Глава девятнадцатая.
Он черканул ручкой на бумаге, поставив последнюю подпись, подтверждающую правдивость изложенного.
Назад дороги уже не было.
Александр принял решение закончить дело, а после подсунуть на подпись начальнику заявление об уходе. Делать ему в милиции больше было нечего, а уж тем более в посёлке. Видимо, ему придётся связать свою жизнь с чем-нибудь другим, обзавестись жильём в другом месте, хотя бы в области. Он бы поехал к брату, да тот его не ждал. Тот никогда его не ждал, не жаловал.
Матвеев терпеливо потёр переносицу, затем жадно выхватил из рук племянника документ и погрузился в его содержимое. Он был крайне удивлён тем, что о выродке Владимира Андреевича Романова здесь почти не было сказано слова, но суть изложенного вполне соответствовало тому, чтобы прикрыть воришек и вернуть доброе имя районной милиции. Антон Алексеевич заверил заявление своей подписью, отложил его в сторону и проворно, что было удивительно, учитывая его толстые пальцы, набрал номер телефона.
Откинувшись на спинку стула, Макаров запрокинул голову к потолку, прикрыл глаза. Голова болела не от физической травмы, а из-за душевных переживаний. Он не мог поверить в то, что уже сегодня всё закончится, и впереди его будет ждать только суд, на котором он будет присутствовать от лица пострадавшей стороны. И чужие родители его будут осуждать, но остальные люди сочтут героем.
На кой чёрт только всё это было, если на мнение людей ему глубоко было плевать?
— Карпович? – уточнил Матвеев у телефонной трубки и тут же улыбнулся, заслышав знакомый хриплый голос по ту сторону. — Верно, это Матвеев тебя беспокоит. Карпович, собери-ка мне бригаду молодцов из десяти да машинки две-три с ними отправь. Да, раскрыли дело, наконец-то. Ну, так, при встрече всё и расскажу. Ты не поверишь! Что? А, да, завтра утром нужно быть здесь. Не, они никуда не денутся, как меня уверяют. Но приехать нужно чем раньше, тем лучше. Всё, Карпович, давай, у меня ещё дел по горло. Счастливо!
Мужчина повесил трубку и довольно заулыбался. Он не сразу обратил внимание на племянника, сначала удостоил им чистосердечное. Ещё утром его не радовал внезапный поворот обстоятельств, но уже к концу смены с его лица не сходила радостная улыбка.
— Ну, Санька, молодец! – похвалил племянника старший следователь, бережно поглаживая пальцами только что полученное заявление, будто на нем могли остаться складки. — Не верил я, конечно, что из этого выйдет что-то достойное, но ты опроверг все мои предубеждения. Ничего, сейчас возьмём преступников, поставим тебя во главе операции, и уже через пару недель будут у тебя новые погоны.
— Кому нужны эти погоны?.. – промямлил молодой человек без капли оптимизма. Он убрал руки за голову и слегка покачнулся на стуле, который страдальчески заскрипел под давлением.
Макаров знал, что в данный момент Матвеев смерил его осуждающим взглядом. Ну и что? Ему было все равно на возможное повышение, потому что оно не шло вровень с тем, что он потерял. Он потерял совесть, честь, он предал Родину.
Он спас девчонку, а сам погряз в отчаянности.
— Не понял, - нахмурился старший из милиционеров, в один миг надувшись, точно воздушный шар. Ещё немного, и он точно бы лопнул. — Что ты хочешь этим сказать? Я что же, зря за тебя взялся? Ты хоть понимаешь, что…
— Ничего я не хочу этим сказать! – перебил дядюшку Александр, сев на месте как положено. Голова и без того шла кругом, так ещё и мусор разорался. — Я просто устал, ясно? Разберёмся с делом, а после я напишу заявление и уйду в отпуск. За свой счёт.
— Говоришь так, будто собрался уходить совсем, - недоверчиво покосился на младшего сержанта Матвеев, принявшись разбирать остальные бумаги, накопившиеся за день на рабочем столе.
