Глава шестая.
Тонкая воздушная дымка никотина поднималась высоко к потолку и, находя тупик, выходила в открытое настежь окно, а пепел с этой самой сигареты осыпался на подоконник.
Герман периодически смахивал его тыльной стороной ладони на улицу, а серебряный пепел терялся в коротко подстриженной траве. Благо, что земля быстро поглощала подобного рода мусор, потому что, проходя раз в месяц по территории граблями, никто ничего не замечал.
Ковалева незаметно поднялась в холл на втором этаже, а Александров повел ухом только тогда, когда его возлюбленная постучала по перилам, желая привлечь к себе внимание. Парень выдохнул очередную порцию дыма и развернулся, принимая к сведенью то, что собранные в неряшливый пучок короткие волосы Диане совсем не шли.
– Отец тебя за это заругает, - заметила девушка с легкой ухмылкой на губах, оставаясь у выступа лестницы.
- Откуда ж он узнает? – хмыкнул Герман, присаживаясь на подоконник, который, казалось бы, готов был под ним прогнуться. – Ты, что ли, расскажешь?
Сказать, что Герман часто получал от своего отца – ничего не сказать, но всегда за дело. Юрий Платонович не занимался избиением сына, да часто мог отвесить тому подзатыльник или запустить в парня тем, что под руку попадалось. Синяков почти никогда не было видно, зато какой инстинкт самосохранения вырабатывался.
- Охотно прямо мне с ним связываться, - промурлыкала Ковалева и, наконец, осмелилась подойти ближе. – Ты ведь знаешь, что он меня недолюбливает .
- Безусловно, ты не идеальна, но мне нравишься такой, какая ты есть, - отметил студент и, обняв девушку за талию, прижал ее к себе.
Александров никогда не признавался Ковалевой в любви, но даже без этого он чувствовал к ней взаимную сильную эмоциональную привязанность. Он рано разочаровался в любви, будучи отверженным одной симпатичной девочкой, вот теперь и принимал во внимание только химию между людьми да привычку. Отец его не особо учил подобным чувствам.
Диана обвила руками шею своего возлюбленного, только сильнее прижимаясь к нему грудью. Остаток сигареты за спиной девицы, зажатый между пальцев студента, продолжал дымить и осыпаться пеплом на ковер, на что два курящих человека не обратили никакого внимания. Влюбленные делились друг с другом лаской у открытого окна, не желая отстраняться друг от друга не на секунду.
Пока совсем рядом под колесами тяжелого автомобиля не зашуршал гравий.
Как бы возлюбленные не хотели останавливаться, Диана все же решила взять на себя инициативу, намереваясь посмотреть за спину молодого человека, ибо шум привлек слишком много ее внимания. Герман что-то невнятное пробубнил, высказывая свое недовольство, и уткнулся в шею темноволосой красавицы, а свободной рукой принялся стягивать с ее голову резинку.
- Не трогай! – шикнула на юношу Ковалева и хлопнула того по руке, помотала головой, чтобы окончательно избавиться от чужих рук.
- Но тебе не идет так… - проскулил Александров и состроил щенячьи глазки, хватая подругу за ягодицы и крепко сжимая их своими длинными пальцами.
- Мне нравится, - пошла против его воли сероглазая, возвращая волосам прежний вид. – Отстань, а! Скажи лучше, кого ты ждешь? – поинтересовалась та и одним рывком убрала мужскую руку со своего тела.
Герман закатил глаза на поведение совей подружки, ибо ее пародия на недотрогу выводила его из себя. Но он все же обернулся назад, заслышав скрип калитки. Он никого не ждал в такое время.
Тем временем в поле зрения показался как всегда хмурый Юрий Платонович со своей молодой сожительницей Екатериной.
- Блять! – приглушенно воскликнул Александров и нырнул под подоконник с такой скоростью, что заслышал хруст собственных коленей. – Он же даже не позвонил!
- Сюрприз решил устроить, - не успев и подумать, Диана почувствовала, как молодой человек обхватил ее тонкое запястье и грубо потянул на себя, заставляя укрыться вместе с ним под окном. – Что делать-то будем? – спросила она, наблюдая собственное сердцебиение по всей области груди.
- Что делать, что делать… - передразнил подругу Герман и замахал руками в воздухе, намереваясь разогнать остатки дыма. – Муравью хуй приделать, вот что! На-ка, докури лучше, - огрызнулся тот и сунул Ковалевой остаток тлеющей сигареты, сам же подскочил с места и поспешил навстречу к родителям. – И волосы распусти! – крикнул ей напоследок студент.
- Подставить меня хочешь?!
Но Александров пропустил это мимо ушей, так как летел со всех ног вниз по лестнице. Конечно же, он не принял во внимание пса, что мирно спал на мягком коврике за поворотом, почему наступил ему на хвост, и даже не потрудился остановиться и убедиться в том, все ли с животинкой в порядке. Диль же, в свою очередь, заскулил от боли и проводил молодого хозяина грозным лаем.
Хорошо, что этот молодой хозяин успел выскочить на крыльцо раньше, чем родители могли войти в дом.
- Батя! – демонстративно воскликнул соскучившиеся по отцу сын, распахнув руки в ожидании крепких семейных объятий, в которые глава дома не бросился. – Как я по тебе соскучился! А ты что не позвонил?
- Зачем? - вскинул брови Юрий Платонович, остановившись напротив сына. Он проигнорировал приветственный жест своего выродка и только задумчиво посмотрел на сумки с их вещами. – Чтобы ты успел разогнать свою свору? Думаешь, я не знаю, какое мероприятие ты закатил в честь возвращения Иванова и Пшеницына?
