Глава первая.
Палящие лучи июньского солнца пробивались в окна и освещали вагоны паровоза, движущегося на восток Тюменской области. Большая часть пассажиров не придавала поездке особой значимости: кто-то читал газету, прижавшись к стене, кто-то дремал у соседа на плече, а кто-то просто пялился в одну точку, ожидая своей остановки. Изредка железнодорожную тишину нарушали возгласы маленьких детей, спрашивающих у своих родителей, как скоро они приедут, или же кричали кондуктора, повторяющие по сто раз цену билета особо глухим людям. Это было самое обычное семнадцатое воскресенье месяца. Никто даже и не подозревал, что для кого-то сегодня – это праздник долгожданной свободы.
Но только не для двух солдат, прошедших бок о бок не один бой, но теперь же ищущих свободные места по всему составу.
Радости ребят не было предела. Обязательная военная служба подошла к концу, и теперь двое мальчишек спешили домой, чтобы увидеть свою семью, друзей и прочих знакомых после двух лет разлуки. Ранние подъемы, ограничения, наказания и ежедневная выматывающая армейская работа – все это оказалось позади. Выйдя за ворота воинской части, парни вздохнули с облегчением и сразу отпустили все свои планы на будущее, которые они строили все это время для мотивации и терпения всех предстоящих тогда им мук. Они пытались верить в лучшее, чтобы как можно скорее пережить настоящее.
Иванов Николай рвался к матери, которой несколько недель назад отправил письмо, извещающее о его скором прибытии. Наверняка, информация дошла до Натальи Николаевны только на днях, а может и вообще еще и вовсе не дошла. Это было не важно. Главное, он знал о том, что она ждет его. Женщина думает о единственном сыне каждый день и молится о нем каждую ночь. Правда, с девушкой ему не повезло! Не дождалась Иринушка его возвращения. Благо, что сообщила об этом в письме, а то приехал бы, и тут такое… Коля же воспринял это известие спокойно, хоть и не отрицал того, что на душе было гадко. Зато теперь он мог гулять и направо, и налево, и никто ничего ему не смел сказать. Этим могли похвастаться не многие солдаты.
Максима Пшеницына никто столь горячо не ждал, за исключением уже довольно стареньких родителей и младшего брата. Блондин появился на свет достаточно поздно, чтобы врачи успели внушить Ксении Аркадьевне и Виктору Степановичу то, что у них не будет детей. Но все же Пшеницыным Бог дал не только лужайку, но и двух прекрасных зайчиков, что родились красивенькими и здоровенькими. В отношениях парень никогда не был, да и особо не стремился к ним. Он предпочитал оставаться свободным, независимым от какой-либо девчонки. Он не хотел нуждаться в женской ласке, не хотел брать на себя такую ответственность. Зачем? Ему достаточно друзей, а на одной женщине зацикливаться не было нужным, когда рядом десятки самых разных. Последний раз он посылал письмо домой месяц назад, извещающее о скором его освобождении, ответ на которое выслал его младший братец Артем, с нетерпением ожидавший своего няньку. Разница между мальчишками составляла четыре года, но Артём в поведении полностью переплюнул Макса. Если уж один более-менее умел контролировать особо опасные ситуации, заметать за собой следы, пить и курить так, чтобы родители не заметили, то второй ничего не боялся от слова «совсем», точно не проявлял ко взрослым не капли уважения. За два года-то мелкий должен был образумиться, думал иногда Максим.
Солдаты стояли в тамбуре и вдыхали табачный дым, что остался после одного из пассажиров, мечтая о том, что первым делом по приезде в «Пушкинское» они втянут в себя по пачке сигарет так точно. Наручные часы Иванова, которые только чудом удалось сохранить в армии, показывали, что до остановки состава оставалось около двадцати минут, которые в нетерпеливом ожидании казались часами. Когда же никотин в воздухе сменился чем-то неприятным, больше похожим на чьи-то выделения, парни вошли в вагон, где, не успев даже осмотреться, чуть не споткнулись об внезапно упавшую к ним в ноги сумку. Хорошо, что там не кирпичи были, а то ребятки бы уже ничком валялись, хотя что-то из содержимого уж точно прилично звякнуло.
- Господи ты ж! – ругнулся бородатый мужичок преклонного возраста и поспешил подняться со своего места, что выходило у него с трудом. – Который раз уже за всю поездку?! Падает и падает!
- Не волнуйтесь, отец, мы мимо не пройдем! – дружелюбно отозвался Николай и подхватил груз с пола, оказавшийся достаточно тяжелым, чтобы отбить мозги кому-нибудь. Он зашвырнул сумку на полку так, чтобы до конца поездки та точно не свалилась.
- Вот спасибо, сынок! – от души поблагодарил солдата старик и отвесил поклон чуть ли не до земли, чем вызвал косой взгляд у рядом сидящей женщины. – Здоровья тебе и твоим родителям. Есть же еще на земле хорошие ребята.
- Здоровье родителей – самое важное сейчас для нас, особенно после нескольких лет разлуки, - Максим по-дружески хлопнул сослуживца по плечу, подтянувшись к разговору.