Сашка хмыкнул, раздумывая над тем, как бы его дядюшка воспринял новость об его уходе из милиции. Он уже стоял чуть ли не на дыбах. И зачем ему это вообще нужно? От младшего сержанта в участке не было никакого толка. Он только под ногами мешался да круги наворачивал по корпусу.
— Если бы я и захотел уйти, то… - Макаров слегка прищурился и скользнул кончиком языка по уголку своих губ, - что с того? Здесь от меня всё равно мало проку.
— Не смей думать об этом, Сашка, - грозно потряс кулаком Матвеев, злобно зыркая на парнишку.
— Почему?
— Потому что здесь твоё место, - ответил милиционер, с трудом наклонившись под стол, чтобы поднять упавший карандаш. — Здесь твоя семья, здесь твой родственник – начальник милиции. Что ещё надо для хорошей жизни? Куда ты пойдёшь? Без моей помощи ты долго не протянешь.
В кабинете повисло недолгое молчание, нарушаемое медвежьим дыханием Матвеева. Макаров поглядел на настенные часы, стрелки которых приближались к пяти, и поднялся с места. Чем быстрее он уйдёт домой, тем быстрее закончится день, и уже завтра наступит правосудие. А на слова дядюшки он просто наплюёт. Он сам всё сможет, без чьей-либо помощи.
— Борис живёт себе в Москве, - повёл плечами младший сержант и отодвинул стул в сторону. — Маруся тоже. Я ничуть не хуже них.
— Борис умный очень, - Антон Алексеевич постучал по голове, демонстрируя глухим звуком наличие своих мозгов. — Он деньги башкой своей зарабатывает. А Маруська замуж вышла за состоятельного человека. Тебе такое счастье не светит. Женщин в наше время богатых почти нет, а мозги тебе последние и без того отбили.
— Ну, спасибо, - угрюмо фыркнул молодой человек, направившись к выходу. Он взялся за ручку двери, но потянуть её не поторопился. — В военном училище есть свободные вакансии, подходящие под мой статус. Я даже могу преподавать.
— Нашёл куда пойти.
— Лучше, чем сидеть в этом гадюшнике.
Участок был чистеньким снаружи, но не внутри. Хромали здесь взаимоотношения в коллективе. Матвеев хоть и заправлял здесь всем, но ничего полезного не делал. Он всегда закрывал дела быстро не потому, что был умным, а потому что ему не хотелось этим заниматься. Он вешал все на область или делал вид, что ничего в их посёлке не происходило.
— Выпороть тебя надо, чтобы перестал нести всякую чушь, - недовольно цыкнул старший следователь, следуя примеру племянника. Он встал из-за своего рабочего места и запахнул полы пиджака не сумевшего скрыть большой живот. — Ладно, поехали домой. Мне ещё нужно тебя мамке доставить. Удивительно, что она сегодня не трезвонит.
— Я пешком пройдусь, - промямлил Сашка и вышел в коридор. — Хочу подышать свежим воздухом.
— Чтобы тебя опять по башке ёбнули? – мужчина последовал за племянником. — Нет уж, извольте. Мне надоело кататься с тобой по больницам. Мать свою доведешь, а меня без сестры оставишь.
— Меня бьют не просто так, чтоб ты знал, - Макаров не стал ждать, пока его родственник закроет кабинет; он двинулся один по коридору, желая поскорее сбежать из этого места. — У каждого человека есть причина! – крикнул он уже из-за угла.
— А как же… - хмыкнул себе под нос мужчина, закрывая кабинет не без препятствий. Он развернулся на пятках с победной улыбкой, но не заметил перед собой племянника. – Эй, куда делся?!
Макаров ускорил шаг и вскоре оказался на свежем воздухе. Он накинул капюшон на перебинтованную голову и поспешил в сторону центральной улицы. Он собирался пойти обходным путем, подальше от дома, чтобы отдохнуть, подумать в одиночестве.
Молодой человек успел скрыться ещё до того, как Матвеев вышел на высокое крыльцо. Он был зол, как и всегда.
