Закрой глаза

— Я говорил тебе, что людям доверять нельзя. Родители твои меня не слушали. И где они теперь?! — Август был в бешенстве. Он кричал, глядя на племянницу в слезах, — Чего ты добилась? Ты правда верила, что они тебе друзья? Дружбы нет. Друзей нет. Как можно верить в дружбу тех, кто отвечает на твои письма раз в месяц, хотя получает их в тот же день? Ты ждешь, сидишь, как собака и ждешь. Позор! Ты же леди! Доверься им, и ты почувствуешь такую боль, какую не чувствовала еще ни от кого и никогда.

— Но ведь у тебя есть друзья... Я ведь не многого прошу... Лишь одного, кому можно будет доверять, в ком можно раствориться и всю жизнь, каждую минуту быть с ним...

— ДУРА! Ты просто маленькая дура! Нельзя растворяться. Нельзя верить. И из друзей у меня был лишь брат, который, как и ты, поверил и погиб в Ордене. Ни за что. Никому. Не верь. Даже если этот человек выведет тебя из огня и вытащит из ледяной воды, он все равно хочет воспользоваться тобой. Запомни. Дружба и любовь — это выдумка человечества, в которую оно еще и активно верит, чтобы потом разочароваться. Никогда не верь.

— Да, дядя... — прошептала Лия, потупив взгляд.

И все же она верила. Наверное, как и все человечество, потому что ей нужно было разочароваться. Иногда необходимо почувствовать боль, чтобы понять, чего делать нельзя, например, касаться горячей сковороды рукой.

Поверить. Спасти человека. И попасть в личный ад из-за этого человека.

Хороший урок.

***

В себя она приходила долго, потому что не хотела этого. Плавая в темноте сознания, она чувствовала некую легкость. Просто чувствовать себя легко, когда не помнишь даже кто ты есть. И все же свет неустанно стал приближаться, хотелось нырнуть в темный холод сознания глубже и никогда, ни за что не выныривать, но реальность накрывала.

Лия стала слышать, но, к своей личной радости, глаза открыть она не могла из-за запекшейся крови на веках, а шуршащее платье было тихим, как никогда, от тяжести в теле и невозможности пошевелиться.

***

— Что ж. Пропустив очередной выпад ты, полагаю, имеешь план своей реабилитации. — фамильярно говорил с ней учитель фехтования.

— Девушке не пристало заниматься боями. — свирепствовала гувернантка рядом, а Лия смотрела на шпагу перед собой.

— Девушке не пристало быть беззащитной и проигрывать мужчине, пользуясь лишь своим языком. Это прошлый век. — фыркал учитель и помогал встать Лие, которая лишь качала головой.

— У меня нет плана...

— Ууу... Большая ошибка Большая ошибка дать противнику понять, что ты беспомощна и плана у тебя нет! Не надо так делать. Даже если выпад последний, его надо использовать, а не сдаваться.

***

Лия приоткрыла глаза, раздирая засохшую кровь. Все перед ее взглядом было серым и немного плыло. Лампочка над ней дарила ярко-белый свет и этот свет утягивал ее сознание в светлую, просторную комнату вместо черной бесконечности, но Лия не поддалась порыву, а отвела взгляд, чтобы хоть немного осмотреться.

«Что ж, я ожидала лабораторию и грубые ремни.» — подумала она невесело. Комната, самая обычная спальня, заставляла ее чувствовать обман еще сильнее, чем когда-либо. Это ведь клетка. Она — подопытная, которой суждено стать бойцом Ордена и умирать, как умирают тысячи экзорцистов: страшно и болезненно.

Лия медленно встала и пошла к двери, дернула за ручку, хоть и знала заранее, что это будет совершенно бесполезно. Дверь не поддалась.

Девушка повернула голову и посмотрела в большое зеркало, висящее над туалетным столиком. Оттуда, из помещения смежного со спальней, за ней наблюдали ученые и сотрудники Ордена.

