько, что отчасти сам не понимал, насколько сильно его нежелание – иначе бы не уходил от разговора о далёком прошлом в сторону, что делал уже не в первый раз.

- Затем, что я не уверена, что твои особенности не являются последствиями твоего прошлого, твоих травм, в частности самой первой, - ответила доктор Фрей.

- В смысле? – Том нахмурился. – Вы же сказали, что обследование показало отклонения в моих мозгах?

- Том, у тебя нет органических патологий или особенностей головного мозга, только особенности его работы. Это две большие разницы. Органические патологии врождённые, исключение – новообразования, вызывающие отклонения путём физического воздействия на мозг, и внешние и проникающие травмы головы. Органика часто не поддаётся лечению, так как может быть исправлена лишь хирургическим вмешательством, что далеко не всегда возможно. Органика однозначна, есть она – есть диагноз. В случае с не обусловленными органически отклонениями в работы головного мозга всё куда менее однозначно.

- Зачем вы сказали, что у меня эти психопатические особенности, если это не так?

Том испытал злость от того, что его обманули, убедили поверить в то, чего он боялся, что для него тяжело и чего на самом деле нет. Или есть? Вслед за вспышкой злости Том запутался.

- Затем, что на данный момент я получила подтверждения данной версии, - сказала доктор. – Но я не могу утверждать окончательно. Я не знаю, что есть причина, а что следствие. Пока что я не располагаю достаточными сведениями, потому считаю необходимым продолжить твою психотерапию с разбором прошлого, чтобы разобраться.

Том сник, посерьёзнел, задумался, опустив взгляд к столу.

- Почему вы так хотите работать с моим прошлым, тем, далёким? – спросил, посмотрев на психотерапевтку. – Я вам верю, но... Почему?

- Потому что психотерапия в принципе ретроспективна. Том, - мадам Фрей сложила ладони на столе, - каждый новый день – не чистый лист, что бы ни говорили про новые возможности в каждом дне, с чем я частично согласна. Каждый день человек – тот, кем был вчера, позавчера и так далее, он несёт в себе весь свой опыт, который и определяет, какой он сегодня. Чтобы понять, почему происходит то, что происходит сейчас, нужно понять, откуда оно идёт, на чём основывается, где взяло начало. Это как с болезнью – можно лечить симптомы, а можно лечить их причину. Ответь, что предпочтительней?

- Лечить болезнь, - буркнул Том, понимая, к чему психотерапевтка задала этот вопрос.

- Верно, - мадам Фрей слегка склонила голову в кивке. – Правильнее лечить болезнь, так как лечение симптомов даст лишь временное улучшение и с большой долей вероятности новые симптомы в будущем, более отдалённые от их причины.

Том мрачнел и хмурился.

- Почему подвал? – спросил он. – Да, может быть, он по-прежнему как-то на меня влияет, но я вправду это пережил. Я не боюсь ни прикосновений, ни секса, я могу говорить о том, что со мной произошло.

- Том, некоторые жертвы сексуального насилия вообще не бояться секса, а наоборот ведут активную, беспорядочную сексуальную жизнь, что не делает их «чудом исцелившимися» или вовсе «не травмированными насилием», - справедливо заметила доктор.

- Но я не веду беспорядочную жизнь, - возразил в ответ Том. – У меня один партнёр.

- Да, Том. Страх перед сексуальной близостью был твоим первичным симптомом – одним из двух характерных после изнасилования, второй, как ты мог понять, противоположная реакция, повышенная сексуальная активность. Ты сам победил этот симптом, ты больше не боишься, но осталась его причина, и у тебя развились новые симптомы, это то, о чём я говорила ранее.

По Тому видно – сомневается, ищет лазейку, как продолжать считать себя выздоровевшим от сексуальной травмы. Не дожидаясь, когда пролог к работе затянется ещё больше, доктор Фрей атаковала вопросом:

- Том, как часто ты говоришь Оскару «нет»?

- Что? – Том непонимающе нахмурился.

- Как часто ты отказываешь Оскару в сексе? – немного перефразировав, повторила мадам Фрей. – По Оскару можно предположить, что он имеет высокий сексуальный темперамент, по тебе же понятно, что твой сексуальный аппетит ниже, он обусловлен половой конституцией. Отсюда вытекает, что тебе нужно меньше секса и что ты должен Оскару в нём отказывать. Вопрос – как часто?

- Я, ну... - Том замялся, - не отказываю.

- То есть Оскар учитывает твои потребности, и ваша сексуальная жизнь подстроена под твоё желание?

- Эм... нет, - у Тома взгляд забегал, тем не менее возвращаясь к психотерапевтке.

- Ваша сексуальная жизнь не подстроена под твои потребности, но ты не отказываешься от секса, я верно тебя поняла? – уточнила доктор, сохраняя абсолютно непроницаемо-невозмутимый вид.

- Верно...

Том понимал всё меньше и совершенно не разумел, почему психотерапевтка вдруг начала выспрашивать его об их с Оскаром интимной жизни. Но совсем неприличных, смущающих подробностей она не касалась, потому пока мог отвечать и не вспыхивал.

- Ты не отказываешь? – доктор Фрей внимательно смотрела на него.

- Иногда отказываю, - Том опустил и снова поднял взгляд, чувствуя себя неловко от этого разговора, но не настолько, чтобы отказаться это обсуждать. – Мы всё равно занимаемся сексом, Оскар умеет меня завести, и я получаю удовольствие, даже если изначально думал, что не хочу. Так часто бывает, я понимаю своё тело хуже, чем Оскар.

Этих слов мадам Фрей от него и добивалась и пошла дальше:

- Ты не считаешь, что твоё тело принадлежит только тебе?

- Конечно считаю, - Том округлил глаза, искренне уверенный, что данное предположение никак к нему не относится. Может быть, когда-то относилось, но не сейчас, давно уже. – Моё тело принадлежит только мне, - утвердил он без тени сомнений.

- Если твоё тело принадлежит только тебе, почему ты позволяешь кому-то другому пользоваться им без твоего согласия?