- Так, вы ж только-только с армии, верно? - поинтересовался у своих спасителей мужчина, будто это не было очевидным, учитывая форму ребят. - В каких войсках служили? Звания есть? Медали имеются?
- Пограничные, отец. Звания присвоены. Медали имеются, - ответил Коля на многочисленные вопросы дядьки, еле сдерживая улыбку, которая могла перейти в дикий хохот. Вот мужик дает! Сейчас еще и песню свою затянет, о прошедших годах.
- Молодцы, ребята. Родина вами гордится, и мы тоже, - внушающе, заявил пожилой мужчина и выставил указательный палец вперед, точно он говорил за все человечество в мире. – Я в ваши годы в морском флоте служил. Ох, годы мои молодые были. Время тогда, конечно, не то, что сейчас. Помню я, как мы с товарищем…
Максим решил, что пора им заканчивать этот разговор, который постепенно превращался в монолог, а не то они так до соседнего района точно будут стоять. Он легонько ткнул друга локтем в бок, привлекая к себе его внимание, и кивнул в сторону свободных сидений, находившихся в конце вагона. Николай разделил желание сослуживца и извинился перед пожилым мужчиной, ссылаясь на то, что скоро ребятам нужно будет выходить, несмотря на то, что до ближайшей остановки было катиться по рельсам еще минут пятнадцать. Хорошо, когда вы дружите с самого детства, благодаря чему научились понимать друг друга без слов, что спасало, спасает и будет спасать всегда.
Солдаты направились к своим давно примеченным местам с тем же задором, с котором они вышли из армейской части. Подобные чувства и ощущения унесли парней в далекое детство, когда при таком большом скоплении людей они вместе с родителями направлялись в город или соседнюю деревню. Проходя по узкому коридору, состоящему из сумок и ботинок дремлющих людей, Максим бросил взгляд в окно, желая увидеть на подъезде к своему селу знакомые постройки. Но его внимание привлекла отнюдь не природа за окном, а светловолосая девушка, показавшаяся уж больно знакомой. Он задержал ненадолго взгляд, пытаясь запомнить ее черты лица, чтобы после поразмышлять. Незнакомка, видимо, почувствовала на себе чье-то любопытство и подняла на того свои зелено-голубые глаза. От этого жеста по мужской спине прошла рябь мурашек, сердце пропустило неприятный удар, а в голове щелкнул тумблер, от которого не было толка. В голове промелькнуло имя, но парню не удалось его поймать.
Наконец-то солдаты заняли свои примеченные места, расположившись друг напротив друга. Сумки те поставили рядом, чтобы не привлекать внимание свободного пространства, а то им в прошлом вагоне хватило посидеть в толпе, при которой нормально не поговорить. Конечно, если это действительно кому-то понадобится, то придется пододвинуться или даже уступить одну из лавок. Все же ребята надеялись, что время до конца поездки они проведут наедине.
- В морском флоте он служил, - усмехнулся Иванов, решив, что стоит поговорить об этом. Он снял свою армейскую кепку, закинул ногу на ногу и по-мужски откинулся на спинку сиденья. – Интересно, мы, когда состаримся, также будем трепать армейские истории направо и налево?
- Надеюсь, до такого мы не докатимся, - поддержал друга Максим и последовал его примеру в плане позы. Он принялся с интересом рассматривать вагон уже со свежего ракурса, пока не остановился на той самой девице, которую заприметил несколько минут назад. Пшеницын легонько пнул друга по ботинку, а когда тот оторвал свой взгляд от окна, кивнул тому за спину. – Коль, незаметно повернись и посмотри на девушку со светлыми волосами в конце вагона.
- Чего? – хохотнул Иванов, но все же послушал сослуживца и обернулся. В отличие от друга его сердце не дрогнуло, а в голове ничего не щелкнуло. – Ты даже еще не обедал после нашего освобождения, а уже планируешь девчонку в уборную увести? У меня тоже два года секса не было, но я же не бросаюсь на первых встречных.
- Ивано-о-ов, - тяжело протянул Максим, поджимая губы и качая головой. – Вот, ты тварь, конечно. За живое, сука, задел, - и улыбнулся, пиная того по выставленной ноге. Но ему было не до шуток. Он говорил серьезно, а его друг отшучивался. – Тебе не кажется она знакомой? Зуб даю, что она с нашего села. Я видел ее где-то, но где, не могу понять.
Николай вновь аккуратно обернулся. В этот раз объект наблюдения посмотрел в их сторону, поэтому солдатикам удалось разглядеть ту лучше, чем в прошлый раз.
- Думаю, она больше похожа на твоего двойника только в женском роде, если бы подобное явление существовало, - подметил брюнет, размышляя о внешних данных двух сторон. – Если говорить серьезно, то я никогда в жизни не видел эту девушку. Но не могу не сказать, что она очень даже ничего. Готов попытать счастье, ежели она на нашей станции выйдет.
