Глава тринадцатая.
Стрелки настенных часов, расположенных у входной двери кабинета главного следователя Матвеева, медленно тикали, вызывая раздражение одним только звуком. Изредка пищал телефон, нарушая без того напряженную тишину, или слышалось перелистывание бумаги, работа письменной ручки или гудение автомобилей за окном. Солнце в этот день поднялось выше и светило ярче, чем в предыдущие дни, но все же погода оставалась в какой-то степени хмурой.
- Еще минутку подожди, - выплюнул офицер, не отрываясь от своих бумаг, в которых то и дело что-то исправлял. Он тяжело вздохнул, словно этот разговор нужен был его посетителю, а не ему самому.
- Ага.
Иванов кивнул и продолжил постукивать пяткой по полу, в ожидании, когда же с ним заговорят. Он просидел в приемной около получаса, а в кабинете оказался пятнадцати минутами ранее. За все это время ему не сказали ни слова, только бубнили что-то неразборчивое, опять же не в его адрес. Парнишке удалось рассмотреть кабинет, учесть малейшие детали, но не вытолкнуть плохие мысли из своей головы.
- Как нынче служится? – поинтересовался Матвеев, откладывая кипу бумаг на соседний стол и беря оттуда же небольшую папку.
- А?.. – опомнился Николай, отрывая взгляд от настенных часов. Он был рад, что с ним наконец-то заговорили, вот только он дал промаху, не расслышав вопрос.
- Как нынче служится, говорю?! – повторил свой вопрос следователь, повысив голос так, что юноша ненароком вжался в спинку стула.
- Нормально, - тут же бросил он и даже улыбнулся, лишь бы не выдать свою тревожность. – Первый год, конечно, тяжело, но а дальше лучше. Бывало и такое, что…
- Понятно.
Улыбка на лице бывшего армейца тут же угасла, и тревожность Коли сменилась возмущением. Он всегда к милиции относился не очень, как и любой другой парень, живший улицей, но теперь все его представления подтвердились. Хорошо, что он не решил связать свою жизнь с милицией или военным делом, а то бы в скором будущем превратился в такого же угрюмого и толстого мужика, какой сидел напротив.
Между тем, капитан рассмотрел дело, недавно заведенное на сидящего перед ним юношу, и пробежался по нему изучающим взглядом. Иванов почувствовал себя молоденькой девчонкой, которую вот-вот должен был затащить в постель неприятный дядя. Хорошо, что он родился мальчиком, так хотя бы шанс на выживание среди отвратительных мужиков присуждался. Хотя, он и сам не прочь иной раз повеселиться с какой-нибудь красоткой.
- Итак, господин Иванов, где вы были в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое июня? –спросил Матвеев, поднимая трубку телефона и, не спеша, набирая какие-то цифры.
- На дне рождении у одного моего хорошего друга, - честно ответил подозреваемый, зажимая руки собственными коленями.
- Где проходил день рождение Вашего хорошего друга?
- В ДК.
Милиционер грузно угукнул себе под нос, затем сделал короткую запись в документе с именем подозреваемого и обратился к телефону. Сначала он громко выругался, выражая свое недовольство субботним утром, после настойчиво попросил никого в течение дня к нему не подсылать. Выходной у него, видите ли, заслуженный должен быть.
Как будто Иванову хотелось просиживать время в отделе милиции.
Отряд уполномоченных нагрянул к нему в тот же день, что и к Романовым. Наталья Федоровна еще долго отходила от их визита, и только чудом не пришлось вызывать ей медицинскую помощь. Милиционеры перевернули весь дом, но так ничего и не нашли, а Макаров даже не явился. В тот же день пришло письмо с просьбой в ближайшие сутки явиться к старшему следователю для дачи показаний по делу безнравственного ограбления и покушения на сотрудника милиции.
- … и чашку кофе мне сообразите! – гаркнул в трубку Матвеев, после чего достаточно громко шмякнул ее об панель аппарата и выдернул шнур от него из розетки питания. – Итак, продолжим, - прочистив горло, он вспомнил про своего подопечного, от которого ему было необходимо избавиться в ближайшие полчаса. – Где Вы находились между одиннадцатью и часом ночи?