Герман лишь на секунду опустил свои голубые глаза, в каких промелькнула вина, а после выпрямился и постарался показаться уверенным перед отцом, насколько это было возможно. Губы парнишки дрогнули в невинной улыбке и превратились в тонкую полоску на лице.
- Пап, ты что, какое мероприятие? – отмахнулся младший Александров и спрятал руки в карманы своих спортивных брюк. – Так, выпили немного, посидели, обсудили все, - ковырнул носком выступ крыльца тот и поднял взгляд на мачеху, какую до сих пор он игнорировал. – Здравствуйте, Екатерина Георгиевна! Как отдохнули?
- Здравствуй, Герман, - снисходительно кивнула женщина, хотя парнишка понимал, что говорит она с ним исключительно из-за одобрения своего сожителя. – Да уж, бывало и лучше.
- Знаю я эти ваши мероприятия, - перебил наигранную для него самого беседу Юрий Платонович, который не собирался уходить далеко от темы, которую сам и начал. – Соседи только и делали, что трезвонили мне на квартиру. А я, между прочим, спал, отдыхал после тяжелой работы. Ты меня еще должен благодарить за то, что они милицию не вызвали.
- Ну, папа… - устало взвыл студент и закатил глаза к небу. Ему порядком надоело слушать нотации отца, но это было еще не самым худшим по сравнению с тем, что ждало их впереди.
- Поговори мне здесь еще! – грозно рявкнул старший Александров, отчего дернулся не только сынок, но и его мачеха.
Екатерина Георгиевна переехала жить к Юрию Платоновичу около года назад, до этого крутила с ним роман якобы у всех за спиной. Она не подвергалась насилию со стороны Александрова, но была знакома от его бывших сожительниц, каким он мог быть грубым.
Герман не одобрял ни одну из них, кроме своей покойной матери, которую знал только по фотографиям.
- Ой, папа, как же так? – наиграно спохватился парень, схватившись за сердце, словно его от неожиданности нагнал удар. – Поехали в большой город, чтобы отдохнуть, а получается, что твоя женушка ничего подобного не испытала! Сдаешь свои позиции.
- Мерзавец… - процедила Екатерина Георгиевна сквозь зубы и только чудом не бросилась с кулаками на пасынка. Она тяжело покачала головой и направилась в дом, совершенно случайно задев пацаненка плечом.
Герман почувствовал это, но никак не отреагировал, понимая, что отец вот-вот задаст ему такую трепку, что мало никому не покажется. А как же без семейных драм?
- Почему ты не можешь общаться со всеми нормально? – тихо выдохнул Юрий Платонович и, сняв свои прямоугольные очки, устало потер переносицу. – Тебе нравится, когда все возвращается злом? Когда-нибудь ты огребешь, и точно не от меня, вот увидишь.
- Когда-нибудь, но не сейчас, - пожал плечами Герман и выпятил нижнюю губу, словно все сказанные отцом слава в одно ухо влетали, а в другое вылетали.
Младший Александров не воспринимал слова отца, да прекрасно их слышал. Ему нравилось действовать родителю на нервы, но причины тому не было.
- Хорошо, - прикусив внутреннюю сторону щеки, кивнул Юрий Платонович, которому порядком надоело распинаться перед взрослым ребенком. – Хочешь заварить очередную кашу? Пожалуйста. Вот только потом не приходи ко мне и не проси расхлебывать ее вместе.
- Не волнуйся, пап, с тобой я своими проблемами точно не поделюсь, - фыркнул ни капли не запуганный молодой человек, глядя на отца с вызовом.
- Это мы еще посмотрим, - профессор похлопал сына по плечу и поспешил войти в родные стены дома.
Младший Александров провел по крыльцу ногой, чувствуя каждый выступ через тонкую ткань носков. Он тихо выдохнул и посмотрел вдаль, когда услышал радостный лай своего пса.
* * *
Большой пес расположился на тропинке между грядок с чесноком и луком, пачкая свою густую светлую шерсть влажной землею, изредка избавляясь от капелек воды, которой его одаривал молодой хозяин.
Герман решил, что лучшим лекарством для лечения собственных нервов после разговора с отцом станет поливка огорода. Несмотря на то, что занимался этим он зря, потому что на дворе стояла жара, а к вечеру все должно было высохнуть, парень все равно продолжил делать полезное дело. Все-таки, позже и Диана могла пройтись со шлангом для поливки.
Диль в очередной раз отскочил от земли, на секунду зависая в воздухе на уровне лица своего хозяина, на что тот только отшагнул назад. Кусочки грязи со светлой шерсти разлетелись в разные стороны, пачкая спортивные брюки человека. Александров тут же направил шланг с холодной водой на пса, намереваясь отпугнуть того и проучить за щенячьи выходки, хоть как-то сполоснуть того. Большой пес в надежде спрятаться от сильной струи воды вихрем пробежался по грядкам в сторону выхода.
- Вот паскуда! - крикнул в след скотине парень и перешагнул через узенькую грядочку.
Но кто ж знал, что такая умная собака приведет за собой старшего и недовольного, как обычно, Александрова.
Герман закатил глаза и отвернулся, решив, что лучше будет, если отец и сын не будут смотреть друг другу в глаза. После последнего разговора, произошедшего утром, они ни разу не поговорили. И это было хорошо для всех.
- Не рановато ли для поливки? – поинтересовался Юрий Платонович, остановившись на газоне, не желая пачкать свою обувь в грязи.
-- В самый раз! – не поворачивая головы, любезно отозвался сын.
Брюнет, наверное, не хотел вновь ссориться с отцом, но и уступать так просто не планировал, не собирался делать вид, точно между ними все было хорошо.
