Когда умирают фениксы

106 год эпохи Гептаравества

— Бабушка, откуда у меня этот шрам?

Луна смотрела на безобразную линию толщиной в половину большого пальца, которая выглядела так, словно она порезалась чем-то острым. Она не придавала ему особого значения, пока кто-то из одноклассников не заметил его и не заявил, что среди них суицидница. Луна опешила, услышав это слово впервые. Одноклассники начали смеяться над ней и допытываться, неужели она действительно резала себе вены. Тогда почему еще здесь? Неужели даже с этим не справилась?

Луна в слезах сбежала с уроков домой и громко плакала в подушку. Последние надежды завести в школе друзей пошли прахом. Ведь кто захочет дружить с суицидницей?!

Но... это ведь неправда! Она никогда не делала с собой такого!

Поэтому, как только донесся звук открывающейся двери, Луна поднялась и тщательно умылась, стирая все признаки слез. Она посмотрела в зеркало, попыталась придать лицу менее печальное выражение, сбежала вниз. И задала этот вопрос своей бабушке.

— Ты почему не в школе в этот час? — раздалось вместо ответа.

Луна нервно сглотнула, опустила взгляд на ноги. Бабушка теперь точно накажет ее. Голова настолько забилась мыслями об уродливом шраме, что она совершенно не подумала об остальном.

— Я... прости. — Горло точно онемело.

— Ты знаешь, я не выношу, когда ты создаешь проблемы!

Бабушка никогда не повышала голос; ей и не нужно было. Даже ровный тон будил страх у всех, кто впадал в ее немилость.

Они жили только вдвоем. Как и ее шрам, так было всегда. Она осталась сиротой совсем маленькой, и кто знает, что случилось бы, не забери ее бабушка к себе. Поэтому Луна старалась быть послушной и примерной внучкой, страшась, что та передумает. Да, бабушка отличалась строгостью, отстраненностью, порой вызывала ужас, но она оставалась единственным близким ей человеком во всем мире. Луна любила ее.

Больше и некого было, даже если бы хотела.

— Неси розгу, — спокойным тоном продолжила пожилая женщина.

— Нет, прошу, не надо... Я могу обьясн...

— Или ты принесешь ее, или можешь ночевать на улице!

Луна содрогнулась и нехотя зашагала в соседнюю комнату, чтобы взять то, чем бабушка наказывала ее, если она провинилась, и то, что заставляло сердце грохотать, а подбородок дрожать. Но Луна все равно послушно вернулась в коридор с розгой в руках и протянула ее.

— Поворачивайся.

Она повернулась.

— Задери штаны.

Она задрала.

Секунда и бамбуковая трость с коричневым наконечником врезалась в кожу. Луна, не сдержавшись, пискнула. Порка приносила невыносимую боль, которая по ощущениям из раза в раз только росла. Вначале она надеялась, что в дальнейшем будет хотя бы чуточку менее больно. Но куда уж!

— Что ты сделала не так?

Удар.

— Ушла с уроков.

— Почему ты это сделала?

Удар.

— Одноклассники обижали меня.

— Почему?

Удар.

— Они сказали, что я резала себе вены, когда заметили мой шрам. — Слезы уже во всю омывали лицо. Луна отчаянно кусала губы, сдерживая крики, потому что знала — бабушка от этого ожесточиться только сильнее.

— Я спрашиваю не об этом. Почему ты позволила себя обижать?

Удар. Удар. Удар.

Ноги подогнулись, и она рухнула. Нахлынувшая боль все же вынудила вскрикнуть. Луна съежилась, упираясь головой в пол и силясь одной рукой заглушить плач.

— У слабых нет ни прав, ни выбора. Их судьба — быть безжалостно раздавленными сильными. Пока ты позволяешь другим считать себя слабой, так и продолжится. Это не их ошибка, а твоя!

— Прости... Я не хотела тебя расстроить.

— Конечно хотела, иначе бы работала над собой, а не лила слезы. Ты всегда делаешь то, что я не выношу.

— Я... п-просто...хотела у-узнать, откуда взялся мой шрам. — Она сама ненавидела себя за то, что не может перестать плакать. Знает же, как бабушку это злит. — Раньше я не д-думала...

