Глава шестнадцатая.
Чашка крепкого кофе стояла на кухонном столе, а бодрящий для столь раннего утра аромат медленно, но верно разносился по всему дому. Настенные часы нарушали тишину звучным тиканьем, да, тем не менее, создавали какой-то уют. Несмотря на разгорающейся июль, полы оставались холодными, а гулкий ветер за пределами дома наводил беспорядок во дворе.
Герман проснулся не по своей воле; несколько камней в окно и лай любимого пса заставили его продрать глаза. Парень игнорировал раздражающие звуки до тех пор, пока они не перешли границу и не заставили Диля носиться по дому, как полоумному.
Оказалось, что Максим Пшеницын настолько хотел увидеть друга, что пренебрег его сном, своей безопасностью, решив перелезть через ворота, оснащенные полуавтоматикой. Что было бы, если бы пес оказался на улице? Диль, конечно, и добрая скотинка, но покусать мог, особенно когда его хозяевам грозила опасность. Блондин не считался плохим известием для семьи Александровых, но все же животное на удивление буйно отреагировало на его появление.
Макс отказался от ободряющего напитка, когда Герман пропустил его в дом. Сам младший Александров вернулся домой поздно ночью, поэтому был не против опрокинуть в себя чашку или другую крепкого кофе. Хозяин, оставаясь в одних спальных брюках, подмял под себя босые ноги, чтобы те не мерзли, и сделал несколько глотков прежде, чем полностью открыть глаза. Он почувствовал себя кротом, которого насильно вытолкнули на поверхность земли.
- Короче, братишка, натворили мы с тобой дел… - печально закончил свой не менее тревожный рассказ Пшеницын и прилег на стол, не зная, куда себя деть. Этот парень никогда не показывал своих эмоций, его никто не видел в тревожном состоянии, но сегодня… Александров смотрел на друга и не узнавал его.
Герман поставил чашку на стол и, поддержав какое-то время сонное молчание, кинул лежащему и ожидающему псу в ногах товарища вафлю, на что тот перестал жалобно скулить. То, что поведал ему Максим, повергло брюнета в не малый шок, но какую-то его часть оставило в безразличном состоянии, несмотря на то, что Данила Жуковский был и оставался его лучшим другом. Присутствовала какая-то доля вины перед ним, но, ведь если бы сам Данила не вынес им икону, они бы ее точно не нашли. Парень сам вручил им картину, так что не больно-то она была нужна его семье.
- В этом деле было замешано куда больше людей, а не только мы с тобой, - поспешил опровергнуть пессимистичные мысли товарища Александров, в очередной раз предложив тому угоститься чем-нибудь из вазочки, наполненной фруктами и сладостями. Максим отказался. – И вообще, ты чего такой кислый? Еще пару дней назад таким самоуверенным был, когда Романову чуть не порешил, а сейчас на тебе и лица нет. В чем проблема? Насчет Жуковского мучаешься? Плюнь ты на него! Если бы он хотел защитить икону, он нам бы ее не отдал.
- Тем не менее, получилось не очень красиво, - качнул головой Макс и тут же выпрямился, не желая больше принижаться в глазах друга. – Не знаю, я… У меня нос до сих пор болит! Только чудом не опух. Мать чуть с ума не сошла, увидев столько крови. Как только кости целыми остались? - блондин перевел задумчивый взгляд в сторону окна. – Да и… мать слегла у меня после прихода ментов. Волнуюсь я что-то за нее. Надо на ноги ее поставить и сваливать из поселка.
Время от времени Александров чувствовал, как проваливался в сон. Он слышал Максима, но не всегда слушал. Его размышления казались настолько неинтересными, что принять их во внимание давалось трудно. Хорошо, что Герман давным-давно жил сам по себе, а то пришлось бы и ему волноваться о родителях, а точнее об отце, который только у него и остался.
- Ну, - оживился Герман, заслышав последние слова блондина, - так просто свалить у тебя не получится. Ты под подпиской о не выезде, а на этом далеко не уедешь. Нет, конечно, ты можешь попробовать, но ничего хорошего из этого у тебя не получится. И, к тому же, у нас есть незаконченное дело, если ты не забыл.
- Ты про икону, что ли? – презрительно повел бровью Максим и поджал одну ногу к себе, не желая отдавать ее на растерзание голодному псу. – Нет уж, твоей идеей было отдавать ее Романовой. Я пытался разрулить все, но ты только все испортил.
