Глава восемнадцатая.
Слабые лучи солнца освещали больничную палату, танцевали на плохо подсохшем после мытья полу. Запах спирта отдалённо витал в воздухе, напоминая о недавней процедуре пациента, закончившейся ощущением покалывания на тыльной стороне ладони. Стояла приятная тишина, так и манящая доспать последние утренние часы. Из коридора доносились тихие голоса медицинского персонала, а за приоткрытым окном щебетали птицы.
Предыдущую ночь Александру так и не удалось провести в своей постели, да и вообще поспать. По приходу домой у него сильно разболелась голова, после появилась тошнота, рвота, а за ними и обморок. Родители вызвали врачей, и те посоветовали остаться уполномоченному в больнице на ближайшие сутки, чтобы провести наблюдение и короткий курс реабилитации. Доктор сказал, что внезапный приступ вызван старой травмой и чрезмерной нервозностью. И это он ещё не знал о свежих ранах.
Сашка потёр перебинтованную ладонь, из которой пятнадцать минут назад вынули катетер. Кожу саднило, и присутствовало ощущение, будто игла всё ещё оставалась внутри. С минуты на минуту его должен был забрать дядя вместе со своей женой, отвезти его домой и посадить под родительский строгий арест. Парень намеревался поговорить со старшим следователем, направиться вместе с ним в участок и довести дело до конца. Ему многое нужно было рассказать. Увы, скорее всего, Матвеев его не послушает, не даст открыть рот.
— Здравия желаю, товарищ Макаров!
— Антон!
Натянув на себя тёплую кофту, Макаров обернулся к двери, которую бесцеремонно распахнул Матвеев. Он улыбался слишком широко, что было для него не свойственно. Лидия Ивановна обнимала мужа, вернее ей пришлось это сделать, потому что тот чуть ли не тащил её, вцепившись мясистой рукой в женскую талию. Они выглядели чересчур счастливыми, учитывая их не самое лучшее прошлое.
— Привет… - усталым голосом отозвался младший сержант, поправляя капюшон. Он обернулся к гостям и присел на кровать, ожидая дурацких шуток в свою сторону.
— Как ты себя чувствуешь, Саша? – Мягко поинтересовалась Матвеева, окутывая материнским теплом мужчин.
Он хотел бы сказать, что нормально, но правдой как таковой это не было. Ему было до тошноты паршиво. Или дело заключалось в лекарствах, какими его накачали за последние сутки? Он много раз пытался сказать о своём открытии, но никто его не слушал. Велели отложить разговор на потом, а родной дядюшка не проявлял любопытства. Видимо, Жуковская никому ничего не рассказала.
— Лучше, - всё так же вяло промямлил парень и зачем-то потёр глаза, под которыми хорошо виднелись тёмные круги. — Подвезёте меня до дома?
— Конечно! – Хохотнул Матвеев и по-дружески хлопнул племянника по плечу, на что тот поморщился. — Мы для этого здесь. Собрался? Сам дойти сможешь или каталку привезти?
— Антон.
— Я просто шучу.
Александр покачал головой, уставший от болтовни, людей и постоянно болевшей головы. Он поднялся с кровати, взял со стола документы на выписку и направился к выходу. С каждой глупой шуткой и ухмылкой злость начинала окутывать шатена. Почему нельзя вести себя как подобает, когда человеку плохо? Господи, этот идиот даже не поинтересовался причиной его приступа! Он хоть собирается ловить преступников?!
Они прошли по коридору и вышли на парковку через одну из запасных дверей. Матвеев имел в этих стенах хорошее расположение, поэтому любые входы и выходы были для него открыты. По этой же причине милиционеры вышли через персональный коридор прямо на парковку, а не стали обходить всю больницу, на что ушло бы не меньше десяти минут.
Когда Матвеев открыл водительскую дверцу автомобиля, Сашка не поспешил садиться в салон. Он положил руку на белую крышу и прищурился от яркого солнца, разглядывая прохожих. Никто не обращал на пострадавшего никакого внимания, за исключением Лидии, от которой, казалось бы, ничего нельзя было утаить. Или дело было в том, что она что-то знала о преступниках? Эта женщина ведь так близка была к Владимиру Андреевичу Романову.
— И чего ты встал как вкопанный? – Матвеев уставился на племянника, с трудом вытянув толстую шею в открытое окно. Он закашлялся и тут же покраснел от натуги. Ох, как тяжело ему далось это действие.
— Я хочу поехать в участок, - не думая, выпалил Александр, а после осознал и пожалел о своих словах. Перекошенное лицо дядюшки побагровело.
— Ишь, что удумал!