— Вот именно, ты не думаешь! Тебе нужно, чтобы кто-то другой сказал, и только тогда ты включаешь голову. Иди наверх, не зли меня еще больше.

Луне понадобилось собрать все свои силы, чтобы, поднимаясь на ноги, снова не вскрикнуть. Она повернула голову и увидела, что кожа на икрах порвалась, и струйки крови медленно стекают вниз.

После того случая она больше не задавала вопросов о шраме. Наверное, сама чем-то порезалась в детстве по невнимательности или в результате шалости и этим создала бабушке еще одну проблему. Поэтому та так рассердилась.

А потом, спустя больше года, в день своего четырнадцатилетия, вернувшись из школы, Луна нашла бабушку в компании незнакомой женщины.

— Здравствуйте, — преодолевая застенчивость, поздоровалась она.

У них редко бывали гости. Про себя Луна думала, что из-за сложного характера у бабушки нет друзей. Как у нее самой. Поэтому она пыталась понять ее вспышки гнева и покорно сносила наказания. По крайней мере они есть друг у друга.

— К тебе пришли, Луна. — Бабушка пребывала в редком для себя приподнятом настроении.

Услышанное в равной степени смутило и удивило Луну.

— Ко мне?

— Садись, я поясню, — заговорила незнакомка и, к тому же, иностранка, хотя говорила она без акцента. Это была женщина лет тридцати со смуглой кожей, густыми черными волосами, белоснежной улыбкой, очень стройная и пышущая здоровьем. А когда она встала, оказалось, еще и высокая.

Луна нерешительно подошла к свободному стулу и присела между бабушкой и гостьей.

— Меня зовут Падма. И я бы хотела пригласить тебя обучаться вместе с такими же, как ты.

— Как я?

— Да. Теми, у кого есть Талант. Знаю, ты в растерянности и не понимаешь, о чем я говорю. Но тебе все подробно объяснят в Возрождении, куда ты отправишься.

— Но... — Она перевела взгляд на бабушку. — Как же...

— Я уже дала свое согласие, — спокойно произнесла та. — Тебе все равно не нравится в здешней школе.

Да, ей не нравилось. Однако все было так неожиданно, что Луна не понимала, что делать. Почему бабушка выглядит такой довольной? Неужели потому, что появилась возможность избавиться от нее... Но зачем кому-то приезжать за ней и забирать куда-то? Или это организовала бабушка?

— Эта школа не в Сандомире? В столице?

— Возрождение — место для обучения, но не государственная школа. И находится не в Еврисии, — тепло улыбнулась женщина, смягчая слова.

Луна растерялась еще больше, не зная, на кого смотреть. Ее хотят увезти даже не в другой город или провинцию, а за пределы Еврисии?

— Вы говорите о талантах, но... у меня же ни одного нет. Вам точно нужна не я.

Она практически во всем уступала сверстникам. «Непутевая», — пронеслось в голове.

— Талант обязательно пробудится, не волнуйся. Это происходит после достижения четырнадцати лет, поэтому я приехала к тебе сегодня. Ты всему научишься. Я и другие Наставники позаботимся об этом.

— Я не могу оставить бабушку одну.

— Конечно можешь! — опровергла та. — От тебя больше проблем, чем помощи. А там ты сможешь наконец набраться ума-разума. Будь благодарна за эту возможность. Или думаешь, за каждым вот так приезжают на другой конец света?

Быть неблагодарной не хотелось. Но и представить, что специально за ней приехали из какого-то далёко — немыслимо. Луна ни разу не замечала, что хотя бы в чем-то хороша. С самого детства она была хилой, не способной подружиться с окружающими и вызывающей лишь чужое раздражение.

Жизнь с бабушкой проходила в уединении. Помимо школы, Луна практически не пересекалась с другими людьми. Но бабушку это устраивало. Она не искала чужого общества, надолго запиралась в своем кабинете и ненавидела, когда ее беспокоят. Она давала Луне необходимое для жизни, но забывала о важном — ласке и внимании. Поэтому дни Луны тянулись в компании самой себя и фантазий, полных большой семьи и друзей.

