Глава пятнадцатая.
Удивительно, как быстро светало летом. В четвертом часу утра солнце выкатывалось из-за горизонта и пробуждало поселок. Чем выше оно поднималось, тем становилось жарче. Правда, в дождливые дни эта закономерность исчезала; звезда выходила все так же, но тепла от этого не прибавлялось.
На высоте пятнадцати метров Николай чувствовал себя замечательно. Впервые за несколько тревожных дней ему удалось вдохнуть полной грудью. Пришлось пожертвовать ночным сном, чтобы вымотать себя полностью. Парень даже забрел так далеко от дома, что превратило его в подобие выжитого лимона. Он будет спать крепко, когда вернется домой.
После ссоры с Романовой он не виделся с товарищами, даже не подходил к телефону. Ему никто не звонил, а значит, без него они также не собирались. Честно говоря, ему самому не хотелось кого-либо видеть. И угораздило же его впутаться в это дело?
- Ты что там делаешь?!
Иванов не вздрогнул, потому что не боялся, что его могут увидеть. Что они могут ему сделать? Отругать или оттаскать за уши? На днях ему исполнится двадцать лет, и он официально встанет на одну ступень со взрослыми людьми. Время пойдет на убыль для того, чтобы найти себе супругу и заделать ей ребенка. Разумеется, можно сделать и наоборот, а еще лучше уехать в другой город. Он собирался это сделать, но ввиду некоторых обстоятельств мечту о поступлении в престижное заведение пришлось отложить.
Легкий ветерок коснулся юношу, но этого хватило, чтобы продуть его насквозь, хватая во внимание ночное обморожение. Коля опустил голову вниз и наткнулся сонливым взглядом на знакомую макушку. Он быстро узнал Пшеницына Артема, да заговорить не поторопился. Отлично было бы просто проигнорировать, подумал тот, тогда пацан сам уйдет.
- Ты что, глухой?!
- Сам-то че шатаешься?! – смекнув, что от очередного допроса уйти не получится, Николай быстро сдался. Он не приложил больших усилий, чтобы быть услышанным, просто надеялся, что повторять не придется.
- Ничего не понял! – прокричал в ответ Пшеницын, мотая головой. – Я сейчас поднимусь! Жди!
Иванов лишь недовольно цокнул языком и покачал ногами над приличной высотой. Остаться наедине с самим собой ему не удалось даже на окраине поселка в четыре часа утра. Можно было, и прогнать мальчишку, но тот бы обязательно доложил о случившемся старшему брату. Максим такими вещами не интересовался, но после обязательно бы превратил эту историю в шутку.
Артем забирался на постройку намного дольше, чем это сделал Коля. Добрые пять минут местного скалолаза никто не беспокоил, изредка до его ушей доносились стуки, создаваемые младшим Пшеницыным, который все никак не мог добраться до вершины. Что сказать, несколько раз он даже неприлично ругнулся, один - чуть ли не свалился, судя по достаточно громкому треску.
- Чуть не ёбнулся, пока сюда лез! – прокомментировал пройденное испытание Артем, оттряхивая брюки от опилков. – Что ты тут забыл вообще в такое время?
- А ты? – ответил вопросом на вопрос Коля, желая как можно скорее избавиться от назойливого брата своего лучшего друга.
- Домой шел, - поведя плечами, спокойно отнесся к угрюмости знакомого школьник. Он осторожно опустился на край постройки и с опаской свесил ноги. – Наши все только разошлись, а я решил пойти в обход. Мать, наверное, еще спит, а так хоть какое-то алиби.
- Вас разве не проверяют ночью? – усмехнулся Иванов, забавляясь тем фактом, что столь взрослых парней до сих пор опекает мамочка. Или, быть может, он завидовал?
- Проверяют, но матушка слегла в связи с недавними известями, - с неким огорчением произнес блондин. – Максимка только около нее и крутится, а бате не до нас. Считает, что мы выросли, что мы больше не его забота.
- Кони здоровые уже.
- Ой, а сам-то! – набычился Пшеницын, скорчив недовольную гримасу. – Тебе через неделю двадцать, а ты все с мамочкой живешь.
- Ну, так, я, наверное, два года в армии прослужил, - не повел и глазом Коля. – Устроюсь на работу, а там жилье отдельное искать буду. Участок куплю, буду строиться.
