#Спасите_Водову
Она проснулась с криком, застрявшем где-то в горле, так и не сумевшем осесть на губах. Тело колотило. Дышать было тяжело. Точнее – невозможно. Грудь словно забыла, как это делать, а легкие отказывались ей помогать. Тамара с ужасом начала ощупывать собственное тело, неверяще поднимать руки.
Сон был таким реалистичным, что еще несколько секунд ей казалось, что руки не поднимутся. Дыхание медленно начало возвращаться.
Она хрипела, пытаясь протолкнуть воздух через горло, но мышцы, казалось, не хотели этого делать. Грудь оставалась недвижимой. Стало страшно. Впервые в жизни ей стало по-настоящему страшно.
И хоть обычно она радовалась любым проявлениям эмоций, таких редких у нее, сейчас ей бы хотелось забыть этот опыт. Она с сильной начала бить себя по груди: дыши, дыши! Н-ну?!
Секунда. Потом вторая. Затем третья. Тамаре вдруг начало казаться, что вот сейчас она умрет. Снова. Как это странно – снова. Как во сне.
Но вот дыхание со свистом начало восстанавливаться. Капля по капле в легкие начал входить воздух. Черные мушки перед глазами исчезли. Тамара начала глотать такой сладкий, такой забытый - воздух.
Ее затрясло. Сонный паралич. Вот как это называется. Когда твое тело вроде как перестает быть твоим, перестает слушаться. Жутко. Она о таком читала раньше. Пару лет назад. Даже хотела бы, чтобы с ней это случилось, попробовать. Но сейчас? Нет уж, увольте! И какие глупости иной раз захочется?
Она снова для верности повертела руками, потрогала голову. Все на месте. Все работает. Она жива.
Тамара фыркнула. Ну надо же! Какая впечатлительная. Подумать только: профессор был ей интересен постольку поскольку (совсем не интересен), а вот так впечатлилась его смертью, что даже сон увидела в подобных декорациях. На той же речке. Только с собой в главной роли. А еще думала, что сама как камень!
Расхохоталась. Зло, над собой. И тут же почти не заплакала – так жутко стало, так тоскливо. Будто она и вправду умирала там, на реке. Будто она и вправду умерла.
Голос, зовущий ее по имени, до сих пор отдавался в ушах. И она не знала, чего хочет на самом деле: пойти к нему или убежать? Да и что это за голос?
Она быстро оделась: находиться в комнате одной больше не хотелось. Лучше уж с людьми. Даже паникующими, но людьми.
В рекреационной зоне третьего этажа было пусто. Оно и не удивительно. Это место было для веселья, а не паники. Тут никто бы не стал собираться.
Тамара спустилась ниже, дошла до уже полюбившейся всем веранде. Второе место сбора. Менее торжественное.
Там, в мрачном молчании, уже расположились все. Они старались не смотреть друг на друга, словно соучастники, негласно согласившиеся ни в коем случае не признаваться в убийстве. Но было видно – одно резко произнесенное слово – и будет взрыв.
Кто-то смотрел в телефон, кто-то, демонстративно, в окно, будто не замечая окружающих. Ира Водова, одетая в обтягивающее платье канареечного цвета, громко прихлебывала чай и косилась на окружающих с таким вызовом, что было понятно: она только и ждет одного случайно сорвавшегося слова, чтобы вступить в бой.
Тамара бочком вошла в комнату, села на уже полюбившийся диван, находящийся аккурат напротив входа (с одной стороны) и холодильника и кофеварки (с другой).
Даня ей устало улыбнулся. Под его глазами застыли круги. Наверное, он тоже пережил тяжелую ночь. Однако он ничего не сказал, а встал и начал делать кофе. Ей. С молоком. Ее любимый.
Тамара неуютно заерзала. Она ожидала, что ей учинят допрос. Что начнут говорить что-то, возможно, неприятное, по поводу того, что она написала вчера ночью. Но все молчали. Наверное, не читали. Или сами так накосячили (и такого в блоги повыкладывали), что не до нее было.
- Нет, - наконец первой не выдержала Водова, с силой хлопая по столу. – Это невозможно! Ну просто невозможно!
Все уставились на нее. Махин сардонически ухмыльнулся, словно раздумывал над тем, какую сделать гадость и стоит ли Водова того, чтобы доставать телефон.
Даня молча поставил перед Татой кофе и сел рядом. Его острая коленка как бы случайно прижалась к ее. Воздух вдруг резко перестал поступать в легкие. Она перестала дышать. А потом, спохватившись, начала с усилием вдыхать воздух – дыхание стало тяжелым, но она все же задышала. Дурацкий сон. Конечно, во всем был виноват дурацкий сон!