— Антон, - вмешалась Лидия Ивановна, не оборачиваясь назад. Она искала что-то в своей сумочке. Или просто делала вид? — Прошу тебя, не начинай. Не устраивай здесь сцен.
— Помолчи! – Гаркнул на женщину старший следователь, на что та только покачала головой, заставив тёмно-рыжею копну волос рассыпаться по плечам.
— Не разговаривай так с ней, - огрызнулся Макаров, встав больше не на защиту тётушки, а только чтобы разгорячить водителя новеньких «Жигулей». Он никогда не испытывал тёплых чувств к этой женщины, а после её романа на стороне совсем перестал воспринимать ее как родню.
— И ты рот прикрой, - Матвеев предупредительно указал на племянника пальцем. Пыхтел от злобы он недолго; через несколько секунд он вернулся в более благоприятное расположение духа. — Сашка, доктор прописал тебе постельный режим, пассивный отдых. У тебя сотрясение мозга, понимаешь? – Он выдержал паузу в надежде, что парень образумиться, но этого не произошло. — Тебе что, нравится, когда по голове хуячат? Так, ты выйди на площадь, да заори о своих предпочтениях. Людей добрых хватает. А лучше на стройку сходи, и каску не забудь выбросить по дороге. Что не так-то, Саша? Чего ты добиваешься?
Макаров рванул дверцу машины и нырнул в салон. Сладкий аромат женских духов коснулся его носа, а пустой желудок скрутило от внезапно возникшей тошноты. Обычно здесь пахло только бензином.
— Я всё вспомнил, - сурово выдал брюнет, скрестив руки на груди. Он пододвинулся к центру сиденья.
— Что ты вспомнил? – Устало спросил Матвеев и, кряхтя, повернулся к рулю. Он завёл двигатель, и женские духи тут же перебил запах газа. Это было куда приятнее для больного.
— Всё, что произошло той ночью, - Сашка бросил кроткий взгляд на Лидию, что принялась расчесывать и без того идеальные волосы, точно деловые разговоры её не интересовали. — Кстати, уложил меня в этот раз Пшеницын, Максим который. В прошлый – не помню, но точно знаю, кто осквернил церковь. Я готов дать заключительные показания. Мы возьмём этих уродов и закроем дело.
- Ты уверен, что это не последствие травмы? – поинтересовался мужчина и поправил зеркало дальнего вида так, чтобы в нем отражался пассажир.
— Уверен.
— Не знаю… - задумчиво выдохнул водитель, и у Сашки сложилось такое впечатление, будто Матвеев попросту не хотел заниматься этим делом. — Это не может подождать? Ты слаб. Тебе нужно восстанавливаться, а не нервы себе трепать.
- Я лучше знаю, что мне нужно! – чуток повысил голос молодой человек. Рана на голове зачесалась. — Антон, что не так? Я пытаюсь исправить свои ошибки, пытаюсь помочь тебе. Разве ты не хочешь закрыть дело? Хочешь? Тогда поехали в участок, - он поглядел на свои наручные часы и ухмыльнулся. — К тому же, твой обеденный перерыв уже закончился.
— Послушайте мальчика, товарищ Матвеев, - хмыкнула в отдалении Лидия Ивановна. — Закрой наконец-то это дело. Отдай долг Родине, посёлку… - женщина ласково улыбнулась, затем протянула руку к мужу и поправила воротник его рубашки. — А потом можно спокойно приступить и к супружескому.
— Ладно, - гавкнул Антон Алексеевич и крутанул руль, приготовившись к выезду на дорогу. Его жена до сих пор имела власть. — Дашь показания и поедешь домой, Саша. Мать твоя мне голову открутит, если узнает об этом.
— Она не узнает, - младший сержант выпрямился на сиденье, а на его лице дрогнула еле видная ухмылка.
Гравий захрустел под колёсами служебного автомобиля. В открытое окно водителя ворвался свежий ветерок, взъерошив тёмные волосы молодого человека. Несколько активно обсуждающих что-то человек расступились под гневные сигналы старшего милиционера, уступая проезжую часть. Дежурный поднял шлагбаум, освобождая пленного из заточения холодных больничных стен.
Макаров запрокинул больную голову назад и прикрыл глаза. Дорога унесла его в желанный сон.
***
Россыпь травяного чая утопала в кипятке под сонным взглядом девушки. Лёгкий аромат мяты и шиповника разносился по кухне, толкался об оконное стекло в надежде пробиться в свет и произвести приятное впечатление на прохожих. Чайник на плите потрескивал от всё ещё горячей конфорки, а из его носика шёл пар. Холодильник бестактно нарушал утреннюю тишину.