Злопамятный сыночек уродился.
- Жарко ведь, - заметил старший Александров, окидывая внимательным взглядом территорию, на которой отсутствовал последний месяц. – Вечером снова придется поливаться.
- Катерина твоя дома, вот пускай и займется этим делом, - высказался Герман в надежде зацепить отца за живое, чего не произошло.
А что он пришел ему сюда мозги делать? Он тоже может, причем очень хорошо.
- Лучше свою Диану вытащи на свежий воздух, - одним только упоминанием девушки профессору удалось стереть со смазливого лица парнишки наглую ухмылку. – А то сидит целыми днями дома, ничего не делает и только деньги из тебя вытягивает.
Младший Александров только чудом нашел в себе силы, чтобы не броситься на отца с кулаками, позабыв про шланг для поливки, который стал бы затоплять грядки. Такого он еще ни разу в своей жизни не делал, но Юрий Платонович его явно провоцировал, оскорбляя честь возлюбленной. Да знал бы он, что этот дом остался целым только благодаря Ковалевой! Знал бы он, что его сын не умер с голоду только благодаря Диане!
Его бывшие и настоящие пассии и рядом не стояли с Ковалевой Дианой Анатольевной.
- Ты когда-нибудь отстанешь от нее? – подавляя накипевшую агрессию, Александров развернулся к отцу и попытался сосредоточиться на поливке оставшихся сухих участков.
- А ты когда-нибудь перерастешь своего внутреннего капризного ребенка и станешь полноценным взрослым человеком? – ответил вопросом на вопрос Юрий Платонович и поправил очки на переносице, с любопытством ожидая дальнейших действий сына.
- Когда рак на горе свистнет, - буркнул себе под нос Герман и дернул уголком губ в раздражении. – Тебе-то какое дело, пап? Я и так взрослый человек: самостоятельно живу, самостоятельно зарабатываю. Что еще нужно?
- Хочу, чтобы ты женился, но не на своей Диане, а на той, кто сумеет вправить тебе мозги, - поделился своим мыслями старший Александров и скрестил руки на груди. Даже свитер в такую погоду не смог заставить этого человека взмокнуть.
Диль с бешенной скоростью пробежал по грядкам, поднимая грязь под лапами в воздух, и вцепился в шланг, потянув его на себя. Герман этого не заметил. Заслышав слова отца, он поднял на него свои ошарашенные голубые глаза и хотел рассмеяться прямо в лицо старику, да смех застрял тяжелым комом в горле.
Ковалева не понравилась Юрию Платоновичу с первого взгляда по известным только ему причинам. И как бы сильно Диана не старалась показать себя с наилучшей стороны, все она вызывала у профессора только раздражение и отвращение.
И тут он внезапно решил женить своего сына!
- Интересные у тебя, папа, планы на жизнь, - высказался перестройщик и иронично хмыкнул, проталкивая ком агрессии в пищевод. Парень дал псу звонкую затрещину, чтобы тот перестал тянуть на себя шланг. – На мою жизнь, - сделал акцент на принадлежность он.
- А как же? – кивнул профессор и даже ухом не повел, когда к его ногам кинулся Диль, требующий ласки. – Ты, Германюша – мой единственный наследник, между прочим, а состояние слишком хорошее, чтобы променять его на девчонку, - высказался мужчина, встретившись с сыновьими глазами. - А жениться тебе нужно, потому что я этого хочу. На Ковалевой ты никогда не женишься, что ты и сам прекрасно осознаешь в глубине души, да и так никогда не захочешь себя связать узами брака с кем-либо. Вот, если бы ты не упустил ту девочку, то…
- Я не хочу ничего об этом слышать! – резко оборвал отца Герман и, бросив шланг на землю, направился отключить подачу воды.
Первая любовь хорошо потрепала нервы юнцу, а после разбила сердце так, что осколки от него, застрявшие в органах, продолжали гнить до сих пор. Из-за той девчонки он сильно пострадал: перестал есть, плохо спал по ночам, замкнулся в себе и забросил любимое дело. Его когда-то сильные чувства переросли в ненависть, и теперь, при виде бывшей возлюбленной, он начинал задыхаться не от переизбытка чувств, а от желания придушить ту.
- Ты ведь знаешь, что я хорошо общаюсь с ее родителями, так что, я думаю, если ты захочешь, то никаких проблем с этим не будет, - все еще брезгая ступать на мокрую землю, Юрий Платонович посчитал нужным остаться на месте, хотя в этой ситуации был уместен тактильный контакт с сыном для более глубоко убеждения.
- А ты не думал, папа, что у нее свои планы на жизнь? – подкинул вопрос для размышления старшему Герман и, отключив подачу воды, принялся сворачивать шланг. – К тому же, мы не общаемся после того случая и никогда больше не будем. Отвянь, бать!
- Смотри, как бы у тебя ничего не отвяло с твоим образом жизни, - кинул сыну старший Александров и, напоследок поправив очки для дали, направился к выходу из огорода. – Когда до тебя дойдет, сынок, будет уже поздно, - он легонько постучал по своей голове. – И девчонки той не будет, и остального тоже.
- Иди уже, профессор Заноза-в-заднице, - махнул рукой в сторону отца брюнет. – Поверь, если я захочу жениться, то только на Диане. Специально, чтобы ты от нас отстал, - оттряхнул руки от грязи тот. – О, а еще мы нарожаем тебе кучу внуков, вот тогда и посмотрим, как ты заговоришь.
- Вот, когда нарожаете, тогда и поговорим, сынок, - послышалось в отдалении. – Обязательно поговорим!