- Что?! – Том распахнул глаза шире, до предела. Покачал головой. – Никто не пользуется моим телом без спроса. Оскар точно нет. Я же сказал – просто иногда я не понимаю, что хочу, или отказываюсь из вредности, но получаю удовольствие и понимаю, что на самом деле хотел. Оскар меня не насилует, если вы на это намекаете. Какое может быть изнасилование, если мне приятно?

- Том, человеческое тело запрограммировано на возбуждение от действий сексуального характера, это нужно в том числе для снижения травматизации. Часто это приводит к дополнительной психической травме – жертва винит себя за возбуждение во время изнасилования и, возможно, даже удовольствие, считает себя грязной, неправильной, незаслуживающий помощи. Но на самом деле неважно, что испытывает тело. Согласие – здесь, - мадам Фрей коснулась виска верхним кончиком ручки. – Если человек озвучил или же иначе показал своё несогласие, все последующие сексуальные действия с ним будут насилием, получи он хоть десять оргазмов.

- Да нет же, - Том мотнул головой, улыбаясь. – Вы меня неправильно поняли.

- Том, я тебя правильно поняла, - доктор была неумолима. – И ты, если перестанешь бояться, тоже поймёшь. Твои границы тела по-прежнему размыты, потому ты не считаешь, что твоё «нет» имеет вес. И потому, что проще согласиться и избежать боли, чем подвергнуться настоящему насилию, чем признать это и снова психически переживать, верно?

- Нет!

Том подскочил на ноги и одним порывистым, сильным движением смёл со стола часы и какие-то лежавшие там книги. Мадам Фрей не вздрогнула даже и бровью не повела. Том подорвался, ослеплённый ядерной вспышкой ярости, и, вернувшись в себя, застыл в растерянности и испуге от того, что сделал. Что повёл себя неадекватно.

- Извините, - пробормотал Том, опустив голову. – Я всё уберу.

Доктор Фрей не сказала ему оставить бардак и молча наблюдала, как Том на корточках собирает разбросанные по полу вещи. Вернув все предметы на стол, Том присел в кресло, положив руки на бёдра и виновато тупя взгляд.

- Извините ещё раз, - произнёс он. – Я...

- Не знаешь, что на тебя нашло? – предположила доктор.

- Да. Я не хотел. Слабые у вас тут препараты, не справляются со мной, - Том попытался пошутить и улыбнуться.

- Будь ты на глушащих препаратах, психотерапия не имела бы смысла. Том, то, что с тобой только что случилось, называется – отрицание, оно бывает очень агрессивным, когда касаются особо болезненной темы, - объяснила мадам Фрей.

- Но я не отрицаю, - слабо возразил Том. – Того, что вы сказали, вправду нет, Оскар меня не насилует, просто иногда наш секс – игра, в которой я сначала сопротивляюсь.

- Ни разу не насиловал? – осведомилась доктор.

- Один раз было... - признал Том, снова потупив взгляд.

Вспомнив тот раз в отеле Парижа, первый раз после долгой разлуки, когда он был счастлив видеть Оскара и думал, что теперь всё будет хорошо, а Оскар развернул его лицом к стене и сдёрнул штаны.

- Мне было больно, но я всё равно получил удовольствие, - добавил Том и взглянул на психотерапевтку.

- Том, ты всё ещё думаешь, что твоё удовольствие доказывает добровольность контакта?

Том отвернулся, прижав к зубам сгиб большого пальца, часто заморгал, чувствуя в глазах жар слёз. Нет, он больше не думал, его уверенность надломилась, порождая внутри дрожь подорванной опоры, которую считал незыблемой.

- Зачем вы подняли эту тему? – спросил он треснувшим от подступившего плача голосом. – Не нужно меня убеждать, что Оскар в моей жизни такой же насильник, как и все остальные.

- Том, я тебя не убеждаю. Твоё сексуальное поведение – противоположный страху близости симптом травмы изнасилования, о котором я упоминала. Ты себя не ценишь, что характерно для пострадавших от насилия, необязательно сексуального.

- Спасибо вам, - Том поджал губы. – Я пришёл к вам с одной проблемой, которую сам и проблемой не считал, а уйду с целым букетом. Теперь я ещё и не ценю себя.

В нём проснулась едкость. Потому что всё, что говорила психотерапевтка, очень, очень, очень обидно. Том столько лет учился себя любить и ценить, после долгих усилий понял и думал, что не на помойке себя нашёл и заслуживает соответствующего отношения, а тут выясняется, что нет, не научился, не получилось.

- Ты уйдёшь от меня с пониманием того, кто ты и как тебе жить, - спокойно сказала доктор Фрей.

Помолчала, глядя на Тома, покачивая зажатой между пальцами ручкой, и цепко спросила:

- Том, ты хочешь со мной поспорить, что ценишь себя?

- Да, - уверенно сказал Том. – Я себя ценю, я не позволяю никому обращаться со мной так, как считаю недопустимым.

- Том, если ты себя ценишь, почему ты позволяешь Оскару не считаться с твоим «нет»?

- Вы не понимаете, - Том снова крутанул головой. – Не лезьте в нашу сексуальную жизнь, это наше личное.

- Хорошо, Том, оставим секс, - согласилась доктор, что подозрительно. – Если ты себя ценишь, почему ты позволяешь Оскару поднимать на тебя руку?

- Я... - Том затруднялся с объяснением своего поведения. – Я не то чтобы позволяю. Но если я заслужил, то... заслужил. Всё в порядке.

- Ты считаешь, что можно заслужить насилие?

- Да, - и Том вправду так считал. – Но не насилие, а применение физической силы в качестве наказания.

Мадам Фрей ничего не сказала в ответ, лишь сделала пометку в своём блокноте. Том подался вперёд, положив ладони на край стола:

- Что вы там пишите? – глянул на раскрытую страницу, на которой ничего не смог понять, и поднял глаза обратно к психотерапевтке. – Почему вы ничего не говорите?

- Том, ты же считаешь, что я заблуждаюсь? – вопросом ответила доктор.

- Поэтому я и спрашиваю. О чём вы думаете? – Том взбудоражен и требовал ответа, словно забыв о том, что было до.