Каролина встала с постели поздно, что для неё было не свойственно. Она всегда поднималась до десяти утра в прекрасном расположении духа, если только ночью ей не снились кошмары. Эта способность передалась ей от отца, который, как полагалось преподавателю, просыпался чуть ли не в шесть утра изо дня в день, а в выходные позволял себе отдохнут до восьми. Он мог лечь позже полуночи и прекрасно выспаться и выглядеть замечательно в любое время суток. Каков отец, такова и дочь.
Из коридора послышались мягкие шаги, но Романова не стала поднимать головы, не боясь показаться грубой. Владимир Андреевич остановился в проходе, а до девичьего носа донесся отголосок мужского одеколон, знакомого с детства. Последние дни от мужчины пахло лишь табаком и мылом, поэтому столь резкие изменения вывели француженку из Небытия и заставили напрячь мозги. Уж не назначена ли у него деловая встреча с женщиной? Не хотелось оставаться в неведенье.
Рома подняла на отца зелёно-голубые глаза, чуть потемневшие от недосыпа, а её светлые, ещё не расчёсанные локоны волос соскользнули на стол и только чудом не нырнули в чай. Владимир Андреевич встретил недовольный взгляд дочери тёплой улыбкой, свойственной только любящим отцам. Он прошёл к кухонному гарнитуру, открыл верхний шкафчик и достал оттуда большую кружку. Затем, напевая знакомый в этом доме мотив, засыпал в посуду сахар и импортный кофе, привезенный из заграницы единственным ребенком, и залил всё это дело кипятком.
— Куда это ты такой красивый намылился? – подозрительно вскинула бровь Каролина и принялась помешивать маленькой ложечкой чай. Несколько травинок всплыли и закружились в плавном танце, соображая кипящую воронку.
— И тебе доброе утро, солнышко, - промурлыкал Владимир Андреевич, перемешивая кофейный напиток. Он провёл рукой по тёмным волосам, ннемного взъерошив, и зачесал их на одну сторону. — За комплимент не могу не поблагодарить. Я собираюсь пойти в школу, поговорить с секретарем. Нужно поработать над кабинетом прежде, чем впустить в него новый класс, - он прислонился к гарнитуру и сделал небольшой глоток. — А ты чего такая хмурая? Весь вечер смеялась, истории смешные рассказывала.
— Не выспалась, - с тяжёлым вздохом отозвалась Романова, хмуря брови. Она погрузила ложку в центр кружки, заставляя травинки утопиться в кипятке.
— Нужно раньше ложиться спать, - подметил мужчина, чей распорядок дня не зависел от сбитого режима сна.
— Тебе легко говорить.
Владимир Андреевич тихо хмыкнул и продолжил потягивать кофе в молчании. Он наблюдал за дочерью, которая, в свою очередь, сверлила взглядом чашку с чаем и изредка опуская в неё ложку. Его тревожило её потерянное состояние, но вслух об этой ситуации никто из них не рассуждал. И отец и дочь считали, что лучшее решение проблемы – это время, за которое человек сможет с ней справиться в одиночестве. И только после этого можно поделиться с товарищем своими переживаниями, попросить о помощи, если ты сам был не способен разобраться.
Когда учитель занял место за столом напротив бывшей ученицы, Рома бросила в его сторону уставший взгляд и сделала первый глоток травяного напитка. Ей всегда нравился зелёный чай, особенно импортный, авторский. Было в нем что-то особенное, отличительное от чёрного, фруктового или любого другого напитка. Он успокаивал её постепенно пошатывающуюся нервную систему, очищал организм и внушал чувство уединения с самой собой.
— Сегодня снова пойдёшь в участок? – поинтересовался Владимир Андреевич и склонил голову на бок, чтобы рассмотреть дочь под другим углом. Она всё-так же оставалась прекрасной, но унылой.
— К сожалению, - хмуро отозвалась француженка и поджала губы, почувствовав раздражение от кипятка. Она поморщилась, а её зелено-голубые глаза вдруг стали такими невинными, как у обиженного ребёнка, и мужчине тут же захотелось заключить её в объятия. — Вчера все уполномоченные каким-то волшебным образом оказались занятыми, и им не было до меня никакого дела. Милиционер, который проводит дактилоскопию, отсутствовал, а Матвеев даже не удосужился выйти из кабинета. Мне посоветовали пойти домой, что я и сделала.