- Придержи коней! Я первым ее заметил, - Максим дружелюбно хлопнул товарища по плечу, на что тот хохотнул. Он в последний раз посмотрел на девушку, чьи волосы были цвета соломы, такие, как у него, и спрятался за Иванова, чтобы больше её не видеть. – Лучше найдем кого-нибудь, кто нам точно даст, и не один раз.
- Это правильное решение, - согласился Николай. – А вообще, блондиночка напоминает мне иностранку.
- Таких я еще не пробовал!
Парни посмеялись с шутки и оставили француженку в покое, ни разу не взглянув в ее сторону до конца поездки. Они вновь вернулись к тем планам и мечтам, которые строили два года. Как же они были благодарны судьбе за то, что попали в одно войско! Шанс один на миллион.
Через некоторое время диспетчер объявил об остановке на станции «Пушкинское», и часть пассажиров зашевелилась, торопясь взять свои сумки и выйти в тамбур. Солдаты надели армейские кепки на свои головы и переглянулись, улыбнувшись друг другу. Они решили пропустить толпу людей и выйти из поезда последними, зато при полном параде. Как на зло пассажиры двигались только в их сторону, несмотря на то, что другой конец вагона почти что пустовал.
Нужно было выходить первыми, подумал Пшеницын, устало выдохнув в сторону большого окна. Сердечко от нетерпения готово было выскочить из груди в любую секунду, а какая-то бабуля спугнула весь настрой на хорошую жизнь одним лишь осуждающим взглядом, мол, сиди, не опоздаешь.
Максим крутанул головой, разминая шею и тем самым заполняя секунды ожидания хоть каким-то действием. Вот и все, он вернулся домой. В планах теперь только нагнать упущенное время с друзьями, родителями и девчонками, забив на колледжи, институты и работу. Пшеницын повернул голову и вновь наткнулся взглядом на блондинку, которая легко и шустро заскочила на лавку и сняла с полки дорожную сумку. Это показалось ему забавным и очень даже милым. Парень качнул головой, прогоняя подобные мысли, подтолкнул товарища в бок и кивнул в сторону свободного прохода.
- Что? – Иванов обратился к солдату, ожидая ответа или же вопроса. Он также заметил, к кому снова прикован его пристальный взгляд. Макс что, действительно заинтересовался девчонкой?
- Выйдем там, быстрее будет, - ответил Пшеницын и, закинув свою сумку на плечо, направился по свободному коридору из скамеек. – Я не хочу стоять и ждать, когда можно спокойно выйти с другой стороны.
- Точно! – опомнился Николай и поспешил следом за товарищем. И как же он сам до этого не догадался? Ах, да, был занят поиском свободной щелочки в толпе людей. – Заодно и к девчоночке подкатим. Ты как, со мной или отступаешь?
Максим ухмыльнулся и коротко глянул в сторону солдата. Он и сам хотел задать подобный вопрос или даже предупредить о том, что блондиночка за ним теперь. Не то, чтобы она ему так сильно понравилась, что он захотел узнать ее поближе, просто два года без женщины давали о себе знать, особенно когда смотришь на таких красивых незнакомок. Пшеницын выскочил из тамбура прямо на платформу прямо перед носом у красавицы, на что та, кажется, попыталась возмутиться, но предпочла промолчать.
- Девушка, давайте я Вам помогу? – сбросив с плеча дорожную сумку, предложил помощь блондин. Он протянул руку, ожидая от знакомой незнакомки положительного ответа.
* * *
- Жуковский, чего ты там копошишься? Быстрее давай! – стоя в дверях квартиры одного многоэтажного дома Красноармейской улицы, торопил друга Герман. – Макс с Колькой успеют до Ишима доехать, пока мы с твоими сборами до станции дойдем.
- Да ладно тебе, - устало отмахнулся Данил, расхаживая по квартире в поисках того или иного предмета одежды. – Если бы ты зашел за мной раньше, я бы сейчас вот так не мотался, не зная, за что схватиться.
- А кто ж знал, что ты спишь! – возмутился Александров в своей похабной манере говорить. Хорошо хоть, без матов обошелся.
- Я ж только со смены! – Жуковский приземлился в ноги друга и поспешил обуть кеды, которые купил несколько дней назад на сэкономленные деньги.
- Не отмазывайся.
Герман и Данил дружили с самого детства вместе с Максом и Николаем. Все четверо парней такие разные, но одновременно схожие, особенно касаясь интересов и некоторых предпочтений. На протяжении пятнадцати лет ребята никогда не ссорились, не расставались, за исключением тех случаев, когда они могли что-то не поделить и подраться, но и то все это обходилось часами игры в молчанку, а позже вновь детвора бегала вместе, точно ничего и не было. Многие говорили, что дружбы втроем не бывает, но что они скажут о дружбе вчетвером? Эти парни никого и никогда не принимали в свою компанию, даже девчонку младше них на пару лет со странным именем. Правда, так или иначе некоторые из перестройщиков имели кое-какие взгляды на ее счет, но особо не зацикливались.
