Глава одиннадцатая.
Николай замер на месте, когда свет его фонарика попал на икону Николая Чудотворца. Маленькая копия этого портрета висела у него в прихожей, где Наталья Фёдоровна часто молилась, где картина была на виду у всех, кто входил в квартиру.
Не сказать, что мать Иванова была сильно набожной, но церковь посещала при каждом православном празднике или в тот момент, когда этого требовало женское сердце. Коля почти всегда ходил вместе с ней, особенно будучи маленьким, когда ничего не понимал, но раз за разом бормотал вместе со всеми строки молитвы, какую ему до сих пор не удалось заучить до конца. Наверное, и имя Наталья Фёдоровна подобрала ему, ссылаясь на библейских персонажей, ибо в этом по большей части участвовала его покойная бабушка.
Сам же юноша последний раз был в церкви во время службы, когда их рота, проезжая через Петербург, посетила Исаакиевский Собор. Там, слушая проповеди священнослужителя, он держался за свой крестик и молился о скором возвращении домой. Собор оставил за собой в душе армейцев положительное впечатление, и некоторые из них дали себе обещание вернуться туда уже после службы, уже в статусе мужа или же молодого родителя.
Поэтому, отдавая дань уважения Господу, Иванов испытывал неприятное ощущение в груди, намереваясь осквернить церковь, куда ходил ещё юнцом, куда до сих пор ходили близкие ему люди.
Шатен мотнул головой и продолжил свой путь в поисках подходящей под данные ему параметры иконы. Особых разъяснений никто ему не дал и, видимо, только самому Господу было известно, какая из представленных им картин несла наибольшую ценность. Это начинало выматывать, и Коля, будучи под лёгким градусом, перестал принимать участие в поисках, только сделал вид.
— Слышь, Герман, а что мы ищем-то? – поинтересовался со стороны Максим, заглянув в одну из дверей, за которой обычно скрывался Отец во время службы. — Хоть скажи, кто на картине должен быть намулёван, а то мы так до самого утра искать будем.
— Я того же мнения, - отозвался Иванов и погасил свой фонарь, присев на широкую лавочку, над которой свисали дамские платочки, предназначенные женщинам при входе в храм. — Они все блестят и весят прилично. Может они вообще где-то в закромах у попа.
— Хрен его знает, пацаны, - Герман остановился у небольшого стола, на котором горели свечи, поставленные за упокой, несмотря на то, а лёгкий ветерок не смел их потушить. Он склонился над ними, вглядываясь в несколько небольших икон, но вскоре недовольно покачал головой. — Если верить слухам, то написана должна быть женщина, мол, вы сразу почувствуете, когда её увидите.
— Я чё им, экстрасенс, что ли? – усмехнулся Пшеницын, спустившись по ступенькам небольшого крыльца, установленного прямо в помещении. — Мать, конечно, говорила, что я от Господа к ним пришёл, но не до такой же степени! Экстрасенсорных способностей за собой не замечал.
— Ага, зато с одного взгляда на водку можешь понять, палённая она или нет!
— Это приобретенное со временем мастерство!
Трое в церкви рассмеялись, а гнетущее напряжение постепенно стало рассеиваться. Парни продолжили искать подходящую им икону, когда позади послышалось шуршание. Тёмная фигура ловко перемахнула через подоконник и оказалась в помещении. Перестройщики переглянулись между собой и лишь на секунду задумались о том, что их гостем мог оказаться не один из них.
Данила не горел особым желанием находиться здесь, но из-за того, что произошло на улице, у него не осталось выбора. Он никогда не думал, что при своём статусе, ему придётся так опуститься и начать воровать, наживаться на чужом имуществе. Да, они жили не богато, но всё же вдоволь, чтобы не отказываться от кусочка хлеба. Экономить приходилось на себе, но разве благополучие близких ему людей не составляло собственное счастье?
Света было предостаточно, чтобы ориентироваться в помещении без ручного фонаря, если знать, что именно нужно искать. Жуковский оглянулся назад и заметил удаляющуюся от места их разговора дочку историка, облегчённо выдохнул про себя. Он поступил правильно, по крайней мере, ради себе. Ничего хорошего ему не светило с такой девчонкой, пока рядом происходили подобные вещи.
Поэт и без всяких указаний знал, что именно искали его друзья. Людмила Валерьевна, будучи когда-то женой священнослужителя, была прекрасно осведомлена о ценностях местной церкви, и много интересных поверий рассказывала по этому поводу. По большей части, юноша хотел отдать икону друзьям, чтобы поскорее избавить себя от участия в этом, но вместе с тем взять большой грех на душу.