Может, бабушка права? Здесь она никому не нужна. После той последней порки Луна не смела больше сбегать из школы, но каждый день там походил на ад. Насмешки, задирания, обидные клички. Почти все перемены она проводила в кабинке туалета, дожидаясь, когда начнется новый урок. Но все дети не могут быть такими, правда? Кому-то ведь она может понравится? Кто-то захочет стать ее другом?

Поскольку ничего — кроме эфемерных фантазий — у нее не было, Луна решила поверить, что они все-таки могут воплотиться в реальность.

Вдруг именно там?..

Луна поняла, что ей даже неважно, где именно, если там ее будут ждать те, кому будет нужна ее любовь.

— Хорошо, если бабушка разрешает, я поеду.

* * * *

Падма вернулась через неделю, в этот раз чтобы забрать ее с собой. Луна узнала, что, хотя на острове, куда они направляются, не ловит телефонная связь, она сможет каждую неделю посылать письма. А еще вернуться обратно, если захочет. Но Луна понимала: она обязана справиться, чтобы бабушка ею гордилась. Нужно стать сильнее!

Когда они сели на поезд, Луна по билетам заметила, что они едут в другую провинцию, а не за пределы Еврисии, и спросила об этом.

— Это промежуточный пункт. Мы едем забирать моего названого сына. Он тоже отправится с нами в Возрождение. — Женщина выглядела очень взволнованной, словно, как и она, впервые путешествует на поезде.

Глаза Луны загорелись. Она будет не одна, рядом окажется кто-то еще!

— Вы сказали названый, значит... — Было неловко спрашивать о таком, но судьба нового «друга в перспективе» крайне волновала ее. Любопытство выиграло у тактичности.

— Ничего, это не тайна. Да, он мне неродной. Я взяла его на воспитание, когда ему было семь. Пока я разыскивала других детей, оставила его повидаться с семьей, у которой он рос до этого, но те люди не могли больше заботиться о нем. Я знала, что он такой же, как ты, как только увидела. И теперь ваш с ним путь начнется.

Женщина по-прежнему не рассказывала, что значит это самое «такой же, как ты». И Луна подавила желание наброситься с расспросами, решив не портить впечатление о себе с самого начала. Ведь эта женщина скоро будет ее учительницей.

Они прибыли в город под названием Бургас. Луна впервые была в другой провинции, поэтому любознательно вертела головой во все стороны, рассматривая все, что попадалось по дороге. Когда Падма сказала, что они пришли, Луну снова одолело волнение. Каким будет ее будущий одноклассник? Каковы шансы с ним подружиться?

Однако не успела она разволноваться, как на встречу выбежал мальчик, с виду ее возраста, освещая все вокруг умиротворенной улыбкой. Он поклонился, вытянув руки перед собой и крестообразно положив одну ладонь поверх другой.

— Наставница, вы вернулись! — В глазах плескалась радость, и голос окутывал теплотой. Затем мальчик взглянул на нее. — Ты, наверное, Луна. Надеюсь, ты не устала в дороге?

— Откуда ты знаешь мое имя? — Голос плохо ее слушался, повышаясь где и когда не надо.

— Наставница рассказывала, что отправляется за тобой, после чего мы втроем вернемся в Возрождение. Меня зовут Орлин. Мы будем вместе обучаться.

Черноволосый и чернобровый мальчик, излучающий добродушие, говорил так же умиротворенно, как и выглядел. Несмелая надежда Луны влиться в новое окружение разожглась чуть ярче.

— Приятно познакомиться.

В доме людей, которых проведывал Орлин, они пробыли недолго, после чего попрощались с ними и вышли на задний двор. Луна не понимала почему туда, но не спорила.

— Это все твои вещи? — удивилась она, увидев в руках мальчика только небольшой рюкзак.

— Я живу в Возрождении с тех пор, как Наставница взяла меня к себе. Все мои вещи уже там.

— А как там? Мне немного страшно одной ехать так далеко.

— Почему же одной? Нас двое! — улыбнулся Орлин. — Это хорошее место, поверь.

На словах «нас двое» сердце согрелось, и Луна поверила.