— М-да… - сочувственно выдохнул историк, наблюдая за тем, как дочь поджимает колено к груди. — Я бы хотел тебе помочь, милая, но сделать этого невозможно. Если то, что ты рассказывала, правда, то я бессилен. Макаров обязательно что-нибудь вспомнит, и тогда… - он скорбно покачал головой. — Я даже не знаю. Ты можешь попробовать подать ответный иск. Сказать о том, что тебя заставили это сделать, но, правда ли это?
— В том-то и дело, что нет, - поникла плечами Каролина, шмыгая сухим носом. — Или… Я не знаю, честно. Максим меня подставил, напугал. Вообще-то, я не должна была туда идти. Нужно было ещё тогда уйти с той дурацкой вечеринки.
— Ты не виновата, - поддержал дочурку Владимир Андреевич. Он протянул к ней руку и ласково прошёлся пальцами по тыльной стороне женской ладони. — Мне не нужно было настаивать на твоей социализации. Это было эгоистично с моей стороны. Я просто боялся, что после того как я… - мужчина запнулся под колючим взглядом светлых глаз. — Теперь я надеюсь, что, когда весь этот ужас закончится, ты поступишь в область и заживёшь там по-новому. Будешь навещать меня на каникулах или по выходным. Ещё б к дедушке успеть съездить.
— Нужно разобраться с трудоустройством, - быстро уняла свой пыл юная леди, отодвинув в сторону чашку с чаем.
— Об этом я сегодня же поговорю с директором, - согласно кивнул старший и глотнул понемногу остывающий кофе. — После визита в милицию можешь зайти ко мне на работу. Уверен, тебе будет интересно взглянуть на школу изнутри.
— Возможно.
Чай перестал быть столь интересным тому, кто ещё недавно заварил его с большим желанием утолить жажду. Романова поднялась из-за стола и вместе с тёплой чашкой направилась к раковине, где принялась приводить посуду в порядок. Она чувствовала на себе взгляд отца, чувствовала его волнение, которое он так старательно скрывал. Хотелось укрыться под одеялом, спрятаться в шкафу, провалиться сквозь землю, лишь бы перестать испытывать на себе жалость других.
Владимир Андреевич переключил свое внимание на окно, когда девушка развернулась к нему, вытирая руки о махровое полотенце. Он ждал, что дочь уйдёт к себе в комнату, но, кажется, она не торопилась этого делать. Каролина росла достаточно худенькой девочкой, в подростковом возрасте её можно было назвать стройной, учитывая женскую физиологию. Из заграницы она вернулась все такой же красивой, но в весе явно приубавила, а последние события и вовсе медленно, но верно сжигали её оставшиеся калории. Мужчина знал, к чему это могло привести, с чего всё начиналось у него. Такой учести он своей дочери не желал.
— Наверное, я всё-таки зайду к тебе на работу, - Рома озарилась улыбкой, будто и не было этого плохого разговора. Она подошла к отцу, положила руки на его плечи, спрятанные под белоснежной рубашкой и, наклонившись, оставила поцелуй на щетинистой щеке. — Если вдруг передумаю, то вернёшься ты уже в чистую квартиру. Пора бы мне заняться хозяйством.
— Не забудь прихватить с собой хорошее настроение, - довольно хмыкнул Романов и тут же поморщился от светло-русых волос дочери, щекочущих его нос.
— Как знать, как знать, папенька.
— Удачи, детка.
Каролина дождалась ответных действий со стороны отца в виде лёгкого прикосновения к своей руке и только потом покинула кухню. Ей не хватало отцовской ласки, не хватало его поддержки в трудные времена, не хватало этого трепета в душе, который мог вызвать только этот мужчина. Одним своим нежным взглядом он мог заставить девчонку расслабиться, успокоиться и подумать трезво. Рядом с ним хотелось быть. Хотелось утопать в его объятиях.
Постель встретила блондинку теплом и уютом. Подушки оставались сырыми от слёз.
***
Кошка Мурка потянулась на ковре под горячими лучами солнца и перевернулась на другой бок, сладко зевнув. Она медленно открыла свои зелёные глаза, оценила обстановку, а затем резко вскочила на мягкие лапы и встрепенулась. Зверёныш пересёк гостиную и запрыгнул на диван, на котором чуть ли не калачиком свернулся ее любимый гость. Животное грациозно забралось на юношескую спину и принялось делать покалывающий массаж.
Максим вздрогнул от неожиданно впившихся в него когтей, поёрзал на месте и только после перевернулся на спину, заставляя кошку запрыгнуть на ручку дивана. Юноша потёр заспанные глаза, а когда открыл их, то не сразу понял, где находился. Комната лишь на долю секунды показалась ему незнакомой, но мяуканье Мурки под ухом быстро вернуло его память на место. Он находился в доме своего лучшего друга, которого, пока что не было видно на горизонте.