- Пытался разрулить? – вспыхнул Александров, оставляя чашку с кофе в стороне. Он опомнился и покосился в сторону двери, боясь, что их разговор кто-то сможет подслушать. – Ты чуть не прикончил девчонку! Если бы не ты, она бы уже давно нам все рассказала. Знаешь, дорогой мой друг, здесь только твоя вина. Не знаю, каким образом, но ты должен найти эту картину, и чем быстрее, тем лучше.
Пшеницын гневно уставился на сына профессора, а тот и бровью не повел. На какое-то время в доме снова повисла тишина, изредка нарушаемая скулежом Диля. Александрову пришлось вручить ему еще одну вафлю, чтобы пес перестал издавать жалобные звуки. Не хватало им еще перебудить остальных членов семьи.
- Каким образом я должен это сделать? – зашипел Макс, поддаваясь вперед. Он сорвал зеленую ягодку с крупной кисти винограда. – Ромка после такого на меня в жизни не посмотрит. Не угрожать же ей снова? Не думаю, что она хранит икону в квартире. Уверен, девчонка настучала обо всем своему отцу. Романов меня и близко к ней не подпустит.
Герман ухмыльнулся, наблюдая за тем, как его товарищ пригубил виноград. Больше одной ягоды он не тронул, но и этого хватило, чтобы разрядить обстановку, так оба юноши хотя бы окончательно пришли в себя. То, что Владимир Андреевич и близко не подпустит к себе Пшеницына, казалось правдой. Юрий Платонович давно был знаком с Романовым, можно сказать, что они даже дружили. Так называемые профессора часто общались и даже наведывались друг к другу в гости, почему младшему не составляло труда предугадать исход возможных событий.
- Это так, - согласно кивнул Герман, а на его лице промелькнула замысловатая ухмылка. – Есть много других действенных способов по заполучению девчонки. Во-первых, тебе нужно извиниться, искренне извиниться. Если потребуется, придется даже дежурить около ее подъезда. Это не так трудно, учитывая, что в этом же доме живет наш с тобой общий друг. Таким образом, это не будет выглядеть подозрительно, - парень взболтнул остаток кофе на дне чашки, но прикасаться к нему не стал. – Во-вторых, тебе нужно расположить Романову к себе. Не влюбить, но заставить довериться. У Иванова получилось это плохо, так что нам с тобой придется потрудиться. Каролина - не дура, уж я-то знаю. Глядишь, и ты пользу для себя какую выиграешь. В постель затащишь, да на постоянную основу.
- Подожди, - качнул головой Максим, не желая слушать этот бред. – С чего ты вообще взял, что я буду это делать? Почему сам не попробуешь?
- Потому что у меня уже есть девушка, и будет несколько странно, если я начну ухаживать за другой, - вскинул брови сын профессора, глядя на друга, как на дурака.
- Я не буду делать этого из принципа, - фыркнул блондин и сложил руки на груди.
- Будешь.
- Это почему еще?
- Потому что никто кроме тебя сделать этого не сможет.
Герман не пытался подлизаться к Пшеницыну, потому что сделать это было крайне трудно, и никакой комплимент или манипуляция в сторону блондина не смогли бы сподвигнуть его на какой-либо поступок. Позднее брюнет объяснил свою точку зрения, и Максиму пришлось лишь согласиться. Действительно, у Александрова была возлюбленная, поэтому он чисто физически не мог находиться на постоянной основе рядом с Романовой. Иванов уже дважды облажался, и ребята были уверены, что третьего шанса ему никто не даст. Жуковский, так близко когда-то расположенный к Каролине, променял ее на друзей, заявив об этом очень даже грубо ей в лицо.
Оставался Максим, у которого репутация перед француженкой была ниже плинтуса, но кроме этого ему ничего не мешало. В конце концов, все девочки любят плохих мальчиков, а Романова не отличалась от других.
***
- Ровно через час и не позже, Жук! Я ведь ждать не буду.
- Понял я!
Жуковский только что выпрыгнул из достаточно большого автомобиля, хозяин которого любезно согласился подбросить его до дома. Так парень смог сэкономить время на самостоятельный поход и потратить оставшиеся минуты не только на обед, но и на отдых. Конечно, если София подпустит его к телевизору или Людмила Валерьевна не попросит выполнить маленькое поручение.