Александров Герман всегда был за любую безумную идею, инициатором которой чаще всего и становился. Ему всегда удавалось выходить сухим из воды, потому что отец имел довольно хорошее влияние в поселке, в районе и даже в области. Внешность ему природа подарила особую, какой не было ни у кого в округе. Высокий рост уже отличал мальчика от остальных ребят еще в детстве, когда люди кругом назвали его особенность недостатком, теперь же нынешние девушки обращали внимание именно на это. Голубые глаза, напоминающие по своей структуре море, могли растопить сердце любой красавицы, какую он мог только пожелать, а острые скулы, припухшие губы и грубый голос только больше притягивали окружающих к себе. Парень в армию не пошел, потому что отец отправил его в Тюменский Государственный институт на нефтегазовый факультет. Сын был и не против, лишь бы не торчать два года без особого дела вдали от дома. Зато он нашел себе в большом городе классную девчонку, успел отучиться на права и купить на собственно заработанные деньги машину. Студент также заполучил свой авторитет в пределах университета и даже чуть дальше. В общем, пользу он для себя нашел хорошую.
Данил же отличался от своих товарищей. Он был довольно спокойным и умным парнем, но даже это не вытеснило его из рядов буйных перестройщиков. Парень был высоким, чем пошел в своего покойного отца, в том числе и спортивным телосложением. Карие глаза, напоминающие горький шоколад, всегда привлекали к себе внимание противоположного пола. Темные волосы, голос с легкой хрипотой и всегда загорелая кожа ничуть не отталкивали окружение. Он всегда присутствовал с друзьями на любых разборках, важных встречах, даже зная, что это могло закончиться плохо. Конечно, Жуковскому не повезло с обстоятельствами в семье. После гибели родителей ему пришлось взять на себя большую ответственность за младшую сестру и денежный достаток. Отслужить в армии ему удалось всего лишь год, так как вскоре выявились проблемы с сердечно-сосудистой системой, да и бабушка заболела, которая опекала их с сестрой вот уже десять лет. Остальное ж время службы он провел в местном военкомате, где ему дали роль личного помощника одного из генералов. А в свободное время парень подрабатывал на недавно открывшейся автомойке и по совместительству еще и СТО, чем и зарабатывал себе и сестре на жизнь. Соня, правда, была не особо как-то благодарна, но на то она еще и ребенок.
- Его же разбудить невозможно! – вмешалась в мужской разговор Жуковская, показавшаяся парням на глаза. Она всегда питала к друзьям своего старшего брата большой интерес, но те почему-то никогда не обращали на нее внимания, как на девушку. Казалось бы, чего еще не хватало? Соня была брюнеткой с красивыми зелено-карими глазами и стройной фигуркой и светлой кожей. Ну, прямо с картинки сошла, но даже эти качества не привлекали в ней Александрова, Иванова и особенно Пшеницына. – Хоть бы поблагодарил меня, что ли, не говоря уже о том, что ты можешь взять меня с собой.
- Нечего тебе там делать! – отрезал Данил и махнул рукой в сторону девчонки, чтобы та разворачивалась и шла дальше по своим делам. Он любил свою младшую сестру, несмотря на ее вечные капризы, но ему не нравилось, что она лезла в их с ребятами дела, а занималась она этим частенько. – Ты и так вернулась домой со мной в одно время. Кстати, напомнишь, откуда?
- Ой, ой, ой, какие мы взрослые стали, - огрызнулась брюнетка, состроив противную гримасу, которую уж очень хотелось стереть с ее миловидного личика, совсем девка страх потеряла. – Когда ты возвращаешься домой под утро, почему-то меня это не волнует.
- Потому что ты не ценишь и не уважаешь своего брата, - вмешался в семейные разборки Герман, уже порядком уставший от этой болтовни. Он вцепился своими светлыми глазами в Соню, до которой ему не было дела. – Ты, зараза такая, вечно шатаешься по району со всякой швалью, готовой зажать тебя в первом темном углу, пытаешься еще и с братом спорить? Зубы тебе надо выбить да хвост прижать, чтобы помалкивала иной раз.
- А тебя никто не спрашивал! – резко выплюнула в сторону Александрова Соня и, гордо вскинув подбородок, скрылась в одной из маленьких комнат.
- Брат, ты скоро там, нет? – обратился к товарищу Герман, опустив взгляд себе под ноги, где расположился Поэт. – Сколько можно шнуровать свои ботинки, а? Ты что там, косы из шнурков плетешь или что?
- Угомони своего внутреннего хомяка! – усмехнулся Жуковский и, хлопнув друга по ноге, поднялся с пола. К тому времени Герман уже успел открыть входную дверь, и Данилу пришлось только подтолкнуть друга, чтобы выйти самому.
- Какой хомяк, Поэт? - возмутился Александров, активно тыча себе в грудь и привлекая внимание друга. – Во мне медведь настоящий сидит! Ты посмотри на меня!
- Какой тебе медведь, Герман? – посмеялся Данил, поторапливая друга на лестничной площадке. – Ты ж как максимум сто девяносто сантиметровый хорек!
Александров летел по лестнице так, будто позади него был не лучший друг Данил, а маньяк, которого ищет вся страна. Вот настолько он ожидал встречи со старыми друзьями, которых он не видел вот уже два года. Да и не он один так по ним соскучился. Жуковский, которому посчастливилось попасть в одно войско с Ивановым и Пшеницыным, разделял его мнение. Все-таки ребята в один детский сад ходили, а потом и в один класс попали.