Юрий Платонович покинул территорию, и Герман остался в своих мыслях, пока входная дверь в дом не захлопнулась за профессором. Диль не пошел за старшим из хозяев, а остался лежать на сырой земле, поскуливая и поглядывая за младшим.
* * *
Герман никогда не думал, что из-за отца у него начнутся проблемы с девушками. О таком он слышал только в книгах прошлого века или же видел в кинофильмах, что часто крутили в местных ДК. Но оказалось, что подобное существует и в реальной жизни.
Юрий Платонович никогда не говорил с сыном о противоположном поле, даже когда тот пошел в первый класс, когда отца впервые вызвали в школу из-за конфликта с одноклассницами, когда от его рук сильно пострадала Романова. Наверное, будь сейчас его мать жива, она бы обязательно поговорила с ним о всех тонкостях женской психологии, научила бы красивым ухаживаниям и просто выслушала его. От бабушки с дедушкой по материнской линии тоже ничего не было слышно: в последний раз они виделись около шести лет назад во время последнего приезда в Москву, сами же они никогда не проявляли инициативу.
И, глядя на то, как его товарищи легко находили общий язык с противоположным полом, Александрову становилось тоскливо, плохо.
Когда же Герман пришел к тому, что смог построить крепкие отношения с девушкой, Юрий Платонович заявил, что не одобряет их связь, но, почему, он никогда не говорил. Если пораскинуть мозгами, то оно было и понятно, что Ковалева была родом не из самой лучшей семьи, имела за плечами скудную историю, да и не могла она воздействовать на возлюбленного, чтобы тот изменялся в лучшую сторону. Но откуда о ней так много мог знать профессор био-химических наук? Неужели он мог навести справки через своих знакомых?
И больше всего молодого человека раздражало то, что в свои двадцать лет он не мог оторваться от семьи, как бы сильно он не хотел этого сделать.
К счастью, Герман поднялся на второй этаж незамеченным, разве что уже чистым псом, что у входа грел свои бока на солнышке. Конечно, при такой-то погоде, кто бы не согласился подремать в теплом месте на свежем воздухе? Парень вошел в свою спальню без стука и замер, когда увидел картинку, с которой был знаком только с экранов кинотеатров. И сердце его неожиданно защемило, и он почувствовал легкий испуг.
Диана собирала свои вещи и укладывала их в небольшой чемодан.
- Куда это ты собралась? – поинтересовался Герман, который своим серьезным голосом заставил девушку остановить процесс и посмотреть на него. Он и сам от себя того не ожидал, но это было лучше, чем самому раскиснуть.
- Герман… - облегченно выдохнула Ковалева, когда поняла, что беда пришла к ней не в виде Юрия Платоновича, а в виде его сына. – Ты меня до чертиков напугал, - несколько секунд она не убирала руку от сердца, словно ждала, что ее вот-вот хватит удар, а после оставила это дело и продолжила предыдущие. – Я не вижу смысла оставаться здесь, когда твой отец вместе с мачехой косо на меня смотрят. К тому же, пора уже мне выходить на работу, а то такими темпами без нее и останусь, а без образования меня возьмут только туалеты мыть, да этого мне делать не очень хочется.
- Не помню, чтобы тебе кто-то звонил, - прикрыв за собой дверь, чтобы посторонние не подслушали их разговор, Александров скрестил руки на груди и остался на месте, словно боялся спугнуть возлюбленную.
- Не хватало, чтобы Татарин звонил еще и сюда, - фыркнула Диана и покосилась на молодого человека, будто на сумасшедшего. – Да и, ты что, не помнишь, о чем мы договаривались?
- Не совсем, если честно, - повел плечами парень, ожидая от девушки подробностей. Он, конечно, догадывался, о чем могла пойти речь, но хотел услышать это из женских уст.
- Мы ведь договаривались, что по приезде твоего отца, мы поедем в Тюмень, - напомнила тому Ковалева и закрыла небольшой чемоданчик, спустив тот с кровати на пол. Она поправила свои черные волосы, ниспадающие на лицо, и развернулась к собеседнику: - Герман, я тебя прошу, поехали сегодня же. Тебе ведь самому плохо в этом доме. Я ничего не имею против твоего отца, но я же чувствую эту негативную атмосферу. Ну?
Герман помнил о своем обещании, но не торопился его исполнять. Он не хотел, чтобы девушка страдала по его вине, но иначе сделать этого он не мог. У него были здесь и свои дела, которые он не успел закончить. Между этим, вернулись его друзья меньше недели назад, которых он не видел на протяжении двух лет.
Александров тихо выдохнул через нос и, расслабившись, освободив голову от всех негативных мыслей, подошел к возлюбленной и аккуратно обнял ее, прижимая к себе. Если дела действительно обстояли так плохо, что Диана просто не могла находиться в этом доме, то парень вполне себе мог отдать ей ключи от квартиры и отправить ее в большой город на вечерней электричке или же автобусе. Тратить свое время он не хотел, чтобы везти спутницу на своей машине на расстояние в четыре часа. Не так уж эгоистично он и поступал по отношению к ней.
Сейчас его отношения с друзьями были тому дороже, чем любовные или семейные интриги.
Парень запустил пальцы в темные волосы своей подруги и слегка сжал их на затылке, заставляя ту расслабиться и утонуть в его объятиях. Его свободная рука скользнула по женской талии, прижимая ту сильнее к своему телу. Хотелось простоять так до самого вечера, но незаконченный разговор не давал покоя им обоим. Им было хорошо вместе, но им было необходимо время побыть на расстоянии друг от друга.
- Послушай, - вдруг заговорил Герман, нарушая тишину и покой, и отстранился от возлюбленной на пару сантиметров так, чтобы видеть ее лицо. – Почему бы тебе не поехать сегодня? Я дам тебе ключи от квартиры, а сам подъеду через пару дней.