Данила поднялся на предпоследний этаж и вынул из кармана старых брюк, которые не жалко было испачкать, ключи. Он вставил подходящий в скважину, когда сверху до его ушей донесся знакомый голос, какой бы он предпочел не слышать на протяжении долгого времени, пока мелкие ссадины на душе не затянутся. Парню следовало бы поскорее провернуть ключи и спрятаться в квартире, но вместо этого он замер на месте, прислушиваясь к шагам. Его дыхание остановилось вместе с телом, а сердце замедлилось, и горячая кровь постепенно начала сгущаться в сосудах.
Девичьи шаги оказались быстрыми, но, стоило соседке по этажу вывернуть на нижнюю площадку, топоток тут же замедлился и вскоре остановился. Поэт, смотрящий все это время себе под ноги, как пристыженный маленький мальчик, медленно поднял голову и точно с такой же скоростью обернулся. Романова глядела на него без капли омерзения или негодования; казалось бы, в ее взгляде не было ничего, ни каких-либо теплых или иных чувств. Она просто шагнула вперед и меньше, чем через секунду, оказалась с парнем на одном уровне, на одной поверхности.
- Привет, - Жуковский и сам не заметил, как позволил себе заговорить, что получилось довольно глухо и не совсем дружелюбно. Не желая быть эмоционально читаемым, он отвернулся и принялся крутить ключи в замочной скважине. Вот не задача! Они застряли.
- Привет, - с тем же сомнением, но все же более любезно отозвалась Романова, словно только и ожидая приветствия. Француженка отмерла и зашагала вниз по лестнице в том же духе, в каком покинула квартиру.
Ему только этого и надо было. Данила не хотел, чтобы Романова обращала на него внимание, не желал видеть ее, а тем более слышать. Малейшая мысль о ней выбивала его из колеи, хотя он всеми силами старался этого не показывать. Все же, не сдержавшись, юноша посмотрел вслед уходящей соседке и, к личному ужасу, заметил в ее руках небольшой конверт. Его пока еще работающий мозг сложил два и два, перепроверил сопоставляемые факты и сделал не очень хороший вывод, который не должен был его волновать, но отчаянно делал это.
- Подожди! – он выкрикнул это так громко, что сам чуть не оглох, когда эхо ударило в уши. Казалось, его услышал весь дом.
Каролина спустилась на несколько ступенек вниз и только потом остановилась. Ее спина видимо расправилась, напряглась, а это никогда не сулило ничего хорошего. Девушка не хотела разговаривать с брюнетом точно так же, как и он с ней. Тем не менее, она заставила себя послушаться старого товарища и даже обернулась к нему.
- Я тороплюсь, - поставила перед фактом парнишку Рома и ухватилась за перила, точно теперь у нее из-под ног исчезла точка опоры. – Если хочешь поговорить насчет картины, забудь. Нет? Говори быстрее, а лучше запишись на прием, а то твой дружок влез без очереди. Я вам не тренажер, на котором раз за разом можно испытывать свою совесть.
- Что? – похлопал глазами в недоумении Поэт и тут же нахмурился. – Нет! Меня эта картина не волнует, - очень даже правдоподобно заявил юноша. Он скользнул своими карими глазами к конверту, что блондинка слегка сжала. – Что это? Повестка из милиции? Ты туда направляешься?
- По вашему благословению, - огрызнулась Романова и завела эту руку за спину. Она стояла двумя ступеньками ниже и, чтобы держать зрительный контакт с собеседником, ей приходилась вскидывать голову. Девичий еле видимый кадык дернулся, заставляя юношу обратить внимание на незажившую гортанную рану. – Молодец, Жуковский. Плюс очко в копилку; домашнее задание можешь не делать. Это все?
Жуковский никогда не испытывал желания схватить эту наглую девчонку, сжать ее так, чтобы она перестала дышать. Даже в детстве, когда его товарищи гоняли Каролину по школьному двору, брюнет оставался в стороне или же просто перегораживал ей дорогу. Сейчас ему хотелось большего, и это желание с каждым ее непослушанием становилось все ярче. Прижать ее к этим перилам, что ли, чтобы она перестала сверлить его своими чересчур красивыми глазами?