Мадам Фрей едва заметно приподняла уголок губ. Поведение Тома подтверждало её правоту. Для того, у кого всё в норме, он слишком активно пытался её в этом убедить. На самом деле себя. Доктор Фрей перевела тему:

- Том, вернёмся к твоему сексуальному поведению...

- Я же сказал, что не хочу обсуждать наш с Оскаром секс, - перебив, Том покачал головой.

- Я не спрашиваю о вашем сексе, а говорю о твоём поведении, - невозмутимо пояснила доктор. – Том, ты так ведёшь себя – не отказываешь - только с Оскаром, никому другому ты не позволяешь притрагиваться к тебе без спроса и яростно отстаиваешь свою неприкосновенность, верно?

- Да, - подтвердил Том. – Видите, я ценю себя. Полтора года назад я человеку голову разбил, когда он меня пытался к сексу склонить, - говорил – будто гордился, непроизвольно округляя глаза.

- Интересно, - доктор Фрей слегка кивнула.

Том подождал и, не услышав продолжения, сам спросил:

- И?

- Что «и»? – осведомилась в ответ доктор.

- Вы сказали «интересно», что дальше?

- Ничего. Я пока не могу объяснить эту разницу в твоём поведении.

Том помолчал, чуть хмуря брови, и произнёс:

- Вы не скажете, что дело в Оскаре?

- Любопытно, что ты сам это сказал, - подметила мадам Фрей.

- Я не сказал, а предположил, что вы так думаете, вы явно настроены против Оскара. Доктор Фрей, - Том выпрямил спину, - если вы выведите меня из отношений, Оскар не обрадуется, он не за это платит.

- Лично мне Оскар не платит, и его ожидания меня не интересуют, я делаю свою работу.

Тома слова психотерапевтки впечатлили. Неужели есть ещё кто-то, кроме него, когда-то глупого и непонимающего, кто не трепещет перед властью Оскара?

- Том, ещё несколько вопросов о твоём сексуальном поведении, ты не возражаешь? – произнесла мадам Фрей.

Том качнул головой:

- Я же сказал, что не хочу обсуждать нашу интимную жизнь.

- Не вашу. Вопросы будут касаться только тебя.

- Хорошо, - нехотя согласился Том, заранее начиная напрягаться.

Не мог он свободно говорить о сексе, даже с Оскаром, с которым им занимался, не мог. А тут посторонняя женщина, которая искусно копается в его голове. Женщина. Будь перед ним мужчина, возможно, Тому было бы проще, потому что имел столь мало опыта взаимодействия с женщинами, даже родственницами, что воспринимал их немного инопланетянками. Том терялся и думал, что женщина не сможет его понять, поскольку у них же всё по-другому.

- Том, на позапрошлой сессии ты сказал, что тебе нравится всё, что Оскар с тобой делает. Я верно тебя поняла?

- Да, - Том кивнул. – Мне нравится, мне очень приятно то, что Оскар со мной делает, поэтому я не согласен с тем, что вы меня убеждаете, что Оскар делает что-то против моей воли.

Доктор Фрей не стала комментировать его ответ, вместо того произнесла:

- Слова «всё, что он со мной делает» звучат несколько странно для описания близости, будто ты исключительно пассивная сторона процесса.

- Да, я исполняю пассивную роль, - Том не понял, почему доктор заострила на этом внимание, это же очевидно и понятно.

- Том, по логике деления на проникающую/принимающую сторону, все гетеросексуальные женщины должны быть пассивны, но это отнюдь не так. Ты же выразился так, словно ты не участник, а объект сексуальных действий.

- Как это понимать? – Том нахмурился.

- Объект – это предмет, на который направлена активность человека, - объяснила психотерапевтка.

- Но я одушевлённый, я участвую. В остальном... Ну... - Том почесал висок, отведя взгляд. – Я просто лежу. Громко лежу.

- Оригинальная формулировка, - мадам Фрей улыбнулась.

- Так и есть, - подбодрённый её позитивной реакцией, Том решился сказать больше. – Я ничего не делаю, но я очень... несдержанный, я громко себя веду.

Мадам Фрей сделала себе пометку и подняла глаза:

- Том, как часто ты мастурбируешь?

Том крутанул головой:

- Нет. Только после вас. Вы обещали.

Понимал, ощущая поднимающуюся панику, что это не спасёт его от ответа, но хотя бы время потянуть.

- Сложно усреднить этот показатель, но если попытаться, то я мастурбирую примерно раз в неделю, - ответила мадам Фрей.

- Зачем? – Том посмотрел на неё с неподдельным удивлением. – У вас же муж есть?

- Мастурбация и секс разные вещи.

- В чём? – Тому пояснение психотерапевтки ничего не сказало. - И то, и другое ради удовольствия и разрядки.

- Секс – это взаимодействие двух и более людей. Мастурбация – время наедине с собой и наиболее короткий путь к разрядке, это аутосексуальный процесс.

- У меня не так, - Том покачал головой.

- Тебе сложно достичь разрядки во время мастурбации?

Том промолчал, отвёл взгляд, уходя от ответа. Вид за окном такой занимательный...

- Том, - мадам Фрей не позволила ему соскочить, - твоя очередь отвечать. Как часто ты мастурбируешь?

Том неуютно нахохлился, опустив голову подбородком к груди. Но через паузу всё-таки ответил, понимая неизбежность этого:

- Я этим не занимаюсь.

- Когда ты мастурбировал в последний раз?

- Полгода назад.

«В первый и последний раз», - мысленно добавил Том.

- А до того? – спросила доктор.

Том снова надулся, зажался, шевеля сомкнутыми губами. И ответил через злостное «не хочу»:

- До того я этого ни разу не делал. Я дважды пытался, но не получилось.

- Не получилось? – мадам Фрей заинтересовал его ответ.

- Да, в первый раз я испугался, это было ещё тогда, когда я не мог думать о сексе, тогда я не смог прикоснуться к себе... там. Во второй раз, это было после объединения, я хотел, но Оскар застукал меня и сказал, что я не должен этого делать.

- Оскар аргументировал свой запрет?