- Зарабатывать много нужно, чтобы строить собственный дом, - выкинул и без того очевидный факт блондин, тихо сглатывая от вида высоты. – Один не сможешь, бригада нужна, а на нее траты отдельные. Легче поднакопить и купить готовую квартиру.
- Посмотрим, как ты через годик себе дом купишь, - улыбнулся краем губ Иванько. – Тебе в бизнес идти надо или сразу в строительный.
- Не, - мотнул головой не без улыбки младший, - я в армию пойду, как Максим . Мне и форма к лицу и опыт хороший.
- Падлецу все к лицу, - сверкнул белыми зубами дембель и, покачнувшись, ловко поднялся на ноги. – А про опыт забудь; никакой он не хороший. Страшно это, Артем, страшно.
Иванов был пацифистом. Это он понял, когда впервые взял в руки пушку. Кругом все грохотало, сослуживцы бегали с места на место, взводный что-то кричал, а Коля, потерявшись в мыслях, молча смотрел на оружие в своих руках. Подобное забвение происходило с ним несколько раз, пока однажды ему не дали затрещину, а потом еще и за углом не объяснили, что здесь и к чему. Бегать до потери сознания из-за косяка одного из своих никому не хотелось.
- Никогда не думал, что придется стрелять по живым людям, даже по врагам, - бросил Николай через плечо, остановившись у лестницы, ведущей вниз. – Какой-нибудь идиот изведет собственную землю, позарится на чужую, а пацанов наших и ваших столько поляжет, сколько за год малышей не рождается. И все ради чего? Ради игры, в которой не будет победителя? Спасибо, хватило уже пару лет назад. Не дай Бог вновь к этому прийти.
Коля не проронил больше не слова. Он скользнул взглядом по нечего не понимающему школьнику и, недолго думая, поспешил спуститься вниз. Домой юноша шел один.
***
- Такими темпами ты себя в могилу сведешь.
Наталья Николаевна пришла на обед раньше, чем в обыденные дни. Настроение у нее было не самым лучшим, о чем Николай понял еще с порога, когда женщина хлопнула входной дверью и отругала кошку за то, что та путалась под ногами. Мурка, возмущенная подобным обращением к себе, недовольно помяукала и, гордо задрав пушистый хвост, ушла к другому хозяину.
- Ничего подобного, - пробубнил сквозь сон молодой человек и оттолкнул ногами надоедливую скотину в конец дивана. Он мог уйти спать в свою комнату, но предпочел старый и теплый от солнечного света диван.
- Мало тебе проблем с законом, так еще и со здоровьем прибавится, - продолжала в том же духе Иванова, прохаживая из комнаты в комнату. – Шастаешь непонятно где ночью, днем спишь, хандришь. Состариться раньше времени решил? Если будешь себя и дальше так вести, ничего хорошего из этого не выйдет.
Коля тяжело вздохнул и, кутаясь в теплое одеяло, которое нашел в закромах шифоньера, повернулся лицом к матери. Еще недавно он нуждался в родительской заботе, опеке, а теперь жалел, что не родился на свет сиротой. Конечно, все это было не всерьез, но уставшим в ноль чего только в голову не полезет.
- Что ты завелась-то ни с того ни с сего? – поежевшись от холода, Иванов поджал холодные ступни к спинке мебели. – На работе проблемы? Не надо только срываться на мне, а то ничем хорошим это не закончится.
- Ишь ты, нашелся умник! – Наталья Николаевна вошла в зал с жестким полотенцем в руках, так и думая хлопнуть им по сыну. – Зубы мне свои тут не показывай. Если и на работе проблемы, то это тебя не касается. Как будто он чем-то помочь сможет.
- Тогда и не кидайся на меня, если не хочешь слышать колкости в ответ, - парень на секунду открыл глаза, чтобы посмотреть на недовольную женщину, после чего вновь отвернулся от нее. – Чтоб ты знала, я не хотел тебя обидеть. И ничего страшного со мной ночью не произойдет. И, кстати, ежели причиной твоего плохого настроения стал некий пациент-хамло, только скажи, и я позабочусь об этом. Если уж он и будет ходить в больницу после этого, то только к травматологу или стоматологу.
За родного человека Коля готов был пойти на самые отчаянные поступки. Мать была для него единственным родственником, которого он принимал. По отцовской стороне он ни с кем не поддерживал связь, а они никогда не горели подобным желанием. Начиная с подросткового возраста, юноша стал вставать на пути у каждого человека, кто хотя бы косо посмотрит на Наталью Николаевну. Нередко обиженный человек наезжал на женщину уже после разборок. Но чаще всего уроды обходили их семью стороной.