- Слушай, - Данила терпеливо выдохнул, сжимая и разжимая правую руку, ту самую, которой он еще несколько дней назад зарядил товарищу в челюсть. – Если бы ты не пошла с Ивановым, ничего бы этого и не было. Клянусь, я не знал, что тебя хотят впутать в это дело, так что хватит на меня обижаться.
- На обиженных воду возят, съязвила Рома, не прерывая зрительного контакта, что было сделать тяжело, учитывая резкое увлажнение зеленых глаз. – Я просто сделала то, что давно должна была.
- Что же?
- Перестать с тобой путаться.
Поэт чуть было не приоткрыл рот в удивлении, ошарашенный ответом девчонки. Каролина не стала долго ждать; она развернулась и зашагала вниз по лестнице. И как только язык повернулся у этой язвы?! Жуковский думал, что он ей нравился! В конце концов, она первая проявила инициативу и пригласила его на свидание, впоследствии принимала все его встречи. Что же получается, все это было игрой?
- Эй! – вдруг опомнился Поэт, не желая оставлять за женщиной последнее слово. – Стой, Романова! Остановись, кому сказал?!
Жуковский рванул следом за француженкой, но остановился, не добежав и до первого этажа. Его переполнял гнев, желание в кое-то веке отомстить, поставить точку. Но то упорхнуло еще раньше, чем Романова хлопнула дверью подъезда. Он же не идиот, чтобы поступать так с девушкой, верно?
***
- Что ж, чем быстрее начнем, тем быстрее закончим.
Матвеев в этот день находился в куда лучшем расположении духа, чем в прошлую их встречу. Рабочий день подходил к концу, и большая часть уполномоченных уже покинула участок. Мужчина занял свое рабочее место, пряча огромный живот под стол, смочил большой палец слюной и взял чистый лист бумаги. Его в какой-то степени выпуклые глаза изучающе пробежались по юной деве, сидящей напротив, а губы дернулись в ухмылке.
- Итак, товарищ Романова, где Вы были в ночь с…
- Товарищ старший следователь!
Макаров Александр ворвался в кабинет без стука и даже не удосужился придержать дверь, поэтому та громко хлопнула о стену, эхом отдавшись в коридоре. Каролина вздрогнула не от шума, хотя какая-то часть ее внутренних органов съежилась, а от вида молодого человека. Голова его все еще была перебинтована, кожа бледновата, но, несмотря на это, держался он довольно хорошо. Француженка сжала и разжала руку, пытаясь избавиться от ощущения, словно что-то горячее и густое тихонько стекало по ее пальцам вниз.
- Младший сержант Макаров, как Вы прикажите это понимать? – тут же нахмурился Матвеев, и все его хорошее настроение куда-то улетучилось.
- Приношу свои извинения, товарищ капитан, - запыхавшись, точно пробежав несколько лишних метров, отозвался Сашка, а затем прикрыл за собой дверь, даже ключ повернул, что не очень-то понравилось Романовой. – Я бы хотел присутствовать на допросе.
- Уверены? – все так же недовольно повел бровью старший следователь, насупился. – Вас не было ни на одном допросе. С чего вдруг такой интерес?
- Да, но… - встретившись с девушкой взглядом, Макаров скромно улыбнулся, после чего схватил свободный стул и расположился рядом с подозреваемой. – Я хотел бы поучаствовать именно в этом допросе, в последнем.
- Но…
- Не волнуйтесь, я изучил необходимые документы и просмотрел дела прочих наших… кхм, клиентов.
Матвеев поерзал на месте, то и дело переводя взгляд с одного на другого напротив сидящих людей. Решение оставить племянника при деле далось ему тяжело. Складывалось такое ощущение, будто капитан задумал что-то недоброе в отношении блондинки, почему и хотел остаться с ней наедине. После одобрительного кивка, Макаров довольно хмыкнул где-то справа от девчонки.
Не зная, что и думать, Рома лишь уложила руки к себе на колени и куда сильнее прежнего прижалась к спинке стула. Она не могла и не хотела повернуть головы в сторону младшего сержанта, ведь, казалось, если она сделает это, если еще раз встретиться с ним взглядом, она не выдержит и выложит все, как есть на духу. Плевать было бы на мальчишек, которые раз за разом угрожали ей, велели держать язык за зубами. Правда, чувство собственного достоинства и маленькая надежда на лучшую жизнь не позволяли ей упасть в собственных глазах в первую очередь.