Падма в этот момент достала из сумки пергамент желтоватого цвета, на котором черной краской были искусно выведены какие-то символы. Луна никогда прежде таких не видела. Женщина заметила ее взгляд.

— Это талисман, который перенесет нас на Лавасс.

— Что значит пере...

Но прежде, чем она договорила, Орлин и Падма схватили ее за руки с двух сторон, и задний двор исчез, уступив место новому пейзажу.

Ее замутило, словно от поездки на чертовом колесе, и она потеряла равновесие, рухнув на землю. Что... только что произошло?

— Ты в порядке? — с заботой спросил Орлин, все еще не отпуская ее руку. — Прости, что не предупредили. Но ты бы занервничала еще больше.

— Это магия?..

Падма рядом засмеялась, присев подле нее.

— Не знаю, можно ли назвать это магией, но это лишь малое из того, чему ты можешь научиться.

А что... что для этого нужно сделать? — заставила шевелиться онемевший язык.

— Для начала — уверовать.

* * * *

Происходящее продолжало походить на сон. Луна старалась не показывать всей степени своего изумления, когда посреди открытой местности — покрытой зеленью и солнечным светом — обнаружила стремящееся вверх строение, окруженное кирпичными высокими стенами, куда они направлялись.

Старинные постройки, с необычными формами и изображениями окружали возвышенность со всех сторон. Они прошли через массивные ворота с двухскатной черепичной крышей, где на балке сверху изображалась птица с гордо распахнутыми крыльями. Луна заметила людей в странных одеяниях, они напоминали ей монахов.

— Это монастырь?

— Это гомпа. И тут в самом деле есть даже два монастыря и храм. Но само Возрождение — это пристанище для рейнов.

— Кто такие рейны?

— Ты и я, — охотно отвечал дальше Орлин. — И Наставница тоже.

— Сейчас вам обо всем расскажут, — отозвалась та. — Идите, подождите с остальными. Может, успеете познакомиться с кем-то.

Стоило повернуть за угол, как показалась большая круглая площадь, на которой уже теснилась толпа. Дети, едва вступившие в подростковый период. Луна посчитала присутствующих — двадцать девять человек вместе с ней и Орлином. Ближе всех к ним стояла красивая девочка с ярко выраженной внешностью народов Асуварии — узкими раскосыми глазами, кожей цвета вареной айвы и черными, как тушь, волосами, заплетенными в косы. Она как-то недобро поглядывала на остальных. Помимо нее Луна приметила еще нескольких обладателей асуварских черт, а также похожих на нее и Орлина, но в отличие от него она была русой.  Были здесь и темнокожие, а также очень смуглые с непослушными кудрями. Неужели они все прибыли из разных государств? Как же они будут общаться и понимать друг друга?

Луна с волнением повернулась к Орлину.

— А где мы всё-таки находимся? На каком языке тут говорят?

— Мы в Инко́гните, на острове Ла́васс.

Благодаря учебникам истории Луна знала, что прошло более ста лет с Мировой Революции, в результате которой образовалось Гептаравенство. Мир разделился на семь масштабных государств: Еври́сию, Асува́рию, Сканда́нию, Северную Мако́рию, Южную Макорию, Ефе́рию и Инкогниту. Они в свою очередь делились на провинции, которые ранее являлись отдельными, куда меньшими по размеру странами со своими языками и культурой, однако эта эпоха осталась в прошлом. Об Инкогните сведений было меньше всего, поскольку это государство в основном состояло из островов, затерявшихся посреди океанических вод. Луна не назвала бы даже один остров Инкогниты, а о Лавассе не слышала тем более.

Орлин тем временем потряс ее еще больше:

— На обычных картах Лавасса нет. О нем знают только те, кто здесь когда-либо жил или живут сейчас. Если быть точнее — нас окружает Филиппинское море и ближайшие известные миру географические объекты — остров Минданао и архипелаг Сулу. То есть провинция Филиппины. А говорят здесь на лавасском — смеси наречий Инкогниты. Нас будут обучать ему, как и единым языкам остальных государств.

— И ты их уже знаешь?

— Когда Наставница забрала меня на Лавасс, то начала обучать. Однако мне еще далеко до совершенства. Я не знаю, кем были мои настоящие родители и откуда я родом, поэтому стремлюсь овладеть всеми гепта-языками.