- Это неплохая идея, - отозвалась Ковалева и окончательно отстранилась от молодого человека, не давая тому возможности ухватить ее за руки. Она поправила свои запутанные от его пальцев волосы и поджала губы в размышлении. – Ты меня подбросишь или нет?
- Понимаешь, - Александров шумно втянул в себя воздух, не зная, как выкрутиться из этой ситуации без ругательства. – … У меня остались кое-какие незаконченные дела, в связи с которыми я не могу отвезти тебя, но это не значит, что я не провожу тебя до автовокзала и не помашу ручкой, когда ты будешь отъезжать от платформы.
- Так даже будет лучше, - хмыкнула Диана и обняла себя, цепляясь маленькими ладошками за тонкую ткань своей бесцветной кофточки. – Во сколько ближайший рейс до города?
Герман посмотрел на свои наручные часы и поджал губы, видя, что времени у девочки осталось не так уж и много. Вернее, у них обоих осталось его не так уж и много, ибо юноше было нужно больше всех спровадить свою возлюбленную.
- Если поторопишься, то через полчаса уже будешь в пути к родному городу, - ответил ей младший Александров и расплылся в легкой улыбке, какой было достаточно, чтобы растопить именно это женское сердце.
- Дай мне пять минут, и я буду готова, - от его улыбки тут же расцвела Ковалева, которой не нужно было ничего, кроме одобрения со стороны юноши. Она кивнула на свой чемодан и поспешила в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок.
Не нужно было утруждаться, чтобы спустить чемоданчик Ковалевой вниз по лестнице, ведь в нем почти ничего не было. Диана всегда и везде была налегке, и Герман вдруг задумался, где она хранит большинство своих вещей, если не у него в квартире.
Юрий Платонович проводил молодую пару хмурым взглядом до самых ворот и тихо выдохнул, когда машина его сына отъехала от дома.
* * *
Подъезд этого дома никогда не отличался от остальных себе подобных сооружений, но был намного чище, чем другие любые, потому что там жили уважающие чужой труд люди. Правда, подростки иногда устраивали жителям этой постройки ночные мероприятия, после которых уборщице приходилось работать лишний час.
Герман приподнял голову вверх и медленно выдохнул, чувствуя, как горячий дым поднялся из лёгких по гортани и вышел через ротовую полость. Никотин приятно обжёг слизистую и оставил налёт на сухом от курения языке, который позже придётся соскребать, если не выводить в кабинете у стоматолога.
И всё же от вредной, но столь эффективно успокаивающей нервы привычки медленно убивать себя было приятно.
Александров второй раз за последнюю минуту позвонил в дверь давно знакомой квартиры и, зажав между пальцами после очередной затяжки сигарету, прислонился к холодной поверхности и закрыл глаза. Сонливость окутывала его с самого утра, но после всех приключений, что ему пришлось пережить сегодня, усталость буквально валила с ног. И молодому человеку только чудом удавалось находиться в сознании, будучи в подобном состоянии.
В квартире послышался шум, сквозь который парень смог распознать голос младшей Жуковской, что, как и всегда, возникала против чего-то в своём духе. Затем дверь отворилась, и на пороге показался старший брат, который совсем не ожидал увидеть в столь позднее время друга, и на чьём плече красовалось кухонной полотенце, говорящее о занятости своего хозяина. Да и вид у того был соответствующий, прямо кричащий о том, что работяга только-только вернулся с места службы.
Студент успел среагировать и убрать лоб от открывающейся двери, но не успел подставить ладонь, чтобы не наткнуться поясницей на острый угол перила.
— Здорово, - в первую очередь поздоровался с другом Данил, после чего вытер руки о полотенце и протянул правую для рукопожатия. — Ты чего здесь? – поинтересовался тот, вскидывая брови. — Если ты за мной, то я никуда сегодня не пойду. Я ведь предупредил Иванова.
— Я не за этим пришёл… - отозвался Герман, болезненно втянув через зубы воздух, и совершенно забыл про зажатую между пальцев сигарету, которой обжёгся, но не сильно, чтобы обратить на это внимание, так как проблемы с поясницей были куда хуже. — Поговорить надо, - нашёл в себе силы объясниться он, позабыв про протянутую ему руку. — Выйдешь?
Жуковский тихо и устало вздохнул и заглянул в свою квартиру, а Герман подумал, что друг его не очень хочет разговаривать с ним. И за этим настолько было неприятно наблюдать, что привкус сигареты во рту показался отвратительным.
— Выйду, - ответил Жуковский и скрылся за входной дверью, да так бесшумно, словно не хотел, чтобы об этом кто-то знал.
Александров потёр ушибленное место, чувствуя назревающий синяк в области нижних позвонков. Это было больно, хоть и позволило тому на какое-то время позабыть о сонливости. А ещё помогло сконцентрировать свои мысли на чём-то другом, кроме семейных и любовных драм.
Он даже вспоминать ни о чём не хотел, просто поговорить с другом.
Не прошло и двух минут, когда та же самая дверь открылась и выпустила на лестничную площадку Данила, который оставил своё кухонной полотенце в родных стенах и не позабыл надеть шлёпки. В первую очередь он, как обычно, помахал руками в воздухе, прогоняя клубы дыма, продолжающие появляться от непотушенной сигареты.
— Здесь не курят, - спокойно напомнил товарищу Жуковский, скрестив руки на груди, под майкой которой заходили мышцы. Карие глаза коснулись окурка, тлеющего в руках студента, что серебром осыпался на пол.