Вот уже второй день подряд Пшеницын проживал у Иванова Кольки. Тот был не против, да и Наталья Николаевна особо не возражала, - блондин веселил её. Разумеется, Макс появлялся дома, перекидывался с родителями парой слов и уходил обратно. После того, что он сделал, юноша не хотел оставаться в родных стенах. Он боялся того, что, если за ним придёт милиция и с хватит его на глазах у матери, Ольга Прокопьевна этого просто не переживёт.
Николай вошёл в зал тихо, но всё же под его ногами предупредительно скрипнула половица, и привлекла внимания не только гостя, но и зверёныша. Кошка преодолела преграду в два прыжка, один из которых пришёлся блондину на грудь, и поспешила к своему хозяину. Максим присел на диване, наблюдая за тем, как Иванов отталкивает от себя ногами любвеобильную скотинку. В его руках находилась высокая кружка, похожая на ту, в которых обычно распивают чаи в поездах.
— Иди уже отсюда, - ругнулся Коля на кошку и даже притопнул ногой, на что на только прищурила глаза. Сдавшись, он устало выдохнул и поднял глаза на только что проснувшегося друга. — Интересно, ночью ты что делаешь после таких вот сновидений? Мать моя ругается по поводу сбитого режима.
— Всё не так уж и плохо, - низко отозвался Максим, взъерошивая светло-русые волосы. Совсем скоро эту копну можно будет назвать гнездом. — Одну ночь не посплю, и режим сам собой восстановиться. Это не так сложно, как кажется.
— Ага, оно и видно, - ухмыльнулся Иванов и прошёл к окну, их которого открывался вид на колледж, учёба в котором в связи с недавними событиями накрылась для него. — Ты домой когда собираешься возвращаться? Я тебя не гоню, но так продолжаться не может. Если уж тебя собираются арестовать, то сюда заглянуть не забудут.
— Знаю я… - буркнул Макс, откидывая в сторону клетчатый тяжёлый плед. Он спустил ноги с дивана, мучительно потёр лицо и поправил перекрутившуюся на себе майку. — Очухаюсь и пойду, наверное. Надо зайти к Герману и всё ему рассказать. Он ведь ещё даже не в курсе, что скоро его ждёт колония строгого режима.
— Ты только в лицо ему это не брось, а то, - Иванов качнул головой с лёгкой улыбкой на губах, — зная его, он такой шум поднимет. Ещё раньше нас упекут.
— Это точно…
— Кстати, - отпив из кружки, Иванько развернулся к гостю. — Надеюсь, ты со мной отобедаешь перед тем, как уйти. Не красиво отпускать друга голодным.
— И что у нас сегодня в меню?
— Гречка с жареной рыбой.
— Я-то думаю, чем так воняет?!
— Заткнись.
Максим рассмеялся, откинувшись на спинку мебели, тем самым уходя от удара. В отместку Николай пнул товарища по ноге, на что тот негромко матюгнулся. Чай только чудом не оказался на диване, когда Иванов перескочил через выставленную в ту же секунду подножку. Это могло продолжаться бесконечно, не будь у друзей в голове других проблем.
Коля узнал о случившемся через час после его совершения. Новость эта его не удивила, но заставила напрячься, остаться спокойным снаружи. Он знал, что рано или поздно правда всплывёт, и тогда ни один из них не уйдёт безнаказанным. Куда сильнее юношу терзала мысль насчёт Каролины, которой, благодаря ему включительно, придётся провести свои лучшие годы в тюрьме. И он намеревался сделать всё, чтобы этого не произошло. Если будет необходимо, он возьмёт вину на себя.
— Так, что там у тебя с Каролинкой? – поинтересовался Иванов, накрывая на обеденный стол, за которым уже расположился его изголодавшийся товарищ. — Ты упомянул о ней, когда рассказывал про стычку с младшим сержантом. Зачем ходил-то к ней?
Максим поморщился, откинувшись на спинку стула. Ему не хотелось рассказывать о внутренних переживаниях, тем более таких деликатных. Но, какой смысл скрывать их, если всё и без того было очевидно?
— Извиниться приходил, - нехотя отозвался блондин, почёсывая затылок. Сейчас бы ему женщину с длинными накрашенными ногтями, а не вот это всё.
— И как, удачно? – на губах завсегдатого рядового промелькнула тень улыбки.
— Если бы ни с того ни с сего заклинившая дверь подъезда, она бы меня и слушать не стала, - фыркнул Макс в манере, какой смотрел на всех свысока. — Она не наорала на меня, не влепила пощёчину, что уже хорошо. Правда, на её месте я бы на этом не останавливался. Поражаюсь этой девушкой.