Лия прерывисто вздохнула и опустилась на пол, спиной прижимаясь к закрытой двери, к единственному выходу из этого помещения. Девушка смотрела на окна и понимала, что и они — обман. Проекция. Иллюзия комфортного и привычного мира.

«Дядюшка спасет меня? Или не станет даже думать об этом?» — она обняла свои колени и застыла.

***

Кальяс явился в поместье Тарэн-Хилл, намереваясь устроить Августу форменный разнос. Правда, двигаясь по подъездной дорожке, он еще не решил, будет он говорить с другом как представитель Ордена или как старинный приятель. Одно он знал точно: Август оступился. Дворянин обязан был выдать Ордену любого родственника, наделенного Чистой силой. Он не имел никакого права держать дар своей племянницы в тайне.

— Сэр. — Катберт, дворецкий в Тарэн-Хилл, появился на пороге столовой. Август поднял глаза от свежей газеты и утер пот со лба. Вести о том, где и когда было нападение Акум, да еще и под предводительством одного из Ноа, пронзили душу опекуна ледяными кинжалами. Лия ведь так и не вернулась домой. — К вам гость.

— Пусть войдет. — Август мысленно приготовился к худшему, но вместо старины Катберта в дверях появился Кальяс. — А, это ты — мужчина окинул друга взглядом и вернул свое внимание статье в газете, — Безмерно рад тебя видеть.

— А я-то как рад тебя видеть. — губы Кальяса сложились в подлую ухмылку. Он бесшумно прошел к столу и взглянул на газету. Улыбка на его лице тут же стала шире. — О, ты уже знаешь. Чудно. А я тут, на досуге, тоже кое-что узнал

— Рад за тебя. — выдохнул Август, пуская в свой голос пренебрежительность. Однако за внешним безразличием скрывалось нечто очень глубокое: тревога. И, вероятно, это понимал и Кальяс. Внутренне он ликовал.

— Оказывается, твоя племянница носитель Чистой силы.

Август прикрыл глаза. Пазл в его голове складывался. Лия не погибла в этом чертовом поместье. Она попала в куда более неприятные обстоятельства. Орден не мог не заметить бьющую настоящим гейзером Силу, равно как племянница не могла ее сдержать.

Мужчина медленно опустил газету на колени и посмотрел на Кальяса исподлобья.

— Шакал. — голос его прозвучал тихо, но был пропитан раздражением так сильно, что в воздухе будто бы повис звон битого стекла. — Я всегда знал, что именно от тебя следует ждать удар, мерзкая ты гиена.

— Ну что ты, Август. Гиена тут Софос. — Кальяс широко улыбнулся, упоминая одного из пяти генералов Ордена, экзорцистов высшего звена. Тех немногих, кто в силах противостоять семье Ноа, а не их игрушкам. — А я давно знал, что ты от меня что-то скрываешь. Ты ведь знаешь, ЧТО теперь с тобой будет?

— Какая же ты тварь. — Август покачал головой, — А я ведь считал тебя своим другом, но ты просто в который раз убеждаешь меня, что в Ордене нет ни честности, ни чести. — мужчина положил руки на стол, чтобы унять их дрожь, — Кальяс, мне плевать, что будет со мной, но Лию верни домой. Слышишь?

— Увы. Теперь ее место там.

— Не ломай девочке жизнь. Ей эти ваши бои не нужны. Ты видел ее. Лия — тихая и мирная крошка, которой Орден снится лишь в кошмарах. Она не боец, Кальяс.

— Все экзорцисты одинаковые. Никому не нужен Орден. Никто не хочет сражаться. А вот жить в мире и в безопасности изволят все. Так не бывает, Август. Не на Эден. — Кальяс развернулся и направился к двери, желая поскорее закончить разговор. Стоит признать, он не ожидал, что видеть Августа в искренней растерянности будет так сложно. Все же он прав. Когда-то они считались друзьями. Совсем недавно. Буквально вчера. До того, как Кальяс запрятал единственного родного Августу человека в лабиринты Ордена.