Пока перестройщики молча наблюдали за товарищем со стороны, Данила вошёл в одну из недоступных для посетителей комнат, откуда вышел с картиной в руках. Икона Божьей Матери сверкнула в его руках золотом и отразилась кругленькой суммой деньжат в глазах молодых воров. Максим удивлённо присвистнул, Герман не поверил своим глазам, а Николай в очередной раз убедился в своей правоте.
И даже, наверное, посочувствовал товарищу в том, что у него такие никчёмные друзья.
— Жуковский! – удивлённо воскликнул Александров, не боясь быть услышанным, и тут же подскочил к другу. — Это ты как такое вытворил? То есть, молодец, брат! Я ж говорил, что дело будет проще пареной репы.
— Только от этого легче не становится, - сухо кинул в ответ Данила и сунул икону прямо в руки сыну профессора. — Платком только накройте, когда уходить будете. И постарайтесь по быстрее от этого избавиться, потому что уже завтра икону будут искать.
— Это тебе кто напел? – шустро подтянулся к церковной ценности Макс, желая посмотреть на то, что принесёт ему хороший заработок. — Ты откуда прознал про икону? И чего решил нам помогать? Кровь потянула?
— Если бы не ваша приманка, меня бы здесь не было, - спокойно объяснился Поэт, сгорая от желания врезать хотя бы одному из своих товарищей. — Чьей идеей было притащить сюда Романову? Она ведь всё теперь знает. Она нас всех заложит ментам при первой же возможности.
— Не заложит, - Николай решил, уж если он оказался инициатором этой идеи, то и ему придётся отдуваться. — Если вы стали с ней столь близки, то она не пойдёт на это. Она ведь не хочет остаться без жениха.
— Здесь вы оплошали, парни. Спасибо.
— На этот случай у нас есть запасной вариант.
Максима куда больше интересовала икона, чем разборки его товарищей. Он принял картину из рук Александрова, пока тот пытался заверить Жуковского в положительной стороне их действий, и покрутил её. Было ли возможно то, что от священнописания действительно исходило что-то божественное? Он не был уверен, но чувствовал подобное явно. Или же это просто был запах приближающихся деньжат.
Пшеницын аккуратно провёл пальцами вдоль полотна, любуясь творчеством далёкого односельчанина, словно он сам разбирался в искусстве. Парень никогда не ходил в художественную школу, но мог отличить детские каракули от более серьёзного произведения. Но был у него под боком товарищ, который имел в этой области больше знаний, чем кто-либо из них.
— Это определённо наш заказ, - скорее пробормотал себе под нос, чем обратился к ребятам Макс. Он приподнял икону, любуясь ею в приятном свете, исходящем от окна, и гордо улыбнулся. — Слышь, Герман, ты у нас спец по художке. Сам-то уверен, что эта та самая икона? Вроде по параметрам подходит, - он протянул работу товарищу и посветил на неё фонариком. — Что скажешь?
— Хуй знает, - пожал плечами Герман и покрутил икону в руках, приглядываясь к ней со всех сторон. — Мы иконы проходили всего раз, и то я особо не слушал. Я больше специализировался на портретах. А так… - он провел большим пальцем по лицу Святой и качнул головой. — Наша, однозначно. Тем более, так сказал Жуковский.
— Можете спросить у Отца, если не верите, - сложил руки на груди Данила и направился в сторону запертых входных дверей. — Он как раз через пару часов придёт. Вы только никуда не уходите, а то потом ему не до этого будет.
— Представляю себе этот разговор, - ухмыльнулся Николай, представляя пьесу в трех актах, состоящую из розыска, суда и колонии. — Пацаны, раз уж мы здесь закончили, погнали тогда отсюда? Надо уходить, пока на улице ещё темно.
— Надо решить, у кого картина побудет, пока я не свяжусь с заказчиком, - поднял вопрос Александров, выключил фонарь и спрятал икону под подмышкой.
— У тебя и побудет, - быстро решил проблему Пшеницын, на что остальные перестройщики утвердительно кивнули, и шустро вскочил по ступенькам крыльца.
Не сказать, что Максим считался самым отбитым на голову человеком из компании ребят, но некоторые его заскоки выделялись на фоне остальных. Юноша остановился подле кануна и склонился над ним, внимательно разглядывая распятия и небольшие иконы. С хитрым прищуром он покосился на товарищей, дёрнул уголком губ в подобии хищной ухмылки и задул огни. Затем взял один из крестов, коснулся его губами, перекрестился и сунул под кофту.
Александров удивлённо вскинул брови, но не смог сдержать восхищенной ухмылки, наблюдая за тем, как Пшеницын со спокойной душой спустился по ступенькам. Жуковский хотел было открыть рот, но вовремя передумал, решив оставить всё Господу, не его это было дело. Николай только качнул головой, поднялся со своего места и, сорвав женский платок с крючка, направился к руководящему.
— Нахрен тебе этот крест? – поинтересовался Герман, заворачивая икону в предложенный платок.