- Не надо больше устраивать разборок, - Иванова оставила желание отлупить мальчишку за его поведение и принялась оттирать влажным полотенцем дверные косяки. – Не он первый, не он последний. Таких, как эта сволочь, навалом. А мы месяц проживем как-нибудь.
Иванов не понял, к чему это мать клонила. Он открыл глаза и прислушался, - женщина усердно терла деревянную поверхность. Неужели очередной пациент послужил тому, чтобы Наталью Николаевну оставили без зарплаты? А как же они жить будут? Ну, сука, подумал шатен, найду мразь, убью.
- Что значит : «проживем как-нибудь»? – возмутился юноша, сбросив с себя одеяло так, что под ним исчезла кошка. – Тебя что, из-за этого урода лишили зарплаты? Мама, ты понимаешь, что мы не проживем месяц? Что мы делать будем?
- Успокойся, сынок, с голоду не умрем, - попыталась успокоить мальчишку Наталья Николаевна, а сама была вне себя от горя. – На хлеб с молоком наскребем, а остальное… как-нибудь протянем. Что мы, едим много, что ли?
Николай, негодуя пуще прежнего, присел на диване, опустил замерзшие ноги на ковер. Он потер лицо руками, надеясь хоть немного прийти в себя. Настроение, которого не было на протяжении двух дней, сошло на «нет». Оставлять эту ситуацию так просто он не собирался, хотел расставить все точки по местам. Оставалось только узнать причину их с матерью недовольства.
- Мама, скажи честно, - выдержав небольшую паузу, за которую женщина успела успокоиться и отстать от дверей, подал голос Коля, - кто это сделала? Честно скажи. Будешь юлить, я пойду в больницу и стану спрашивать об этом инциденте у каждого второго. Ты меня знаешь.
- Я не хочу, чтобы ты снова устраивал разборки, - призналась честно мать и присела на край дивана, взяв кошку к себе на колени. – Это всегда плохо заканчивается, Коля. Не дай Бог дело до милиции дойдет. Ты и без того на контроле состоишь.
- Назови мне имя, мама.
- Да Алексеев это, Алексеев, - наконец сдалась Иванова, хлопнув Мурку по спине за то, что та в ласках вцепилась в человеческую ногу когтями. – Я прошу тебя, Коленька, не связывайся с ним. Ты же знаешь, какой он. У него там банда целая.
- Кого? Алкашей? – звонко усмехнулся армеец и поднялся с дивана. Мурка прошмыгнула у него под ногами и выскочила из комнаты. – Не смеши меня, мама. Ты сама-то в эту ерунду веришь? Скорее я стану бандитом, чем этот урод мне что-то сделает.
- Сплюнь, дурак! – испугавшись таких слов, женщина махнула в сторону сына рукой. – Не хватало нам еще бандитов в семье.
- Ну, правда, мам, - успокаивающим голосом промурлыкал Николай и подошел к матери, взяв ее за плечо. – Он ничего мне не сделает, но и я не прощу ему того, как он с тобой обошелся. Я не буду спрашивать с тебя подробностей. Я все понимаю, - тебе плохо.
- Сыночка, только не натвори дел, пожалуйста, - взмолилась женщина, жалостливо охая, и прильнула к мужской руке головой. – Умоляю тебя, будь осторожен. Я не выдержу, если тебя посадят.
- Ничего со мной не случится, - он легонько погладил ее по макушке. – Перестань волноваться, мама. Хватит, тебе нельзя.
Наталья Николаевна не успокоилась словами сына и продолжила в том же духе, пока под конец обеда не покинула квартиру с измученным видом. Иванов пытался успокоить мать разными способами: отпаивал ее горячим чаем, которого она не выпила и полкружки, гладил, заговаривал. Ничего не получилось, и Николай просто смирился с тем, что в ближайшее время за ним будет глаз да глаз.
***
Без пяти восемь вечера Иванов стоял напротив небольшого домика, чьи окна было плохо видно из-за огромных кустов, за которыми хозяин не ухаживал на протяжении многих лет. Ворота клонились в сторону и создавали вид давно заброшенного места. Парень не редко удивлялся, как в таких условиях можно было жить. Проходящие мимо мальчишки нередко кидали камни в окна, но те с божьей помощью оставались целыми и невредимыми, за исключением одной единственной небольшой трещины.