***
Её била дрожь от одного возвращения к мысли о том, что их тайна, её тайна была раскрыта. Показания дважды пострадавшего уполномоченного наверняка уже были выведены на бумаге ровным почерком и заверены печатью. Матвеев успел собрать группу людей, оповестить начальство о финальном этапе. И ощущение замкнутого пространства казалось всё ближе и ближе, чуть ли не дышало в затылок.
Каролина поджала согнутые ноги в коленях у груди, уперевшись пятками в лавочку, что стояла в парке напротив колеса обозрения. На улице не было холодно, но почему-то кожа деформировалась даже под олимпийкой. Странное ощущение одиночества не отпускало девушку, несмотря на то, что мимо проходили взрослые люди, пробегали дети. Слёзы оставляли влажные дорожки на щеках, а большая их часть приходилась на рукава куртки, которыми она утирала лицо.
Вздохнув полной грудью, Романова уткнулась лбом в колени и закрыла глаза. Она пыталась прийти в себя, пыталась успокоиться и принять тот факт, что завтра всё закончится. Ей больше не придётся бегать, волноваться, что в дверь её квартиры постучать мужчины в форме. Не станет же Макаров защищать блондинку перед своим дядей? Она для него ничего не значила, и чувства, о которых говорил он, не настоящие. По крайней мере, она бы на его месте не стала этого делать.
Рома съежилась в попытке сохранить тепло тела, поджимая даже пальцы ног в своих кедах. С замёрзшими конечностями могла сравниться только мокрая обувь, после которой, опять-таки, наступал холод. Мир как будто потерял краски, утратил яркие звуки, покрылся толстым слоем снега.
Зиму эта девчонка любила, даже больше, чем лето. Ей нравился снегопад, умиротворенная обстановка и огни сочельника. Но на данный момент от этого времени года её мутило.
— Ром, ты, что ли?
Каролина вздрогнула, заслышав знакомый, но такой грубый, противный её душе голос. Она не хотела поднимать головы, потому что не желала говорить с этим человеком, а тем более видеть. В его обществе находиться было крайне трудно, учитывая предыдущие их стычки, выпадавшие на подростковый возраст. Но проигнорировать человека француженка не могла не потому, что обладала светскими манерами, а потому, что Александров от неё бы так просто не отстал.
— Кто ж ещё?.. – устало протянула Каролина, поднимая голову с колен. Она покосилась боковым зрением назад, наблюдая за тем, как Герман обходит лавочку и останавливается напротив. —Привет.
— Здорово, - улыбнулся Александров, сунув руки в карманы своих идеально выглаженных брюк. По всей видимости, сегодня он прибывал в хорошем расположении духа. — Чё кислая такая? Ухажёр на встречу не пришёл аль чё похуже?
Романова вычурно хмыкнула себе под нос вместо того, чтобы улыбнуться или ответить в подобном духе. Настрой у Александрова казался весёлым. И было жаль даже его портить новостью о том, что сегодня – его последний беззаботный день. Интересно, он удосужится перед ней извиниться, или это не в его компетенции?
— Сегодня праздник, что ли, какой-то, чтобы мне веселиться? – Ромка подняла на юношу заплаканные глаза, очередной раз, утерев рукавом олимпийки покрасневшую щёку. Герман поменялся в лице моментально. Его некогда лучезарная улыбка скрылась в озабоченности.
— Эй, Ром… - Александров незамедлительно занял свободное место рядом с младшей, высвобождая руки из карманов. Кажется, он был готов в любую секунду заключить девушку в объятия, если, конечно, она сама этого захочет. — Тебя обидел кто-то или чё? Ты скажи, я быстро разберусь. Будет ещё какой-то урод к нашей девчонке приставать!
— Отстань, Герман, - не сумев подавить эмоции, Каролина всхлипнула и отодвинулась подальше от товарища. Его присутствие только расстроило девушку, а забота побудила чувства вырваться наружу. — Ничего не случилось? Чего пристал? – она схватила ртом воздух и поджала дрожащие губы, пытаясь вернуть прежний контроль. — Иди, куда шёл, Александров. Не хочу я ни с кем разговаривать.