- Хорошо, - Матвеев отдернул ворот рубашки и в последний раз бросил недовольный взгляд на племянника. – Гражданка Романова, расскажите, где Вы были в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое июня? Не торопитесь, излагайте все четко, в точности, как и было.
- Ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое июня я провела в ДК на дне рождения одного моего старого товарища, - Каролина говорила так, будто отвечала на вопрос из школьной программы, то есть полным ответом. Это было неплохо, но еле видимые переглядки милиционеров явно находили в этом что-то странное. – Вторую половину ночи я находилась дома. Отец может это подтвердить.
- Не сомневаюсь, что Ваш отец может это подтвердить, - с некой язвой в голосе отозвался Матвеев. Он сделал пометку на бумаге, после чего открыл папку с документами, толщина которой была приличной. – Вы ушли домой одна или в сопровождении кого-либо?
- Гражданин Иванов вызвался проводить меня до дома, - не задумываясь, выдала Романова. Она не отводила взгляда от старшего следователя, хотя сделать это было очень сложно особенно в силу того, что младший сержант также не сводил с нее глаз.
- Странно, - самоуверенно хмыкнул старший из милиционеров, вызвав тем самым временное отвращение к себе у подозреваемой. – Гражданин Василюк утверждает, что видел, как вы возвращались домой с товарищем Жуковским. Отнюдь! ДК к тому времени был уже закрыт, а вы показались как раз с той стороны, где утром обнаружили нашего сотрудника без сознания.
- Понимаете, - Ромка тихонько сглотнула, не зная, что и говорить. Могли ли вообще ее показания хоть немного совпасть с показаниями соучастников покушения? Надо было хотя бы ради этого позвонить одному из них! –Там, где Иванов, там же Жуковский, и Александров, и, конечно, Пшеницын. Стоило одному отойти со мной, другие тут же побежали следом. К тому же, мы с Жуковским поссорились достаточно сильно. Чтобы помириться, нам пришлось пойти на уединение в виде прогулки. К вашему сведению, товарищи милиционеры, гражданин Василюк провожал далеко не совершеннолетнюю особу.
- Ну, этим делом мы займемся позже, - будто откашлявшись, мужчина уткнулся взглядом в бумаги и сделал несколько пометок. Связь шестнадцатилетней местной девчонки и двадцати с копейками годиков парня должна волновать их в первую очередь. – Что вы знаете об украденной иконе? Вы наверняка осведомлены, что эта картина – одна из самых ценных реликвий нашего района. Когда-то оно принадлежало семье вашего молодого человека.
- Я, товарищ милиционер, атеист, - призналась Каролина, а на лице Матвеева промелькнуло искреннее удивление. – Думаю, теперь ясно, что к христианской религии я не имею никакого отношения, а, следовательно, интереса к церкви, а также каких-либо знаний в этой области у меня нет.
- Плачевно, Тонечка, плачевно… - угрюмо выдохнул старший милиционер, заменив простой карандаш на ручку. Он опомнился не сразу, но, когда младший сержант покряхтел, осознание тут же настигло мужчину. – То бишь, Каролина, - он натянул что-то вроде улыбки и скрепил руки в замок. – Что ж, гражданочка, вопросов у меня больше нет. Пройдите в двадцать девятый кабинет для снятия отпечатков пальцев. На обратном пути загляните сюда; будет необходимо подписать кое-какие документы. Понятно?
- Так точно.
Романова поднялась с места и собралась покинуть кабинет, но у младшего сержанта намечались другие планы. Александр перехватил подозреваемую за руку, побуждая ее остановиться. Ему хотелось задать несколько своих вопросов, и в этот раз он планировал поговорить с девчонкой при посторонних. Матвеев повел бровью, не понимая, что же происходит, но глаза его загорелись интересом.
Это крайне встревожило француженку. В прошлый раз Макаров поведал, что помнит их последний разговор, но про ее причастность ничего не упомянул. Быть может, к нему вернулась память? Наверняка все это время он молчал, ожидая, когда же Рома сознается сама. Она этого не сделала, поэтому младший сержант решился на правосудие.
- Останься, Каролина, - довольно ласково Саша обратился к блондинке, на что той пришлось переступить через свой страх и попытаться расслабиться. – У меня есть к тебе несколько вопросов. Я хочу поговорить.