— Помню, - кивнул Александров и приподнял руки в жесте,, каким обычно пользуются преступники, будучи пойманными на месте преступления. — Извини, - хмыкнул тот и, напоследок затянувшись, потушил сигарету об то самое перила, которое чуть не сломало его позвоночник, а окурок пустил в лестничный пролёт.
Данил только закатил глаза и покачал головой, привыкший к похабному поведению друга, за которое он огребал ни раз, но почти всегда пропускал нотации мимо ушей. Хорошо зная своего товарища, Герман понимал, что думает тот о том, как бы какая-нибудь бабка в это время не поднималась по лестнице и не видела этой картины.
— Придурок, - дёрнул уголком губ Жуковский и хлопнул своего бывшего одноклассника по плечу, на что другой тихо посмеялся. — О чём поговорить-то хотел? – тут же спросил жилец дома, не давая повиснуть тишине между собеседниками.
— Ни о чём особом, - пожал плечами Герман, уводя глаза в сторону и не давая своему другу увидеть в них правду. Он прекрасно знал, что тот только по одному виду мог понять, что случилось с тем или иным человеком.
Блять, и где ж такой способностью обзавёлся?
— Понятно, - выдал кареглазый, в чьём голосе прочиталось всё – это самое понимание, которое он озвучил, и капля сожаления.
Александров почувствовал себя неуютно, но не мог даже покачать головой, когда Данила кивнул в сторону и, сделав несколько шагов вниз, сел на одну из ступенек лестницы.
— Выкладывай, что у тебя случилось? – приказал другу Поэт, подтягивая к себе колени и приобнимая их.
— Ничего особенного, - качнул головой сын профессора био-химических наук и в точности повторил жест собеседника, не глядя на него.
В тот момент Александров почувствовал лёгкую боль в груди, похожую на то, словно его сердце тянут куда-то вниз. Ему стало не хорошо оттого, что друг, к которому он пришёл так поздно, когда тот никого не ждал, когда тот уставший после тяжёлой работы пытался отдохнуть, сидел и ждал, пока он выговорится.
У него самого столько терпения никогда не имелось.
— Батя приехал, - признался студент, отворачивая голову и цепляясь взглядом за пролёт, куда совсем недавно бросил остаток сигареты. — Сам понимаешь, что он у меня не Санта-Клаус, чтобы привозить подарки с отдыха, разве что пиздюлей.
— Тебе и пиздюлей мало, - поддержал друга Данил и широко улыбнулся, дружески потрепав того по плечу.
И это помогло тому улыбнуться.
— Следовательно, Диана уехала, так? – продолжил вытягивать каждое слово из перестройщика Жуковский, словно клещами, что обоим не очень нравилось, но было так необходимо.
Неужели это было так предвидено, подумал Герман, хмыкая себе под нос. Он знал Ковалёву намного лучше, чем другие перестройщики, что было очевидно, но всё же каждый из них что-то да предугадывал. Хорошо это было или плохо – непонятно, - но одно значило точно: друзья его были надёжными, верными и понимающими, раз принимали всё, как было.
— Уехала… - вновь хмыкнул себе под нос Александров, повторяя слова товарища, точно передразнивая его. — Не то слово! Она его только увидела, так сразу чемоданы побежала собирать. Ты ж знаешь, что отец её не любит. Вот, почему? – возмутился он, обращаясь к собеседнику, точно тот мог знать ответ. Он выдохнул: — Меня звала с собой. Я отказался.
— Чего это вдруг? – не понимающие вскинул брови Данил, хотя студент прекрасно видел по его слегка дрогнувшим в улыбке губам, что тот догадывался, о чём пойдёт речь.
— А то ты не знаешь, - прищурив свои голубые глаза, сын профессора несерьёзно огрызнулся. — Сказал, что дела есть здесь незаконченные. И не соврал.
— Ради нас, что ли?
— Какой ты умный!
Они тихо посмеялись.
Герман тяжело вздохнул, не побоявшись лишних вопросов со стороны друга. Жуковский всегда был готов выслушать своего товарища и не только его. Он был понимающим, и Александров ценил это качество в нём больше всего. С самого детства.
Голубоглазый вытянул пачку сигарет из кармана брюк и зажал между зубами одну из папирос. Он молча предложил Поэту прикурить с ним, но тот только поджал губы и покачал головой. Спортсмен как-никак.
Уважение со стороны медленно убивающих себе людей от этого не убавлялось.
— И делать-то что собираешься? – поинтересовался Жуковский, нарушая тишину подъезда после недолгого молчания.
— Не знаю, - пожал плечами Герман, водя сигаретой у себя под носом, пока не намереваясь её поджигать. — Поговорю с отцом серьёзно, но вряд ли он поймёт. Да и, думаю, зачем оно мне надо? Я ведь жениться не собираюсь…. – повёл коленями в сторону перил тот, не думаю особо о том, что он говорил.
Просто говорил, и всё.
- А что б и не жениться? – предложил неожиданно Данил, на что Герман покосился в его сторону с неким недопониманием. – Если ты любишь Диану, то в этом нет ничего плохого. К тому же, и она испытывает к тебе искренние чувства, это видно. Женись на ней, и сразу станет все понятно.
- Ага! – возмутился Герман, повернувшись к товарищу всем телом. – Мне оно нахуй не надо. Меня и такие отношения устраивают, - добавил он к своему восклицательному ответу и перевел взгляд на папиросу в своих руках. – Я не хочу обзаводиться семьей, если честно. Серьезные отношения еще могу выдержать, а разговоры о браке и детях – нет.