- Это не запрет, - Том поднял взгляд к психотерапевтке. – Просто в то время мы поспорили, кто из нас дольше продержится без секса, и мастурбировать было не по правилам, нечестно. Оскар сказал, что я должен или сдаться, или не делать этого. Я не сдался.

- Хорошо, Том, я тебя поняла. Скажи, каким был тот, получается, единственный раз, когда ты мастурбировал?

- Вам подробности рассказать? – Том смутился до кончиков ушей.

- Достаточно общих сведений. Что побудило тебя заняться самоудовлетворением, в каких условиях это происходило?

По ощущениям Том пылал, но деваться некуда, он сказал:

- Мы с Оскаром разговаривали по видеосвязи, он тогда уехал из города. Я лежал на кровати, Оскар увидел, что я без штанов, только в футболке и трусах, ему это понравилось, и слова за слово я решил сделать это для него.

- То есть ты мастурбировал, а Оскар смотрел?

- Да.

- Продолжай, - кивнула доктор.

- Всё, - Том чуть пожал плечами. – Я дико смущался, но в то же время это был очень пикантный и приятный опыт. Меня вообще заводит, когда кто-то смотрит, или может увидеть, или услышать.

Том смутился сильнее прежнего от своей откровенности, которую даже Оскару никогда прямо не говорил, да и себе тоже. Закусил губы, поглядывая на психотерапевтку в поисках реакции. Мадам Фрей сделала ещё одну пометку и спросила:

- Том, ты больше никогда не испытывал желания заняться мастурбацией?

- Нет. У меня активная сексуальная жизнь, я не вижу смысла делать это самому, с Оскаром мне приятнее.

- Насколько я знаю, вы с Оскаром расставались.

- Да, больше чем на год.

- У тебя были сексуальные связи с другими людьми в это время?

- Нет.

- И ты не мастурбировал?

- Нет.

- Том, ты испытывал сексуальное желание в тот год?

- Да. То есть нет. Как бы... меня посещали такие мысли, особенно по утрам, я мечтал, как мы с Оскаром снова будем вместе, во всех смыслах, и в те моменты ничего не делал со своим возбуждением. Оно такое, знаете... неважное? Когда Оскар рядом, я очень сильно хочу, мне надо. А когда нет, то нет, я не вспоминаю о сексе и не чувствую его недостатка. Один раз я пытался переспать с другим мужчиной, он очень хороший человек, привлекательный внешне, но не получилось, я не смог.

- Том, можешь пояснить, что ты имеешь в виду под словами, что ты не смог?

- Не то, что вы могли подумать, - Том покачал головой. – Как я сказал, я пассивный, моё возбуждение вообще не обязательно для секса, то есть я пробовал и в активе, но понял и уже признал перед собой, что мне приятнее снизу, в тот раз я планировал быть в пассивной роли. Тот мужчина был нежным, участливым, мне были приятны его прикосновения, я испытывал возбуждение, но в какой-то момент почувствовал, что не могу. Я почувствовал страх, не тот страх, что когда-то, другой, но я понял, что просто не могу и, если всё равно сделаю это, это будет насилием над собой. Он отнёсся ко мне с пониманием. Немного позже, когда он ушёл, я понял, что хочу с Оскаром.

Картина больше и больше вырисовывается.

- Том, - обратилась к нему доктор Фрей, - ты сказал, что тот мужчина был нежным и чутким, в чём это проявлялось?

Том задумался, как описать:

- Он осторожно со мной обращался, было видно, что для него это не просто секс, чтобы получить удовольствие, а ему важны и мои ощущения, и что он меня уважает. У меня такого никогда не было. То есть нет, - Том дёрнул уголки губ в нервной улыбке, - меня не каждый мой партнёр насиловал, но с двумя другими я был активным, я скорее сам склонял их к сексу, а так со мной было впервые. Ко мне никто никогда не относился так бережно и уважительно, - он покачал головой.

Интересно – и показательно, - что сам Том не замечает ничего странного в своих словах.

- Я задам последний вопрос касательно твоего сексуального поведения, - сказала доктор. – Тебе когда-нибудь было больно во время секса с Оскаром?

Том качнул головой:

- Никогда. Даже в первый раз мне ни капельки не было больно, честно, не знаю, как Оскар смог этого добиться, с моими-то тараканами, и в принципе такой секс вначале болезненный. Оскару пришлось очень постараться.

- Ранее ты сказал, что Оскар тебя изнасиловал, и тебе было больно.

Подловила. Том не заметил за собой противоречия, пока в него не ткнули. Непроизвольно распахнул глаза, как застигнутый врасплох и на обмане, и затем опустил взгляд, признаваясь:

- Один раз было...

Один раз... Один раз? Перед глазами против воли поплыли те, другие, последующие разы, когда Оскар обходился с ним грубо, без подготовки, причинял боль до повреждений. Как вынужденно пользовался заживляющей мазью. Как Оскар увидел початый тюбик с мазью в его ванной и поругал, что не сказал, что настолько больно. А Том говорил... В тот, первый раз в отеле, говорил, что ему больно, кричал, плакал, прося остановиться, и потом, в несколько последующих раз, кажется, тоже говорил... Но Оскар не услышал, не послушал, и Том понял, что говорить бесполезно и начал молчать и потом самостоятельно разбираться с последствиями.

- Том, это происходило не единожды? – без жалости и без осуждения в голосе спросила доктор Фрей, прочтя неприглядную правду по лицу.

Том отрицательно покачал головой:

- Нет, не единожды. Всё время, пока мы были в Париже, около месяца, Оскар причинял мне боль.

Неприятно, больно признавать, что человек, о котором ты всегда думал и по-прежнему думаешь: «Он никогда» делал это, не один раз, что не считается.

- Но я это заслужил, - добавил Том, посмотрев на психотерапевтку. – И даже если бы нет, я мог не идти с Оскаром после первого раза, после второго, третьего, но я шёл. Это моя вина, никто меня не принуждал, и я думаю, что Оскар поступал плохо, но не недопустимо, потому что я вправду заслужил.

- Том, чем ты заслужил?