Луне стало жаль Орлина. У нее есть хотя бы бабушка. И все же он встретил женщину, которая решила растить его, и, насколько она уже видела, та в самом деле относилась к Орлину как к сыну. Но Луна также очень разволновалась, узнав, что здесь говорят на языке, о котором она никогда даже не слышала. Сможет ли она его выучить? И даже не один, а все семь...

Вскоре на площадь вернулась Падма, а рядом с ней шел круглый, как бочка, асуварец с жидкой бородой на слегка морщинистом лице. Мужчина начал рисовать по воздуху символы руками, а затем велел следовать за ними.

Только сделав несколько шагов вперед, Луна изумленно осознала, что поняла мужчину, и по-видимому, все остальные тоже, поскольку толпа тут же последовала за двумя взрослыми. Что это был за язык?

Их завели в прямоугольный длинный павильон с арочным потолком малахитового цвета. Изнутри он напоминал учебный класс, только в очень необычном для Луны убранстве. Середину стен украшал резной орнамент, изображая целые полотна с участием людей, животных и природы. Здесь не было привычных ей двухместных парт и школьных досок. Вместо этого на полу лежало множество небольших подушечек перед низкими столиками, устеленными поверх красной тканью.

Когда они сели, мест хватило как раз на всех присутствующих. Когда Луна еще раз огляделась, она насчитала тридцать столиков и удивилась. На площади она заметила только двадцать девять человек. Ошиблась?

Но когда раздался громкий голос, проникший в каждый уголок павильона, все предыдущие мысли вылетели из головы.

— Мое имя Ли Бо, и отныне я являюсь одним из ваших Наставников. Рядом со мной Наставница Падма. Вы оказались здесь, поскольку отличаетесь от прочих людей. И именно поэтому вам откроются вещи, которые остальной мир считает легендами и вымыслом. — Мужчина выдержал паузу, прежде чем продолжить. — Вам должно быть известно, что отдельным религиям присуща вера в перерождение. Когда человек умирает, ничего не заканчивается. Умирает лишь тело, душа продолжает жить. Живые существа перевоплощаются снова и снова из одного тела в другое, но бывают и чистейшие души, переживающие первое воплощение. Вы же все являетесь рейнами, то есть реинкарнированными душами.

В душе заключена сама сущность, а физическое тело можно предать сравнению с одеждой: когда та изнашивается, необходима новая. Таков принцип и здесь. Душа переодевается в новое тело сразу же или через какое-то время. Это зависит от кармы — совокупности всех действий за жизнь. Каждое из них оставляет отпечаток на карме, а она — на реинкарнации. Карма определяет форму, обстоятельства, характер. Перерождаться возможно не только в мире людей, существуют и другие. Но об этом вам поведают позже.

Здесь, на острове Лавасс, скрытом даже от глаз остальной Инкогниты, сотни лет назад появилась особая религия, получившая название укунбодхизм. Укун означает «познающий пустоту», бодхи — «просветление». Буддизм, даосизм, индуизм и менее распространенные в Асуварии и Инкогните религии по ниточке вплелись в ожерелье ее основы. Мы не поклоняемся богам, укунбодхизм несет иную цель — поддерживать естественный ход вещей в этом мире, защищая тех, кто ни о чем не ведает. И именно вы способны на это. Вы можете задаться вопросом, если все люди перерождаются, почему же из всех именно вы? Рейны — это не просто подвергшиеся реинкарнации души, но и обладающие Талантом, который, опять же, возникает в этой вашей жизни из-за прошлых. Теперь я хотел бы послушать ваши вопросы.

— Вы хотите сказать у нас есть суперспособности? — подняв руку, спросил темнокожий парень, что сидел ближе всего к асуварцу.