- Все там же, товарищ капитан.
- Правда?- ухмыльнулся следователь. – А вот хозяин Дома культуры утверждает, что мероприятие по случаю дня рождения Вашего хорошего друга завершилось в полночь.
- А! – Николай, сообразив, что его только что чуть не оставили с носом, хлопнул себя по лбу, опомнившись. – Точно! Знаете, я на время особо не смотрел, но все так и было. После закрытия клуба мы пошли на улицу уже в более узком кругу, чтобы допить то, что у нас осталось.
- Товарищ Василюк утверждает, что после закрытия клуба он проводил свою девушку до дома, а после направился к себе, - опроверг мнение подозреваемого офицер, не спуская с него внимательного взгляда. – Никакого узкого круга не было. Вы все выпили до такого, как заведение закрыли.
- Ну, да, точно, - неловко улыбнулся Иванов, поерзав на стуле. – Это сначала мы немного постояли у клуба, попрощались, а после уже разошлись. Не помню, чтобы у Костика была девушка.
- Это мы проверим, - мужчина постучал ручкой по столу, что-то записал, а после обратился к другим документам, лежащим неподалеку. – Не знаю, насчет возлюбленной Вашего друга, но вот некая госпожа Белинская рассказала нам о том, что Вы покинули заведение до того, как его закрыли. Она упомянула, что Вы были не один, а с гражданкой Романовой.
- Белинская?! – возмутился Николай и сам удивился собственной реакции. – Товарищ капитан, Вы не верьте этой девчонке! Она из-за своей ревности совсем с ума сошла. С кем из женщин рядом не постою, так, все – роман! А ведь мы с ней уже давно расстались. С армии меня не дождалась, дрянь такая. Слышать о ней ничего не хочу!
- То есть, Вы все же покинули Дом культуры в обществе некой гражданки, а не разошлись со всеми вместе?
- Ну, да, - попытался запудрить мозги офицеру юноша, позабыв о наказаниях Александрова. – Я ушел раньше, чтобы проводить подругу, затем вернулся, чтобы опрокинуть с друзьями еще по рюмочке, а потом ушел домой вместе со всеми.
- Ясно, - милиционер ослабил галстук, который, казалось, душил его, и сверился с показаниями других граждан. – Что Вы скажете насчет Вашей подруги? Господин Василюк утверждает, что видел гражданку Романову в сопровождении Вашего близкого товарища – Жуковского Данилы. Возвращались они довольно поздно.
- Ой, знаете, я в их дела не лезу, - отмахнулся Коля от милиционера и даже поморщился для большей убедительности. – Знаете, товарищ капитан, у тех двоих любовь случилась, но такая, что не позавидуешь. Они то поссорятся, то помирятся. Я и пошел ее провожать, только потому что они в очередной раз поругались. Наверное, в подъезде встретились, помирились да пошли гулять. Вы сами все понимаете, товарищ капитан.
- Да, дело молодое… -туго выдохнул Матвеев, которого такой исход дела куда больше заинтересовал. – А Вы-то сами, господин Иванов, что испытываете по отношению к дочери своего бывшего учителя?
- Простите? – не понимая вопроса и его отношения к делу, нахмурился брюнет.
- Вы провожаете девчонку до дома, значит, она Вам нравится, иначе бы Вы не обратили на нее никакого внимания, пока она находится в отношениях с Вашим товарищем, - объяснил свой вопрос уполномоченный, ожидая ответа с большим интересом.
- Какое отношение мой ответ имеет к делу?
- Самое непосредственное.
Иванов выдержал небольшую паузу, буквально плавясь под внимательным и неприятным взглядом милиционера, после чего глянул на настенные часы и тут же расслабился. Те показывали обед, а это значит, что такой толстый дядя, как капитан не упустит не одной минуты, чтобы подкрепиться. И долго прятать правду о его отношении к Каролине ему не придется, и куда проще будет солгать.