- Разводом. Из-за меня мы развелись, Оскару было очень больно, я не могу осуждать его за то, что он захотел причинить мне боль в ответ, это естественная реакция.

- Том, - мадам Фрей положила на стол сцепленные пальцами руки. – В том, что происходит в отношениях, за редкими исключениями виноваты оба. В вашем разводе виноват не ты один, соответственно, не тебе единолично за него отвечать и тем более нести наказание. Если бы Оскар не втянул тебя в брак раньше времени, вы бы не развелись и никому не было больно.

- Вам Оскар рассказал, что я не был готов?

- Я права?

- Что? – Том поражённо округлил глаза. – Вы не знали? Вы что, экстрасенс?

Не верил во всё сверхъестественное, но как, как объяснить, что мадам Фрей сказала то, чего не знала, факт, полностью соответствующий действительности? Мало ли всё-таки существует что-то за пределами его веры и всеобщего понимания.

- Я хорошая психотерапевтка, - ответила доктор Фрей. – Хороший психотерапевт/психолог – лучший экстрасенс. Том, ты готов продолжить? Скажи, как ты считаешь, почему вы с Оскаром вместе?

- Потому что нас связывает наша история, - Тому не пришлось задумываться, чтобы ответить.

- Чем вас связывает ваша история?

- Тем, что мы многое пережили вместе и стали друг для друга особенными людьми, хотя вообще никогда не должны были встретиться.

- Том, чем вы друг для друга особенные? – доктор продолжала задавать уточняющие, наводящие вопросы.

- Тем, что особенные... - Том нахмурился.

- Чем? – повторила мадам Фрей. – Что вас связывает?

- Хватит, пожалуйста, - попросил Том, в одночасье почувствовав страшное, распространяющееся оковами от груди напряжение. – Можно мне перерыв?

Его вид говорил о перегрузе, и доктор Фрей разрешила:

- Да.

Том встал, перемялся с ноги на ногу и неуверенно сказал:

- Я пойду, погуляю.

- Хорошо. Возвращайся, когда будешь готов.

С момента начала серьёзной работы мадам Фрей каждый день отводила для Тома три часа, поскольку один час и даже сдвоенный двухчасовой сеанс с ним ни о чём, слишком мало с учётом того, сколько времени уходит на побочные разговоры. Это неудивительно, травмы Тома столь застарелые, что его разум подобен лабиринту с множеством ложных тупиков, которые можно и нужно вскрыть, если знать, куда нажать. Потому доктор Фрей не одёргивала Тома на прямую дорогу беседы и могла позволить ему погулять во время сессии.

Зайдя в палату за весенней курткой, Том пошел на улицу. В тапках на носки. В основном пациенты клиники ходили в обуви, но Том питал любовь к тапкам и не стал заставлять себя делать так, как более прилично. О том, что это более прилично, он и не думал. Улица встретила лёгким, едва уловимым прикосновением ветерка к лицу, который даже волосы не колыхал, лишь отдельные волоски, топорщащиеся из непослушной причёски.

Выйдя на крыльцо, Том взглянул на небо, голубое, подёрнутое нежной пеной вытянутых разводами белёсых облаков, и сошёл на дорожку, направляясь прямо, к высокому забору. В голове теснились мысли, какие-то неконкретные, неуловимые фокусом разума, утяжеляя настроение и вызывая предчувствие головной боли. Голова у него болела редко, и это всегда означало, что он не в порядке. Да, он не в порядке. Всё не в порядке. А что конкретно...

Позавчера жертва. Вчера психопат. Сегодня...

«Оскар, мне больно!..».

Его наивная любовь. Его искренняя надежда. Его вина.

«Что вас связывает? Том, что вас связывает?».

Что...?

Его желание всё исправить. Его наивная вера в лучшее. Его вина.

Вина...

Он ведь хотел и имел силы построить другую, новую жизнь, без Оскара. И передумал только тогда... когда почувствовал перед Оскаром новую вину, после того парня на пляже.

Осознание выстрелом в голову откуда-то из-под сердца. Том вздрогнул всем телом.

Не может быть. Не может быть...

Том задышал часто, с ресниц упали слёзы. Его любовь. Его надежда. Его вера. Его... вина.

Том сцепил пальцы, сжимая руки до белеющих костяшек. Поднял руки к лицу в отчаянном молитвенном жесте безо всякой молитвы и просьбы. Прижал к губам, прикусил костяшку большого пальца. Почему психотерапевтка осталась в кабинете, а это внутри продолжается... Запущенный процесс осмысления идёт.

Кто ты мне?

«Что вас связывает?».

«Жести тебе надо? Без проблем».

«Оскар, мне больно!».

«Оскар, оставь меня в покое».

Я буду жить на испанском побережье. Я буду жить...

Я виноват... и мозг и все устремления отшибло.

У Тома дрожали ресницы, взгляд метался из стороны в сторону, ни за что не цепляясь. Мир погружался в серый цвет. Нет, мир в нём не утонет, он умрёт, чтобы переродиться.

Мысли, мысли... остановите бег.

Что есть их история? История мальчика, который вцепился в единственного, кто протянул ему руку и дал спасение. История жертвы насилия, научившейся не бояться одного. История истово желающего верить парня, верить во многое, что влекло своим светом. Ни разу не история мужчины, потому что он так и не вырос. Он мечется, мечется, в себе и по жизни. А ведь когда-то он был нормальным, когда-то очень давно. Относительно нормальным с учётом всего его прошлого. В какой момент что-то изменилось? Не найти его, не определить.

Вышел успокоиться, переключиться, а получалось наоборот. Том размазал слёзы по горячей щеке и, протяжно втянув носом воздух, поднял голову. Весна вокруг... Ещё одна весна, которую проводит в отрыве от жизни, в больничных застенках. Эта клиника другая, в ней нет безысходности, но всё же реальная жизнь там, за забором, и в неё пока нет желания возвращаться. Слишком многое стало ещё более непонятно.

Что дальше?..

Том поднял взгляд к небу, теряющему цвет в нашествии портящейся погоды. На щеку упала капля. Намечается дождь. На душе уже не так невыносимо буйно, но очень грустно.