— Ваше поколение выросло на супергеройских историях или историях о волшебстве. Но то, что мы именуем «Талантом», лежит в плоскости понимания, отличной от известного доныне вам. Мир пронизывается энергией космоса — эфиром. Эта субстанция сама по себе не имеет специфики и является относительно спокойной. А живые существа вырабатывают другой эфир — жизненную энергию, которая заполняет тело и находится в подвижном состоянии. Мы называем это «мана». Манипуляция и сила этой энергии развиваются путем духовных практик, тренировок тела и разума. Благодаря ним вы станете превосходить не-рейнов, и чем сильнее будет ваша мана, тем скорее раскроется Талант. У всех это что-то конкретное. К примеру, я имею власть над словами, что делает из меня заклинателя. Мне подвластно . Наставница Падма же умеет создавать существ из маны и использовать их в боях для защиты или нападения. Другие Наставники также обладают своим Талантом.

— А сколько нужно времени для этого? — прозвучал новый голос.

— На этот вопрос нет точного ответа. Талант можно сравнить с важнейшей координатой на карте жизни, до которой вы все обязательно доберетесь. Вот только каждый по-своему. Для кого-то он будет краткой прогулкой, с приятной погодой и без препятствий. Для других — извилистым и долгим путешествием через неспокойные моря и труднопроходимые леса. Но именно с четырнадцати начинает проявляться потенциал, и его нужно развить до Таланта, а также укрепить ману.

— Сколько будет длиться наше обучение здесь?

— Шесть лет.

Со всех сторон пронеслись восклицания «Так долго!», «А если не получится?», «Что делать после?».

— Не волнуйтесь, — взяла слово Наставница Падма, до этого молча стоящая подле мужчины. — Это не похоже на школы, в которых вы ранее учились. Мы будем вашими Наставниками, которые лишь направляют вас в том, что вы сами возжелаете познать. Мана не сможет циркулировать по телу, если душа против. Вы будете осваивать те аспекты, которые сами захотите. Каждое действие должно подпитываться истинным желанием, поэтому, если кто-то захочет вернуться домой, так тому и быть. Но воспоминания обо всем, что вы здесь узнали, сотрутся. Иные же продолжат сей путь. Когда вам исполниться двадцать, вы перестанете быть воспитанниками Возрождения и по своему выбору сможете вернуться в родные государства, остаться на е или в других местах, выполняя необходимые миссии.

— А сейчас, — продолжил Наставник Ли Бо. — Я попрошу каждого по очереди подойти ко мне. Как я уже сказал, хотя все вы оказались здесь, поскольку являетесь рейнами, вы не одинаковы.

Подростки с разными эмоциями — от шока, немого удивления до отрицания и скепсиса — проходили вперед. Каждый задерживался около тридцати секунд, пока Наставник Ли Бо дотрагивался до них и словно сканировал ладонями, после чего кивал и давал знак, чтобы подходил следующий.

Когда подошла ее очередь, сразу после Орлина, Луна остекленела. Сердце трепыхалось где-то у горла. С одной стороны, она очень хотела верить в услышанное, однако неутешительное прошлое не внушало никакой веры в какие-либо таланты или хотя бы малую искру особенности.

Когда мужские ладони оказались на уровне ее глаз, Луна зажмурилась и задержала дыхание. Когда же кислорода в легких не осталось, пришлось все же сделать вдох и открыть глаза. Она увидела, что никаких ладоней перед ней уже нет. Наставник Ли Бо с непроницаемым видом глазами указал, что она может вернуться на место.

Это означает, что с ней все нормально? Она такая же, как все остальные здесь? Она подходит этому странному месту, где рассказывают о реинкарнации, карме и неизвестной религии? Незаданные вопросы утонули внутри нее, растворяясь в привычном океане сомнений.

Когда все присутствующие прошли «сканирование ладонями», мужчина снова заговорил:

— Какие самые страшные грехи существуют в религиях?

Это был первый вопрос, который он задал им сам. Сначала ничего не происходило, но после несколько рук несмело поднялись. Мужчина указал на одну из них.

— Убийство?

— Да, правильно. Еще. Ты. — В этот раз выбор пал на русоволосую девочку в четвертом ряду.

— Воровство.

— Тоже верно. Еще варианты?

Наставник Ли Бо не успел выбрать следующего, когда по павильону прокатился звонкий мальчишеский голос:

— А дрочка считается?

Ответом послужили несколько смешков, которые не сдержали подростки, а также нахмуренный взгляд асуварца. Но вместо него ответила Наставница Падма.