— Да, для сувенира. На память так сказать, да и матушке я своей ничего не привёз, - пожал плечами блондин, поравнявшись с остальными. — Подгоню хоть это. Нет, так продам или втюхаю кому-нибудь за пачку сигарет.
— А свечи зачем было задувать? – возмутился Жуковский, который не собирался отставать от остальных.
— Брось, от них не убудет.
— Ну, да, потом ещё и за твой упокой поставят, - не упустил возможности подколоть друга Иванов, на что тот ничего не ответил, но явно задумался.
— Всё, хватит балаболить, - скомандовал сын профессора и направился к выходу.
Герман поставил ногу на подоконник и собрался уже оттолкнуться, когда заметил подходящего к церкви милиционера. Парень тут же отпрянул назад и только чудом не шмякнулся на задницу, когда его товарищи сами обо всём догадались.
— Пацаны, - хрипло выдавил из себя Александров, прижимаясь к холодной стене, - по нашу душу пришли.
***
- Проклятое место!
Каролина пнула попавшийся под ногу камень, и тот ударился о чьи-то ворота. Собака выскочила из конуры и громко залаяла, попыталась протиснуться под воротами, но не смогла из-за короткой цепи. Свет в хозяйских окнах зажегся, женский силуэт запахнулся в халат, да было уже поздно, ибо виновница свернула за угол, где ее и след простыл.
Утерев рукавом кофточки набегающие слезы, Романова постаралась удержать себя в руках. Она не хотела плакать, а тем более из-за того, кто обошелся с ней не самым лучшим образом. Конечно, были в ее жизни мужчины и похуже, но все же она не могла отрицать того, что была влюблена в Жуковского, была им увлечена. Окончательно принять чувства ей помог разрыв с этим человеком, хотя официально заключенных отношений между ними не было. И, наверное, хорошо, что все произошло не на глазах у посторонних, а то уже сейчас поселок бы наполнился скандальными новостями.
- Чертовы мальчишки! Чтоб их!..
- Следует быть осторожней со словами, гражданочка!
Рома остановилась и поглядела по сторонам. Из-за деревянной калитки показался мужской силуэт, который через несколько секунд превратился в полноценного милиционера. Александр приветственно приподнял фуражку, подойдя ближе к француженке, и кротко улыбнулся. Его голубые глаза изучающе скользнули по гражданке, выискивая причины ее недовольства.
- Здравствуйте, - сухо поприветствовала милиционера француженка и, опустив голову, похлопала глазами, намереваясь избавиться от набегающих слез.
- Здравствуйте, товарищ Романова, - кивнул Макаров и сцепил руки у себя за спиной. – Могу я узнать причину Вашего недовольства? Мне показалось, что Вас кто-то обидел.
- Мне бы хотелось написать заявление, но вряд ли бы его кто-то принял, - тихо усмехнулась Каролина и поджала губы в скромной улыбке, говорящей о том, что с ее обладательницей все действительно было хорошо.
Да, Романова с большим удовольствием выложила бы на бумагу все, о чем думала в последнее время, и обязательно бы рассказала о гнусных поступках мальчишек, начиная с раннего детства. Конечно, им бы за это ничего не сделали, ибо наказания за совершение подобного еще не существовало, но из этого могло что-то вытечь, если обернуть чистосердечное в нужную сторону. Но даже это не стояло рядом с тем, что блондинка до необходимого момента собиралась держать за зубами. И, если завтра утром поселок будет гудеть о неслыханном, если это коснется ее, то она расскажет обо всем.
- К сожалению, ручки и бумаги у меня с собой нет, но я готов Вас выслушать и предпринять необходимые меры уже после, - поддержал знакомую младший сержант и жестом руки предложил той пройтись. – Итак, что же такого натворили мальчишки, что заставило Вас так рассердиться? Кем они могут быть, не считая названными Вами чертями?
- Некрасиво, конечно, жаловаться на других, но, если меня спрашивает сам милиционер, грех отказаться, - последовав следом за уполномоченным, отозвалась Ромка и сложила руки на груди, наконец-то расслабив кулаки. - Скажите, товарищ милиционер, верите ли Вы в Господа?
- Я думаю, что Святой здесь не при чем, но раз уж речь зашла о вере, то ее я придерживаюсь исключительно по доступной мне мере, - видно было, что вопрос вызвал легкое смятение у уполномоченного, но тот не растерялся, быстро взял себя в руки. – Почему Вы меня об этом спрашиваете? Не вижу никакой связи, только если мы не касаемся нравственных разногласий.
- Скажем так, возможно, завтра утром Господь заставит Вас потрудиться, и все это будет по вине мальчишек, - кротко пожала плечами девчонка, а ее глаза перестали быть грустными.