Не нужно было никому знать его истинных чувств в отношении Романовой, будь те положительными или отрицательными.
- Каролина не самая плохая девушка, которую я когда-либо встречал, но, увы, сердце мое занято другой особой, - нагло соврал Коля и даже сам убедился в сказанном.
- Тю! Ладно, - казалось, такой расклад не ублажил любопытства милиционера, и тот, черканув что-то в деле подозреваемого, отложил его в сторону. – Так, зайди-ка ты сейчас к Гончарову. Пусть он снимет с тебя отпечатки пальцев. Смотри только, я лично спрошу у него, был ты или нет. Ежели сбежишь, штрафу дам или обратно в часть отправлю. Ты хоть отметиться успел?
- Так точно, товарищ капитан, - с улыбкой на лице отдал честь Иванов и тут же подскочил с места. – Разрешите идти?
- К пустой голове не прикладывают…. - заметил милиционер. – Ты все еще здесь?! – возмутился он, подняв глаза на мальчишку. – Иди отсюда, говорю! Марш!
- Есть, сэр.
Иванов выскочил из кабинета с облегченной душой. Ему удалось запутать следователя и выйти из его кабинета живым. Правда, у Гончарова она просидел в подобном ожидании около полутора часа.
***
Виктор Олегович поднялся со скрипучего дивана и, шаркая тапочками по полу, прошел в кухню, где его ожидали любящая жена и старший сын. В свои шестьдесят с копейками он отлично управлялся с хозяйством, но иногда старость давала о себе знать и даже на пару дней приковывала к постели. Из-за низкого зрения пришлось даже оставить машину в гараже и разъезжать по поселку исключительно на автобусе. И то делать это приходилось редко, так как покупками в основном занимались жена и младший сын, а с недавнего времени помогать им стал первенец.
- Витенька! - увидев мужа в дверном проеме, Ольга Прокопьевна оставила пирог в духовке и поспешила помочь мужу занять его место за кухонным столом. – Что ж ты молчишь? Я бы тебе обед в зал принесла. Чего ходить, когда спина еле ладом дышит? А где Артем? Почему не помогает? Обед ведь остынет.
Максим улыбнулся, наблюдая за угрюмостью отца, вызванной суетой матери вокруг него одного. В детстве это его немного напрягало, даже пугало, когда кто-либо из родителей повышал голос, но сейчас, повзрослев, он понимал, что все это происходило исключительно из-за заботы к близким, по доброте душевной. Молодой человек поднес к губам кружку горячего чая и улыбнулся, предугадывая в голове фразы, которые мог сказать впоследствии отец. Он не торопился помочь матери с пирогом, не потрудился убрать с кресла трость и вчерашнюю газету. Он оставался наблюдателем семейного быта.
- Что я, сам не могу дойти, что ли?! – возмутился отец и махнул рукой, отгоняя от себя супругу, что у него получилось не сразу. – Зачем нести обед в спальню, когда я в состоянии пожрать на кухне? – с горем пополам он отвязался от женской заботы и побрел к своему месту. – Нет твоего Артемки дома! Ушел, наверное, гулять с друзьями. В такую погоду нормальный хозяин собаку на улицу не выпустит, а этот шастает непонятно где.
- Да, ладно тебе, бать, - подал голос младший Пшеницын, только успевая схватить трость прежде, чем старший бы на него приземлился. – Я в свое время тоже дома не сидел, пропадал на улице. Пусть носится, пока есть возможность, а то потом в армию загребут, а там и жизнь семейная, - он перевел внимание на мать, которая все кружила рядом и обустраивала удобства для супруга. – Мам, ты забыла про пирог.
- Батюшки!
Ольга Прокопьевна спохватилась и поспешила к плите, откуда на стол перенесла подрумяненный и очень ароматный пирог. Макс поерзал на месте в предвкушении вкусного и плотного обеда, а Виктор Олегович лишь что-то недовольно фыркнул по поводу приоткрытой форточки и взялся за газету, перечитанную на несколько раз.