- Нет! Я точно отсюда уеду! Это невозможно! – продолжала сетовать Ира. – Здесь людей убивают.
- Людей убивают по всей планете, - лениво признал Махин, корча страшные рожи. Соня, растянувшаяся на плетеном стуле неподалеку от него, вздрогнула и уставилась настороженно, словно ожидала под собой увидеть еще один труп. – Что, собираешься отсюда улететь? И куда пойдешь? На Марс? Скатертью дорога.
- По всей планете, - не унималась Ира, - убивают незнакомцев. А тут... целый профессор. И его мог убить кто-то из нас! Кто-то! Из! Нас!
Все застыли. Тамара невольно уставилась на руки Влада, покрытые шрамами разной степени старости. Стоило ей поднять глаза, как она поняла – не она одна рассматривала его покрытые кровавой коркой костяшки пальцев.
Он, к слову, выдержал эти взгляды спокойно, даже не убирая с лица зловещей ухмылки и не пряча рук.
- Я люблю заниматься разными видами спорта, - наконец произнес он, отвечая на незаданный вопрос, в упор глядя на Соню Пегову, до сих пор сидящую в его куртке. – В том числе – боксом.
Соня кивнула, словно ни на секунду даже не допускала мысли о том, что Махин может оказаться человеком неприличным. Остальных это, впрочем, не убедило.
- Ты спер мою одежду! – тут же набросился на него Костя, обвиняюще тыча пальцем. Это был весомый аргумент. По его мнению. – Ты способен на что угодно!
- Успокойся, Коготь, - как от надоедливого рекламщика, отмахнулся от него Влад. – Никто не тащил твою одежду. Отвали уже.
- Тогда кто?
- Ты что, больной? – завизжала Марина, с другого угла набрасываясь на парня, глядя на красавчика-Костю так, словно видела впервые. – Там человека убили, а ты со своими шмотками!
- Мою одежду тоже, считай, убили! – кричал Костя. Его лицо начало наливаться краской. – Как и веру в людей!
Тамара с ужасом смотрела на них. Неужели они правда обсуждали одежду Кости? Сейчас?
- Ты мог украсть! – продолжал визжать Костя. – И ты мог выбраться из лагеря. Я видел, сам видел, как ты выводил из строя камеры.
Махин резко встал. Так резко, что стул под ним пошатнулся, несколько секунд пробалансировал в воздухе, а потом с грохотом упал. За пару шагов он подскочил к Когтевому и грозной тучей возвысился над ним. Губы Кости задрожали. Влад, казалось, наслаждался произведенным эффектом.
- А где ты сам бываешь по утрам? – сладким голосом произнес он, впрочем, не сильно скрывая за вопросом угрозу. - Вчера, например, ты ушел в шесть утра, а вернулся только в восемь. Где ты был? И что делал?
- Эээ! – тут же запротестовал Костя, ошарашенно оглядываясь по сторонам. – Ну уж нет! Дудки! Я не был там! Зачем? Я езжу на велосипеде. Это все знают!
- Да, - тут же встряла Водова, но голос ее звучал не слишком уверенно. – Это знают все.
- Все? – хмыкнул Влад с таким видом, словно ни на йоту не верил в то, что ему сказали. Казалось, еще немного – и он выскажет что-то непоправимое, но вместо этого он зло ухмыльнулся, а потом отошел в сторону и вальяжно разлегся на диване. – Ну а я никого не трогал.
Снова воцарилась тишина. Нервная на этот раз. Марина медленно обошла комнату, налила себе чай, а потом уселась рядом с Тамарой – ее место занял Махин.
Ребята смотрели друг на друга внимательно, даже внимательнее, чем в первый день приезда в Ажов.Skaz. Тамара физически ощущала, как между ними начали воздвигаться стены недоверия.
- Глупость какая! – наконец произнесла она, когда воздух, казалось, наэлектризовался так, что еще немного – и разорвет каждого.
Ей хотелось сказать, что следствие считает, что профессор умер по случайности, что это не было убийством, но она не могла этого сделать – ведь она сама сказала, что это не был несчастный случай. Тогда она решила зайти с другого бока. Например, повторить вчерашние слова Дани о том, что ни у кого из них не было мотива, ведь они познакомились с профессором всего несколько дней назад. И он никому ничего плохого не сделал. Боже! Он даже не говорил с ними! Но червячок сомнений крутил в голове мысль, которую ей хотелось отбросить: ты не знаешь этих людей. Ты не знаешь их историю. Они могли быть знакомы. Тогда она собиралась прибегнуть к последнему аргументу – словам о том, что они постоянно под камерами, о том, что никто не мог выбраться из Skazа. Но только что Костя и Влад в ледяную крошку расколошматили ее аргументы. Правда заключалась в том, что любой из них мог выбраться из Skazа. За ними не было круглосуточного наблюдения. По крайней мере, из комнаты, при желании, можно было выбраться – и никто бы ничего не заметил. Они были в Skazе, а не в тюрьме.