Герман не знал, как поступить в этой ситуации. Диана плакала редко; он никогда её не успокаивал, потому что не имел привычки. Расстроенная Каролина по неизвестным причинам заставляла его сердце обливаться кровью. И уйти парень не мог, ибо это было бы низко и несправедливо с его стороны. Он же не бесчувственная тварь, какой его обычно считают.
— Успокойся, Лина, - только через несколько секунд Александров осмелился подать голос, когда блондинка начала более-менее размеренно дышать. Он принялся совершать колебательные движения ногой, не в силах совладать с волнением. — Никуда я не уйду, пока ты в таком состоянии. Мало ли что тебе в голову взбредёт? – он закусил нижнюю губу, мельком глянув в сторону колеса обозрения, которое, на удивление, сегодня не работало. — Знаешь, я всё время думал, что ты у нас непробиваемая, стальная. А теперь я вижу, что это не так… Прямо-таки разочарование какое-то.
— Да?! – агрессивно бросила Романова, по-лисьи и даже как-то озлобленно прищурившись в сторону юноши. — Поздравляю! Можешь лицезреть, коль это не так. Надеюсь, навык рисования ты не потерял, а то мог бы запомнить и зарисовать. Так сказать, друзьям после продемонстрировать.
— Перестань! – грубо оборвал девчонку Герман, на что та резво отвернулась. Высказывание Ромы задело его, учитывая, что между ними было годами ранее, ещё до её отъезда в другую страну. Всё же его нынешние чувства были куда уместнее прошлых. — Я не это имел в виду, - он сгорбил плечи, отчего стал похож на угрюмую каланчу. — Я же не какой-то левый мужик с дороги. Ты можешь мне рассказать, что случилось? Я помочь могу, Ром.
— Во-первых, - француженка шумно выдохнула, убирая светлые волосы с лица, — не называй меня Ромой. Я сотню раз просила об этом. У вас, товарищи перестройщики, с памятью проблемы? Обратитесь к врачу, - она повернула голову в сторону молодого человека, но взгляда из-под опущенных ресниц не подняла. — Во-вторых, дело здесь далеко не в этом. Проблема у нас есть одна, если ты вдруг и это забыл. А с недавнего времени эта проблема переросла в катастрофу.
Действительно, времени на пустую болтовню у них не осталось, а тем более на слёзы, провоцируемые очередным конфликтом. Рома не могла не заметить, как Александров смотрел на неё, как он с ней разговаривал наедине, когда ей было по-настоящему плохо. Как это происходило сейчас. Быть может, она бы и изменила своё мнение на его счёт, если бы не конфликты прошлого и былые чувства. Тем не менее, на данный момент дело касалось не только их обоих, поэтому на несколько минут отложить в сторону плохие воспоминания было приемлемо.
— О чём ты толкуешь? – пока ещё не совсем уверенный в своих догадках, Герман нахмурился. Он только ближе пододвинулся к подруге, точно они в любой момент могли перейти на шёпот.
— Ты в курсе, что к Макарову вернулась память? – Каролина говорила это так легко, будто наблюдала за ситуацией со стороны и никогда в ней не участвовала. Дрогнувший в тот момент кадык парня привлёк её внимание; он заволновался. — На днях твой товарищ сцепился с младшим сержантом, о чём ты, наверняка, уже давно знаешь, вследствие чего случилось чудо.
— Откуда информация? – на почве страха и негодования, Герман почувствовал ярое желание закурить. Он полез проверять карманы, цепляясь взглядом за что угодно, но только не за блондинку.
— Он сам мне сказал, - поведала Романова, довольствуясь вызванным эффектом. — Это ещё не всё. Ты должен знать ещё кое-что, - строго заявила она, а брюнет преодолел защитный барьер и удивлённо поглядел на неё. — Макаров взял с меня чистосердечное. Я рассказала ему всё, что знала, что видела и что сделала. Мы говорил наедине, и… Он отпустил меня, хоть это и далось ему с трудом. И он не взял с меня письменного заявления. Об иконе ему тоже ничего неизвестно.
