Глава 3. Люди, чай и чуть ближе
Кофейня снова была полна. В один из пятничных вечеров сюда зашли студенты из медресе неподалёку, две бабушки в платках, спорившие о правильной рецептуре чак-чака, и один растерянный брат, который пытался заказать «что-нибудь без сахара, но сладкое».
Джийна металась между заказами, чайниками и прилавком, успевая отвечать, наливая, глядя, шутя. Но в какой-то момент заметила, как Саид тихо встал из-за своего столика и пошёл ей помогать.
Без слов.
Он просто надел фартук, нашёл блокнот для заказов, налил воду для двух старушек и мягко сказал растерянному брату:
— «Попробуй финиковое молоко. Оно мягкое, сладкое и без сахара. А главное — выглядит так, будто ты знаешь, чего хочешь.»
Джийна посмотрела на него, прищурилась — но ничего не сказала.
Когда волна гостей схлынула, она подошла к нему, вытирая руки об ткань.
— «Ты всегда так — просто встраиваешься в жизнь других?»
Саид улыбнулся.
— «Только когда чувствую, что мне в ней место есть.»
Она не ответила. Просто отвернулась и аккуратно поставила чайник на плиту. Но в груди было странное тепло. Тихое, без громких эмоций. Как будто человек стал частью пространства, как будто он был нужен в этом моменте — и остался.
Через пару дней он снова пришёл — с контейнером еды.
— «Только не говори, что ты ничего не ешь весь день.»
— «Я не ем весь день», — автоматически ответила она.
— «Вот. Именно поэтому я пришёл с доводами.»
Он разложил еду — чечевичный суп, немного салата, лепёшки и крошечный кусочек халвы.
— «Это что?» — спросила она, сдержанно.
— «Сунна в коробке», — усмехнулся он.
Она рассмеялась, чуть смущённо опуская глаза.
— «Спасибо.»
— «Не за что. Мне не сложно. А тебе — надо.»
И снова — тишина. Но теперь — не пустая. А уютная. Принятая. Как комната, в которой всегда горит маленький свет.
Вечером в кофейне снова стало тихо. Только фонарь за окном отбрасывал мягкий свет, и где-то в углу шептался проигрыватель, выдавая старый нашид вполголоса. Джийна убирала чашки, Саид читал, но всё чаще отвлекался — то на её движения, то на мелкие звуки, то просто на её присутствие.
Она, не поворачиваясь, спросила:
— «Ты всё время читаешь. Это потому что в жизни слишком шумно?»
Он закрыл книгу, положил её на стол и задумчиво посмотрел на неё.
— «Частично. А частично — потому что в книгах всё заканчивается. Даже если плохо — но есть финал. А в жизни... всё чаще остаётся на паузе.»
Джийна кивнула.
— «Или зависает между словами. Или теряется, пока ты варишь чай.»
Она повернулась к нему. Он смотрел внимательно.
— «Ты всегда так говоришь — будто шифруешь смысл, чтобы его услышал только тот, кто готов.»
— «Потому что не всем нужно слышать всё. Некоторые ищут повод, а не суть.»
Он улыбнулся. Было тепло. Так, как бывает не от слов, а от того, что ты кого-то слышишь и знаешь, что тебя тоже услышали.
Через час, когда кофейня уже почти опустела, вбежала юная сестра из медресе — испуганная, с заметной дрожью в руках. Джийна сразу подошла:
— «Что случилось, моя хорошая?»
— «Я... мне мама позвонила, у нас там... дядя заболел. Я не знаю, что делать.»
Джийна обняла её, усадила за стол. Саид уже подошёл с чашкой тёплого молока.
— «Вот. Пей. Потом позвони маме. Спокойно. Всё станет ясно.»
Он говорил мягко, уверенно. Сестра кивнула, благодарно улыбнулась, дрожа чуть меньше.
Когда она вышла, Саид повернулся к Джийне:
— «Ты всегда так... держишь других, когда у них всё валится?»
Она посмотрела на него:
— «А ты всегда подаёшь молоко, когда людям холодно внутри?»
Он усмехнулся, а потом серьёзно добавил:
— «С тобой хочется быть лучше. Даже без слов.»
На этот раз она не ответила. Просто посмотрела — долго, спокойно.
И опустила взгляд.
Юную сестру звали Лейла. Она часто заходила в кофейню — стеснительная, тихая, почти не смотрела в глаза, всегда держала руки на коленях, будто извинялась за своё присутствие.
В тот вечер, когда она пришла с дрожью, Джийна не стала расспрашивать сразу. Просто дала ей воду, укутала в тонкий плед, села рядом, будто на правах старшей сестры, которая ничего не требует, но остаётся рядом.
Саид позвонил такси и отдал деньги водителю заранее.