- Вить, ну, я не могу закрыть форточку, пока готовлю, - попыталась успокоить супруга Ольга Прокопьевна, взявшись за нарезку мучного. – Душно же будет, и гарь вся в дом пойдет. Потерпи немного и я закрою. Принести тебе плед?
- Не надо мне твоего пледа, - в очередной раз отмахнулся от жены Виктор Олегович и слегка дрожащими руками перевернул страничку, поправляя очки на переносице. – Вот, когда заболею, тогда и поговорим о пледе. Тебе бы поскорее от меня избавиться и уйти к соседу нашему, да? Конечно, он ведь моложе меня на пару годиков, да еще и с машиной новенькой.
- Ну тебя, старый пень!
Максим хихикнул в кружку так, что кипяток попал ему в нос, что заметил отец, но не мать. Ей было не до детского баловства, куда больше ее интересовали нынешние проблемы, особенно связанные со старшим сыном. Виктор Олегович же не мог терпеть игры за обеденным столом, всегда ругал сыновей за непослушание и несоблюдение простых норм поведения, но в этот раз удостоил младшего только суровым взглядом. Все-таки не десять лет пацаненку было, а почти двадцать.
- Оленька, налей-ка мне чайку, - уняв свой пыл, обратился к супруге старший Пшеницын и отложил газету на подоконник, который находился по правую руку от него. – Помнится, ты мне что-то говорила про Саньку Макарова. И как он, жив? Еще не поймали преступников? Удивительно, куда с каждым годом катится мир. Сегодня церкви обворовывают, а завтра что, будут ценные для культуры памятники сносить?
- Сплюнь, Витя, - отозвалась Ольга Прокопьевна, которая, бросив нарезку пирога, взялась за разливку чая. – Жив, Витя, жив Сашка. Говорят, отделался средней степенью сотрясения, и на том Господу спасибо. Они ведь его убить могли! – покачала головой женщина, роняя кухонное полотенце на пол, за которым поспешил нагнуться старший сын. – Спасибо, золотце. Кстати, Максим, забыла тебе сказать. Теть Рая, соседка наша, видела сегодня утром Колю Иванова в милиции. Допрашивали его, наверное.
Юноша изменился в лице так же быстро, как погода пару дней назад. Да, он знал, что вчерашним вечером к его товарищу приходила милиция и обыскивала квартиру. Николай позже позвонил другу, но про возможную повестку ничего не сказал. Остальные тоже пока молчали, и это было странно, потому что иной раз бывшего армейца мутило от лая собаки на прохожих.
- Неужели милиция думает, что икону мог выкрасть кто-то из молодежи? Кому из детей в наше время нужна картина со Святыми? – хмыкнул Виктор Олегович, принимая чашку чая из рук супруги. – Как по мне, так, если икону кто-то и украл, то его давно нет в поселке. Здесь она никому точно не нужна. Стояла спокойно икона десятки лет, а тут неожиданно кому-то понадобилась. Бессмысленно как-то это все…
- М-да…. – удрученно выдал Максим и опустил глаза в чашку с чаем, что не ушло от матери. – Колька говорил, что к нему менты приходили, но вот про допрос – ничего. Надо будет позвонить, спросить, что и как, - он повел плечами и несколько раз подул на чай. – А что за икона-то хоть была? С чего бы вдруг ей ценной стать?
- Ой, это произошло много лет назад. Я тогда еще маленькой была совсем, - Ольга Прокопьевна наконец-то села за стол и принялась раскладывать пирог по блюдцам. – Был у нас здесь один художник проездом, потом, конечно, остался у нас навсегда. Так вот, он был иконописцем. Говорят, повстречал он здесь женщину, полюбил ее, а она его. Вскоре они поженились, как это у всех бывает, но позже выяснилось, что детей она иметь не могла. Горе для них это было большое, сколько слез было выплакано, сколько врачей оббегано. Денег на лечение ушло много. Стали супруги тогда молиться Богу, иконописец даже священнослужителем стал.