— Смотри, не влюбись, - угрюмо бросил через плечо Николай, перемешивая гречку в сковородке. Он не хотел, чтобы кто-то из его товарищей продолжал ухаживать за дочерью историка.
— Издеваешься?
— Тебя убить мало, - молодой человек принялся заваривать кофе для гостя. — Макс, на твоём месте, я бы бросил эту идею и нашёл бы себе другую девчонку, более подходящую для подобных игр. Тем более, ты знаешь, что Романова нравится Даньке. Хочешь всё испортить?
— Во-первых, - возмутился Пшеницын и взметнул руку вверх, чтобы загибать пальцы на каждый подходящий аргумент. — Как девушка, меня твоя Романова не интересует. Жуковский никогда не говорил о своих намерениях вслух. Пусть скажет мне это в лицо, - он на секунду прищурился, пока Иванов искал опровержения. — Во-вторых, я делаю это исключительно из деловых побуждений. Когда икона будет у нас, я отстану от девчонки. Не ссы, ничего я с ней не сделаю.
— Знаю я твоё «ничего», - Коля покачал головой и занял место за обеденным столом. — Боюсь, икону мы увидим только в суде и только с видом на решётку.
— Зато в Тюмени побываем.
— Ага, и дорогу нам оплатит государство.
— Ну, вот!
Николай улыбнулся, когда по кухне разнесся задорный смех Пшеницына. Несмотря на то, что Иванов держался молодцом, по сравнению с Максимом, чувство вины и совесть терзали его куда больше, чем остальных. И отвлечься от этого он не мог, и забыться чем-то не позволяли другие факторы. Он сам виноват в том, что произошло. И, похоже, только он единственный принимал это.
Мурка запрыгнула на юношеские колени хозяина. В следующую секунду напряжение сменилось кошачьим урчанием.
***
Учитывая, что Каролина не проводила свои подростковые годы на стоянке автомобилей и никогда не страдала токсикоманией, запах бензина вызывал у неё чувство тошноты. Ощущать масленую жидкость на своих пальцах было неприятно, а видеть их чёрными – мерзко. Некогда белая тряпочка, выданная милиционером, стала серой, местами пятнистой. Подушечки фаланг покалывало от давления, вызванного соприкосновением со стеклом, с панелями. Ощущение чужих мужских прикосновений оставалось жжением на коже.
Мужчина, который проводил дактилоскопию, был добр по отношению к подозреваемой. Он не смел говорить с ней, если дело не касалось его работы, не задавал вопросов и не пускал дурацкие шуточки; он был добр, внимателен и учтив к девчонке, годившейся ему в дочери. Чего не скажешь о Матвееве, что вечно был недоволен, особенно, когда кто-то входил к нему в кабинет. Этим утром он не сводил с Романовой угрюмого взгляда, поторапливал её, когда дело не касалось и десяти минут, ещё и умудрился поинтересоваться её матерью. Это было чересчур грубо с его стороны.
Рома остановилась посреди коридора, сменив пропитанную химикатами тряпку на ногти, которыми принялась скрести подушечки пальцев. Краска не поддавалась, а нервные окончания фаланг, на которые действовало давление, посылали раздражительные сигналы в мозг. Француженке хотелось бросить тряпку в стену так, чтобы по плакатам растеклись смачные капли нефтяного происхождения, чтобы злость вышла из неё вместе с жидкостью из ткани. Один лишь мотив песни, крутившийся в голове с самого утра, не давал дочери историка выйти из себя. «Тёмная ночь» - композиция, повествующая о суровом военном времени и тогдашних романтических отношениях, а также любимое произведение её семьи. Эта песня передавалась чуть ли не по наследству.
С трудом подавив в себе желание устроить террор в участке при помощи одной только вонючей тряпки, Каролина направилась дальше по коридору. Она искала глазами урну, уборную, за дверями которой можно было вымыть руки, но ничего подобного по пути так и не попалось. Позади скрипнула дверь, но Романова не придала этому никакого значения, пока чья-то сильная рука не схватила её за шкирку и не затянула в кабинет. Только что утихомиренная буря эмоций вспыхнула с новой силой, но стоило нападавшему оказаться в поле зрения, как ярый гнев сменился липким страхом.
— Товарищ милиционер!..
— Тише! – шикнул предупреждающе и одновременно настороженно тот. — Не кричи, - Александр запер кабинет изнутри и остался у дверей, точно боялся, что девушка вздумает бежать. — Поговорить нам надо, Каролина. Это очень важно.
