Часть 2. Дивный новый мир
Всё ещё в состоянии лёгкого шока, оглядываюсь вокруг. Местность явно изменилась. Мы сидели на изумрудной травке в рощице оливковых деревьев, в отдалении паслись коровки и овечки. Шелковистую траву шевелил лёгкий ветерок, солнце светило мягко и приятно, иногда по зеленой глади пробегали тени облачков. Под деревьями нежно журчал ручеек, перекатываясь по мелким камешкам. Если бы не очевидный абсурд ситуации, это была бы абсолютная идиллия. И тут меня с ног до головы окатило чем-то крайне дурно пахнущим, а над головой раздался издевательский хохот. Уже ничему не удивляясь, я убрала с глаз залитую липкой вонючей жижей челку и посмотрела на небо, над нами кружила весьма упитанная леди, с элегантной прической и макияжем (ну чисто новая дама сердца Лёлика, секретарша из научного отдела), одетая только в птичьи перья, красиво переливавшиеся на солнце всеми оттенками синего и зеленого, и корчила мерзкие рожи. "Ууу, проклятые гарпии!" - Гермес вскочил и метнул в пернатую тётку увесистый булыжник, но та, несмотря на комплекцию, сделала изящный пируэт в воздухе и стремительно умчалась, всё еще нагло хохоча и громко пукнув напоследок. Гермес рванул было следом, но видимо, метеоризм придавал гарпии ускорение, да и негоже приличному богу за всякой пакостью смердящей гоняться. Котяра подошел, понюхал мою руку и его вырвало лёликовой вафелькой, украденной из пятизвёздочной столовки. Тут мой взгляд упал на Лёлика, он сидел на траве и ржал как конь, держась за круглое пузо. Ах ты ж выхухоль облезлая, смешно ему, ещё сочтёмся. Почувствовав накатывающую тошноту, я стремглав бросилась к ручью и с разбегу в него нырнула, больно ударившись коленями и локтями о каменистое дно. Прохладная вода ручья немного охладила мозг и смыла вонь, но вот с одеждой была беда. Хотя Гермес сказал, что может оно и к лучшему, прекрасная женщина не должна быть одета в мешок (это он про джинсы) как работники на полях или строители пирамид. Это же надо, прекрасная, а Лёлик говорит, что причёска дурацкая, надо выровнять и сделать модную стрижку, уменьшить нос, а грудь увеличить. Эстет хренов, видимо, ориентируется на бьюти стандарты милых его сердцу мамонтов и мастодонтов. Ещё и скулы требует, насмотрелся фильмов с Анжелиной Джоли.
Гермес мелодично посвистел, и из зарослей камыша застенчиво показались две изящнейшие девушки с каштановыми волосами и зелеными глазами, наяды, дриады, нимфы (эх, не различаю я их), их фигурки окутывала лёгкая ткань чудного светло-зеленого оттенка (Лёлик захлопнул рот с характерным хлопком), а потом прискакал маленький козлоногий сатир с умилительными посеребренными рожками. Затем меня мыли чистой прохладной водой и натирали пахучими травами, сатир расчесал деревянным гребешком мои волосы, уложил их красивыми волнами и косичками и украсил белыми и розовыми водяными лилиями. Птички принесли нежно-розовую короткую тунику, с подолом расшитым цветами и листьями. Последними появились серебристые сандалии, и мои стилисты наконец-то одобрили мой новый лук, даже Гермес, знаток женской красоты, смотрел восхищенно. Лёлик искоса поглядывал, почёсывая шею. Кот, отвлёкшись от охоты на кузнечиков, пробасил: "Красота!" Я чувствовала себя диснеевской принцессой.
На закате мы расположились поесть. Сатиры принесли горячие ячменные лепешки с маслом, козий сыр, рыбу, вкусные фрукты и сладкое густое вино, которое разбавляли водой из ручья. И Гермес наконец-то поведал нам печальную историю, постигшую их благословенный край. Менады, упившись неразбавленным вином, как обычно исполняли дикие пляски на склонах гор и голосили песни нетрезвыми голосами, мимо пролетал Эрот и решил побаловаться, прицелился в менад из золотого лука. Одна из пьяных леди (женский алкоголизм - зло) запустила в него амфорой и, как водится у охотников женского пола, если не целишься, особенно с пьяных глаз, попала. Эрот, сверзившись с высоты, потерял сознание, а пьяные тётки, с которых от стресса частично слетел хмель (ещё бы, представили, что скажет мама Афродита), укрыли мальчика мягким мхом и оставили очухиваться, а лук, с какой-то дури забрали и спрятали. Но поскольку опьянение прошло не полностью, они забыли, где спрятали лук. На их счастье мама Афродита находится в творческом отпуске, в смысле пребывает в острой фазе романтического общения с очередным смертным, а точнее пятнадцатилетним рыбаком из Анталии. Менады с похмелья забаррикадировались в пещере и закидывают камнями и проклятиями всех, кто приближается на расстояние полета камня. А вот с мальчиком и вовсе беда - из-за того, что у него отобрали любимую игрушку, большую часть дня он сидит и дуется или плачет, а потом идёт делать гадости, вместо лука он сделал рогатку и пуляет из неё козьими какашками во всех влюбленных, а то и плюётся. И если попадает, а он почти всегда попадает, большой опыт, бывших возлюбленных охватывает отвращение друг к другу, а иногда встречаются случаи явной агрессии. Для этого меня, Лёлика и кота выдернули из привычного мира, потому как на нас местная магия не действует (фух, я было подумала, что в нас с Лёликом тоже Эрот плюнул). Теперь нам нужно найти менад, выяснить, где они заныкали лук, и вернуть малышу. Ооох, и как же это провернуть? На всякий случай поинтересовалась у Гермеса, может он выпустит нас обратно в пыльную Турцию, пропахшую кофе и пахлавой. Естественно он нас разочаровал, что назад мы не сможем вернуться без амулета, который утянул всё тот же зловредный Эрот. Засыпала я, прислонившись щекой к горячему плечу Гермеса и прижав рукой к боку тёплого мурчащего кота, которого мы назвали Кускус. Гермес мне начал нравится, но завтра мы расстанемся, он должен остаться на границе, а мы идти искать невменяемых алкоголичек и капризного пацана. Большая медведица хитро подмигивала, а звёзды здесь, оказывается, такие же.