Все уставились на нее, ожидая продолжения, но тут ее выручила Змейка, если это вообще можно назвать «выручила». Просто дверь на веранду с грохотом распахнулась, и Настасья, в окружении одного из операторов (Тамара так и не потрудилась запомнить его имя) и Ивана Ивановича Скрябина, сына покойного профессора Скрябина, влетела в комнату.
Если бы Тамара хотела смягчить краски, она бы сказала так: «Ее лицо было злым». Но это было бы слишком большим преуменьшением, и блогер того явно не заслуживала.
Ее губы, и в обычные дни не отличающие пухловатостью, были сжаты в такую тонкую линию, что их почти не было видно. Ноздри расширились так, что напоминали нос престарелого негра. Если кто-нибудь из них был бы способен сейчас шутить, он бы наверняка сказал что-то вроде: «Настасья, да с такими ноздрями с тебя нужно брать налог на воздух!». Но никто шутить не был намерен – судя по сжимающимся и разжимающимся в кулак пальцам Змейки, это было бы его последним словом.
Лицо блогера было белым, а глаза... о! что это были за глаза! Если бы Настасья хоть на секунду оправдала бы свою фамилию, и вспомнила бы, что царем змей является василиск, способный убивать взглядом, им бы не поздоровилось. Но, к счастью, убивать взглядом она не могла. По крайней мере, пока.
- Сборище придурков! – вместо приветствия заявила она, злобно переводя взгляд с одного на другого.
- Это мы, - пояснила на ухо Тамаре Марина, тихонько хихикая. Кажется, она была единственным человеком в помещении, кто продолжал видеть мир с той его стороны, где можно улыбаться.
Змейка, скорее всего, комментарий не расслышала, но ее взгляд начал медленно перемещаться в сторону Тамары и Марины. Даня неловко дернул ногу под столом – и его кожа сильнее прижалась к коже Таты. Она не была против.
- Пока один идиот, - шипела Настасья, как никогда оправдывая свою фамилию, - выкладывает в прямой эфир находку тела...
- Это Влад, - все также шепотом продолжала пояснять Марина. У нее было такое лицо, словно ей срочно нужен поп-корн.
- Другая придурушная, - продолжала отчет Змейка. Ее глаза блестели, когда она почти с ненавистью смотрела на всю группу, не выделяя кого-то особо, - начинает рассуждать о природе смерти.
- Это ты, - милостиво перевела Марина. Ее лицо неприлично сияло. Кажется, она реально наслаждалась происходящим. Тамара даже не стала удивляться тому, откуда Черновод-то знала, что она написала вчера в блоге. Возможно, добрый коммент был и от нее.
- И ладно бы только рассуждать! – продолжала подводить итоги вчерашнего дня Змейка. – Так мы еще из себя и миссис Марпл строить начали. Мы, значит, дело вести можем самостоятельно.
- Снова ты, - со смешком перевела Марина, в то время как Тамара, пышущая праведным гневом, начала возражать:
- Но ведь Джейн Марпл не была замужем. Правильнее было бы назвать ее «мисс», а не «миссис»!
Если Настасье и нужна была какая-то соломинка, которая бы окончательно сломала ее спину верблюда, то, без сомнения, это была она. Девушка уставилась на Тамару так, словно в жизни не видела ничего более раздражающего. Ее глаза смотрели с такой яростью, что Тата была уверена – если бы не свидетели, ее бы точно прибили на месте. Хотя, возможно, и свидетели не помешают. Кажется, если Настасья и не была в состоянии аффекта, то находилась где-то недалеко.
- МОЛ-ЧА-АТЬ! – заорала она как не в себя, и капельки слюны начали вылетать из ее рта с каждым слогом, улетая в сторону Таты. – Ты, ты, ты... - больше слов у нее не было. Но все, в принципе, было понятно и без них: Змейка была в гневе.
Ира неловко заерзала, от чего ее платье канареечного цвета, крайне неудачное, к слову, начало задираться выше положенного минимума. Водова не была хрупкой девой – широкий костяк не позволял ей выглядеть изящно. Заставляя выглядеть вполне неплохой 44 размер как 46. Но в этом платье, слишком обтягивающем ее, слишком выпячивающем небольшие жирки и общие неидеальности фигуры, она смотрелась на добрый 48. Очень неудачное платье.
Змейка перевела на нее взгляд – движение, откровенно говоря, привлекло всех, и... кажется, потеряла дар речи. Воздух со свистом и рычанием срывался с ее губ, но она не издавала ни слова. Просто гудела, как ЛЭП на морозном воздухе. И от этого дрожь проступала на коже.