Александров прикусил кончик своего горького после курева языка. Вот только бабских разговор ему не хватало! Дома мозги проедают с его семейным положением, товарищ теперь под кожу лезет, давит на больное. Парень понимал, что Жуковский делал это не специально, всего лишь хотел поддержать, да и он сам виноват, раз решил обратиться к нему за душевным разговором.
Ему нахрен он был не нужен.
- Поступай, как знаешь, - ответил Данил на размышления друга и положил руку на его плечо, слегка сжав, тем самым намереваясь его поддержать. – Нам будет только лучше, если ты останешься холостым.
- Так бы сразу и сказал, - устало хмыкнул студент и дернул плечом, отмахиваясь от товарища, да не без улыбки. – А то: «женись на ней, женись»! Тьфу! Ты как что скажешь, Поэт, так…
- Это что за собрание вы здесь устроили?
Герман в ту же секунду проглотил язык, не ожидая услышать до боли знакомой голос. Его грудь вспыхнула огнем, а брови хмуро съехались к переносице.
* * *
- Отморозите себе жизненно важные органы.
Герман медленно моргнул, словно это могло помочь ему вернуться в реальную жизнь, будучи в каком-то мгновенном забвении. Он не повернул голову в сторону голоса, который он мог узнать из тысячи и никогда не забыть, поэтому видел прекрасно, что Жуковский подскочил с места так, что шлепки только чудом не слетели с его ног. Еще бы немного, и благодаря товарищу он остался бы без носа.
И ради кого столько чести?
Ради Каролины, о которой никто не вспоминал на протяжении долгих месяцев?
Больной человек ты, Данила!
- Привет, - поприветствовал подругу Поэт, оттягивая края черной майки вниз, которая ни капельки не задралась, а Александров подумал о том, что цирк давно уехал, оставив влюбленного в воздушную гимнастку клоуна.
- Здесь не холодно, - ответил на замечание девушки Герман Юрьевич, тихо откашлявшись. Он так и не понял, почему им обоим не удалось услышать хлопок входной двери в один пролет.
Сейчас он не хотел видеть эту особу как никогда раньше, но она все равно активно продолжала попытки войти в его жизнь. Она трепала его нервы несколько лет подряд, а теперь свела с ума его товарища.
И гадким считают его!
- Ну, так, - хмыкнула Каролина, сойдя с последних ступенек на площадку, таким образом, оказавшись к ребятам намного ближе. – Как здесь можно замерзнуть, когда вокруг столько дыма? – она помахала в воздухе руками, разгоняя табачный дым, к которому перестройщикик за время своего разговора успели привыкнуть. – Сколько выкурили? По одной? По десять?
- Ладно тебе, Романова, - попытался сгладить ситуацию Данил, хотя на лице блондинки не было никаких негативных эмоций. - Согрешили разок, что такого? Котел в аду от этого горячее не станет.
- Зато на круг ниже точно сбросят, - подметила Рома, деловито скрещивая руки на груди. Взгляд ее зелено-голубых глаз скользнул от одного парня к другом, после упал на сигарету, зажатую меж длинных пальцев. – Давай, Александров, убирай ее обратно в упаковку или иди, подкуривай на улице. Не положено здесь.
Герман слегка вскинул брови в удивлении и мельком взглянул в сторону товарища, который лишь улыбнулся и робко повел плечами на попытку Романовой указать одному из них. Такой расклад сыну профессору не понравился, почему ему пришло в голову ничего лучше безумной идеи.
- Эту?- уточнил голубоглазый, приподнимая папиросу так, чтобы ее все видели при тусклом свете этого подъезда. – Хорошо, - загадочно пожал плечами он и дернул уголком губ в подобии усмешки.
Герман провел сигаретой у себя под носом, вдыхая горький запах табака. Затем под внимательными и пока еще ничего не подозревающими взглядами зажал между зубов папиросу, в одну секунду чиркнул колесиком зажигалки, которую также внезапно достал из кармана брюк, и прикурил, не отрывая внимательного взгляда от француженки, которая в то время недовольно покачала головой. Он медленно затянулся, чувствуя, как по легким распространялся чистый яд, и выдохнул дым в сторону присутствующих. Александрова забавляло то, как девчонка на него смотрела, но это спугнуло его интерес, когда Жуковский тихо и недовольно прицыкнул языком со стороны.
- Ненормальный, - буркнула Каролина и вновь качнула головой, волосы на которой сегодня были необычно для той пышны и привлекательны настолько, что к ним хотелось прикоснуться и вдохнуть их запах.
Герман успел схватить девушку за локоть прежде, чем бы та обошла его и скрылась вниз по лестнице. Он не хотел отпускать ее просто так, тем более, что она сама к нему пришла, и теперь уж точно не уйдет, не удовлетворив его эго.
Ему ужасно нравилось видеть то, как она злилась, как смотрела на него, словно на преступника, совершившего страшный поступок против всего человечества, как использовала свой острый, пропитанный ядом язычок, чтобы задеть его.
- Ну, постой, Лина, постой, - промурлыкал Александров, не ослабляя своей хватки на девичей руке, которую, нажми он чуть сильнее, мог сломать. – Че ты, в самом деле? Я же пошутил. Ну?
Несколько секунд Герман ждал, пока кто-нибудь из них троих скажет хоть слово, но Жуковский тихо стоял и выжидал, а Романова не осмеливалась повернуть головы в их сторону. Тогда парень решил, что перегнул палку, пытаясь подобным образом прийти в себя после тяжелого дня, и осторожно, точно боясь лишний раз причинить той вред, отпустил.
И поступил тем самым очень глупо.
Каролина в тот же миг развернулась так, что ее волосы взлетели и попали в глаза близь к ней стоящему молодому человеку. Она моментально потянулась к его лицу, но Герман вовремя успел среагировать и отклониться назад.