- Короче говоря, мужик этот написал икону одной Святой, - решил побыстрее закончить рассказ супруги Виктор Олегович. – Не знаю, обращался ли он к черной магии, но писал он икону своей кровью. Раму золотом украсил, как знак жертвоприношения. Осветил икону и поставил к остальным в церкви. А через девять месяцев жена ему сына подарила, - мужчина сделал глоток горячего чая и снял очки, которые стали запотевать от повышенной температуры. – Люди разузнали про это, стали приходить и молиться. Мы тоже, наверное, благодаря этой иконе тебя и состряпали, хоть я и отношусь к этому немного скептически. Кстати, чтобы ты знал, мужиком тем был дедушка твоего товарища, Данилы Жуковского.
Максим не понял, в какой момент земля ушла у него из-под ног, но было вполне ясно, где он повернул не туда и попал в овраг. Неприятно было осознавать, что он осквернил не только местную церковь, но и родословную близкого друга. Помимо того, он заставил его пожертвовать семейным реликвиям, подставить любимую девушку, чтобы им, дуракам, было хорошо! Каким же уродами они оказались.
- Максим, ты чего пирог не ешь? Не нравится? – поинтересовалась Ольга Прокопьевна, заметив отстраненность сына. – Может картошечки тебе разогреть? Салатик с луком будешь?
- Нет, мам, спасибо, - покачал головой блондин, не зная, куда себя деть. – Знаете, мне Данила об этом ничего не рассказывал. Как же так?
- О таком не рассказывают, - вмешался глава семейства. – Если бы Данила твой рассказывал об этом всем подряд, то иконы давно бы не было. Заешь, сколько вурдалаков нынче расплодилось? Уйма!
- Знаю…. – младший Пшеницын сделал последний глоток из остывшей кружки и поднялся с места. – Спасибо, мам, все было очень вкусно, но я тут вспомнил, что мне нужно кое-что сделать, - он поцеловал мать и выскочил из кухни чуть ли не бегом.
- А как же пирог?!
- Потом, мам!
Максим быстро надел кеды и выскочил во двор, не подумав даже натянуть поверх майки кофту. Ему было не холодно, потому что голова кипела от полученной информации. Теперь он смотрел на свой поступок с другой стороны.
***
- Он открутит голову нам обоим…
Герман откинулся на спинку водительского сиденья и тяжело выдохнул. День выдался не самым лучшим, учитывая ранний подъем и родительские нотации о том, что делать в большом городе ему было нечего. Тем не менее, юноша все же примчался к возлюбленной, потому что им было о чем поговорить и что обсудить. Встретиться они решили у Моста Влюбленных, чтобы потеряться в толпе, тем самым избежав лишних глаз.
- Если бы не Макс, все было бы хорошо, - покачал головой Александров и протянул ноги под главной панелью. – Мы не собирались ей угрожать после всего того, что произошло. Она нам жизнь спасла, до этого, правда, подставила, но все же. Мы ей икону-то отдали, потому что знали, что к Романовым никто не наведается. Оказалось совсем наоборот.
- Помнится, ты говорил, что Макс у вас самый лучший, - с неким возмущением хмыкнула Диана, сминая подол удлиненного платья темно-синего цвета. – Мол, вернется Макс, и все пойдет, поедет как по маслу. И что? Как итог, все пошло наперекосяк! Я не понимаю, зачем надо было Каролину в это впутывать? Испортили жизнь девчонке. Молодцы!
- Диана, прекрати …. – устало взмолился брюнет, которому совсем не хотелось ссориться с единственным лежащим к его душе человеком. Он взял девушку за плечи и попытался приласкать, но та воспротивилась и оттолкнула молодого человека.
- Герман, это неправильно, - запричитала Ковалева, мотая головой. – Ты испортил жизнь простой девчонке. Ты себя подставил, понимаешь? Татарин меня из-за вас заживо в сырую землю закопает.
- Просто заткнись!
Герман приподнял руку, сжимая ее в кулак, но замахнуться не решился. Диана отвернулась к окну, обиделась куда сильнее, чем этого ожидал водитель «Москвича». Парень хотел бы и пожалеть ее, но самому было тошно до такой степени, что кошки на душе скребли. Ему было жаль Романову, что он перестал отрицать, хотя бы перед самим собой. Обидно было за друзей, которые подставили. И любимую он не хотел терять по собственной глупости.