— В некоторых религиях мастурбация рассматривается как грех. В более обширном понимании можно назвать блуд.

— Но разве это не естественно в нашем возрасте? — продолжал все тот же голос, ничуть не смутившись.

Луна вытянула шею, чтобы разглядеть говорившего. Это оказался худощавый мальчишка с рыжеватыми волосами, который даже не удосужился принять приличную позу, в отличие от большинства, и фривольно развалился у своего низкого столика.

— Мы обязательно обсудим это позже, если эта тема волнует тебя, — сказала Наставница Падма. Она не выглядела возмущенной или рассерженной небольшой выходкой, устроенной им.

— Итак, вернемся к первому ответу — убийство. Что может быть непростительнее этого? — продолжил свою речь Наставник Ли Бо.

Никто не спешил тянуть руку и отвечать. То ли не знали, то ли робели заговорить после мальчика, осмелившегося произнести нечто вызывающее во всеуслышание. Взгляд Луны упал на свое правое запястье, прикрытое кофтой с длинным рукавом.

— Самоубийство, — выждав минуту, озвучил Наставник Ли Бо то, что не осмелилась произнести Луна. — Когда человек лишает себя жизни, практически всеми религиями это трактуется как страшный грех. Как самое великое из неблагих деяний. Поскольку душа освобождается преждевременно, жизненные задачи не выполняются, человек не познает себя в данном ему физическом теле и выбирает отвергнуть этот дар. Карма таких душ очерняется, и в этом случае реинкарнация происходит для искупления греха и очищения кармы. Если же следующая жизнь будет потрачена впустую и сотворенное не омоется в новом воплощении, душа раскрошится, и ее ждет полное уничтожение.

— Но в моей культуре существует у, которое пошло еще от самураев. В Японии это почитаемый ритуал, — донесся новый девичий голос.

Луна повернулась и увидела, что заговорила красивая асуварка, которую она заметила на площади. Значит, вот из какой она провинции.

— Да, этот способ ритуального самоубийства через вспарывание живота в японской провинции почитается с давних времен. Но такое значение возникло из-за культурных особенностей как способ доказать свою верность суверену и избежать позора. Это не меняет самой сущности космической материи, касающейся повторяющегося цикла жизни и смерти, где мы не можем ничего решать. Людей, что убили себя в прошлой жизни, в новой ждет несметное количество трудностей, а главное наказание — они лишаются семьи, раз в прошлой жизни отказались от нее сами. Поэтому сиротами становятся реинкарнированные самоубийцы, которым дан еще один шанс.

Сердце Луны словно рухнуло в глубокий колодец. Но... у нее есть бабушка, хоть и нет родителей. Ее нельзя назвать полной сиротой. Значит, она не может быть одной из таких. И она тут же вспоминала об Орлине — значит он...

— Теперь мы отпустим вас осмыслить все, что вы только что услышали, — подвела итог женщина. — Но несколько человек просим ненадолго задержаться. Остальные же могут быть свободны до завтрашнего утра. Снаружи вас ждут.

Наставник Ли Бо указал в разных направлениях по присутствующим. Подобно мечу, рука вынесла приговор семерым.

В том числе и Луне.

Остальные начали покидать помещение, она же осталась на месте вместе с еще шестью подростками, хотя все еще не понимая до конца зачем. Но, прежде чем Луна успокоила себя, мужчина снова отдал приказ:

— Назовите свое имя.

— Гарди, — ответил первым самый рослый и мощный с виду среди всех тридцати человек мальчик. Статная высокая фигура и идеальная осанка проявили себя во всю, когда он встал, хотя об этом не просили. Он выглядел куда взрослее четырнадцати лет. У него были кристально-голубые глаза и очень светлые волосы, как и оттенок кожи.

— Мелодия, — представилась после него миниатюрная смуглая девочка с кудрявой гранатовой гривой, и тоже встала.

— Мадлен. Это не настоящее имя, но другого я не знаю, — в этот раз заговорил тот самый бесстыжий мальчик-рукоблуд, его тоже оставили. Правда, он не захотел расставаться с мягкой подушкой.