От многоквартирного дома, расположенного напротив школы, где когда-то учились парни, вокзал находился в десяти минутах ходьбы, что со стороны казалось совсем наоборот. Данил и Герман должны были встретиться с другими ребятами, в том числе и девчонками, на одной из лавочек, выстроенных вдоль каменной стены, длинною аж в целую улицу, что являлась местной достопримечательностью «Пушкинского». Стоило опаздывающим парням завернуть за угол, как в поле зрения показалась та самая компания молодежи. Девчонки держали в руках воздушные шары, а кто-то даже цветы, несмотря на слова пацанов, мол, на кой черт солдатам женские подарки? Также мальчишки запаслись приличным количеством алкоголя и табачных изделий, которых так не хватало служащим в армии.
- Мужики, где вы застряли? – возмущенно поинтересовался кучерявый парень при виде подбегающих. Он поправил отцовскую синюю кепку на затылке и затянулся сигаретой. – Электричка с минуты на минуту подойдёт!
- А что я-то? – развел руками Герман, пропуская мимо любопытные взгляды прохожих, выражающие не то интерес, не то осуждение. В любой другой раз парень обязательно бы огрызнулся, но времени было в обрез. – Ты лучше спроси у Поэта, чего это он спит в такое время?
- Да ладно тебе, Герр, - Жуковский поравнялся с другом и выделил себе пару секунд, чтобы перевести дыхание после пятидесятиметровой дистанции на одном глотке воздуха. – Да ладно вам, ребят. Задремал чуток после работы. С кем не бывает?
- Что вы на человека набросились? – вступилась за Поэта светловолосая девушка, подстриженная почти что под мальчишку.
- Тебя вообще здесь, Ирка, быть не должно! – крикнул той Герман, с отвращением указывая на неё пальцем, точно на врага народа. Он прикурил от рук кучерявого парня крепкую сигарету, пачку которых нашел в заначке отца, и выпрямился во весь свой внушительный рост. – Ты Кольку кинула, не дождалась, а теперь идешь его встречать? Шла бы ты отсюда!
И пока Ира вместе со своей свитой, которую построила еще в школе, принялась отстаивать свое мнение на этот счет, а парни начали кричать что-то в ответ, по большей части Герман, что за своего друга горой стоял, Жуковский заметил в отдалении свою младшую сестру, идущую им навстречу. Он знал, что Соня сюда пришла не ради его друзей и даже не ради интереса, а что бы повеселиться за чужой счет и использовать возможность обратить на себя внимание одного из перестройщиков, к которому она уже давно была не равнодушна. Данил этого не одобрял и всегда показывал это всем своим видом. Он считал Максима хорошим другом, но в качестве молодого человека своей сестры его совсем не жаловал, ибо это бы пошатнуло их с ним отношения. И Пшеницын полностью разделял его мнение.
На фоне возмущенных голосов ребят, собравшихся у одной из лавочек в центре, послышался отдаленный гудок приближающегося к станции поезда. Спор, завязавшийся на основе неверности Ирины, погас, словно спичка на ветру, а головы молодежной компании синхронно обернулись в сторону железной дороги. Расстояние отсюда до вокзала составляло около ста пятидесяти метров, а до полной остановки состава было около полторы минуты и никак не больше. Преодолеть такое расстояние за столь короткое время, казалось бы, было невозможно, но надежда на эффектное появление и встречу солдат придавала мотивацию и силы.
- Сука… - первым, что пришло в голову Германа, вырвалось наружу вместе с облаком никотина. Его насыщенные голубые глаза пробежались вдоль железнодорожных путей, а сердце пропустило три крупных удара, наполненных горячей кровью, напоминающих отсчет. – Бежим! – дал команду тот, когда гудок вновь повторился, а состав поезда показался в поле зрения. Не выпуская папиросу из рук, Александров сорвался с места и со всех ног направился к пункту их основного назначения.
Толпа из десяти-пятнадцати человек поспешила за своим предводителем, что в силу своего высокого роста оказался впереди всех, какой бы спортсмен из них не пытался его нагнать. Улица вновь наполнилась счастливыми криками и свистами, которые, наверно, слышало все село. Проходящие мимо люди уступали дорогу, не желая быть сбитыми с ног. Старшее поколение смотрело на ребят с осуждением, мол, нормальные люди не будут бегать по улицам с бутылками алкоголя и кричать, как не нормальные, а вот кто помладше только провожали толпу взглядом, гадая, что же такое поспособствовало их радости.
Данил стал притормаживать у парковочных мест, расположенных позади здания вокзала, чувствуя слабое покалывание в сердце. Еще год назад парню запретили какую-либо сильную физическую нагрузку, особенно в области спорта, но Жуковский так просто не мог от этого отказаться. Где-то все равно нужно было бегать, поднимать что-то тяжелое, не говоря уже о том, что он многие годы провел в разных спортивных секциях, куда входили легкая атлетика, борьба и футбол, по которым он скучал до сих пор. Он осознавал, что делает себе только хуже, что в определенный момент его сердце может просто отказать, но это будет когда-нибудь, но точно не сейчас.