Весна... Ещё одна его весна.

Капли падали чаще и чаще, обещанный синоптиками дождь вступал в свои права. Убрав руки в карманы, Том стоял у ворот, не обращая внимания, что промокает. Не настолько холодно, чтобы быстро продрогнуть и захотеть тепла.

Том вернулся в кабинет психотерапевтки через полчаса, минуя палату. Снял куртку.

- Том, тебе не нужно переодеться и высушить волосы? – спросила доктор Фрей.

- Нет, - Том качнул головой, подходя ближе к столу.

Мадам Фрей молча протянула ему упаковку салфеток, чтобы хотя бы промокнул волосы.

- Спасибо.

Том сел в кресло и подсушил волосы, прожимая пряди.

- Том, дать тебе плед? – спросила доктор, когда он закончил.

Том кивнул и, приняв из её рук уютный кашемировый плед приглушённого бирюзового цвета, завернулся в него, подобрав под себя ноги и придерживая края пледа на груди. Взглянул на психотерапевтку.

- Том, ты готов продолжить? – поинтересовалась та.

- Можно задать вопрос? – вместо ответа спросил Том.

- Да.

- Как вы поняли, что я не был готов к браку, или вам Оскар сказал? Пожалуйста, ответьте честно.

- Оскар мне этого не говорил, - повторила доктор Фрей то, что сказала ранее. – Понять твою неготовность к браку было несложно, она логична. Том, ты младше Оскара на шесть лет, на момент вступления в брак тебе не исполнилось двадцати пяти лет, и ты менее двух лет был в объединении, которое дало тебе свободу, так как до того ты был сильно ограничен своими страхами и не мог вести полноценную жизнь. Я ни в чём не ошиблась?

Том качнул головой, подтверждая её правоту.

- Из указанных факторов вытекает твоя неготовность к браку, - продолжила доктор. - Грубо говоря, ты был на уровне подростка, который познаёт себя и своё место в мире, пробуя расширяющиеся жизненные возможности. Но в то время ты находился в отношениях, что ограничивало твой путь самопознания, так как, во-первых, ты не имел необходимости работать, что важный аспект становления личности, во-вторых, отношения предполагают верность, что не позволяет заводить разные отношения, не позволяет получить опыт и понимание, что для тебя предпочтительней. Я знаю, что ты не соблюдал верность, - оговорилась мадам Фрей. – Это не столь важно для общей картины. Ты испытывал чувство вины за свои измены, верно? – Том кивнул. – Следовательно, ты не был свободен, ты не понимал своих обязательств и потому затруднялся с их исполнением, но чувствовал, что они у тебя есть.

Как правдиво. Поразительно. Психотерапевтка описывала его состояние, его чувства лучше, чем он сам.

- Потом Оскар сделал тебе предложение вступить в брак, и ты закономерно воспротивился увеличению и ужесточению сковывающих тебя обязательств. Но ты не сказал твёрдое «нет», вы заключили брачный союз, полагаю, ты думал, что справишься с этим, но ты не мог этого сделать в силу своего жизненного этапа, что повлекло за собой внутренний конфликт. Дело не в том, что ты не любил Оскара, любил недостаточно и не хотел быть с ним. Дело в твоей неготовности к этому важному шагу и том, что он противоречил твоим потребностям на том этапе развития. Я приведу пример. Есть девушка, домашняя девочка, всю жизнь возвращающаяся домой не позже девяти вечера по комендантскому часу, не посетившая ни одной вечеринки и не ходившая на свидания. В восемнадцать лет она переезжает в другой город учиться и получает свободу. И встречает парня, который в скором времени делает ей предложение вступить в брак. У неё есть два пути – согласиться и в течении пяти лет развестись, потому что эта семья не будет счастливой как минимум для неё, здоровая семья у них и не получится вне зависимости от наличия/отсутствия детей и степени внешнего благополучия их отношений. Потому что она не прошла свой путь становления, её будет тянуть на волю. Второй путь – отказаться и дать себе время «созреть», в результате чего она осознанно и с готовностью придёт к решению вступить в брак. Или не придёт, это выбор каждого. Смысл в том, что эта девушка может очень любить своего партнёра, может хотеть прожить с ним всю жизнь, года через два она может стать счастливой невестой, которая искренне хочет этого, но в тот момент – она не готова потерять новообретённую свободу и связать себя новыми обязательствами взаимоотношений. У тебя было то же самое.

Том отвернулся, размазал слёзы под правым глазом. Так грустно. Почему он только сейчас, словами психотерапевтки, понял всё это? Услышал свои те, старые, чувства и смог их разобрать? Столько боли можно было избежать. Но уже поздно.

- Том, ты не виноват в вашем разводе, - повторила доктор Фрей.

- Получается, Оскар виноват? – Том посмотрел на неё мокрыми глазами.

- Нет, Оскар тоже не виноват единолично. Оскар не принудил тебя к вступлению в брак путём применения физического или психологического насилия или иной силой, ты пошёл к алтарю добровольно. Поправь меня, если я не права.

- Нет, вы правы. Я сказал, что хотел бы оставить всё, как есть, но в тот же час согласился. Оскар хотел этого, а я не хотел его расстраивать и подумал, что это не так уж плохо.

Мадам Фрей кивнула словам Тома и сказала:

- Как я обозначила ранее, в проблемах в отношениях виноваты двое. Твоя вина состоит в том, что ты поддался, проигнорировав себя, и молчал о своих чувствах. Вина Оскара в том, что он, увидев твоё нежелание сейчас вступать в брак, продолжил настаивать и не взял в расчёт твои особенности, которые говорили, что для тебя это рано. Путём обоюдных ошибок вы вступили в брак, который был обречён.

- Спасибо вам, - Том улыбнулся сквозь слёзы, но искренне. Поднял глаза к потолку, часто хлопая ресницами, и снова посмотрел на психотерапевтку. – У меня камень с души упал.

