забытое имя
Совсем-совсем юная мисс с шелковистыми, белоснежными волосами, что так плавно спадали по ее миниатюрным плечам, в данный момент занималась совсем не подобающими для нее делами. Девочка с большим интересом рассматривала подкинутую на территорию поместья пташку. Стоило бы быть аккуратнее с такими играми, можно ненароком испачкать рукава или подол платья кровью.
Подбитая кем-то птица, лежала в лужице натекшей с нее крови, извиваясь и барахтаясь на мягкой траве, разбрызгивая алые капли своими крыльями.
Животное не вызывало отвращения или жалости, а риск испачкаться девочку не пугал, она даже не задумывалась об этом.
Жизнь, что так отчаянно билась в этом маленьком теле, наблюдать за этой покидающей тушку последней искрой.
Вот оно, вот, что по-настоящему способно вызвать интерес.
Плашка затихает, тело на испачканной траве обмякло, более не подавая признаков жизни.
Девочка без единого намека на неприязнь потянулась своей маленькой ладошкой к некогда белоснежным перьям на грудке птицы. Такие мягкие, наверное, сродни облакам или недавно взбитой перины.
Где-то издалека послышался голос няни, зовущей ее по имени
— Висмут! — женщина подошла сзади, видимо не сразу примечая, чем именно она была так увлечена. — Юная мисс, когда вы наконец перестанете так сбегать с занятий? Шитье между прочим вам очень. — няня осеклась, замечая в руках Висмут истекающую кровью птицу.
Когда-то белые рукава платья девочки замарались красно-бурым.
Она держала животное с самым что есть невинным видом, а большими голубыми глазами, смотрела прямиком в перепуганное лицо Няни.
Висмут так и не смогла понять, чего именно женщина так испугалась. Она ведь не убивала птицу лично, а лишь хотела помочь бедному телу обрести покой. Кажется нечто подобное ей доводилось читать в какой-то из книг, взятых из кабинета отца.
Тушка животного упала обратно на траву, а девочку небрежно потащили куда-то в сторону поместья. Няня так сильно сжимала запястье Висмут, что на момент ей показалось, что та хочет его напрочь оторвать.
Входная дверь в кабинет Ричарда бесшумно отворилась. Первая вошла няня, за ней была, не самым должным для принцессы образом, Висмут.
Мужчину застали за переписыванием какого-то из кучи документов. Не сказать, что он находился в самом добром здравии. Девочка испуганно взглянула на отца, когда няня начала рассказывать где именно и за каким занятием она застала ее, вместо запланированных на это время занятий.
— Это, это была птица! Милостивый, мертвая птица! — женщина активно жестикулировала, указывала на девочку, видимо ожидая от нее, если не объяснений, то хотя бы раскаяния.
Висмут не чувствовала ни капли вины за содеянное, казалось, с чего бы ей вообще должно было быть совестно? Развели так много шума из-за пустяка, так еще и высказаться не дали.
Ричард оторвался от бумаг, видимо наконец-то вникая в суть ему рассказанного.
— Прошу простить меня за беспокойство, — уже более спокойно продолжила няня, — но мне кажется, что вам, как родителю, все-таки стоит уделять чуть больше внимания своим детям. — Висмут отошла чуть в сторону, опираясь на недалеко стоящий шкаф с книгами и внимательно наблюдала за происходящим. Кажется, после этого разговора должны будут отчитать не только ее, но и Астата. Сия мысль, несильно конечно, но поднимала настроение. Хоть не в одиночку придется выслушивать нотации.
— Несколько дней назад ваш сын умудрился сбежать! Клянусь, мне казалось, что после этого я точно поседею. Он вернулся с головы до самых ног в синяках и ссадинах, и это мало того, притащил с собой, я прошу прощения, скотину! — девочка хихикнула, прикрывая рот ладошкой. Ее братец оказывался крайне слаб при виде всяких бездомных зверушек. Всех уговаривал забрать домой да выходить.
— Ваша светлость, сил моих нет больше.
— Хорошо, я займусь этим вопросом. — устало проговорил Ричард, отложив в сторону какую-то бумажку, обернулся на стоящую в стороне Висмут. Девочка поняла, что про нее все-таки вспомнили и сильнее вжалась в стеллаж, видимо, надеясь, что и вовсе с ним сольется.
— Милая, иди в свою комнату, пожалуйста. Я зайду или позову к себе чуть позже. — Висмут улыбнулась, мысленно радуясь, что для нее все пока идет не так уж и плохо. Почти вприпрыжку она пошла в сторону выхода. Девочка, в свои только девять лет, прекрасно усвоила тот факт, что у ее отца нет столько времени, чтобы заходить к ней просто поговорить. А «позже», переводя с языка взрослых, значит «никогда».
Максимум, который когда-либо был у ее отца — это совместный ужин, или же какие-то праздники, посиделки за одним столом, с поеданием какие-нибудь вкусностей, любезно приготовленных прислугой.
Пожалуй, последние были единственными в поместье, с кем было хотя бы иногда интересно поговорить. Дворецкий, к примеру, как оказалось, знал наизусть множество стихов и сказок. Он не стеснялся делиться этим, развлекая своими речами маленькую мисс. Висмут же с радостью слушала, широко улыбаясь и смеясь, когда у очередных героев случался счастливый конец.
В отличие от брата, девочка никогда не относилась к другим жителям дома как к чужим людям или прислуге, хотя таковыми они и являлись на самом деле. Для нее они тоже были неотъемлемой частью семьи Грейсонов. Без их присутствия в поместье было бы на порядок скучнее и грязнее, а с кухни бы уже не пахло вкусной выпечкой.