- Герман, подожди меня, шпала ты этакая! – крикнул Данил, ради чего задержал дыхание, которое сейчас и пытался восстановить. Он прислонился к холодной при такой погоде стене и чуть наклонился вперед.
- Что, братец, уже не такой ловкий и быстрый? – не упустила возможности подколоть своего старшего брата Соня, проходя мимо Поэта вслед за остальными ребятами. Ее забавлял тот факт, что Жуковский в последнее время перестал быть тем хвастуном, особенно касаясь области спорта, каким строил себя до ухода в армию.
- Иди отсюда, кошка подзаборная! – резко шикнул малолетней особе Герман, возвращаясь, чтобы справиться о друге. Младшая Жуковская лишь показала средний палец, который так и хотелось отправить ей в одно место, и скрылась из виду. Александров успел затянуться и выдохнуть никотин через нос прежде, чем помочь больному выпрямиться. – Что, снова сердце прихватило? Идти сможешь дальше? Ты только не помри у меня на руках, блять. Я не хочу остаток своей жизни провести в муках совести.
- Все нормально, - отмахнулся Данил, но от поддержки товарища не отказался. Только после нескольких глубоких вдохов он почувствовал, как тяжесть уходит из груди.
- Ну, а что тогда встал-то? – развел руками Герман в возмущении, когда пепел с его папиросы осыпался на асфальт серебром.
Данил не успел моргнуть, как Германа и след простыл. Вот же зараза, подумал тот, оставил меня на произвол судьбы! Жуковский сделал несколько глубоких вздохов, наполненных бензином и жарой, и самым последним присоединился к остальным.
* * *
Каролина отошла в сторону, чтобы Герман, налетевший с крепкими мужскими объятиями на Иванова, случайно не задел ее или не толкнул под колеса отходящего паровоза. Она не была готова к оглушающим крикам вполне знакомых ребят, к выстрелам в воздух пробок шампанского, но и пройти мимо этого она тоже не могла. В конце концов, француженка планировала вновь попытать счастья проникнуть в компанию перестройщиков, чтобы удостовериться, все ли четверо парней так переменились за два года, да и детскую мечту хотелось попробовать осуществить в последний раз. Если и этого сделать не получится, то ничего страшного не произойдет. Потому что эта компания парней перестала быть для нее чем-то столь интересным, будучи взрослой.
- Колька! - радостно воскликнул Герман, хлопая старого друга по спине в товарищеском жесте. Получив в ответ слова Коли о том, что он тоже рад его видеть, Александров перешел к Пшеницыну, которого уже успели окружить девчонки, в том числе и Соня. – Парни, как же мы рады вас видеть! Неужели два года прошло, а?
- Сам не знаю, мужики, как мы это пережили, но мы дома, мать твою! – прокричал в ответ Максим, а толпа, пришедшая встречать ребят, бурно откликнулась на его слова. Он и не ждал, что его друзья устроят столь теплый прием.
- Данилу-то хорошо! Он годик отслужил и смотался домой. Защитником Родины еще зовется, - не упустил возможности поиздеваться над товарищем Николай, которого заключил в объятия объект насмешки. В глубине души он, конечно, завидовал свободе Жуковского, но не его проблеме.
- Вы мне теперь это до конца жизни припоминать, что ли, будите? – посмеялся Данил и надел на себя солдатскую кепку одного из товарищей, которую успел стянуть во время приветствия.
Ребята, находившиеся на платформе в небольшом кругу, образованном вокруг солдат, положительно отозвались на слова Данила, а тот лишь наигранно закатил глаза и продолжил наслаждаться армейской кепкой, которая, по некоторым обстоятельствам, ему не досталась, зато кое-какие фотографии все же в семейном альбоме сохранились.
- Надеюсь, что мне тоже можно будет примерить, - подала голос Романова из-за спины солдат, которую до сего времени никто и не замечал. Поезд к тому времени скрылся за поворотом, и женский голос четко дошел до ребят, не потерявшись под тяжелыми колесами состава.
Молодые люди приглушили радостные возгласы и все до одного обернулись на иностранную гостью, вернувшуюся в родные края спустя столько времени. Герман наклонил голову в бок, открыто рассматривая светловолосую девушку, в которой ничего знакомого он не видел, разве что отметил, что она походит внешне на Пшеницына. Николай почесал голову, отрастающие волосы на которой уже не прикрывала фуражка, но ничего сказать так и не решился. Данил пробежался взглядом по блондинке, пытаясь тоже найти в ней что-то знакомое, но ни светлые волосы цвета соломы, длинною до пояса, ни светлые зелено-голубые глаза и милая улыбка ничего ему не говорили. Максим к тому времени уже потерял интерес к этой особе, так как более доступные и знакомые девочки так и ждали, когда он обратит на них внимание. Остальные же находящиеся рядом похлопали в недопонимании глазами и пустили шепот, пытаясь выяснить друг у друга, кто же это решил к ним присоединиться. Цветная олимпийка и кеды еще выдавали Каролину за советскую девушку, но светлые джинсы и коротенькая футболочка темного цвета с непонятными инициалами делали из нее иностранку.