Вправду упал. Том так долго, начиная с медового месяца, который должен был стать самым счастливым временем, но не стал, мучился чувством вины за свои чувства и нежелание быть там, где он есть, в этих узах. Мучился сомнениями, что не любит, любит не так, что сам неправильный. Страдал от чувства вины в разлуке и потом. А оказалось, что он не виноват и не плохой, и Оскар тоже не виноват и не плохой, просто так сложилось. И он не неправильный, просто тогда его время ещё не пришло. Том растирал по щекам слёзы, купаясь в подаренной психотерапевткой истине, отпускающей грехи.

Мадам Фрей подвинула к нему коробочку с бумажными платками и ждала, когда Том проживёт этот момент.

- Том, ты готов вернуться к вопросу, на котором мы остановились перед перерывом? – спросила доктор.

- Да, - Том кивнул и шмыгнул носом, сложив платок вдвое.

- Том, я повторю вопрос. Что вас с Оскаром связывает?

Том молчал и смотрел на психотерапевтку. Шмыгать носом и плакать он перестал, только щёки мокро блестели дорожками после последних слёз.

- Том, что вас с Оскаром связывает? – повторно произнесла доктор Фрей.

Не в ту же секунду, но в этот раз Том отозвался:

- У вас ведь есть ответ, да?

- Хочешь, чтобы я озвучила ответ?

- Да, - Том тихо вздохнул. – Вы всё равно приведёте меня к нему, лучше сразу.

- Ещё раз – Том, почему вы вместе? – спросила доктор, глядя ему в лицо.

- Почему? – спросил в ответ Том, всецело доверяя себя психотерапевтке.

Он устал и не хотел переживать новые муки и ещё большее изнеможение на пути к ответу, который в любом случае прозвучит.

- Том, - доктор Фрей положила ладонь на стол, а во вторую руку взяла ручку. – Вас связывает взаимодополнение. Оскар – лидер, агрессивная и доминирующая личность по жизни, такой вывод можно сделать по многим показателям, и твои рассказы о его поведении это подтверждают. Ты, Том, жертва, это не слово для твоего унижения и оскорбления, а трагический факт твоей жизни. Агрессор не может существовать без жертвы, как и жертва не может существовать без агрессора. Не в том смысле, что вы друг без друга не проживёте – проживёте. Вы притягиваетесь и активизируете особенности друг друга. Ты ведь никому другому не позволяешь в свой адрес поведения, которое считаешь нормальным и привычным в отношениях с Оскаром. И Оскар, я уверена, далеко не с каждым человеком проявляет себя так, как с тобой. Потому что вы совпали. У вас установились созависимые отношения.

- Что такое созависимые отношения? – спросил Том.

Что-то знал об этом, но не настолько хорошо, чтобы сказать: «Да, я понимаю».

- Созависимые отношения – это токсичные отношения людей с нарушенными границами. Их основа может быть как материальной – финансовая зависимость одного участника отношений от второго, желание одного партнёра подчинить себе другого, привязать, сделать «своей частью».

Тома дёрнуло. В точку. В мозг кольнуло воспоминанием давних слов Оскара: «Я не хочу, чтобы ты работал, я вполне в состоянии тебя содержать». Так было с самого начала – Том материально всецело зависел от Оскара, а потом не научился жить иначе, не смог отделиться.

- Психологической основой созависимых отношений может быть алкогольная, наркотическая, игровая зависимость одного из партнёров, сюда же идут психические расстройства и заболевания.

Снова дёрнуло. Они собрали два из двух.

- Есть такое понятие – «драматический треугольник» - это психологическая и социальная модель взаимодействия между людьми, состоящая из трёх основных ролей: «преследователь», «спасатель», «жертва». «Преследователь» - устанавливает свои правила, контролирует, навязывает свою точку зрения, не даёт ошибиться и ищет виноватых. Когда «преследователь» не может открыто проявить свой гнев, он шантажирует и манипулирует. «Спасатель» - спасает «жертву» вне зависимости от того, нужно ли это ей, и ощущает свою ценность за счёт помощи и чувства превосходства над «жертвой». «Жертва», в свою очередь, игнорирует свои потребности, растворяется в «преследователе» и считает, что не сможет без него жить, мысль о расставании вводит «жертву» в панику.

Господи, как с них писали...

- Каждый из участников в разные моменты времени примеряет на себя одну из трёх ролей, но выбраться из порочного круга не может. Это отражает характерную особенность созависимых отношений – цикличность. Грубо говоря, СО всегда неравномерны, один любит, другой позволяет любить, и эти роли постоянно чередуются у участников отношений.

Том округлил глаза. Ещё одно стопроцентное попадание, объясняющее столь многое. У них же всю дорогу так – один любит сильнее, другой меньше. Оскар любил его истово, болезненно – Том изменял, думая, что найдёт кого-то лучше, более подходящего себе, а потом просто сомневался в своих чувства. Том уверился в своей любви и желании быть с Оскаром – Оскар близко его не подпускал и пинки раздавал. Только в новых отношениях они наконец-то уравнялись, стали здоровее, но потом они съехались, и всё рухнуло.

Их отношения почти всегда игра в «ближе-дальше». Драма. Кто-то должен страдать, или страдают оба, каждый по-своему.

- И ты, и Оскар отражаете два главных фактора развития склонности к вступлению в созависимые отношения, - продолжала объяснять доктор Фрей. – Первый фактор – отсутствие любящей, принимающей, участвующей матери в детстве, что для ребёнка на психологическом уровне смерти подобно, так как выживание ребёнка всецело зависит от взрослых. Это ситуация Оскара. Второй фактор – отношения между ребёнком и взрослым, построенные на подчинении и пренебрежении желаниями ребёнка. Том, это твоя ситуация.

- Откуда вы знаете? – тихо спросил Том.

- О чём именно? Об Оскаре или о тебе?

- Обо мне.

- Это тоже логично и определимо, - ответила мадам Фрей. – Твой неродной отец тебя похитил с целью заменить тобой своего родного, погибшего сына. Следовательно, он воспитывал не тебя, а – воспитывал того мальчика, прививал тебе его качества, которые не могли соответствовать тебе, так как вы разные люди. А подавить и навязать что-то можно только путём подчинения.