— Хотите поговорить, просто попросите об этом, а не хватайте за шкирку каждый раз, - возмутилась Ромка, стараясь вернуть себе бывалую смелость, чтобы в случае чего разнести этот кабинет в пух и прах, не задумываясь о последствиях. Сейчас она была в ловушке. — И вообще, с каких это пор мы на «ты» перешли, товарищ младший сержант? Давайте относиться друг к другу уважительно.
— Не думал, что мне будет читать нотации иностраночка, - на губах парня промелькнула тень улыбки, но за ней оставалось всё ещё видимое напряжение. — Разрешаю перейти на «ты». В конце концов, судьба нас слишком часто начала сводить, особенно, если учитывать нынешние обстоятельства.
— Merci.
— По-русски, давай, говори.
— Спасибо, говорю, - клацнула зубами Каролина и сложила руки на груди. Ее внимание привлекла перебинтованная голова уполномоченного. Что-то не хорошее зашевелилось в её душе, учитывая, что медицинские бинты выглядели слишком свежо для того, кто пошёл на поправку. — Ладно. О чём поговорить хотел… Саша?
— Я всё вспомнил, Каролина, - без подготовки выплюнул Макаров, прямо как несколько часов назад. Утром Матвеев от этой новости был не в восторге. — Но мне нужны ответы на некоторые вопросы. Ты должна мне в этом помочь.
Романова почувствовала, как неприятно ухнуло её сердце, а желудок скрутило так, что его содержимое готово было вот-вот выйти наружу. Младший сержант смотрел на неё в ожидании, буквально вытягивал из неё нутро своими голубыми глазами. Девчонка выпрямилась, а взгляд её дрогнул, уходя в сторону. Тем самым она себя и выдала. А что ещё оставалось?
Уже давно рассматривая возможные варианты исхода событий, Рома была готова к тому, что всё закончится именно таким способом. Врать в лицо тому, кто оказался в первом ряду, не было смысла, а сказать правду – купить билет в один конец до женской колонии. И ведь Сашка ещё даже не догадывался о том, кто его огрел по голове булыжником. Или он уже давно всё и обо всём знал?
— Почему молчишь?
— А что ты хочешь услышать? – Каролина отступила назад, не зная, куда себя деть. Ей вдруг стало так мерзко от самой себя, что даже любимая мелодия покинула её голову. — Какой смысл мне что-то рассказывать, если ты сам всё вспомнил? Хочешь чистосердечное признание? Оно будет, только дай бумагу и ручку.
— Глупенькая, - ласково, совсем не по случаю промурлыкал Макаров и быстро сократил расстояние между ними. Он взял девушку за плечи и слегка встряхнул, побуждая ту смотреть только на себя. — Я защитить тебя хочу, а не посадить. И дело не только в моей к тебе симпатии. Я знаю, что ты не виновата в том, что произошло. Ты просто попала в плохую компанию, из которой нельзя было найти безопасного выхода, - он сжал хрупкие девичьи плечи. — Я видел, точнее, слышал тебя и Пшеницына. Знаю, что он провожал тебя до дома. Не одобряю твой выбор, честно говоря. Но дело даже не в этом! Это Максим помог мне всё вспомнить. Он выдал себя, а потом и наградил меня повторным сотрясением.
— Ты и половины не знаешь! – огрызнулась Романова, сбрасывая с себя чужие руки. Она отошла к письменным столам, какие пустовали давно, судя по характерному слою пыли. — Всё было не так, как ты это помнишь, - она развернулась к милиционеру, приобняв себя руками так, будто от закрытого окна в середине лета тянуло морозом. — Я покинула ДК временно, по крайней мере, я так думала. Мы с Ивановым прогулялись по кварталу, он попросил меня немного подождать, а сам пошёл к церкви. Естественно, я не стала этого делать, учитывая, что так я бы стала соучастником преступления, и направилась домой.
— Потом ты встретила меня? – скорее утвердил, чем предположил, Александр, не сходя с места. Дверь за его спиной оставалась закрытой, поэтому француженке, то и дело поглядывающей в направлении выхода, не было смысла дергаться.
— И рассказала тебе всё, о чем знала, - продолжила Рома, переступая с ноги на ногу. — Я предпочла провести время у своего подъезда, а потом услышала выстрелы. Сразу стало ясно, что и к чему. Нужно было в ту же секунду подняться в квартиру.
— Но вместо этого ты сбежала вместе с украденной иконой, - процедил сквозь зубы Сашка, а его глаза потемнели от злобы. От одной мысли, что эта девушка была заодно с компанией преступников, выводила его из себя.