Если бы Николай был младше на несколько лет, чем есть сейчас, он бы обязательно кинул в окно самый большой булыжник, который нашел бы у себя под ногами. Сейчас от детских глупостей и формальной вежливости его отталкивало желание разобраться с обидчиком матери по-взрослому, вставить пропитые мозги этому человеку на место. В этом случае требовалось не мало усилий, чтобы не перейти границу дозволенного. Важно было покалечить человека, но не убить его. Хватало и без того напряжения в поселке.
Коля не побоялся, что ворота рухнут прямо ему на голову, - он бы это пережил. Юноша толкнул ворота в нужном направлении; те поддались не сразу, но, в конце концов, дали незваному гостю попасть во двор. Трава здесь выросла настолько, что в ней можно было утонуть по колено. К дому удавалось пройти только по единственной протоптанной дорожке, по которой, ни на секунду не мешкаясь, направился бывший солдат.
Старый знакомый запах, напоминающий жженную траву, коснулся носа Иванова, и тот поморщился, потер его казанками пальцев. На крыльце показался мужчина, раскуривающий не самого лучшего содержания сверток. На вид он не внушал доверия; бледный, потрепанный и неопрятный облик отталкивал от себя любого, кто осмеливался заговорить с хозяином. Поэтому и общался дядька только с такими же, как он сам.
- Как нехорошо у вас здесь пахнет, товарищ Алексеев, - подал язвительный голос Николай, наблюдая за тем, как мужчина от испуга подпрыгивает на месте, роняя сигарету в ноги. Его красные глаза округлились и мельком забегали по территории, выискивая проход, по которому он мог бы сбежать от внезапно нагрянувшей милиции. – Как тебя до сих пор еще менты не поймали? Дымишь как паровоз всякую дрянь, а никто заметить не может.
-Тьфу ты, Господи! – выругался Алексеев, когда понял, что к нему нагрянул не уполномоченный, а местный мальчишка. – Что тебе надо, шкет? Малину мне всю попортил своим дурацким обращением. Нельзя нормально разговаривать? Иди-ка ты отсюда!
- Поговорить я пришел с тобой, - почти честно отозвался Коля и посмотрел себе в ноги, чтобы случайно не наступить на какую-нибудь дрянь. Он поднялся по крыльцу и остановился рядом с хозяином полуразрушенного дома. – Уже с порога вижу, разговор нормальный у нас не заладится, так что перейду сразу к делу. Перед матерью моей извинись. Желательно с цветами прийти лично к ней на работу. И свою дурацкую писюльку забери из кабинета главного врача. По-хорошему прошу. Ты ведь знаешь, я терпеть не стану, управу быстро найду.
- Чего?! – чуть ли не рассмеялся в лицо мальчишке Алексеев, поднявшись на ноги. Он спустился на одну ступеньку вниз в силу своего равновесия и быстро поднял с дерева самодельную сигарету. – Парень, ты берега случайно не попутал? Какая мать? Какие извинения? Ты за кого меня принимаешь? – юноша не стал отвечать на его бессмысленные вопросы, предпочел дать тому посветить напоследок оставшимися зубами. – Слушай сюда, сопляк, повторять я не собираюсь. Я не стану извиниться перед той, кто не умеет делать свою работу. Уволить бы ее, к чертям собачим. Будет мне еще какой-то засранец указывать, что делать. Еще раз говорю, вали-ка ты отсюда, пока цел. Я ведь не стану с тобой церемониться.
Иванов почувствовал, как под ложечкой неприятно засосало. Все, что говорил Алексеев, резало по ушам. Само существование этого человека не вносило ничего хорошего в этот мир. Один вопрос мучил шатена в тот момент, - почему такие люди, не способные на адекватные поступки, продолжают ходить по земле?
Алексеев медленно затянулся сигаретой и тут же пошатнулся на месте, когда Николай съездил по пьянючей роже кулаком. Мужчин повалился спиной на крыльцо, ударился позвоночником об острый выступ и скатился вниз по ступенькам. Он взвыл от боли, а не самые благородные газы выбило из легких вместе со сгустком кровяной слюны. Часть тела утонула в густой траве, и голова, появившаяся на поверхности, напрашивалась на еще один удар.