— Камия, — произнесла девочка, на которую Луна обратила внимания ранее. Даже в том, как она произнесла свое имя, присутствовала агрессия. Она тоже осталась сидеть на месте.

— Орлин, — назвал себя уже знакомый ей мальчик. Он не встал, но опять повторил поклон, который Луна уже видела.

— Мика, — следующий голос появился будто ниоткуда, очень тихий и еле уловимый.

Остальные обернулись в попытках найти источник: в последнем ряду с самого края стоял мальчик. Из тех, на кого внимание никогда не обращается до последнего. Но если он чем-то и выделялся среди остальных, то побритой головой и потухшим стеклянным взглядом.

Когда Луна поняла, что все, кроме нее, назвали себя, она с запинкой выдавила свое имя.

— Вы могли уже догадаться по какой причине мы попросили вас задержаться. Присутствующие здесь сироты, — Наставник Ли Бо не спрашивал, а утверждал.

Страх и смущение боролись в Луне с желанием исправить заблуждение. Что, если подойти к старшим чуть позже и объяснить, что в ее случае что-то напутали? Да, лучше так и поступить. Сейчас она просто послушает.

— Так. Я правильно понимаю, что вы тут загоняете, будто я гнил в плешивом приюте, потому что какой-то прошлый «я» выпилился? — хамовато уточнил назвавшийся Мадленом.

— Речь нынешнего поколения давно разъедают мне слух, но попрошу, юноша, хотя бы попытаться следить за ней, — сделал замечание Наставник. — Но, если перевести ее в достойный вид, — все именно так.

— Зашибись! — фыркнул Мадлен, проигнорировав просьбу.

— На вас свалилось много информации, — Наставница Падма вновь вмешалась в нужный момент. — Возможно, кто-то из вас даже не верит в то, что услышал. Это нормально, мы дадим вам время. Сейчас вы можете последовать за остальными и разместиться в комнатах, где вы будете жить. Девочки занимают левое крыло корпуса воспитанников, а мальчики — правое.

Никто не шевелился, пока парень по имени Гарди не поклонился Наставникам и не зашагал к выходу. Он выглядел так, будто не услышал ничего шокирующего.

Луна же робким шагом подошла к женщине.

— Извините...

— У тебя остался вопрос?

— Кажется, произошло недоразумение. У меня ведь есть бабушка, я не сирота. Вы сами с ней общались. Поэтому...

Последовала непродолжительная пауза. Наставница Падма и Наставник Ли Бо переглянулись, после чего первая произнесла:

— Луна, боюсь, здесь нет ошибки.

— Но... как же... п-почему...

— Ты действительно такая глупая или притворяешься? — раздалось за спиной. Голос принадлежал девочке по имени Камия.

— Что?.. Нет же, моя бабушка...

— Значит вовсе не родная тебе, а какая-то старуха, взявшая тебя на воспитание! Знаешь, у меня тоже была бабуля, которая потом продала меня в массажный салон.

Эти резкие слова, словно бомба, подорвала мир Луны.

Невозможно.

Это ведь неправда. Да?

Тогда почему бабушка никогда не рассказывала о ее родителях? Когда она была помладше, Луна пыталась её расспросить, но тщетно. Она посчитала, что для той это большое горе, напоминание о котором невыносимо. Но неужели бабушка наказывала и била ее розгой так часто именно потому, что она ей не родня?

— Я думала, тебе это известно, — более ласковым тоном произнесла Наставница Падма. — Ты, должно быть, шокирована. Мне жаль, что ты узнала обо всем таким образом. Если бы я только знала, не позволила тебе вот так столкнуться с этой новостью. — Женщина положила руку ей на плечо и слегка погладила его. — Орлин, покажи Луне, где она теперь будет жить.

— Конечно. — Рядом с ней появился уже знакомый мальчик, который с сочувствием смотрел на нее. — Пойдем?

Горло точно сжалось железным обручем, и даже дышать теперь удавалось насилу. Поэтому Луна не ответила и сделала единственное, что смогла — пошла.

Таинственный остров Лавасс в далекой Инкогните отделил ее от семьи куда больше, чем она могла представить.

Вернее, и вовсе лишил.