- А ты еще кто такая? - в грубой манере бросил в сторону незнакомки Александров, сунув руки в карманы своих брюк. Его голубые глаза в недоверии прищурились.
- Неужели я настолько изменилась за два года? - Каролина довольно улыбнулась и скрестила руки на груди в ожидании, когда же ребята наконец поймут, кто находится перед ними. Удивительно, что ее никто не узнает, когда она помнит абсолютно каждого из находившихся здесь.
- Я два года в родном селе не был, а ты задаешь такие задачки … - отозвался Иванов, пытаясь все же откопать в своей памяти знакомый образ. В электричке он и не думал о том, что они могут оказаться из одного района, но теперь хотя бы понял, почему Максим обратил на нее столь пристальное внимание.
- Так это ж мелкая наша! – неожиданно для всех воскликнул Жуковский, который узнал в светловолосой девушке с выразительными зелено-голубыми глазами Каролину, что жила с ним в одном доме. Как же это он ее сразу не признал? – Ну, забыли, что ли? Дочка историка нашего. Романова девчонка.
- Точно… - осознание дошло и до Максима вместе с очередным затягом первой нормальной сигареты, какую он выпросил у Германа, как только сошел с поезда. Он-то все гадал, кого ж эта особа ему напоминает? – Ты ж нам все прохода не давала. Все просилась поиграть с нами, да только мы девчонок не брали с собой.
- Теперь здесь все уже люди взрослые, и никакие детские игры нас не интересуют, - пожав плечами, ответила француженка, желая и себя показать другой. Она уже не была той маленькой девочкой, бегающей за этими мальчишками, что раз через раз удостаивали ее своим вниманием.
Два года в чужой стране и совсем другое общество пошли ей на пользу, помогли найти себя.
Было у них и несколько добрых воспоминаний, но по большой части же обидных, которые сейчас казались детскими, но тогда Каролина готова была ненавидеть весь этот гнилой мир, отвернувшийся от нее. Например, был один случай, когда парни учились в выпускном классе, а она, естественно, чуть младше по ступени. Это был май, стояло тепло, а завуч решил поставить совмещенную физкультуру ребятам последним уроком, что, наверное, тогда и сыграло на руку злопамятной девчонке. Они были в разных командах, но почему-то перестройщикам нравилось больше всего не зарабатывать очки для своего класса, а целиться волейбольным мячом в Романову, ибо ее реакция тешила их молодое эго, не говоря уже о том, что другие ученики поддерживали их действия. Пшеницын был инициатором, Герман – его главной поддержкой, а Николай и Данил просто участвовали в этом, потому что друзья своих не бросают. Дочь местного историка отхватила тогда знатных люлей, что только чудом не получила сотрясение, когда Иванов своей подачей зарядил ей в голову. Только одни звездочки она и видела, кажется, чуть покойная бабка на тот свет с собой не забрала. Но уже тогда Каролина умела прекрасно выкручиваться из подобных ситуаций, мстить и выходить сухой из воды. По окончании урока она дождалась, пока в раздевалке останутся только четверо мальчишек, свистнула ключ у охранника и закрыла их в комнатушке без окон. Оказалось, что в тот день последним намеревался выйти Жуковский, но после подобного действия ему пришлось сидеть там до позднего вечера, пока дежурный не принялся делать обход и не нашел мальчишку.
- Каролинка… - прокатил на языке имя блондинки Николай, чувствуя даже привкус сахара во рту. Как только они ее в детстве не называли. В том числе и подобным образом, самым приятным из всех, не считая привычной формы имени. – Ты сильно изменилась за это время. Приятно видеть тебя такой взрослой и…
- Ромка! – воскликнул чуть ли не на всю платформу Герман и расплылся в довольной улыбке. Никакая она у них не Каролинка была, а самой настоящей Ромкой. Присудили ей мальчишеское имечко, вырванное из ее фамилии. – Пацаны, это ж Ромка! – брюнет подскочил к младшей и, приобняв ее за плечи, слегка встряхнул, точно она действительно была одной из них. – Ох, Ром, ты не представляешь, но за эти два года мы успели соскучиться даже по тебе. Мы с Поэтом даже подумали, что тебя в армию забрали. Вот прикол!
- Тебя не было здесь ровно столько же, сколько и нас? – поинтересовался Макс, еще не до конца все осознав, хотя всем вокруг все было более-менее ясно. Он выдохнул в небо табачный дым и, затянувшись в последний раз, бросил окурок под ноги, притоптав его армейским ботинком.
- Я уехала почти в одно время с вами, вот до вас сплетни и не дошли, если только в письме кто-нибудь из родных не сообщил, - любезно отозвалась Рома и аккуратным движением убрала руку Александрова со своего плеча, ибо данное прикосновение к себе она не одобряла. Если уж она и решила начать жизнь с чистого листа и позабыть обиды прошлого, то принципы никто не отменял.