Коля тряхнул кулаком с непривычки. Последний раз он дрался около полугода назад на одном из специальных боевых заданий. Парень поставил ногу на плечо мужчины и сильно надавил, заставляя того потеряться в зеленой растительности. Кажется, он даже услышал хруст костей, не ломающихся, но явно поврежденных.
- Сукин ты сын! – гневно взвыл Алексеев, какое-то время еще пытавшийся подняться. Вот, только он быстро прекратил свои попытки спастись, захлебываясь в собственной крови сломанного носа.
- Нет, дядя, сукин сын – это ты, - зашипел Иванов, чуть склонившись над пропитанным перегаром телом мужика. – Понятно, почему твоя мамаша так быстро ушла на покой. Она сдохла, чтобы не наблюдать за тем, как ее сын гниет изнутри, как он набивает себя наркотиками во все щели.
- Закрой свой поганый рот, щенок! – рычал в ответ Алексеев, фыркая и отхаркиваясь не то кровью, не то соплями.
- Завтра же придешь и извинишься, ясно?! – отдал приказ Николай, которому стоило молча подчиниться, чем говорить что-то в ответ. – К тому же, тебе точно нужно будет посетить травм-пункт. Зубы я тебе оставил, а кости… не уверен, что все они целы. Ну, как, не больно?
Коля оскалился в хитрой ухмылке. Он только сильнее нажал на плечо мужчины так, что в этот раз оно хрустнуло куда громче, чем в прошлый. Затем юноша отступил, но не закончил на этом. Он размахнулся и съездил этой же ногой по оставшимся ребрам Алексеева, на что тот чуть ли не заплакал.
- Я все сказал.
Сплюнув себе под ноги, Иванов быстро развернулся и зашагал прочь. Несмотря на жестокость, присущую ему с детства, с которой его мать неоднократно пыталась бороться, он все же почувствовал удовлетворения. Никто не посмеет обидеть его родного человека, а уж тем более прилюдно принизить. Юноша обязательно найдет того и заставит ответить за поганые поступки.
***
Смеркалось. Небо на уровне горизонта окрасило в ярко-красный цвет уходящее солнце. Трава медленно стала покрываться ночной росой, а тропинки вмиг охладели. Со стороны полей подул морозный ветерок, а находящие оттуда же тучи навевали грозой. Ласточки опускались низко, и ни одна другая птица не желала высовываться из своего гнезда.
Николай направлялся домой. После похода в гости к товарищу матери, он решил прогуляться по поселку, несмотря на дикую усталость и недосып. Оказалось, что выброс давно накопившихся эмоций только усугубил моральное состояние. Должно было стать легче, но стало только хуже, и даже пустота не смогла заполнить его душу.
Последний на сегодня электропоезд с оглушительным гудком остановился на станции. Как только двери открылись, из вагонов посыпались люди и тут же забегали по платформе, как тараканы, в поисках знакомых или таксистов. Коля наблюдал за ними свысока; он стоял на переходном мосту уже четверть часа, любовался видами и остатком заката. Юноша не понял, когда его взгляд сфокусировался на светлой макушке, но быстро осознал, кому она принадлежала. В ту же секунду он поспешил нагнать знакомую девчонку.
Выжать из себя силы было не так-то просто, но на почве нужды все-таки удалось. Иванов соскочил на платформу и тут же потерял француженку из виду, столкнувшись с одним из пассажиров. Он не стал тратить время на извинения, поэтому, обойдя незнакомого мужчину, побежал за вокзал, куда так стремительно продвигался поток только что прибывших в поселок людей. Романова нашлась быстро, и так же шустро она направлялась по главной улице, совсем недалеко от которой находился ее дом.
- Романова! – гаркнул, что было мочи, Николай, остановившись на парковке. Несколько машин гневно посигналили, так как, сам этого не заметив, парень перегородил им проезжаю часть.
Коля быстро отскочил на обочину, но глаз от белоснежной спины юной девы не оторвал. Наверное, по большей части, Каролина остановилась не из-за того, что кто-то ее позвал, а из чистого интереса, вызванного гудением автомобилей. Не найдя ничего опасного для себя, девушка развернулась и быстрым шагом продолжила свой путь.
Давно уже Иванов так не бегал за девчонками. Последний раз такого пристального внимания он удостаивал Белинскую, будучи в восьмом классе, когда их любовь только-только зарождалась. Как-то неприятно кольнуло сердце, и солдат, тряхнув головой, отгоняя не самые хорошие мысли, касающиеся его здоровья, приложил оставшиеся усилия для того, чтобы в ограниченное время нагнать подругу.