— Подожди, то есть, ты взяла и всё ему рассказала? – последняя не пропитая шестерёнка встала на место, и Александров выплюнул заключительную мысль. — Складывается у меня такое впечатление, что милиционер к тебе чересчур не равнодушен.
Каролине показалось, будто её щёки вспыхнули румянцем. Несомненно, романтическое внимание со стороны такого персонажа не могло ей не льстить, но плохо было то, что происходило это всё в не самый подходящий период. Герман смотрел на неё неотрывно, не так, как минутами ранее, и это её напрягало. Ещё никогда прежде она не находилась с этим человеком близко.
— Я ему симпатизирую, да, - подтвердила Романова, опуская ноги на дорожку, выложенную из красного кирпича. — Но это не значит, что между нами что-то есть. Он хочет меня защитить, а я не против выйти сухой из воды…
— Конечно…
—… учитывая, что в этой ситуации я оказалась во многом благодаря вам.
— Справедливо, - согласно и по большей части принужденно кивнул Александров. Он так и не закурил, оставил пачку сигарет покоиться в кармане брюк. — Если всё так, как ты говоришь, то нужно как можно скорее сваливать отсюда. Знаю, не хорошо это сейчас говорить, но икону следует забрать с собой. Здесь замешана и твоя безопасность.
— Нет, - Ромка качнула головой и решительно поднялась с места. — Иконы вам не видать, уж об этом я позаботилась. Будете знать, как подставлять невинных людей и грабить собственных родителей, - голубоглазый подскочил на ноги и открыл рот, но сказать ничего не смог. — А теперь иди, куда шёл. Проваливай, Герман.
— Ты чё так со мной разговариваешь? – возмутился Александров, переступая с ноги на ногу. Он не понял, когда его добрый настрой превратился в желание хорошенько встряхнуть девчонку. До чего ж наглая? — Это ты хуйнула мента по башке. Никто тебя не заставлял. Ты когда-нибудь станешь вести себя нормально?
Каролина уверенно указала в сторону выхода из парка, не прерывая зрительного контакта с товарищем. На самом же деле Германа она таковым не считала, ведь он даже на знакомого не тянул. Их отцы общались, можно сказать, что дружили, но ничего общего между их детьми не было. О каком сотрудничестве могла иди речь, если они поговорить нормально не были в состоянии?
Помявшись на месте, Александров сунул руки в карманы своих брюк, где сжал пачку сигарет, смяв ее. Ему не хватало слов, чтобы описать уровень своего возмущения, и того хуже, он не мог выплеснуть чувства наружу. Но ссориться с этой особой ему не хотелось, особенно, учитывая то, что в ее проблемах по большей части виноват один он.
Но принимать этого Герман не хотел, поэтому, не дожидаясь очередного посыла, он развернулся и быстро зашагал в сторону выхода, в ту часть парка, которая не выходила на участок милиции.
Каролина проводила молодого человека тяжёлым взглядом. Лёгкий ветерок напомнил о себе, заставляя девушку застегнуть олимпийку до упора.
***
— Вот такие пироги.
Александров развернулся к товарищам с видом дипломата. Оно и было понятно; это ведь он принёс важную весть, перехваченную с золотистого хвоста одной прекрасной пташки. Парни встретились в квартире Иванова, потому что только там их собрание не вызывало подозрения. Свежие новости ни у кого не породило восторг.
— И ты предлагаешь нам уехать отсюда? – вернулся к первым словам, услышанным от Германа при встрече, Жуковский. Он стоял в проходе между гостиной и коридором, и по каким-то своим причинам не изволил присоединиться к остальным.
— Это отличное решение, если мы не хотим загреметь, - поддержал друга Пшеницын, сидевший на диване под клетчатым пледом. Ещё утром он дал обещание хозяину квартиры вернуться домой, но не прошло и дня, как он вернулся обратно.
Данила недовольно отвёл взгляд в сторону мебельной стенки, скрестив руки на груди покрепче. С самого начала ему не нравилась эта идея, и он не собирался участвовать в этой операции, пока обстоятельства не вынудили его. Он потерял девушку, с которой у него были неплохие шансы на счастье, но остался с друзьями. И куда это его привело? Прямиком в ад.