- Если это никак не относиться к делу, я бы хотела отказаться, - Рома осторожно, но довольно упрямо высвободила свою руку и потерла запястье, будто мужская ладонь причинила ей боль. Сесть на место она не решилась.
- Частично, - ответил честно Макаров, осознавая, что этой особе он не мог лгать чисто физически. – Скажи, ты действительно ничего не можешь нам рассказать или дело в том, что ты просто не можешь? Если кто-то тебе угрожает, ты только скажи. Мы хотим огородить невиновных от этого дела, но, пока все нагло лгут, это плохо получается.
- Я говорю правду, - спокойно, насколько это было возможно, подала голос Каролина. Ей стоило не малых усилий, чтобы не заплакать, потому что осознание того, что она одной ногой находилась за решеткой, постепенно накрывало ее. – Я бы сообщила обо всем милиции, даже если бы мне угрожали жизнью. Все куда лучше, чем подставлять себя, - она заявила об этом настолько уверенно, что на секундочку даже поверила в собственные слова. Было бы здорово, окажись это правдой. – Это все? Надеюсь, что я хоть чем-то, да смогла помочь следствию.
Макаров глянул в сторону старшего следователя, точно интересовался его мнением. Матвеев пожал плечами, но сказать ничего не решился. Он отложил карандаш в сторону, которым все это время выводил круги в уголке бумаги. Мужчина сложил раскиданные по столу бумаги в одну стопку и отложил их на соседний стол.
Страх, зародившийся в груди, рассосался так же быстро, как и появился. Романова смяла повестку без задней мысли, обещая себе избавиться от нее, как только покинет здание, вдобавок еще и разорвет бумажку на мелкие кусочки. И она собиралась связать свою жизнь с милицией! Ладно, бегать за преступниками она уж точно не будет, зато законы зачитает, так еще и, возможно, введет новые, куда полезнее, чем существовали сейчас.
- Гражданка Романова, зайдите-ка Вы лучше ко мне завтра утром, - нарушил неловкое молчание Матвеев и тяжело поднялся из-за стола, зацепившись огромным животом за шершавый край. – В двадцать девятый кабинет также можете заглянуть позже. Вы устали, идите домой.
- И, пожалуйста, - Макаров озарился самой скромной и милой улыбкой, какая была в его арсенале, - не забывайте о том, что здесь Вам смогут оказать поддержку и защиту. Если что-то узнаете, сообщите.
- Обязательно, - кротко кивнула Каролина, даже моргнула, чтобы мужчины наконец-то убедились в ее осознании и внимании к ныне происходящему.
Макаров подмигнул, что подействовало на девушку как зеленый свет. Романова незамедлительно покинула кабинет, не желая оставлять за собой даже запах сладких духов. Учитывая неприязнь между Матвеевым и Владимиром Андреевичем, все шишки, касающиеся преступления, падали на нее. Ох, если бы они только знали, что на самом деле произошло, она бы сейчас не ходила по свободной земле и не дышала одним воздухом с более-менее приличными людьми.
Рома вышла из участка и остановилась на крыльце. Ноги ее неожиданно подкосились, и девушка, не желая опробовать на прочность бетон, отошла к перилам, у которых позволила себе перевести дух, а вместе с тем разорвать повестку на мелкие кусочки и рассеять по ветру. Самое страшное оказалось позади. Оставалось лишь верить в то, что икону найдут нескоро. Все же, никто не сунется просто так туда, где блондинка ее оставила.
***
Матвеев собирался накинуть на себя милицейский пиджак, когда обратил внимание на племянника, что расселся на подоконнике и задумчиво глядел в окно. С тех пор, как дочурка Романова покинула кабинет, Макаров не сказал ни слова, кроме того, что ему крайне не нравится окружение юной особы в виде четверых сорванцов. Старшему следователю не было никакого дела до взаимоотношений молодого поколения; он и сам когда-то был не прочь поухаживать то за одной девчулей, то за другой. Но то, что младший сержант уж слишком был зациклен на блондинке, что сам мужчина не разделял до глубины души, не могло его не напрягать.
— Сашка, я ухожу, - оповестил Матвеев, с трудом напялив на себя пиджак, кстати говоря, пуговицы на нем не сходились. — Тебе тоже советую. Это всё-таки мой кабинет.