— Я не прошу спасти от повинности всех экзорцистов. Только Лию.

— Сегодня Лия. Завтра другие. Чем она лучше прочих? Тем, что дворянка? Или тем, что у ее опекуна денег куры не клюют?

— Она моя племянница, Кальяс. Кроме нее у меня никого нет. — Август постучал по столешнице пальцами, пытаясь прогнать дрожь из голоса и не рисовать в голове страшные картинки.

— Это не имеет никакого значения для Ордена.

— А для тебя? — Август с надеждой посмотрел на бывшего лучшего друга, но увидел на лице Кальяса, медленно повернувшегося от двери к столовой, едкую усмешку.

— Для меня тем более. — Прищур его глаз сделал серый цвет радужек темнее. Казалось, что прямо сейчас в столовой поместья Тарэн-Хилл нагнетается гроза. Только тучи, темные, налитые свинцом клубы тяжелого пара, клубятся не под потолком, а в самом сознании Кальяса. Глаза его лишь отражают их. — Об этом надо было думать до того, как ты отправил ее на бал без сопровождения.

— Моя вина. — Август кивнул, но продолжить не успел. Кальяс не стал слушать его речи и заговорил сам.

— Среди экзорцистов полно женщин. Лию обучат держать в руках оружие. Она будет лить кровь за благое дело. Да, возможно, ты хотел, чтобы она стала истинной леди, привозила тебе внуков на выходные и с каждым годом становилась все больше и больше. Знаешь, рождение детей не щадит женские фигурки — Кальяс задумался на пару секунд, словно вспоминая что-то очень важное, а потом встряхнул головой, отгоняя мысль. — Ей уготована другая судьба. Она будет воином. Быть может, погибнет в первой же битве. Возможно, лишится души и обречет себя на вечные страдания, а может, попадет в Научный отдел и там ее Чистую силу препарируют так, чтобы она служила на благо обществу. В любом случае, Лия рождена для этого. Ее судьба стать оружием. Бессловесным и покорным мечом в длинных руках Ордена.

— ОНА ГЛАЗ ЛИШИТСЯ! — вскричал Август, более не в силах слушать о тех картинках, что упорно отвергал сам. На какое-то время повисла тишина. Звенящая и давящая. Август тихо выдохнул и посмотрел в глаза Кальясу: решительно и смело. Обратной дороги не было. Человеческий разговор и посыпание пеплом собственной головы никак не помогли вернуть племянницу. Вряд ли поможет шантаж, но это последний инструмент в руках Августа. — Верни ее, Кальяс, или я сделаю все, чтобы жизнь твоя превратилась в ад.

— Ах вот как. — тонкие губы снова сложились в усмешку. — Ну давай. Попробуй.

— Не сомневайся, Кальяс, так и будет. — Август сжал руки в кулаки, но со стола их так и не убрал. — Я слишком хорошо познал саму сущность человеческого сознания. Все люди — твари. На всех надо что-то иметь.

— Молодчинка. — Кальяс кивнул и добавил, — хороший совет. Буду иметь ввиду.

— Значит, мы не договоримся? Сколько тебе заплатил Орден за нее?

— Нисколько.

— Сколько тебе заплатить за ее возвращение?

— Нисколько.

— Тогда зачем ты пришел?

— За судом над тобой.

— Этого уж ты точно не дождешься. — теперь пришла пора Августа усмехаться. — Дело не дойдет и до суда, я всегда страхуюсь.

— У Ордена свой суд. — Кальяс, словно почувствовав себя зеркалом, легко повторил усмешку Августа.

— И ему тоже меня не достать.

— Тогда ты сам себя осудишь, Август.