- Милая моя, - подорвался Александров, хватая Ковалеву за руки и прижимая ту к себе. – Послушай, давай уедет отсюда? М? Просто бросим все и уедет, куда только душа пожелает. Деньги есть на первое время, а там что-нибудь придумаем. Соглашайся, Диана.
- Александров, ты что, сдурел? – опешила темноволосая, но из объятий возлюбленного выскочить не поспешила. – Куда мы поедем? А как же университет? А родители?
- Черт с этими родителями, университетом и остальным! – махнул куда-то в сторону юноша, сгорая от желания сбежать подальше от просиходящего. – Ну же, Ковалева, соглашайся. Зачем нам это все? Нет, ну, конечно, большие деньги и все такое. Но у нас ведь нет теперь другого выхода! Нужно сваливать отсюда, пока целы. Ты ведь сама сказал, что мы покойники.
- Да, сказала, но это не повод все бросать, - Диана наконец-то смогла освободиться из цепкой хватки рэкетира и от греха подальше придвинуться ближе к дверце автомобиля. – Пойми, так просто у нас ничего не получится. У меня школа незаконченная, а у тебя институт. Что мы делать будем? На что жить? - она покачала головой и опечаленно дернула уголком губ. – К тому же, я не хочу уходить от Татарина. Ты же знаешь, он мне как брат родной. Он мне жизнь спас.
- Знаю я….
- Тогда успокойся.
На этот раз обидно и в какой-то мере даже стыдно стало сыну профессора. Герман отвернулся к окну, прикусил губу и погрузился в себя. Он впервые сделал такое предложение своей возлюбленной, впервые был готов все бросить и уехать, а ему дали отворот-поворот. Он пытался найти выход из ситуации, которую заварил сам, но его заставили тонуть в ней, не разрешили всплывать.
- Просто принеси икону мне, - нарушила недолгое молчание, за которое они оба успели обдумать некоторые вещи, Диана. – И сделай это сам, пожалуйста, а то у твоих друзей плохо получается работать в нашей сфере. Обещаю, когда икона будет у нас, с милицией все будет решено. Потом ты сможешь подумать, остаться тебе с нами или нет.
- Ты знаешь, я не уйду без тебя, - отозвался Александров, не поворачивая в сторону девушки головы.
- Тем лучше, - улыбнулась синеглазая, – тогда продолжим дело вместе.
Ковалева пододвинулась ближе и, взяв молодого человека за подбородок, заставила его развернуться к себе. Она наградила его легким поцелуем в щеку, затем, помедлив, заключила в более страстный поцелуй. Девчонка успела по нему соскучиться за несколько дней, проведенных вдали. И хоть работы у нее было полно, любовь не покидала ее сердце.
- Ладно, - улыбнулся Герман, нехотя отталкивая от себя Диану. – Давай поедем ко мне, потом пообедаем, а после отвезу тебя туда, куда ты захочешь. Могу оставить тебе ключи, потому что батя все равно весь следующий месяц проведет в поселке.
- Отличная идея! – искренне обрадовалась Ковалева, падая на свое сиденье. Она поправила подол юбки, который нагло задрал ее молодой человек, и довольно уставилась в окно.
Александров улыбнулся, наблюдая за возлюбленной. От вида ее счастливых глаз ему стало легче, и он смог задышать полной грудью, а не скованной ограничениями милиции. Юноша завел двигатель автомобиля и через минуту уже мчал по улице Республики. Прохладный ветер задувал в окна, и все было хорошо.
***
Вечерняя прохлада окутала тело молодого человека. Несмотря на жар, который он испытывал в рабочее время, выйдя на улицу, он все же замерз. Причем, покинув теплое место, холод стал чувствоваться сильнее, чем до того, как войти в здание.