Водова, в свою очередь, держалась очень достойно: она в упор смотрела на Змейку, упрямо выдвинув подбородок вперед. Лицо ее приняло выражение ослиного упорства.
- Ах ты ж... - наконец начала выплевывать слова Змейка. Ее заметно колотило. – Ах ты ж гребанная Бритни Спирс! А ну снимай платье!
- Вот уж нет! – с ненавистью прошипела в ответ Ира, сжимая на груди руки. – У меня есть право, дарованное Конституцией...
- Я тебе щас твои права засуну так далеко, что с фонарем никто не найдет! Шахтерным!
Водова зарычала в ответ, а Змейка, словно не помня себя, набросилась на нее и начала сдирать платье. Ира отбивалась, кусалась и лягалась ногами, а Настасья проклинала ее до десятого колена.
Марина уже хохотала в голос, а Махин, надо отдать ему должное, не только не достал телефон, но даже больно ударил Когтевого по руке, когда тот полез за своим смартфоном. Тамара застыла от изумления. Да и не она одна – новый профессор, режиссер, да и Соня Пегова смотрели на разворачивающуюся перед ними драму так, словно пытались проснуться.
Единственный человек, который повел себя в этой ситуации хладнокровно – Даня. Он легко поднялся и подобрался к дерущимся девчонкам, изловчился, схватил Змейку за талию и легко оттащил назад, закрывая блогера своей спиной, на которую пришелся удар когтями Водовой.
- Парни! – заорал он. – Тащите ее от меня. Растаскиваем!
Как заправский спортсмен, Влад Махин, одним тигриным прыжком накрыл Иру и оттащил ее назад. Миша Четвергов, не ставший спасителем Змейки, семенил рядом с ней, покорно повисшей на руках Дани.
- Вот умора, - все еще зло хихикая, пояснила ситуацию Марина, поглядывая на Тамару, которая рассматривала происходящее с брезгливым интересом. Она не испугалась и не была в шоке, как остальные. И это снова заставило ее задумываться над тем, как она отличается от других. Откровенно говоря, некрасивая сцена не вызвала у нее никаких эмоций. Она посмотрела по сторонам и придала своему лицу ошеломленное выражение. Вроде, как у всех.
- Что ты имеешь в виду? – шепотом уточнила она, понимая по взгляду Марины, что та ждет вопроса.
- Вчера Водова отличилась, - тут же с готовностью начала сплетничать Черновод. – Выложила у себя в блоге плач Ярославны о том, как ее тут задвигают и вообще, что убийца, возможно, находится среди нас, но Змейка его покрывает, и даже не разрешает уехать из лагеря, грозясь контрактом. Ирка заявила, что ее тут практически насильно удерживают, не дают писать и говорить, что хочет, но она знает, как сказать миру правду – и теперь будет носить желтое, как сигнал SOS. А ее подписчики теперь должны организовать волну по ее освобождению. Желтая одежда на ней – сигнал того, что с ей не дают свободно выражать мысль.
Брови Тамары поползли вверх. Неприятная сцена обнажила второй дно и стала неприятнее. Змейка что-то неразборчиво шипела в сторону Водовой, а та, пытаясь лягнуть Влада, ругалась в ответ. Также непонятно, также грозно.
Медленно Тата опустила руку в карман, достала смартфон и включила звук. Сердце пропустило такт. Потом второй, а потом забилось снова. От мамы было 27 пропущенных сообщений. От. Мамы. Двадцать. Семь. Пропущенных!
Водова! Тамара с гневном уставилась на очкастую рыжую. Ну она ей покажет!
Пальцы нервно начали нажимать на экран. Плохо. Все было еще хуже, чем казалось сначала. 15 пропущенных от папы. От папы, который не любил звонить! 9 от бабушки. От бабушки, которая в принципе не знала, что такое «Интернет». 7 от тети Любы, сестры отца. И еще 4 от Машки, дочери тети Любы. Абзац. И зачем она только вчера поставила телефон на беззвучный?!
В мессенджерах было еще прикольнее:
Мама (23:08): Тата, ты как? У вас нашли тело???
Мама (23:09): Тата, ты жива? Откликнись!
Мама (23:09): Тата, я волнуюсь. С тобой все в порядке?
Мама (23:10): Тата?!
Мама (23:11): Тата, тут пишут, что вы в заложниках. Вы в заложниках?!
Мама (23.12): Тата, ответь!!!
Мама (23:24): Тата, милая, что там?
Мама (23:31): Тата, я звоню тете Любе.
Мама (23:55): Фух! Я вижу, что ты написала в блоге. Ты жива?!