Макаров непонимающе посмотрел на Каролину, а та, в свою очередь, обратилась к нему, но на лице ее ничего нельзя было прочесть, за исключением безразличия и спокойствия. Она выразилась достаточно ясно, но при этом не сказала ничего. Она сыграла за две команды, но при этом осталась на своей стороне. Возможно, она все сделала правильно, возможно, что ошиблась.
Все прояснится только утром.
- Честно говоря, я ничего не понял, - неловко ухмыльнулся Александр и задумчиво потер переносицу. – Вы вещаете мне некую народную мудрость или пытаетесь сказать что-то действительно важное? Вам угрожали?
- Я бы так не сказала.
- А что бы Вы сказали?
- Церковь.
- Церковь?
- Она самая.
- Когда?
- Прямо сейчас.
Младший сержант остановился и, покрутив что-то у себя на уме, поглядел на гражданку. Могло ли столь очаровательное создание лгать милиционеру? Мог ли кто-то запугать юную деву, чтобы заставить ее молчать о чем-то очень важном? Непонятно было, стоило ли доложить старшему по званию о полученных сведениях или же разобраться во всем самому?
Одно было известно точно: действовать необходимо было прямо сейчас.
Александр кротко улыбнулся и приподнял фуражку, таким образом, прощаясь с молодой девушкой. Было бы разумнее проводить ее до дома, но до того оставалось не больше пятидесяти метров, а в подъезде ничего страшного с ней случиться не должно было. Милиционер откланялся и поспешил проверить слова гражданки. На всякий случай он сжал ствол выданного ему начальством пистолета.
***
Александров опустился на корточки и выглянул в окно настолько, насколько это было возможно, чтобы не попасться на глаза милиционеру с паличным. Ему не удалось разглядеть подходящего к церкви человека как следует, но все же знакомые черты в его облике он успел заметить, да и юноша заранее был осведомлен в том, кто заступал на дежурство в ночь.
- Что делать будем?- тихо поинтересовался Пшеницын, надеясь, что легкий ветерок перебьет его голос с улицы. Он спрятался за колонной и выискивал глазами то, что могло послужить оружием в случае нападения со стороны правоохранительных органов.
- Муравью писюн приделывать, - раздраженно бросил в ответ Герман, не отрывая глаз от подходящего к ним человека. Он надеялся, что младший сержант не станет заходить в церковь, когда поймет, что та закрыта, а окна открыты для проветривания. И что, что всего одно из всего сооружения? – Надо думать, как нам выйти незамеченными. Запасные двери заперты на ключ, а любое окно, попытайся мы его открыть, заскрипит. Не дай Бог это услышит мусор, и нам хана.
- Можно попробовать подняться на второй этаж или же переждать в одной из комнат и переждать, - предложил Данила, который находился по другую сторону открытого окна и сына профессора. – Остальные двери можно запереть только изнутри, а милиционер точно не будет их ломать. Им не выдают телефоны, так что, чтобы обратиться за помощью, ему придется уйти.
- Хорошая идея! – поддержал товарища Николай, что успел отскочить чуть ли не за канун. – Предлагаю подняться на второй этаж; оттуда хотя бы будет обзор.
Герман выждал пару секунд, дожидаясь, когда милиционер пойдет в окружную, и только тогда двинулся с места, направился к одной из дверей, за которой должна была скрываться лестница, ведущая на второй этаж. Остальные товарищи потихоньку потянулись за ним, аккуратно переступая с ноги на ногу, чтобы не создать лишнего скрипа или стука. Кроме украденной иконы и погашенных свечей, было только окно, которое ребятам удалось открыть с помощью идеально подобранной деревянной палки, вследствие чего на раме и могла образоваться трещина. Больше ничего не могло оставить следов, ибо парни заранее позаботились об отпечатках.
- Стоять, антихристы! Не двигаться!
Жуковский замер самым первым и даже приподнял руки над головой, чтобы в первую очередь отвести внимание милиционера от себя, показать себя обезоруженным. Он замыкал их хаотичный строй, он был последним, ближе всех к наставленному на них пистолету, именно поэтому ему не было смысла дергаться, он уже был под прицелом. Тем не менее, брюнет видел, как один из его товарищей что-то замышлял, что-то нехорошее, что поможет им сбежать и что поведет за собой серьезные последствия. Это, несомненно, отвлечет уполномоченного, но станет вторым обвинением после осквернения религии и грабежа.
Не долго думая, Максим схватил первую попавшуюся под руку икону и запустил ее в сторону окна, откуда за ними наблюдал милиционер. Прозвучал первый выстрел, заставивший парней дать деру, не оглядываясь и особо несмотря себе под ноги, снося на своем пути все, что не было замечено в темноте. К счастью, пуля попала в кандило, после чего подсвечник зашатался и упал, зажженные свечи покатились по полу и быстро потухли. Когда младший сержант пришел в себя, а произошло это довольно быстро, ибо брошенная икона только отвлекла его внимание, заставила пригнуться, грабителей из виду и след простыл.