Том вспомнил треклятые фломастеры, которые Феликс у него отбирал – символ отсутствия у него в детстве права быть собой, и то, как хотел, до слёз в голос порой хотел рисовать яркими цветами. А потом подчинился и забыл о своём желании.

- Для первого типа, того, кто был лишён безусловной любви и принятия, во взрослом возрасте характерен поиск безусловной любви и принятия вместе с отсутствием веры, что его могут любить просто так, что зачастую порождает агрессию, манипуляции и попытки привязать к себе партнёра понятным агрессору способом.

Этот способ деньги. Может, потому Оскар хотел от него, Тома, чтобы он чего-то от него хотел в материальном плане, принудил к подписанию того неразумно щедрого брачного контракта и завещания, по которому Том мог стать сказочно богатым наследником. Оскар лучше всего понимает язык денег и власти статуса, а Том на этом языке «не говорит».

- Второй тип, назовём его подавленным, во взрослом возрасте ищет того, кто похож на его подавляющего родителя, и всеми способами пытается заслужить его одобрение.

Том закрыл глаза. Больно в груди. Сердце пропустило удар. Это то, что он когда-то сказал Оскару и от чего впоследствии открестился – ты такой же, как Феликс...

- Также для созависимого человека характерно «ощущение дома» только с тем, с кем он состоит в таковых отношениях. Спасение от одиночества и внутренней пустоты только в том человеке; карьера, хобби, жизненные ориентиры и принципы – ничто, кроме партнёра, не может спасти и часто со временем отмирает, ещё больше усугубляя зависимость. Ожидания, что партнёр будет себя вести определённым и понятным для тебя образом, а то, что его желания или решения могут отличаться от твоих, пугает и не обсуждается.

В новейшем времени это о Терри и неспособности Тома принять то, что Оскар что-то решил без него и совсем не так, как он ожидал.

Том снова в слёзы. Не хотел плакать, они сами катились из глаз. И уже в плаче понимал, что хочет. И не мог остановиться, контролировать себя, чтобы не быть сопливой размазнёй.

- Причём здесь агрессор и жертва? – слёзы не мешали говорить, не пережимали горло.

- Притом, что вы удерживаете друг друга в этой системе отношений, - ответила доктор Фрей. – Когда один пытается выйти из системы, меняется, второй втягивает его обратно. Уверена, ты можешь привести не один пример.

Да, Том мог. Пример – Оскар, который изменился в браке, изменился обратно после брака, а потом сам запутался в своих изменениях. И его, Тома, пример – он, который больше не жертва по жизни, с Оскаром принимает эту роль – роль слабого, ведомого, неспособного защититься. Обоюдная декомпенсация – агрессору нужна жертва, жертве нужен агрессор.

- То есть, если я вылечусь и перестану быть жертвой, мы расстанемся, потому что нас больше ничего не будет связывать? – Том задал вопрос, как понял психотерапевтку.

Пугала ли его эта перспектива? Прямо сейчас не мог ответить. Слишком загружена голова, слишком много открытий на него свалились. Снова и снова сваливались, уводя всё дальше от изначальной точки, в которой находился до поступления в клинику.

- Такой исход вероятен, - сказала доктор, - также, как вы можете расстаться в любой другой ситуации, но терапия не обязательно приведёт вас к расставанию. Если хотя бы один из вас, то есть ты, пройдёт психотерапию, вы разорвёте порочный круг системы жертва-агрессор и получите возможность перейти от созависимых к функциональным, то есть здоровым отношениям.

Перестав уже плакать, не факт, что надолго, Том покачал головой:

- Оскару это нужно.

В голове живые, доказательные воспоминания, его, Оскара, слова: «Я могу тебя ударить», «Я могу этого захотеть».

- Том, ты готов остаться жертвой и терпеть всякого рода насилие, чтобы Оскару было хорошо?

- Возможно, я сам этого хочу. Я пока не знаю, - Том был серьёзен.

Возможно. Должно же иметь какое-то объяснение то, что ни от кого другого не потерпит подобного обращения, оно сразу оттолкнёт и ожесточит, а в Оскаре его влечёт именно это – его властность, его сила, его доминантность. Кто же ты? Вопрос, снова обращённый к себе. Вопрос, на который, казалось, давно нашёл ответ. Но нет.

- Том, - мадам Фрей сложила ладони на столе, - я не могу принудить тебя к лечению, психотерапия добровольна и предполагает включённость клиента, иначе она попросту не работает. Я не в силах забраться тебе в голову и «подкрутить шестерёнки» без твоего участия. Но я хочу тебе сказать, что тебе не обязательно отказываться от терапии, ваши роли, если они вам обоим нужны, можно сохранить и в более здоровых отношениях. Есть немало способов, как двое взрослых людей могут реализовать свои потребности быть ведущим/быть ведомым, я их не одобряю, но в некоторых случаях они имеют право на существование и могут помочь, если обоим участникам отношений так лучше. Том, как я уже оговаривалась, я не фея, не факт, что я смогу полностью вылечить тебя от твоих травм. Но то, что даст тебе успешная психотерапия – это понимание, кто ты, что тебе с этим делать и для чего тебе надо то, что ты делаешь. Можно не быть эталонно нормальным и психически/психологически здоровым, есть немало людей, которые наслаждаются своими отклонениями и не хотят ничего менять. Но важно – быть осознанным, так как только осознанность и понимание себя может упорядочить жизнь и избавить от метаний и сопутствующих им страданий.

Будь у Тома кошачьи ушки, они бы внимательно навострились. Избавление от метаний – самый желанный его, самый сильный манок. Хотел ли он этого? Очень. Наконец-то перестать метаться по жизни и в себе. Раз и навсегда. Да, он придёт на следующий сеанс. Доктор Фрей крепко взяла его на крючок.

- Том, на следующей встрече мы начнём разбор твоего прошлого, - предупредила мадам Фрей в конце сессии. – Подготовься к этому.

- Как? – Том не понял.

- Морально, Том, и постарайся не сбежать. Если захочешь это сделать, помни, что в конечном итоге я временный человек в твоей жизни, для меня не принципиально важно тебя вылечить, а от себя ты не сбежишь. Твоё благополучие нужно тебе, а не мне.