Глава 2. Чашка тепла, ложка иронии
Саид стал приходить чаще.
То с книгой, то с ноутбуком, то просто с усталостью на лице и надеждой на кофе с корицей. Он не заговаривал с Джийной каждый раз, но она всегда знала, когда он входил. Воздух будто менялся — становился чуть спокойнее. Или чуть напряжённее. Она ещё не решила.
Однажды утром он вошёл, держа в руках что-то похожее на тетрадь и мешок апельсинов.
— «Ты теперь витамин С раздаёшь?» — спросила Джийна, даже не глядя, продолжая разливать чай.
Саид усмехнулся:
— «Нет. Я просто подумал, что ты выглядишь как человек, который забывает про еду.»
— «А ты выглядишь как человек, который вмешивается в чужие привычки», — парировала она, но взяла один апельсин и положила на подоконник. Остальные — молча приняла.
Он сел ближе, чем обычно.
— «Ты правда всё запоминаешь? Даже какой чай я пью?»
— «Запоминаю только странности. А у тебя странность — просить чай без сахара, но класть туда мёд, а потом жаловаться, что сладко.»
Саид рассмеялся:
— «Логика — не мой сильный друг. Но, похоже, ты с ним знакома.»
Она усмехнулась в ответ, наливая ему чай в ту самую чашку с едва заметной трещинкой.
— «Ты снова взял её», — заметила она.
— «Я к трещинам спокойно отношусь. У меня у самого характер — как этот ободок. Целый, но с линией.»
Между ними повисло лёгкое, ни к чему не обязывающее молчание. За окном шел дождь. На старом проигрывателе играли нашиды.
Джийна поставила на его стол маленькое печенье.
— «За смелость — прийти с апельсинами в кофейню. Это, знаешь ли, почти поступок.»
Саид посмотрел на неё и сказал:
— «Если ты когда-нибудь откроешь школу джиннской дипломатии, я запишусь первым.»
— «Ты уже на вступительном экзамене. Не облажайся.»
Они оба рассмеялись. Без пафоса. Без скрытого смысла. Просто потому что в этом моменте — было тепло.
На следующий день, когда дождь барабанил по стеклу особенно упрямо, кофейня наполнилась запахом корицы и мокрого дерева. Джийна расставляла чашки по стойке, когда Саид вошёл — на этот раз в слегка промокшем худи, с упрямым видом человека, который боролся с зонтом и проиграл.
Она посмотрела на него, не скрывая лёгкого удивления:
— «Ты снова без зонта?»
— «Он был. Просто... он решил стать змеёй на ветру и улетел спасать кого-то другого», — ответил Саид, стряхивая капли с плеч.
— «Понятно. Сегодняшний герой — зонт. А ты просто сопровождающий», — хмыкнула Джийна.
Он уселся у окна и посмотрел на неё внимательно:
— «Знаешь, ты как чайник на плите: с виду спокойная, но чуть перегреешь — и начинается концерт.»
Она замерла, потом подняла бровь:
— «Ты сейчас сравнил меня с чайником?»
— «С благородным чайником. Восточным. С характером.»
— «Ещё одно слово — и я стану самоваром. С острым носиком.»
Оба снова рассмеялись.
Он достал блокнот и раскрыл его:
— «Я тут пытался написать что-то вроде... размышлений. Можно тебя использовать как фокус-группу?»
— «Если там нет философии уровня: "я упал — значит, лежу", то можно», — сказала она, присаживаясь напротив, положив под подбородок ладони.
Он начал читать вслух фрагмент — что-то про терпение, выбор, и как не все мосты надо сжигать, даже если по ним никто давно не ходил. Его голос был спокойным, тёплым, и на мгновение в кофейне стало особенно тихо.
— «Хм», — сказала Джийна после паузы. — «Ты умеешь слушать тишину между своими словами. Это редкость.»
Он посмотрел на неё так, будто хотел ответить... но передумал.
— «Спасибо», — тихо сказал он, — «Твои слова — как те печенья. Маленькие, но попадают в цель.»
— «Только не надейся, что в следующий раз будет два печенья. Я не настолько сентиментальна.»
Они снова рассмеялись.
Так, среди промокших зонтов, чая с корицей и обмена фразами с оттенком смысла, между ними начала расти тёплая, лёгкая связь. Не громкая, не резкая — но та, что остаётся даже после того, как чай остыл.
***
Саид пришёл позже обычного. В кофейне было уже почти тихо — вечер, последние гости собирались уходить. За окнами начиналась синева гор, небо темнело с оттенками лазури и меди.
Он вошёл, не говоря ни слова. Джийна не спросила.
Просто поставила на плиту чайник, взяла две чашки, положила тонкую полоску лимонной цедры в каждую. Молча.
Он сел у окна. Сложил руки на коленях, уставился куда-то за стекло, будто искал в горах ответ на вопрос, который сам ещё не понял.
Она подошла, поставила перед ним чай и села рядом. Не напротив — рядом.
Они сидели в тишине.
Никаких фраз. Ни объяснений, ни вопроса: «Что случилось?»
Просто тёплая тишина, в которой ему не нужно было быть сильным. И ей — доказывать, что она всё понимает.
Он чуть склонил голову.
Она чуть наклонилась вперёд и мягко сказала:
— «Ты можешь не говорить. Я просто здесь.»
Он кивнул. Медленно. Почти неуловимо. И впервые за всё время её взгляд заметил в нём не силу, не уверенность — а усталость. Настоящую. Глубокую. Живую.
Они так и сидели.
Без объяснений.
Просто, как те, кто знают: иногда — самое главное не сказать, а быть.
***