В безлюдном коридоре эхом от стен отскакивали цокающие по полу каблучки. Девочка неторопливо шла, накручивая на палец белоснежную прядь волос.
Покинув отцовский кабинет, Висмут не спешила возвращаться в свою комнату. Сегодня утром Астат, как он тогда в конце добавил, «по великому секрету», рассказал ей, что отец очень долго просидел в старой части дома и из-за этого пропустил завтрак.
Братишке нельзя было доверять никаких секретов. Всё, что ему рассказывалось, уже через пару часов становилось известной новостью для всех в поместье, без единого исключения.
Тем не менее, даже такого рода слухи подогревали неподдельный интерес Висмут к этой комнате, к старой части дома в целом. Со стороны она даже после реставрации выглядела очень потрепанной. Девочка часто слышала как, матушка подначивала отца снести ее, подкрепляя это тем, что так будет легче им обоим. Сколько раз бы этот разговор не случался, столько раз все оставалось на своих местах.
Коридоры с новым начищенным мрамором сменились дощатыми, до невозможности скрипящими, полами. Висмут отвлеклась от размышлений, с удивлением смотря по сторонам. В досках, через одни щели и дыры, на стенах она увидела чьи-то не первой свежести портреты, и на момент ей даже показалось, что кого-то из людей, изображенных на этих картинах, она знает, но кто это именно понять не могла. Останавливаться на месте в планах не стояло. Шаг за шагом Висмут заходила все глубже и глубже, пока на пути не появились первые двери. Все это казалось словно другим миром, в котором навсегда застыло время.
Дверь в одну из комнат оказалась приоткрыта, а дверная ручка на ней отсутствовала, точнее за ненадобностью валялась рядом, словно ее оттуда кто-то вырвал. Она прошмыгнула внутрь, окидывая помещение беглым взглядом. Выискивать что-то конкретное необходимости не возникало, ей было лишь интересно, что именно отец так долго тут делал.
Висмут сделала несколько шагов вглубь комнаты: ничего примечательного на ее взгляд тут не находилось. Одни только старые книги, полу рассохшаяся мебель и пыль, очень много пыли и паутины. Она аккуратно присела на край кровати, боясь ненароком что-то сломать, и потянулась за книгой, что лежала на этой самой кровати. Это, пожалуй, единственная здесь вещь, которую, как видно, сдвинули с места за долгое время
— Может отец тогда не забрал... — Висмут переложила книгу на колени, хватаясь только за самые края пожелтевших страничек. Как-то няня учила, что читать чужие письма неприлично, но, как говорится — «не пойман — не вор».
Да и не письма это оказались вовсе — больше похоже на какие-то путевые заметки с кучей несуразицы об одаренных, а еще каких-то размышлений, и зачем-то подробное описание бродячего цирка. А ведь это только пара страничек, на которых удалось разобрать почерк. Девочка поморщила нос, быстро перелистывая сразу на последнюю страницу.
Туда оказался аккуратно вложен очень красиво, по мнению Висмут, расписанный листок из более плотной бумаги. Развернув его, она увидела, что тот оказался еще и раскрашен в красную и черную полоску по уголкам. На обратной же стороне написано время, дата и имя.
— Реймонд Грейсон... — девочка несколько раз пробубнила это имя, пытаясь понять, не ошибка ли это. Отец не особо любил разговаривать о прошлом, а на любые вопросы о родственниках отвечал, что кроме родителей у него никого не было. Тем не менее, сейчас Висмут казалось, что ей очень нагло соврали прямо в лицо. Вся эта комната и все эти записи указывали ровно на обратное.
Из коридора послышались чьи-то приближающиеся шаги.
Она быстро положила находку на место, а приглашение, что достала из дневника, сложила и аккуратно спрятала в карман на фартуке. Придет более подходящий момент, и Висмут обязательно спросит у отца, что это такое.
В комнату, хватаясь за дверные косяки, завалился Астат: как обычно весь взъерошенный, а к концу дня еще и помятый.
— Что ты здесь забыла? — мальчишка в недоумении уставился на сестру.
— А тебе здесь медом намазано? — она скрестила на груди руки, отворачивая голову от так и повисшего на косяке Астата. — Что забыла, то забыла, а теперь выйди!
— Отец попросил кое-что забрать... — Астат, словно оправдываясь, опустил глаза в пол, наконец-то отлепляясь от бедных дверей.
Девочка на такой ответ только хмыкнула и снова потянулась за дневником, протягивая его брату.
— Не это ли он просил тебя забрать? — мальчик поднял взгляд от своих ног, рассматривая подсунутую сестрой под самый его нос книгу.
— Да, да, оно! — радостно закивал он, выхватывая из рук Висмут вещицу. Астат не стал задавать вопросов «откуда» и «почему», ему это было не особо интересно. Мальчик уже было хотел бежать обратно, как в том же дверном проеме остановился, вновь оборачиваясь к сестре.
— Нас с тобой еще отец звал. Говорил, что важное что-то. — девочка закатила глаза, посчитав, что отвечать на сказанное ей необязательно. Что нового может рассказать отец, если такие разговоры об их поведении случаются несколько раз за месяц?
Несчастная дверь захлопнулась вслед за убежавшим Астатом. От мальчишки в миг и след простыл.
Висмут вновь осталась одна: наедине лишь со своими мыслями.