Мама (23:59): Вас держат в заложниках?! Тата, если ты мне не ответишь, я позвоню в полицию!
Тамара закатила глаза. Прекрасно. Просто прекрасно. Спасибо, Ира, спасибо. А ведь есть еще и сообщение от отца. Она нажала кнопку. Папа ограничился одним сообщением:
Папа (00:01): Если ты жива, напиши матери. Она всех на уши поставила. Даю тебе время отписаться до утра. Если не жива, можешь не отписываться. Твою комнату заберу себе под тренажерку.
Тамара закатила глаза. Папа как всегда. Наверное, с него и следует начать. Она улыбнулась, а потом быстро отправила: «Не получится. У меня там слишком много книг и шкафов J».
Несколько мгновений – и рядом с сообщением появилось две синих галочки. Папа прочитал ответ. Плохо. Обычно он оставлял телефон там, где его долго не могли найти – на кухне, в холодильнике или в туалете. Поэтому получал сообщения или отвечал на них с большим запозданием. То, что он прочитал ее SMS так быстро, означало только одно – он держал телефон в руках. Держал, потому что ждал ее сообщение. Ну просто прелесть! Что же там Водова накрутила?!
Тамара тяжело вздохнула и начала набирать маме, тихо надеясь, что папа ее уже немного успокоил или хотя бы показал сообщение: «Со мной все хорошо. Тело нашли, но оно было далеко в лесу. Это просто профессор. Я его не знаю. Никто не знает. Со мной все хорошо. Нас никто не удерживает. Не отвечала, потому что устала и отключила звук. Только проснулась. Целую».
Тамара перечитала сообщение, тихо надеясь, что оно успокоит семью. Если мама начала слишком сильно нервничать, это не к добру. Она реально может приехать в Skaz и забрать ее. И никакие контракты не спасут ни ее, ни Змейку, если она решит встать у ее семьи на пути.
Сообщение мигнуло двумя синими галочками, а потом пошли три точки – мама набирала ответ. Тата с тревогой смотрела на это. Все могло развернуться в любую сторону.
Мама: Я знаю, что все хорошо. Мне ответил Даня. Он сказал, что вас никто не удерживает и что ты со всеми поздно приехала и не отвечаешь, потому что легла спать. Целую.
Тамара с изумлением уставилась на сообщение. И как это понимать? Потом – с не меньшим удивлением и подозрением, перевела взгляд на Даню, который продолжал защищать Змейку от когтей Водовой. И когда он успел сдружиться с мамой? И когда это он успел ее успокоить? Вопросов было слишком много. Но ответы прямо сейчас она вряд ли получит.
А телефон тем временем продолжал делиться новостями:
Мама: Он милый мальчик.
Тамара закатила глаза. Даня действительно был очень милым и невероятно заботливым. Но опыт и интуиция подсказывали: прямо сейчас ей начнут выкручивать руки. И она не ошиблась.
Мама: У вас с ним что-нибудь есть?
Тамара вздохнула. Ну и как на это ответить? «Хотелось бы»? Как-то жалко. Весьма жалко. Вместо этого она прикусила губу и быстро написала: «Нет. Он мне ничего не предлагал». Мама не заставила себя долго ждать.
Мама: А ты сама предлагала?
Тамара недовольно фыркнула. Иногда мама задает такие странные вопросы... Как тогда, в школе, когда спросила ее, почему она не захотела отправиться на общегородскую беговую сходку. И это при том, что по физкультуре ей по жизни рисовали «4» ставим, «2» в уме. «4» - потому что по другим предметам было «5».
Потом она с грустью вспомнила вчерашние слова Дани про Джульетту, и быстро написала: «Нет. К тому же у него, кажется, есть девушка». Ответ пришел мгновенно.
Мама: Кажется?
Тамара: Я не уточняла.
Мама: А язык тебе на что?
Тамара еще раз вздохнула и вышла из чата. Мама как всегда. «Почему не пошла исправлять «4» на «5»? Учитель не назвал дату? А язык тебе на что?». Как будто пользоваться языком всегда просто.
Затем она перевела взгляд на Марину. Та продолжала наслаждаться шоу, перешедшему из физической фазы в языковую. Что переводилось так: Змейка угрожала всеми карами небесными Ире Водовой, а та в ответ кричала, что натравит своих фанов на всех, кто пытается ее удержать. Судя по ее угрозам, достаться должно было всему лагерю.
Смутная мысль колыхнулась в голове Тамары и она, сощурив глаза, уставилась на Черновод с подозрением.
- Марина, - шепотом осведомилась она, пытаясь не привлекать к себе чрезмерное влияние. – А ведь страницу Водовой заблокировали от всех остальных участников.