Парни бежали так быстро, как только могли. Не договариваясь, они разделились, и опасность преследовала только одного, того, кто нес икону. Ребята не были уверены, что при столь плохом освещении милиционер мог разглядеть их лица или запомнить предметы одежды, но они точно знали, что уполномоченный первым делом обратил внимание на завернутый в ткань достаточно большой предмет. И искать уполномоченный в первую очередь будет человека с картиной.
Иванов выскочил из окна первого этажа, которое ему удалось открыть без особых усилий, когда Александров, окликнув того сверху, сбросил ему икону. Недолго думая, Николай поспешил покинуть территорию церкви, но сделать ему это удалось не сразу. Прозвучал второй выстрел, заставивший колокол грозно загреметь и привлечь к церкви внимание тех, кто находился на улице. Этого им только не хватало, и в следующую же секунду остальные трое выпрыгнули из церкви, словно мыши из своих норок.
Пшеницын перемахнул через ворота и побежал к жилому дому сквозь кусты со всех ног. Умирать от боли он будет завтра, а сейчас ему было необходимо спастись. Когда над головой просвистел третий выстрел, Макс забежал во внешний двор и мысленно попрощался с матушкой. По своей невнимательности, большой частью которой руководил адреналин, он запнулся о поставленную у подъезда лавочку, перевалился через нее прямо в цветочную клумбу, затем, так же быстро подскочив, поднялся и, повертев головой по сторонам, столкнулся с кем-то и только чудом устоял на ногах, когда услышал тихий женский вскрик.
- Романова!
- Пшеницын!
- Какого черта ты здесь делаешь?! – прокричали они в один голос, но тут же замолчали, когда вспомнили, в какой ситуации каждый из них находился.
Каролина даже при тусклом свете заметила расширенные до ненормального зрачки Пшеницына, словно он был под наркотой. Конечно, она не думала, что юноша находился под веществами, она даже была уверена в чистоте его крови, зато другой момент, благодаря которому страх окутал блондина, она прекрасно помнила. Максим, поглядев по сторонам, непонимающе уставился на Рому, когда уголок ее губ дернулся в довольной улыбке, точно как у кота, наевшегося сметаны. Тут-то в его голове всплыла одна мысль, о которой ему пришлось задуматься еще в церкви.
- Так, это ты нас заложила, сучка? – вне себя от ярости зашипел бывший солдат и, схватив девчонку за плечи, хорошенько встряхнул ее. – Нас чуть всех не пристрелили из-за тебя!
- И пусть! – огрызнулась в ответ Романова и хорошенько толкнула юношу в грудь, заставляя того отшатнуться. Она быстро убрала выпавшую из прически прядь светлых волос и на всякий случай, предугадывая очередной выпад со стороны товарища, отшагнула назад.
- Я тебя сейчас прикончу! – Пшеницын схватил девчонку за руку и дернул на себя так, что послышался неприятный хруст в девичьем предплечье.
- Давай! – оскалилась Ромка и попыталась вырваться, несмотря на причиненную ей боль, и тут же почувствовала, как юноша стиснул ее руку сильнее. – Тогда тебе дадут еще десять лет сверху. Хорошо будет после армии сразу в колонию загреметь, а, Максимка?
- Пошла ты!..
К счастью девушки, из-за угла показался человек, и Пшеницын тут же отпрянул, похлопал себя по одежде, будто искал сигареты, которые оставил дома. Иванов, узнав знакомых, быстро подскочил к ним и, отдышавшись, сунул икону в руки товарища. Каролина скользнула взглядом по спрятанной от лишних глаз картине и медленно попятилась к подъезду, когда блондин перехватил ее за руку и дернул к себе, как какую-то собачонку.
- Твоя очередь бежать, Пшеница, - еле пробубнил Николай, восстанавливая дыхание. – Я думаю, ее нужно спрятать куда-нибудь, забросить под дерево, а утром, когда все более-менее уляжется, забрать.
- Пацаны все живы? – поинтересовался голубоглазый, сжимая все сильнее предплечье девчонки на все ее попытки вырваться.
- Вроде, - отозвался Иванько, когда обратил внимание на происходящий перед ним конфликт. – Кончай девчонку мучить, Макс! Нам бежать надо, товар спасать. Что ты здесь стоишь?
Максим резко отпустил Романову, на что та пошатнулась, но сумела устоять на ногах, ухватившись за холодную стену. Ему в голову пришла очень интересная мысль, которая могла поставить на кон их будущий заработок и раз и навсегда проучить назойливую девчонку. Он сунул икону в руки Романовой, а Коля недовольно покрутил пальцем у виска, уже потянулся к картине, когда товарищ его отдернул.