- Ты что, не слышишь меня, что ли? – догнав блондинку, поинтересовался Николай с сильнейшей отдышкой. Он хотел взять ее за плечо, остановить, но побоялся испачкать ее блузку своими грязными от чужой крови руками. – Я тебя зову, зову, а ты и ухом не ведешь. В чем дело?
- По-моему, я ясно выразилась, что не хочу иметь ничего общего с вашей компашкой, - отозвалась Рома, не глядя в сторону шатена, что того не очень-то устроило. Она шла уверено, не сбавляя темп, только ее небольшая темно-зеленая сумочка с торчащей из нее папкой покачивалась на ходу.
- Брось, все же обошлось, Каролина, - ни на шаг не отставая, пыхтел под ухом Коля. Его щенячий взгляд к ней вызывал раздражение. – Да, при последней встрече Макс поступил с тобой плохо, но мы все на твоей стороне. Будь уверена, он поплатился за это. Брось, Ром, куда ты бежишь? Давай поговорим? Остановись же ты!
И она его послушала. Каролина остановилась и сложила руки на груди белой рубашки, первые пуговицы которой были расстегнуты. В любой другой раз юноша бы нагло опустил свой взгляд, но сегодня куда больше его интересовали эмоции на девичьем лице. Француженка находилась в каком-то странном умиротворении; ни один ее мускул не дергался и не исходил недовольством, разве что зелено-голубые глаза казались тяжелыми.
- Спасибо, - поблагодарил девчонку за снисходительность Иванов, а дыхание его наконец-то стало приходить в норму. – Поговорим спокойно, без истерик?
- О чем? – обижено хмыкнула Романова и слегка качнула головой, чтобы убрать с лица волнистую прядь своих волос. – О том, как в очередной раз вы со мной мерзко поступили? Знаешь, хватит с меня этих ваших пустых обещаний и извинений. Кстати говоря, никто из вашей компании не в силах сделать это нормально, - отметила она, и Николай хотел было уже возразить, да рот открыть не смог. – Конкретно ты, Коля, пытался сделать это дважды. Я уж не говорю о твоих глупых детских поступках. За две недели ты дважды предал меня, и ни разу искренне не извинился. Хватит уже таскаться за мной всюду.
- Признаю, Ром, я был не прав, - но блондинка только закатила глаза на его пустые слова и зашагала дальше. Коля поспешил за ней, как верный пес, как герой какой-то драмы. – Да, я накосячил. Прости! Прости меня, Каролина. Что мне, на колени пред тобой встать, что ли? Что мы как дети малые, Ром? Ромка, ну…
- Да пошел ты со своим Ромой!!! – выкрикнула Романова на всю улицу, не в силах терпеть пустую, омерзительную болтовню. Прохожие обернулись, кто-то неподалеку хихикнул, а Иванов встал в ступор, готовый провалиться сквозь землю не то от стыда, не то от неожиданности. – Не знаю я никакого Рому! Есть только Каролина, и все! Понял? Ка-ро-ли-на. Запомните уже наконец и перестаньте со мной так обращаться. Лучше вообще забудьте о моем существовании.
Парень не понял, откуда столько ненависти может быть в столь юном и хрупком создании. До последних событий они ведь ничего плохого этой девушке не сделали. Да, в детстве не раз подшучивали над ней, где-то перегибали палку… Но ведь они были детьми! Разве они настолько никчемные люди, чтобы так с ними обращаться?
- Ром! То есть… блять, Каролина!
Но Каролина перешла на бег, пока Николай стоял и смотрел ей вслед. Какие-то детишки, проходящие мимо, тыкали в его сторону пальцем, хихикали, а он даже не мог сдвинуться с места, чтобы нагнать девчонку и исправить свои ошибки. Хотя, может, оно и было к лучшему. Стоило дать остыть и себе, и Романовой. Мало ли что они могли натворить, руководствуясь горячей головой.
Он видел, как Каролина скрылась в подъезде своего дома, видел, как спустя некоторое время в ее окнах зажегся свет. Коля пришел в себя, только когда в небе громыхнуло настолько громко, что звук этот отразился от крыш, заставляя взвизгнуть молодежь. Несколько холодных капель упало с неба, и только тогда парень заставил себя сдвинуться с места. Он побрел в сторону дома, ощущая, как пустота наполняет целиком и полностью его никчемную душонку.