- Угум, - подтвердила Марина, стараясь работать ушами в обоих направлениях: и Тамары, и Ирины, которая сейчас, используя свое филологическое образование, употребляла такие слова, что глаза у Дани лезли наружу, а Миша Четвергов, высунув язык, даже что-то записывал в телефон. Это было то еще шоу.
- Так откуда ты знаешь о том, что она написала?
Марина медленно перевела на Тамару задумчивый взгляд. Ее зрачки стали большими и чернотой заполнили почти все глаза. Странно, но сейчас вид у нее стал какой-то виноватый, будто ей за что-то было стыдно. Или неловко. В груди у Тамары похолодело.
- Твоя мама, - шепотом произнесла она. – Вчера спрашивала у Летемина жива ты или нет. Ну и мне написала. И Пеговой, - она покраснела, изнутри покусывая щеку. – И спрашивала держат нас в заложниках или нет.
Потрясающе! Тпру! Приехали. На секунду Тамара представила, как вчера мама в истерике написывает ее родственникам, руководству, участникам Skaza, и на нее начала накатывать злость. Одна случайная глупость – и лавина волнения ее семьи начала спускаться, затопляя все вокруг.
В какой-то момент Тамара даже обрадовалась тому, что ее лучшая (потому что единственная) сначала школьная, а потом институтская подруга Катя Зингер уехала на практику в Загробное. Если бы она была в зоне покрытия Интернета, это привело бы к совсем фатальным последствиям. С Кати сдастся еще либо петицию создать, либо интернет-митинг соорудить.
А потом на нее снизошло осознание. Блог. Если в ее личных сообщениях творится такое, то что там с ее блогом на сайте Ажов.Skazа?!
Одно приложение – два клика. И вот она у себя на страничке. Поток сообщений сшибал с ног, лишал способности соображать. Их было так много, что хотелось закрыть не читая. И все же, пересилив себя, Тата зашла в комментарии.
Арина Ви:
Что там вообще случилось? Кто-то трансляцию вчера смотрел?
Ольга К:
Да фиг знает. Я смотрела, но был только трупак. А сейчас говорят, что ажовцы кого-то кокнули.
Дмитрий Горлеев:
Тамара, вы там живы?
Надя З.:
Никто не знает, но, по слухам, мать не может с ней связаться. Уже на уши подняла ОМОН и звонит в МЧС.
Гордон:
Читайте Водову. Они там все в заложниках.
Надя З.:
Ужас какой! Давайте напишем куда-нибудь. Пусть их освободят!
Мандаринка:
Все с ней в порядке. Посмотрите блог Летемина.
Ольга К.:
Ау! Вы там живы?!
Мировой:
Ажовцы кокнули всех непременно. А знаете, кто точно в теме? Вот эта самая Ящерова. Не зря она тело-то нашла. Точно говорю: прибили. А теперь вон покрывают ее.
И вообще. Идите на канал Водовой. Она там правду говорит!
Чудо-в-штанах:
Вот тебе и красоты Урала! Убийцы они. Или в заложниках сидят. И пост этот не спроста. Ишь, трупы ей – скучно!
Мимокрокодил:
Говорят, их всех вчера в тюрягу замели. Черновод говорит, что их там «просто опрашивали». Но кто будет просто так опрашивать всех? Говорю вам: дело не чисто. И Водова говорит, что никого не отпускают. Почему? Трупа нового ждут. Зуб даю.
Ярость. Она зажигается маленькой красной точкой в глазах и бурлящей кровью расползается по венам, доходит до мозга и потом заставляет вас совершать вещи, которые вы не можете контролировать. Криминалисты называют это состоянием аффекта.
Тамара со злостью уставилась на визжащую Иру, удерживающую платье. Так вот что имел в виду папа, когда говорил, что мама «всех на уши поставила».
Комментарии грузились дальше, но больше их читать не хотелось – общий смысл был понятен. Тамару трясло от негодования. А потом она сделала то, чего никогда не делала в Ажов.Skazе: решила написать отчет до вечера.
Она ткнула на пару кнопок и начала быстро набирать текст. Злость помогала писать быстро и без сожаления:
Огромные древние леса, помнящие еще Ажова, и ледяные горные речки. Некоторые из них состоят из камней. Красота Урала поражает. И за это нам стоит благодарить Ажов.Skaz, который нам дал возможность увидеть все это.
К сожалению, не всегда и не все в нашей жизни бывает красиво. Вчера, как вы знаете, мы, участники Skazа, нашли тело профессора Скрябина. Он был консультантом нашего проекта.
Мы сочувствуем родным и близким профессора и благодарны его сыну, Ивану Ивановичу Скрябину, который согласился заменить отца на должности консультанта.