Сегодня был последний рабочий день месяца, и Данила задержался на полчаса, чтобы получить зарплату. Половину от ста с копейками рублей он решил отложить; хотел накопить на машину, что вполне себе удастся, если не будет непредвиденных расходов. Остальную часть брюнет оставил на месячные нужды, куда включалось питание, бытовые расходы и какое-никакое лечение. К тому же, со следующей зарплаты нужно будет съездить в город или закупиться на рынке к школе для младшей сестры.
По дороге домой Жуковский зашел в лавку, где купил несколько видов конфет, что-то из крупы и мешок муки. Это помогло бы протянуть его семье еще недельку, не считая мелких затрат на свежее молоко и хлеб. Идти было не так тяжело, но после довольно долгой работы под машинами, плечи отваливались с каждым шагом. Одно удовольствие доставляла мысль о ближайшем выходном, во время которого он надеялся никуда не выходить.
Повернув на свою улицу, Поэт заметил в отдалении знакомую фигурку, которая по мере приближения превратилась в его младшую сестру. Редко когда Соня бежала навстречу брату с улыбкой, большая часть подобных припадков приходилась на детство, еще до переходного возраста девчонки, когда все пошло-поехало к чертям. Но почему-то сейчас видеть подобную картину было приятно, по крайней мере, ему точно. И сколько бы они не ссорились, сколько бы не обижались друг на друга, они все равно продолжали любить.
-Чего летишь, как угорелая?- улыбнулась юноша, останавливаясь, что бы младшая смогла отдышаться, на что у нее ушло несколько секунд.
- Что я, брата любимого встретить не могу, что ли? – столь же широко улыбнулась Жуковская и сознательно приняла пакет из рук брата.
- Единственного брата.
- Единственного, единственного, - повторила за ним брюнетка и продолжила путь в сторону дома. – Довольствуйся, пока я добрая. Не каждый день тебя так женщина встречает.
- Ну, почему же?
- Бабушка не в счет.
Данила тихо рассмеялся, чувствуя, как холод постепенно отступает и от сердца. Наверное, младшая грела его не только теплым видом, но и приятным отношением к себе. Ему доставляло удовольствие замечать в ней оттенки прилежной школьницы, готовой помочь тем, кто в этом нуждался. И будь она такой чаще, чем делала, в доме все было бы хорошо.
- Дань, а какие у тебя планы на зарплату? – поинтересовалась девушка, заглядывая в пакет. – О, конфеток прикупил, макарон….
- Я решил, что начну откладывать на покупку автомобиля, хотя бы с рук, - ответил Жуковский, заметив, как брови сестры в удивлении поползли вверх. – Что? В машинах я хорошо разбираюсь, значит и свою могу приобрести. Вдруг что случиться, а у нас даже велосипеда нет.
- В гараже стоит, только шины поменять нужно, о чем я тебя уже очень давно прошу, - заметила Соня, разворачивая шоколадную конфету.
- Видишь? – усмехнулся Данила и переложил мешок муки из одной руки в другую. – У нас даже гараж есть, а машины нет! Что насчет велосипеда, так не до него в последнее время. Вон, у Александрова нужно спросить. Он уже давно на нем не катается, да и вряд ли когда-то станет.
- Давно пора уже, - поддержала брата София, следуя его действиям. – Меня девчонки уже давно зовут кататься, а я не могу. И, кстати, а как же сборы в школу? У меня последний год на носу, не будь он ладен. Ничего не будем покупать? Я не хочу закупаться на рынке.
- Я предлагал тебе выгодный заработок, ты не пошла, - напомнил той Поэт. – Сонь, все у тебя будет, только потерпи. Сегодня позвоню Герману и спрошу, что и как. На обновки возьмем из копилки столько, сколько будет нужно. Не опозоришься перед девчонками, не ссы.
- Ну, уж очень я на это надеюсь, - потихоньку расслабилась Жуковская, почувствовав легкий поцелуй со стороны брата в области макушки.
Данила открыл дверь подъезда, пропуская сестру вперед. Его ждал спокойный вечер без каких-либо передряг. Совесть его не была чиста, но поддержка со стороны близких помогла усыплять ее.