- Сдурел?! – возмутился Иванов, отталкивая от себя друга. – Нахрен ты это делаешь? Ты нас всех подставляешь. Я не для этого ее приводил, чтобы взять все так просто и испортить.
- Она нас сдала, она пусть и выкручивается, - объяснил свои действия Пшеницын, а Николай тут же поменялся в лице, все осознав.
- Что?! – Романова поспешила вернуть икону одному из парней, но ни один из них не пошел ей навстречу.
- Теперь мы в одной упряжке, Ром, - выдал приговор Макс, когда краем глаза заметил знакомый с этой ночи силуэт.
Парни вновь дали деру, оставив Каролину наедине с милиционером. Макаров уже не казался таким милым и отзывчивым, как во время прогулки. За несколько минут, прошедших с их последней встречи, он превратился в раздраженного и обозленного милиционера, а пушка в его руках не предвещала ничего хорошего.
- Вы с ними за одно, товарищ Романова?
- Нет, товарищ милиционер, - отозвалась девушка, отступая назад.
- Ты лжешь, - а мужчина медленно, но верно наступал.
- Честное пионерское.
Дверь подъезда открылась, загородив вид на блондинку, и на улицу вышла старушка, прознавшая про выстрелы в ее районе. Александр спрятал пистолет за спиной и довольно резко отправил бабульку домой, заверив ее, что никаких выстрелов этой ночью не было. Когда дверь за пожилой женщиной закрылась, дочери историка и след простыл.
***
Каролина бежала так быстро, насколько это было возможно на невысоких каблуках. Она раз за разом оглядывалась назад, но младшего сержанта не было видно. Пшеницын и Иванов давно исчезли из виду, а девчонка не понимала, куда податься, как спастись. Оставалось только бежать, бежать и не отпускать картину.
Пробежав большую часть парка, Романова юркнула в кусты, где, затаив дыхание, забилась в угол и прижала церковное имущество к груди. Сердце бешено колотилось, билось о ребра, намеревалось переломать кости. Девушка зажала рот руками и задержала дыхание, попыталась успокоиться. Голова от такого пошла кругом, каждая клеточка тела вибрировала, почему сидеть спокойно не получалось – какая-то мышца да дергалась.
Рома не поняла, в какой момент жизнь развернула ее в плохую сторону. Еще пару часов назад у нее не было никаких проблем с законам, а сейчас ее подставили под прицел. Уже завтра утром француженку будут искать целым отрядом, после ее будет ждать суд, а там и женская колония. Отца хватит удар, будущее можно будет перечеркнуть, а о личной жизни и говорить было нечего.
Как же ей хотелось надеть икону на голову заносчивому блондину. С каждым нехорошим поступком Каролина начинала ненавидеть Максима все сильнее. Еще неделю назад он не обращал на нее никакого внимания, но стоило ей сблизиться с его товарищем, как в один момент мир закрутился вокруг нее. Его угрозы, их подлый поступок стали последней каплей ее терпения. Когда ее найдут офицеры, когда прижмут к стенке и заставят говорить, никаких намеков она давать больше не будет. Она посветит милицейский состав во все, что происходило в последнее время.
Сухие листья, оставшиеся с прошлой осени, зашуршали где-то неподалеку, и Романова закрыла глаза не в силах терпеть напряжение, возрастающее с каждой секундой у нее внутри. Кто-то схватил ее за шкирку и вытянул из кустов, а ткань кофточки только волшебным образом не пошла по швам. Блондинка выпустила из рук икону и, резко наперев спиной на нападавшего, попыталась выбраться из его ловушки. Попытка не увенчалась успехом, и уже через секунду двое знакомых стояли друг к другу лицом.
- Ты?!
- Закрой рот, а то сюда не только Макаров прибежит, но и все отделение! – грозно шикнул Пшеницын и несильно оттолкнул от себя девчонку. – Удивлен, что ты не сдала нас менту. Я уж подумал, что у вас особые отношения, но, судя по твоему безумному поступку, я ошибся. Где икона?
- Где была, там уже нет, - огрызнулась Ромка и недовольно поправила кофточку, которую блондин чуть с нее не снял своей попыткой вытянуть ее из кустов. – Ты подставил меня, идиот! У меня даже нет слов, чтобы описать твой безумный поступок.
- Ты это заслужила, - Макс наступил на девчонку, зажав ту у куста, но трогать ее не стал. – Отдашь мне картину, и можешь сидеть дальше под своим кустиком, как последняя трусиха.
- Ты вынудил меня бежать! – возмутилась француженка, взмахнув руками. – Если бы не ты, я бы не сидела здесь!
- Если бы не ты, никто бы ничего не узнал.