Однако хочу отметить, что ни я, ни кто-то из ребят не знал профессора Скрябина до того, как мы попали в проект. И разумеется, мы ничего не знаем о произошедшем. Ничего, кроме того, чему были свидетелями: т.е. того, что вы видели у себя на экранах смартфонов или на своих компьютерах.
Мы нашли тело, с нами провели допрос. Точка.
Я вижу ваши сообщения о том, что что-то не так со Skazом, и хочу ответить всем сразу (да, и тебе, мама, я вижу и твои сообщения тоже).
Нет, дорогие читатели, я не отвечала не потому, что меня тоже «того». Я не отвечала, потому что я человек и вчера очень устала. После допроса я написала пост, а потом сразу же легла спать. Вот и все.
Нет, нас не держат в заложниках. И я, и другие участники можем спокойно уехать из Skazа, если захотим. Но да, нам придется тогда заплатить неустойку.
Дело в том, что, когда мы подписали контракт на участие (а Ажов.Skaz – не шарашкина контора, так что мы все подписывали контракт), мы согласились с пунктом, что нас руководство Skazа обеспечивает «от» и «до». Это значит, что нам были высланы деньги на билеты, на еду и одежду, чтобы мы могли добраться до лагеря. Это значит, что тут нас полностью содержат за счет Skazа, что нас бесплатно (для нас!) возят по местам Ажова и проч, проч, проч.
Как вы понимаете, это стоит денег. Если мы 2 месяца живем в Skazе и создаем контент, для нас жизнь здесь становится условно бесплатной. Условно, потому что мы работаем: ведем блоги и выезжаем на места из сказок Ажова.
Если же мы решаем уехать раньше, то тогда мы должны возместить всю сумму, что на нас была затрачена.
Если честно, не знаю, сколько это, но достаточно. Нам только на карточку перед поездкой пришло порядка пятидесяти тысяч рублей.
Поэтому да, нас никто не держит. И нет, мы не можем так просто уехать, не отдав деньги. Т.е. если среди нас есть участники, которые хотят уехать, им сначала нужно эту сумму отдать, а потом уезжать домой. И нет, в этом нет ничего противозаконного.
Что же касается меня, то уезжать лично я не хочу. Здесь красиво, и я чувствую себя в безопасности. К слову, в нашем контракте даже есть условие, что за нашу жизнь и здоровье отвечают представители Ажов.Skazа.
Но если кто-то хочет уехать, это его дело. Если он не может этого сделать – это тоже его дело. В конце концов, его поклонники всегда могут начнать какой-то всероссийский сбор на то, чтобы помочь ему уехать из Skazа, если он того желает.
Лично у меня из тех денег, что скинуло руководство Skazа, осталось порядка семи тысяч рублей (которые у меня никто не отнимает, не требует и даже не говорит о том, что я должна их отдать). Готова пожертвовать их на проект «Спасите Водову» или как вы там хотите назваться. Просто скиньте ссылку. Думаю, остальные участники тоже не останутся равнодушными.
P.S. Пожалуйста, не клянитесь зубами тогда, когда не знаете ситуации. В конце концов, их всего лишь 32. Клянитесь костями. Их 206.
Злобно фыркнув, на адреналине (который неизвестно откуда взялся), Тамара вскочила и подлетела к продолжающим ругаться Водовой и Змейке. К их ругани, словно сообразив, что, находясь в стороне и не защищая честь любимой, выглядит не комильфо, присоединился Четвергов.
Так что эта ссора выглядела уже не столько эпично, сколько комично: Миша, видимо, то ли впервые участвуя в женских разборках, то ли начитавшись ванильных пабликов, пытался придержать растрепанные волосы Змейки, словно она не плевалась в Водову, а склонилась над раковиной. Ко всему прочему он пытался отбить Настасью из объятий Дани в свои, из-за чего из них получился какой-то странный ругающийся бутерброд, отдаленно напоминающий клубок переплетенных змей.
- Так, хватит! – холодно произнесла Тамара, подходя ближе и сама изумляясь тому, какой спокойный, даже, отстраненный, у нее голос. Даня, Миша и Ира вздрогнули. Настасья уставилась на нее так, словно увидела впервые. – Мы уже все всё поняли. Настасья, - она кивнула блогеру. – Мы виноваты. Мы поняли. Больше так не будем, - с угла, где находился Влад, послышалось сомневающееся хмыканье, но Тамара, закатив глаза, решила на это не обращать внимание. Вместо этого она сосредоточилась на Водовой. – Ира, - прошипела она. – Мы поняли: Ажов.Skaz – не место твоей мечты. Так бывает. Я только что сообщила в блоге, что необходимо начать сбор средств для того, чтобы ты отсюда могла уехать. Даже больше: я написала, что сама готова пожертвовать на это доброе дело, но...