— Это верно, - согласился с большинством голосов Николай, теребя и всячески поглаживая кошку Мурку на своих ногах. — Но куда поедем? У меня есть родственники в большом городе, но, думаю, к ним нам нельзя.
— У нас у всех они есть, Колька, - Герман задёрнул шторку, перед этим выглянув в окно, словно кто-то с улицы мог за ними наблюдать. — Но ты прав: к ним нам нельзя. На моей машине ехать тоже опасно, ибо её искать будут в первую очередь. Но податься в бега, да ещё и на попутках… - он покачал головой. — Не для этого папа ягодку растил.
— Хорошо… - Поэт устало потёр переносицу, возвращая взгляд карих глаз к молодым людям. — А что с Романовой делать будем? Оставить её здесь будет ошибкой. И это не из-за того, что она многое знает.
Макс фыркнул, а на его лице промелькнула улыбка, на которую обратил внимание лишь Иванов. Блондин убрал несколько невидимых соринок с пледа, подперев голову кулаком и облокотившись на ручку дивана. Похоже, что чувства Жуковского к Романовой были настоящими, но их уровень все также оставался неизвестным. Куда больший интерес у Пшеницына вызывала взаимность этой короткой романтической связи. Отступить ли ему в своих намерениях?
— Зачем она нам? – поспешил ответить на вопрос товарища младший сержант, поднимая зелено-голубые глаза, точно такие же, как у виновницы разговора. — У неё есть герой-заступник в милицейской форме. Он пусть её и защищает. Кто знает, может у них там во всю шуры-муры уже?
— Нам нельзя оставлять здесь Каролину, - не согласился с лучшим другом Иванов, поморщившись от кошачьих когтей, любовно впившихся в кожу руки. — Мы начали это дело вместе, значит, и уходить от ответственности тоже будем вместе.
— Сначала у неё спросить надо, хочет ли она ехать с нами, - вмешался Александров, осторожно присев на подоконник, точно тот в любой момент мог под его весом прогнуться. — Этим у нас займётся Поэт. Отговорки не принимаются. Ты живёшь с ней в одном доме, вот и заскочишь по дороге.
— Будто она станет меня слушать, - устало выдохнул Данила, подбираясь всем телом. После того, что он наговорил Каролине, вряд ли она будет смотреть в его сторону, ничего не говоря уже о разговоре.
Кошка Мурка прищурила свои зелёные глаза в сторону Жуковского, словно его слова произвели на неё не самое хорошо впечатление. Она напряглась, перестала мурчать, вызвав у Николая некое замешательство, мол, чего это она с бухты-барахты заткнулась? Скотинка поднялась на лапы, затем одним прыжком заскочила на спинку дивана, пробежалась по нему галопом и через долю секунды оказалась на коленях у Пшеницына. Столь резкое действие со стороны животного заставило юношу вздрогнуть.
— Ахуеть… - глядя на эту картину, только и смог выплюнуть Герман. Его пёс тоже выкидывал подобного рода сцены, но не столь неожиданно. — Ладно, - он решительно хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание молодых людей. — Выезжаем в четвёртом часу утра. Куда? Пока не знаю. Заеду в половине четвёртого утра сначала за Ивановым, затем к школе подъеду. В окно смотрите, а то бегать по хатам, а уж тем более сигналить у меня нет охоты, - брюнет улыбнулся и соскочил с подоконника. — Объявляю наше заседание закрытым. Можете быть свободными. Жуковский, не забудь про домашнюю работу.
— Помню я, - отозвался Данила, развернувшись в сторону выхода. О таком он уж точно не забудет.
— Ты ещё Людмиле Валерьевне позвони и скажи, чтоб проконтролировала, - улыбнулся Макс, поднимаясь с дивана. Он завернул скотинку в плед и отложил клетчатый комок в сторону.
— Позвоню и удостоверюсь! – бодро заявил Александров, воодушевленно вскидывая руку вверх.
— Хватит орать! – Иванов побежал провожать гостей, пока кошка не использовала его как подстилку. — Соседей всполошите.