- Вот же сучка мелкая… - процедил сквозь поджатые челюсти студент, крепко-накрепко сжав тонкую кисть блондинки.
- От нее же слышу, - огрызнулась в ответ Рома, прожигая смазливое личико с голубыми глазами напротив. Казалось, ей было совсем не больно.
- Э-э-э-э! – опомнился Данил и поспешил прервать разборки друзей, которые вот-вот должны были вцепиться друг ругу в глотки, судя по нарастающему между ними напряжению.- Герман, с ума сошел? Отпусти Каролину.
Александров сильнее стиснул запястье девчонки своими пальцами и повел губы в кривой ухмылке, возвращаясь на несколько лет назад, когда он часто оказывался в такой ситуации и чаще всего именно с этой девушкой. Парень скользнул большим пальцем по гладкой коже француженки, которая начинала синеть под его натиском. И тогда он подумал, все ли женские ручки такие тонкие по сравнению с мужскими?
Ответ он получил моментально.
Стоило Жуковскому положить руку на плечо друга, намереваясь оттащить того, Герман тут же отвлекся, что не привело ник чему хорошему. Александров совсем позабыл про свободную руку девицы. Каролина воспользовалась этим и выхватила сигарету изо рта юноши, после чего дернула захваченную конечность с такой силой, что мужские пальцы захрустели.
Романова победительницей помчалась вниз по лестнице с его сигаретой.
- Иди сюда, коза! – опомнившись не так уж и поздно, чтобы все потерять, Герман сорвался вниз и помчался следом за блондинкой.
- Господи!.. – тяжело выдохнул позади Данил, который не собирался оставаться в стороне, а уж тем более который не хотел дать в обиду свою девчонку.
Герман убедился, что ненависть к Романовой возникла у него не на пустом месте. Она всегда была, есть и будет для него малолетней выскочкой, что везде совала нос в чужие дела. Даже этим вечером она не смогла пройти мимо двух спокойно беседующих людей.
За что он должен был ее уважать?
Улица встретила Александрова видом на первую школу, где он проучился почти восемь лет. Каролина показалась в поле зрения сбоку от него, а ее рука, с тлеющей между окольцованных пальцев папиросой, напряженно зависла в воздухе над урной для мусора. Ребята смотрели друг на друга так, точно, если бы к одному из них поднесли зажженную спичку, вспыхнули бы оба.
Затем Рома раскрошила сигарету в своих руках, не побоявшись обжечь нежную кожу.
- Вот же… - прошипел сквозь зубы студент, сжимая и разжимая кулаки, которые чесались до дури, намереваясь подправить симпатичную мордашку девчонке. - … Кошка дранная!
- Прижми свой хвост, собака сутулая! - кинула ему в ответ Каролина и с довольной ухмылкой на лице и горящими глазами оттряхнула руки от пепла и табака.
Герман шагнул вперед и уже был готов всыпать хороших пиздюлей француженке, когда его товарищ, только что выскочивший из подъезда, схватил того за плечо и резко развернул к себе. Жуковский ничего не сказал, но именно его молчание помогло Александрову прийти в себя и подумать, что он хотел только что сотворить.
Герман тихо вздохнул и разжал кулаки, после чего взглянул на девушку, которую только что чуть не покалечил. Зачем ему это все, спрашивается? Он что, действительно хотел навалять девчонке, забравшей у него сигарету там, где нельзя было курить?
Заслужила!
Заслужил здесь только он.
Когда рука перестройщика ослабла на его плече, Герман окончательно пришел в себя и дернул уголком губ в подобии улыбки. Вот же дурак, подумал он, и звонко рассмеялся.
- Ты больной, Герман, - покрутил у виска Жуковский, тихо выдыхая. Он сам не смог справиться с заразительной улыбкой товарища и подхватил его смех.
- По-моему, вы оба больные, - заметила Романова, покрутившая у виска. Она еще несколько секунд глядела на перестройщиков, пока они не вызвали у нее отвращение.
Александров и Жуковский перестали смеяться только тогда, когда Рома в своей манере покачала головой, как делала всегда, когда ей что-то не нравилось, и, ничего больше не сказав, зашагала прочь от этого дома. И это было даже хорошо, потому что иначе предстоящий им разговор мог перерасти во что-то большее.
- Забей, Романова, все нормально! – крикнул вслед уходящей Герман, да еще и присвистнул. – Мы поняли, что ты за здоровый образ жизни.
Каролина приподняла руку на уровень головы, не оборачиваясь. Она всего лишь хотела сказать, что ничего не хочет больше слышать.
Герман облизнул сухую потрескавшуюся губу и нервно закусил ее. Отчего ему стало не по себе, а на душе стало паршивее, чем было до всей этой ситуации. Вместе с этим он понял, что сделал хуже всего не француженке, а своему другу.
Он бы на его месте никогда так не поступил.
- Слушай, - тихо завел разговор Александров и неловко почесал затылок, развернувшись к товарищу. – Ты прости, что все так вышло. Честно, не хотел я ее обижать, но ты сам понимаешь, что… - он не договорил и только на секунду уткнул виноватые глаза в асфальт. – У вас же теперь нормально все будет? Я так понял, там все серьезно было.
- Я завтра разберусь, - тихонько похлопал по спине того Данил и скромно улыбнулся, пытаясь хоть как-то поддержать мирную ситуацию между ними. Ему самому было сложно переварить все случившееся. – Нормально все, - попытался успокоить тот.
- Точно?
- Точно.
- Ладно.
Герман вяло ухмыльнулся и убрал руку друга со своего плеча. Луна в тот момент показалась ему чем-то прекрасным и явно кого-то напоминающим.