Дальше она продолжить не смогла – сзади, предположительно, с места Черновод, послышался хрюкающий звук, который, при достаточном воображении, можно было бы принять за смех. Марина заливалась и орала, что готова и сама приплатить, чтобы изгнать Водову – только дайте ей нужные реквизиты. Поддерживая ее, Махин залез в телефон, а потом торжественно сообщил, что только что сделал репост сообщения Тамары.
Ситуация начала выходить из-под контроля: Тата не хотела задевать Иру. Наверное. По факту, она сообщила о том, что сделала, только по той причине, что знала: все всё равно всё узнают. Так уж пусть лучше они узнают об этом от нее, чем вот так, от Черновод, вечером, за чашкой сплетен и чая.
Она всего лишь хотела разрулить ситуацию. Но теперь все было по-другому. Это было видно по сжатым губам Иры, обиженно пучившей глаза, по пальцам Змейки, ловко пробегающим по смартфону, по ошеломленному взгляду Дани. Летемин смотрел на нее так, словно видел впервые. И это было неприятнее всего.
- Я всего лишь хочу сказать, - все также холодно продолжила Тамара, но уже не радуясь тому, каким равнодушным звучит ее голос. – Что мы все всё поняли. Идем дальше. Ты же сюда приехала не только для того, чтобы наорать на нас?
Смартфон в руке издал противный звук вибрации. Кто-то снова отреагировал на ее контент. Невольно опустив глаза на экран (Тамара была уверена, что это кто-то из своих), Тата услышала довольный голос Змейки:
- Вообще-то да. Мы сегодня снова уезжаем «в поля». Надо исправлять тот беспорядок, что вы устроили.
- С чего бы это? – недовольно, но продолжая упорствовать, просопела обиженная Водова. – И разве это мы, если... - она не закончила предложения, тушуясь под взглядом Настасьи.
Та хмыкнула. На долгие десять секунд показалось, что Змейка ей не ответит. Но вот прошли десять секунд, и она протянула:
- С того, что половина рунета гудит о том, что у нас человека убили. По новостям то и дело крутят, что «в Ажов.Skazе убили первую жертву» и что «участники находятся в плену», - часть фраз она говорила с издевкой, словно цитировала кого-то. Наверное, статьи в Интернете. - Надо это исправлять. Покажем подписчикам, что у нас все о'кей и что вас никто не держит взаперти. В общем, отвлечем общественность.
Водова фыркнула:
- Зачем отвлекать? Разве вам не важен пиар? Какая разница, о чем говорят, если говорят?
Глаза Настасьи заблестели недобрым огнем.
- Милочка, - прошипела она, почти плюя в Водову. – Черный пиар – это то, что ты сделала с этим платьем из масс-маркета. Так и вижу, как твои подписчики выкладывают фотки в похожем платье и подписью вроде: «Даже на тюлене оно смотрится лучше». А мы – серьезная организация. Мы сказки Ажова в массы пускаем и об отечественной культуре заботимся. Нам такие замесы даром не нужны.
Водова в ответ прорычала что-то неразборчивое. Кажется, обиделась за ремарку о платье. Но Тамара плохо ее разобрала. Она просто ее не слышала – собственный блог кувалдой бил прямо в темечко. За те несколько минут, что она провела в дружеской беседе с участниками Skaza, ее пост собрал 500 просмотров, 7 репостов и с десяток комментариев. Четыре из них принадлежали Махину, Четвергову, Черновод и... Змейке. И судя по их содержанию, они и были теми, кто репостнул запись. Последним был коммент от Настасьи.
Настасья Змейка:
Потрясающая идея! Предлагаю новый хэштег #спасите_водову. Готова пожертвовать на спасение Водовой, желтых платьев от Водовой и вообще всех обездоленных свою месячную зарплату в Skazе. Куда скидываться будем?
Тамара с ужасом смотрела на то, как растут лайки под ее постом и под комментарием Змейки, как увеличиваются репосты ее заметки, и как появляются комментарии. Все новые и новые.
Она вдруг представила, как все это читают родители или... Даня. А потом с ужасом подумала о том, что это может прочитать Ира. На секунду закралась предательская мысль о том, чтобы просто взять и удалить это все. Но потом пришла другая – что Интернет все стерпит, что Интернет все помнит. И наверняка кто-то (та же Марина или Настасья) уже сделали скриншот. И что уже ничего не исправишь. А что еще хуже – если она удалит, это обязательно заметят. И будут мусолить, мусолить, мусолить... Обсуждать почему она это сделала и что написала, и что имела в виду. И при чем тут Водова.
Слова были написаны. Дело сделано. Тамара с отвращением понимала, что раскрыла ящик Пандоры. И теперь уже ничего невозможно будет вернуть назад.
А комментарии все прибывали.