Каролина впилась взглядом в юношу, но тот и глазом не повел на ее мнимые угрозы. Ей хотелось вцепиться в его смазливое личико, расцарапать его, чтобы родная мама не узнала, вот только она не была столь кровожадной, в отличие от некоторых, почему могла лишь мечтать. Максим не стал долго ждать и в один момент накинулся на девушку, повалил ее в кусты, не жалея собственного лица, по которому несколько раз прилетели густые ветви зелени. Когда его подруга встретилась с влажной от ночной росы землей, он слез с нее, схватил икону, что лежала рядом, и шустро выскочил наружу.
Пшеницын пробежал большую часть парка, проскочил под колесом обозрения, перемахнул через ворота и спокойно пошел по дороге в сторону фонтана. Романова за ним бежать не стала, на что он и рассчитывал, а милиционер наверняка отправился в участок, чтобы собрать группу офицеров. Парень подсчитал, что времени, которое будет затрачено на объяснение и подготовку к поискам воров, ему хватит, чтобы спрятать икону в укромном месте и дворами дойти до дома или клуба. Парни выпутаются из этой ситуации в любом случае и без его помощи. Возможно, они уже танцевали на площадке или выпивали со знакомыми, гуляли по поселку в поисках друг друга или находились дома.
Прошло несколько минут прежде, чем вдали показался человек. Макс остановился лишь на секунду и тут же пошел тому навстречу, делая максимально отстраненный вид от всей ситуации, что происходила на улицах Пушкинского. Вскоре молодой человек улыбнулся, разглядев в незнакомце Германа, и окончательно расслабился. Вдвоем было уже не так жутко бродить по местности, тем более, что совсем недалеко находился дом Александрова.
Максим не успел отреагировать на резкий ступор товарища, когда кто-то, подкравшись сзади, нанес ему удар тупым предметом между лопаток. В один момент ноги отказали, и блондин повалился на асфальт, выронив из рук икону, что тут же пнули подальше, чтобы та не смогла послужить орудием защиты. Пшеницын уперся ладонями в землю и попытался приподняться, но милиционер поставил обутую в грубый ботинок конечность на место удара и заставил нарушителя вернуться в лежачее положение. В тот момент солдатик на секунду вернулся в армию, когда офицеры подобным образом поучали дерзких и упрямых призывников.
- Добегали, сволочи? – вопрос был риторическим, и Макаров произнес его с ноткой радости в голосе, а когда Александров попытался двинуться с места, он навел на него пистолет. – Стоять, сука! Вы что, уроды, думали, я вас не найду? Думали, я буду тратить время на то, чтобы собрать отряд?
- Честно говоря, да, - с ухмылкой отозвался Максим и тут же получил берцем под ребра.
- Поумничай мне здесь еще! – рявкнул на мальчишку Александр и вернул ногу на прежнее место, не спуская прицела с его товарища, да и по большей части он обращался к нему. - Зачем вы полезли в церковь? Чтобы стащить икону? Вы понимаете, что осквернили не только собственные души, но и весь поселок? Вы – не люди, вы – уроды, каких поискать еще надо.
- У тебя нет доказательств, что это сделали мы, - решил пойти на переговоры с уполномоченным Александров, уже приподнявший руки над головой. – Кроме этой иконы, у тебя ничего нет. Может, ты такой злой, потому что все еще ходишь в младших сержантах? Денежки от этого-то не капают, уж я-то знаю. Хочешь долю? Мы готовы отдать тебе часть награды за товар, если ты нас отпустишь. Сам говорил, что о нас пока никто не знает.
- Ага, но выстрелы слышали все, - подал голос Макс.
- Вы хорошо заплатите за то, что сделали, - качнул головой Александр и вытянул из-за спины наручники, которые ему было положено таскать с собой при исполнении. Он осторожно присел на корточки подле блондина и, нажав на хребет посильнее, заставил того завести руки за спину, в то время как Александров все еще оставался под прицелом. – Зря вы, парни, на такое пошли. Могли бы устроиться на нормальную работу, пойти учиться. Хорошо после армии сразу в колонию, а, Максимка? Ох, как будут плакать ваши матушки, когда узнают, что натворили их сынки. Правда, Александров? Ах, да, прости, у тебя же нет ма…
Макаров не успел договорить обидных для Германа слов и повалился рядом с Пшеницыным. Неприятный стук, похожий больше на хруст костей, парни расслышали четко, а немного погодя блондин почувствовал что-то теплое, образующую небольшую лужицу под его ладонью. Молодой человеком облокотился на асфальт, понял, что испачкался в крови младшего сержанта, и обернулся. Он ожидал увидеть за спиной одного из своих друзей, но его удивлению не было придела, когда вместо Жуковского и Иванова он заметил дочку историка.