— Я испугалась, ясно?! – перешла в нападение Каролина. — Пшеницын выпрыгнул из ниоткуда, наехал на меня. Что мне оставалось делать? Он сунул мне эту чёртову икону и сбежал при виде тебя. Я не думала. Я просто убежала.
— Но почему ты просто ничего мне не рассказала тогда, когда я пришёл к тебе домой? – Макаров перестал злиться. Его гнев, прожигающий грудную клетку, сменился сожалением. — Я бы всё понял. Я бы помог тебе.
— Потому что это я ударила тебя по голове.
— Что?
— Это я… ударила тебя по голове, - запнувшись, выдавила из себя Романова. Она пристыженно опустила голову, а её светло-русые волосы скрыли лицо. — Я знаю, что извинений здесь недостаточно, но…. Прости меня, Саша. Не знаю, чем я думала в тот момент. Это какой-то бред. Наверное, это всё адреналин, страх и успокоительные. Я пришла-то только в себя, когда меня хорошенько встряхнули, - Ромка выпрямилась, ловким движением отбросила прямые локоны назад и приподняла подбородок, демонстрируя ярко-выраженную рану на горле. — Клянусь, я бы сразу во всём созналась, если бы не некоторые обстоятельства. Я даже сейчас не могу ничего толком рассказать по этой же причине. Но тебе нужно знать одно: картины у меня нет. Возможно, её уже сбагрили куда-нибудь, избавились от неё.
— Подожди, - глупо хихикнул Александр, не зная, что и сказать. Он просто не верил своим ушам. И что ему теперь было делать? — И ты говоришь об этом так просто? Тебе ни капельки не страшно или просто всё равно? Ты сумасшедшая!
— Я тебе правду сказала!
Сашка, точно в бреду, покачал головой и стал отходить назад, пока не оступился и не наткнулся спиной на дверь. Слова девчонки никак не укладывались в его черепушке и лишь горячо пылали вместе с оставшимся здоровым мозгом. Младший сержант не понимал, что ему делать дальше. Ему следовало задержать преступницу, отвести её к главному следователю, но его лихорадочно бьющиеся сердце говорило об обратном. Наверное, он просто забудет об этом, даст дочери историка сбежать, а затем напишет заявление об уходе. Так будет лучше.
— Ты можешь надеть на меня наручники и отвести к Матвееву, а можешь перешагнуть через самого себя и… послушать сердце, - Каролина не думала манипулировать милиционером, но ситуация вынуждала её поступить иначе. Некрасиво было играть на чувствах других. — Саш, выпусти меня отсюда или отдай долг Родине. Решать тебе, но… - медленно и незаметно подкравшись, француженка остановилась в нескольких сантиметрах от молодого человека и прошлась ладонью по его груди, чувствуя жар его тела через плотную ткань. — Я бы хотела уйти.
Собственная слюна показалась ему раскаленной сталью, когда Макаров сглотнул от напряжения. Его тело горело, и он это чувствовал, но ничего не мог с собой поделать, а тем более под давлением этой девушки. Каролина была ему не безразлична, несмотря на все слухи, что ходили о ней по посёлку. Даже после того, что она натворила, брюнет не мог на неё злиться, а уж тем более позволить ей испортить себе жизнь.
Он был ею околдован.
Вместо того, чтобы воспротивиться или запротестовать, Макаров крепко зажмурился и отшагнул в сторону, освобождая путь к выходу. Они оказались на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы он начал спокойно дышать.
— Уходи.
— Саш…
— Иди, Каролина. Пожалуйста, уходи.
Повисло недолгое молчание, а после ручка двери заскрипела под давлением. Но девчонка, которой удалось выйти сухой из воды, не торопилась уходить.
— Я у тебя в долгу, Саш, - Романова в один миг оказалась рядом с Александром, заставив его чуть ли не захлебнуться собственной отчаянностью. Она взяла его за плечи и сжала их, заставляя милиционера посмотреть на себя. — Ты хороший человек, Саша. Не думай о себе ничего плохого. Прости меня.
И она исчезла, словно в этом кабинете её никогда и не было. Рома оставила за собой лишь привкус мяты в воздухе и боль, душевную боль, разрывающую юношескую грудь изнутри.
-----------------------------------------------------------
Пока дорогой читатель ожидает новую главу, автор предлагает подписаться на тг-канал.
https://t.me/Tmatarakanya_society
По мере активности и количества подписчиков в скромном мире будут появляться посты, посвещенные истории, а также ответы на вопросы и многое другое, что принято выкидывают в Интернет в этом случае.
Переходи по ссылке выше и подписывайся. Мы ждём только тебя. 🦊❤️