— Посмотрим. — мужчина фыркнул и разжал кулаки, заставляя себя сосредоточиться на собственных эмоциях. Каждую из них можно использовать не в пользу Августа и, тем более, не ради благополучия Лии. А ведь кроме дяди у нее никого нет. И никто не поможет ей выбраться из душных помещений Ордена. — Посмотрим, кто посмеется последним. — Кальяс пожал плечами, а Август покачал головой, —И все же, просто интересно, зачем тебе это надо было?

— Орден и служба в его рядах явно будут для Лии лучше, чем роль пленницы в доме самодурного опекуна. Успокойся. — Кальяс вздохнул и все же принял решение, неожиданное даже для себя самого. — Она не будет экзорцистом. Я поговорю с одним человеком и просто заберу ее в свой отдел. Она ведь дипломат. Так ведь?

— Нет. Не так. Она — моя маленькая, домашняя девочка. А сейчас она еще и напуганная девочка. Ей не нужен твой отдел. Ей хорошо здесь, в родном доме. А вот зачем тебе это, ты так и не ответил. Тем более зачем тебе впрягаться, как коню, в этот плуг, и договариваться со всеми, чтобы ее не взяли в экзорцисты, если ты сам ее и сдал. Ведь это был ты, не так ли?

— Конечно же я. Но вина за это лежит на тебе. — Кальяс снова развернулся и пошел к выходу, когда Август вновь повторил тот же вопрос.

— Зачем тебе это?

— У меня свои цели...

— Какие? Что тебе от нас надо? — Но вопрос остался без ответа. Кальяс скрылся за дверью и Август закричал ему вслед, — забери с собой Нерли! КАТБЕРТ, НАЙДИ СОБАКУ И ОТДАЙ ЕЕ КАЛЬЯСУ! — а потом тише, сам себе под нос добавил, — может, Лие будет спокойнее с ней...

Август остался наедине с собой и непростой ситуацией, сложившейся перед ним.

«Да, Лия ошиблась. Ошибся и я. Но за ошибки нельзя наказывать. Их нужно исправлять.» — думал он, направляясь в свой кабинет. Там, закрытый много-много лет назад, спрятанный в стену и спрятанный за портретом погибшего брата, был сейф. А в нем лежали документы, которые должны были стать гарантией безопасности Лии и ее непричастности к Ордену.

Документы, ради которых погибли ее родители и бабушка.

Документы, которые, как надеялся Август, никогда не понадобятся.

Среди прочих были особенно ценные бумаги: заключения Шерилин, экзорциста Особого Звена, о том, что Лии нельзя работать с ее силой и самым верным решением будет отстранить девушку от общества; заверенное подтверждение отказа Ордена от экзорциста в лице руководителя Северного и Северо-Западного направлений борьбы с акуматизированными сущностями и семьей Ноа, ныне покойного; одобренные прошения о запрете использования Чистой силы Лии от ее родителей, двух экзорцистов второго уровня.

Беда была лишь в том, что Суд Ордена не имеет ничего общего с судом человеческим. Август знал об этом. И знал, как он проходит: один из пяти генералов забирается в голову подсудимого и ковыряется в его мыслях, переворачивает их, словно вор в поисках ценностей. Он изучает помыслы и воспоминания под лупой собственного внимания, а затем выносит вердикт. Угодный и понятный, скорее всего, только тому, кто сказал решающее слово, не поддающееся сомнению и опровержению в силу того, кем оно было озвучено. Поэтому, возможно, Орден в лице своих представителей примет во внимание документацию, предоставленную Августом, и она даже поможет, но только если Кальяс не настоит на обратном. Случись это и Лию не вернут домой, а ее опекуна накажут. Скорее всего, лишат всех активов и сошлют в место, малопригодное для жизни. А там, по тихой грусти, кто-нибудь из Ордена убедит Августа взять в жены свою родственницу, например, дочь, и возрадуется приобретенному титулу. Конечно, с поправкой на то, что неугодный родственник быстро сыграет в ящик.

Вот только с документами работает дипломатический отдел. А руководит им Кальяс. И все надежды рушатся.