Его товарищи посмеялись и вдобавок громко заулюлюкали, чтобы после их ухода Николаю не было скучно. Пообщаться с соседями все равно что узнать много чего нового.
Вытолкав друзей на лестничную площадку, Коля захлопнул за ними дверь. Он дёрнул уголком губ в ухмылке, вспоминая недовольство Жуковского, дипломатичную натуру Александрова…
Юноша тряхнул головой. Ему пора было собирать вещи.
***
Каролина уже подходила к подъезду, когда на горизонте возник образ Данилы Жуковского. Сердце её ёкнуло, но не от радости и предвкушения, а от беспокойства и смятения. Говорить с этим человеком ей уж очень не хотелось, а тем более находиться рядом, ближе друг к другу, чем на пятьдесят метров. Хватило ей на сегодня одного перестройщика.
Дёрнув тяжёлую дверь на себя, Романова юркнула в подъезд и тут же помчалась вверх по лестнице. Никто за ней не гнался, но невидимая тень с каждой секундой приближалась всё ближе, так и жаждая вцепиться в ноги жертвы. Когда француженка достигла третьего этажа, подъездная дверь хлопнула, а следом за ней послышались быстрые шаги. Данила нагонял её.
Ромка, чуть ли не падая, пробежала половину пролёта третьего этажа, после чего притормозила и дала себе несколько минут, чтобы перевести дух. Сердце её бешено колотилось в груди, а к горлу подкатил неприятный ком. Ей стоило чаще заниматься спортом, а то к тридцати годам ходьба по лестнице станет пыткой, а не лёгким упражнением. Почему-то в белокурую голову девушки закралась мысль о том, что в ближайшие годы ей уж точно не придётся сидеть на месте.
Жуковский остановился на часть лестничной площадки ниже, после чего выждал короткое время, точно прислушиваясь к движению в доме, и зашагал вперёд спокойно и размеренно. Он придерживался одной рукой за перила, сохраняя равновесие, только вид его не вызывал удовлетворения. А что, он же спортсмен! Не мог же он так сильно устать после пятидесятиметровки? Или дело во все заключалось в другом?
— Каролина, обожди! – как только блондинка показалась в поле зрения Поэта, он тут же решил перейти к делу, чтобы позже не звонить в дверь её квартиры и не уговаривать Владимира Андреевича подозвать его дочь к двери.
Каролина неохотно остановилась и развернулась по направлению молодого человека. Она опустила тот факт, что всё это время, пока Данила поднимался по лестнице, она наблюдала за ним через пролёт. Одна из её бровей взметнулась вверх, как бы выражая удивление встречи с этим юношей. Части девичьей души всё же было интересно послушать, что на этот раз выкинет начинающий механик.
— Не добил в прошлый раз, решил попытать счастье в этот? – вместо формального приветствия Каролина выкинула очередную колкость. Кто он такой, чтобы она с ним обходилась вежливо? — Чего ты хотел?
— Давай без язв, Романова? – предложил Данила и быстро сократил между ними расстоянием. Он остановился на одном уровне с девчонкой и украдкой поглядел по сторонам в поисках лишних ушей. — Поговорить нам надо. Предложение есть к тебе одно.
Самые тяжёлые разговоры всегда начинались именно с этой фразы и никогда не заканчивались чем-то хорошим. Романова дёрнула уголком губ и сложила руки на груди, будто это могло послужить ей защитой от нападающего. На этот раз именно Жуковский оказался прижатым к стенке, к перилам лестницы. Быть может, так он пытался показать свои благие намерения, а, может, это оказалось простым совпадением.
— Надеюсь, не руки и сердца, - фыркнула Рома с тенью улыбки на губах, тут же перехватывая угрюмый взгляд брюнета. — Что? Что ты можешь мне предложить? Очередную авантюру, после которой я потеряю все, что у меня осталось? Нет уж, извольте, товарищ Жуковский.
— Я не хочу ругаться, Каролина.
— Как же!