Александр без особого интереса повернул голову к милиционеру. Его взгляд не был сосредоточен, будто юноша смотрел сквозь стену. Казалось, он даже не слышал дядюшку, чего сам Матвеев и ожидал. За что ему такой остолоп достался?
— Ты меня вообще слышишь?
— Разумеется, - немного раздражённо бросил молодой человек, свесив ноги с подоконника. Он поморщился от не сильной боли в голове, что возникала в последнее время очень часто, особенно когда приходилось много думать.
— Тогда пошли к машине, - мужчина вынул связку ключей из кармана, нашёл необходимый и уставился на подопечного в ожидании. — Я тебя хотя бы до дома подброшу.
Ничего не ответив, Макаров окончательно соскользнул с подоконника и поплелся следом за дядюшкой. Старший следователь закрыл кабинет, и они вместе направились по пустому коридору, из которого вскоре вышли на улицу.
— Чего недовольный-то такой? – решил из чистого любопытства поинтересоваться офицер, выискивая в той же связке ключи от служебного автомобиля. — Сегодня был последний допрос, и ты должен радоваться этому. Или у тебя с головой что-то?
— Нормально всё со мной, - мысленно отмахнулся Саша, а сам лишь неуверенно сунул руки в карманы своих брюк. — Просто мне не нравится то, что у каждого есть алиби. Не может быть такого, чтобы никто не подходил. Что же, выходит, здесь замешан кто-то другой? Быть может, рэкитиры?
— Скажешь тоже, - низко рассмеялся старший следователь, остановившись у машины. — На кой чёрт им икона? Они бы сразу в банк пошли или в мебельный магазин хотя бы. Ты же сам говорил, что они были слишком шустрыми для взрослых людей.
— Да, но… - парень почесал затылок, обошёл автомобиль с другой стороны. — Я же вспомнил об этом только сегодня. Не факт, что мне это не приснилось. Зачем детям-то эта икона?
— Мне бы тоже хотелось узнать ответ на этот вопрос.
Милиционеры сели в автомобиль, а через минуту выехали с парковки. Младший сержант задумчиво глядел в окно, пропуская мимо ушей очередные байки дядюшки, которые он затирал всегда и всем. Это продолжалось на протяжении нескольких кварталов, пока старший из уполномоченных не хлопнул по плечу другого с целью привлечение к себе внимания.
— Слушай, Сашка, у тебя с головой всё в порядке? – осведомился Матвеев, недоверчиво покосившись на юношу. — Весь день сам не свой. Некрасиво пропускать слова взрослых мимо ушей. О чем ты только думаешь?
— О том, что нужно как можно скорее закрыть дело, - раздражённо отозвался Макаров, притронувшись к ослабленной повязке на своей голове. — Неделя почти прошла, а у нас ни зацепок, ни подозреваемых.
— Тебе-то какая разница, Саш? – в той же манере отозвался старший следователь. — Это не твоё дело, ибо ты – пострадавший. И…
— Это случилось в мою смену, - перебил Александр, довернувшись вполоборота к водителю. — Нам нужно поехать в церковь. Ночью. Сегодня же.
— Зачем?
— Я должен всё вспомнить.
— Ты что, экстрасенс? – вскинул брови Матвеев, сворачивая в переулок, в одном из домов которого проживал его племянник. — Давай, ерунды не выдумывай. Насчёт твоего прокола я всё порешал. Мог просто поблагодарить дядюшку вместо того, чтобы пререкаться с ним.
— Спасибо, что уж там!
Матвеев не стал подъезжать ко двору, предпочёл остаться на дороге, чтобы лишний раз не усложнять себе задачу. Макаров вышел из машины, захлопнул дверь и склонился над прикрытым окном для того, чтобы молча приподнять фуражку в знак прощания. Ему совсем не хотелось говорить с дядюшкой, и уж тем более появляться завтра на работе. Он возьмёт заслуженный больничный.
Когда машина посигналила в ответ, Александр круто развернулся и зашагал к дому. Голова раскалывалась все сильнее, но решение о ночном походе в церковь он оставить не мог.
Есть что сказать после прочтения главы?
Обязательно поделись своими впечатлениями в комментариях!
Оставь положительный отзыв, лисёнок, и не забудь подписаться, чтобы следить за продолжением истории. ❤️🦊