Теплая жидкость потекла под рукав кофты, и Каролина медленно опустила руку, не отрывая глаз от лежащего без сознания милиционера. Булыжник выпал из ее рук, когда то, что она натворила, стало до нее доходить. Она нарушила закон. Она убила человека. И ради кого? Что на нее нашло? Француженка хотела прикрыть рот, чтобы не дать себе издать какого-либо звука, но заметила кровь на своей руке и в панике отшагнула назад.
- Каролина… - скорее с сожалением, чем с восхищением сорвалось с губ Александрова, и тот осторожно подошел к трупу младшего сержанта. – Ты что наделала? Мы же… ты и…
- Это не я, - затрясла головой Ромка, не в силах остановить нарастающую панику. . – Это сделала не я. Я не хотела.
- А кто тогда? Господь Бог разгневался в сторону уполномоченного? – недовольно рыкнул Максим и с трудом поднялся с земли. – Ты нахрена сюда пришла? Я думал, что дал тебе достаточно причин, чтобы больше к нам не подходить, но ты все равно приперлась.
- Пацаны!
Александров отвел взгляд от развивающегося между блондинами конфликта и перевел его на выходящих со стороны фонтана парней. Жуковский и Иванов, заметив скопление знакомых, подошли к ним, но быстро затормозили, когда заметили лежащего на земле человека. До них быстро дошло, что трупом оказался Макаров – младший сержант, который гнался за ними, который пытался их пристрелить. Но куда большее внимание привлекли окровавленные конечности отличающихся от них по цвету волос ребят.
- Что произошло? – поинтересовался Данила, переводя взгляд с блондина на младшего сержанта.
- Спроси-ка лучше у своей возлюбленной, - уклонился от ответа Герман, которого не меньше волновала возникшая после их поимки ситуация.
- Руки у обоих в крови, - заметил Иванов и с подозрением кивнул в сторону блондинов.
- Руки, может, и у обоих, но совесть только у нее, - кивнул на девчонку Пшеницын и поморщился от боли в спине.
Каролина не знала что ответить. Ее глаза бегали от милиционера к ребятам, от одного ко второму, но собрать мысли в кучу не могла. Она не хотела осознавать того, что только что убила человека, ведь она понимала, что после этого наступит конец всему. Ее преступлению были свидетели, ненавидящие ее всем сердцем, и любое уклонение от правды играло против нее самой же.
- Нужно вызвать скорую, - все же собравшись с силами, Романова направилась к милиционеру, но Герман не дал ей этого сделать, перегородив путь.
- Сдурела?! – возмутился Александров и покрутил у виска. – Нас же всех повяжут и, между прочим, по твоей милости, Ром, - покачал головой брюнет и, глубоко вздохнув, положил руку на женское плечо. – Ты хочешь загреметь в тюрьму? Нет? И мы не хотим. Нам нужно оставить все, как есть, и просто уйти отсюда.
- Стоп, ты хочешь оставить Макарова посреди улицы? – опешил Жуковский, которому тоже не хотелось попасть в колонию, но человечная сторона его личности не могла оставить милиционера умирать. – Он может быть еще жив.
- Это сейчас неважно! – выплюнул в сторону товарища сын профессора и вновь обратился к француженке. – Каролина, как бы это не было аморально, мы должны оставить Сашку и уйти отсюда. Да, плохо, да, большой грех, но пять жизней куда дороже одной. У него судьба такая, понимаешь? Он мент, черт возьми. Ты ведь хотела поступить в колледж? Хотела, да? Ты приехала сюда, чтобы остаться с отцом? Подумай, как он переживет твое заключение? Он умрет, Каролина! Ты должна меня послушать. Ты должна поступить так, как я говорю. Ради отца. Ради себя.
Романова слушала брюнета внимательно и не могла оторвать глаз от Макарова, лежащего в луже собственной крови. Какая-то ее часть хотела верить Александрову, хотела поступить так, как он ей говорил, в конце концов, парень был прав. Она не могла упустить шанса на нормальную жизнь снова. Теперь они были повязаны вместе.
- Ладно, - кивнула Ромка после недолгого молчания, во время которого перестройщики не спускали с нее глаз. – Поступим так, как сказал Герман. Мы не…. Я не стану никому ничего говорить, но…
- Никаких «но», Каролина, - мягко перебил ее Александров и даже погладил по светлой головушке. – Никто никому ничего не расскажет. Слово пацана даю.
- С иконой-то что будем делать? – поинтересовался Иванов, которому поскорее хотелось разобраться во всем и пойти домой.
- Думаю, Каролина возьмет за нее ответственность на себя.
Романова не успела ничего сказать, как Герман сунул ей в руки проклятую икону. Она сжала деревянную рамку, а белый платок помаленьку стал пропитываться еще свежей кровью, чужой кровью от ее руки.
В ту ночь Каролина осознала, что обратной дороги для нее не будет.