— Помолчи, - приказал Данила, ощущая, как его голова начала ходить ходуном от жужжания блондинстой бестии. — Постой спокойно минуту, я прошу тебя. Это не сложно, если постараться, - зелено-голубые глаза напротив округлились в удивлении, а розоватые губы приоткрылись в возмущении, но слов наружу не выпустили. Было даже забавно за этим наблюдать. — Завтра утром мы с пацанами уезжаем. Мы натворили глупостей и по идеи должны за них отвечать, но податься в бега всё же лучше, чем сидеть за решёткой…
Каролина терпеливо выжидала, когда Данила закончит свою мысль. Голос его, хоть и местами хриплый, был приятен девушке. Ей нравилось слушать этого человека. Но было кое-что, что отталкивало её. Причина их встречи была далеко не радостной.
—… Мы подумали и решили, что тебя нужно поставить в известность, - продолжил Жуковский, не прерывая зрительного контакта с собеседницей. Кто из них тонул в глазах другого? — Ты хочешь поехать с нами? Никто не заставляет тебя этого делать, но… если надумаешь, Герман подъедет к школе к четырём утра. Клянусь, что плохих намерений по отношению к тебе у нас нет. Головой отвечаю.
— Забавно, - хмыкнула себе под нос Романова, заторможено моргая. Ребята находились так близко друг к другу, что девушке приходилось поднимать голову, чтобы смотреть в карие глаза юноши. — Сначала вы делаете всё, чтобы оттолкнуть меня, при этом раз за разом, беспринципно издеваясь, сами находите дорогу ко мне, а теперь, когда всё более-менее наладилось, вы делаете в точности наоборот, - делаете все, чтобы я оказалась рядом. Я не понимаю вас, парни. Что за эмоциональные качели?
— Сейчас всё очень даже серьёзно, - Данила буквально вжался в перила, лишь бы не находиться так близко с этой девчонкой. — Я не собираюсь говорить с тобой на эту тему. Не сейчас, по крайней мере, - он выдержал короткую паузу, за которую успел скользнуть языком по сухим губам. — Так, ты едешь с нами или нет?
— Я учту ваше предложение, - твёрдо кивнула Рома, не сводя лазерного взгляда с молодого человека. — И подумаю над ним. В отличие от некоторых, у меня есть совесть, и я отвечу за свои ошибки, если будет нужно.
— Вместо педагогического тебе нужно было идти в юридический.
— Это один из вариантов.
Жуковский мимолетно закатил глаза к потолку, словно ее неопределённость его не удивляла. Каролина слегка склонила голову на бок и прищурилась к собеседнику, точно пыталась вглядеться в его душу. Они даже затаили дыхание, прислушиваясь к биению сердец друг друга. На лестничной площадке было тихо и напряжённо.
— Это всё, что я хотел тебе сказать, - внезапно нарушил молчание Данила, а на лице его до странного появилась улыбка. — Увидимся, Романова, - он ловко выскользнул из ловушки, образованной перилами и блондинкой, и отсалютировал ей же на прощание, после чего поспешил подняться на этаж выше.
— Увидимся…
Проводив молодого человека несколько потерянным взглядом, Каролина крепко зажмурилась и тряхнула головой, будто только что увидела что-то жуткое. Она не понимала, чем вызвано столь странное поведение Поэта. То ли он чувствовал себя нехорошо рядом с ней после всего того, что между ними произошло, то ли он показывал себя настоящего. Во всяком случае, в детстве он таким не был, ибо неловкость и избегание не были ему свойственны.
Что касается поездки, то Романовна в первую очередь обещала подумать самой себе. Было в этом что-то заманчивое, интересное, если смотреть со стороны авантюриста, чего подсознательно не хватало девушке. В то же время ей не хотелось уходить от закона, не хотелось подставлять хороших людей и становиться преступницей. Сидеть в тюрьме у нее точно не было желания, как у кого-либо другого. Нужно было посоветоваться с отцом, послушать, что он скажет, а потом принимать окончательное решение.
Уехать из посёлка казалось француженке самым разумным.
Входная дверь этажам выше хлопнула, эхом отдаваясь от бетонных стен. Каролина лениво поплелась домой.