- Каролинка у нас теперь что-то типо местной звезды! – решил раскрыть карты младший братец Максима и с глухим хлопком открыть бутылочку шампанского. Артем Пшеницын был младше своего брата на четыре года, а в своем поведении превзошел все его границы – отбитым на голову был. Внешне был очень похож на того, за исключением еще детского личика и чистых голубых глаз.
- Наша Каролина стала иностранной моделью! – поддержал младшего Пшеницына Жуковский, на что Макс и Коля удивленно вскинули брови, переглянувшись. Признаться честно, им захотелось посмотреть на работы далекой подружки и послушать чего интересного о ней из уст старших.
- Это правда. Но я не хочу обсуждать подобное здесь и сейчас, - Романова почувствовала резкое желание уйти как можно скорее с вокзала, потому что все эти ожидающие от нее чего-то взгляды стали неприятны ей. Кажется, она прекрасно слышала шепотки, доносящиеся из компании молодежи. – Ладно, было приятно увидеть вас, ребята, но мне пора уже идти.
- Давай мы хоть поможем тебе с сумками? – предложил помощь Николай, зная, какой у девушки тяжелый багаж. Теперь ему, как и Максиму, перехотелось пытать счастье, зная, кто перед ними такая.
- Ром, ну куда ж ты так торопишься? – Герман вновь коснулся женского плеча, пытаясь задержать знакомую, на что та смирила его тяжелым взглядом, говорящем о чистом недовольстве подобного жеста. Парень убрал свои руки, слегка приподняв их на уровень головы в извинительном тоне. – Прости, если мы вдруг тебя обидели. Не хотели. Но у нас сегодня намечается вечеринка в честь возвращения парней. Будет алкоголь, танцы, разговоры, в общем, ты сама прекрасно знаешь, чем на подобных мероприятиях занимаются. Короче, мы бы очень хотели видеть там и тебя. Приходи, не обижай.
- Спасибо за приглашение, но я подумаю, - француженка закинула дорожную сумку на плечо, а в свободную взяла ручку чемодана и направилась в сторону парковки, не оглядываясь на компанию ребят, которую еще столько бы лет не видела.
- Если надумаешь, то приходи ко мне к восьми вечера! И не забудь принести что-нибудь вкусненькое! – крикнул вслед уходящей девушке Александров, все же надеясь, что та решится прийти к нему на вечеринку. Чем больше народа, тем лучше.
- Можно просто принести себя, - промурлыкал Максим, что услышали только рядом стоящие ребята, оценившие его шутку.
Каролина решила, что подумает над приглашением Германа, но не факт, что примет его. Нужно было показать себя совсем с другой стороны, с которой подобного рода люди не интересовали ее.
Время близилось к обеду. Пушкинский вокзал продолжал приветствовать солдат.
* * *
Романова с трудом подняла свои вещи на последний этаж многоквартирного дома, расположенного напротив школы №1. Наверное, ей не стоило отказываться от помощи Николая, так она хотя бы осталась с целой поясницей. Но лучше уж без неё, чем сохранять былую наивность. Соседи, проходящие мимо, смотрели косо, видимо, даже не догадываясь, кто это прошел, что было очень даже хорошо. Это значит, что сюрприз для отца все же состоится.
Каролина позвонила в дверь своей родной квартирки, за которой вот уже многое могло измениться. Сердце ее быстро застучало от предстоящей встречи с отцом и начало качать кровь так, что даже на лестничной площадке, окруженной бетонными стенами, стало жарко. Возникло желание всё бросить и просто сбежать отсюда, обратно во Францию, ибо эти секунды, которые казались вечностью, морально давили на юный дух. Складывалось ощущение, точно блондинка находилась на краю обрыва, с которого не было выхода, кроме как прыгнуть в ледяную воду.
После повторного звонка, на который Рома не могла решиться несколько минут, дверь все-таки открылась, щелкнув несколькими замками, а на пороге показался высокий мужчина с заросшей щетиной и пышной шевелюрой, точно он уже не брился и не стригся несколько месяцев, что для учителя истории средних лет было удивительно. Он был голубоглазым брюнетом спортивного телосложения, но сейчас он этого человека не осталось и следа того отца, пользовавшегося особым спросом у женщин, которого помнила француженка. Владимир Андреевич заметно похудел, кожа его стала белой, точно от недостатка крови, а под глазами залегли темные круги, когда слизистые стали красными, словно от сухости. Встреть дочь своего отца на улице, никогда бы не признала, даже испугалась бы.
- Bonjour père! – сказала Романова на втором родном языке и засияла той улыбкой, которой можно было согреть целый континент.
- Каролина… - не веря собственным глазам, хрипло произнес имя единственной дочери Владимир. Его красные глаза вновь наполнились слезами, но уже не от ужасной головной боли, от которой не спасали какие-либо лекарства, а от счастья видеть перед собой свою маленькую девочку.
Каролина не стала дожидаться следующих слов отца, что крутились у него на языке, но не могли сорваться с уст, и кинулась в объятия мужчины. Вот он, момент, которого она так долго ждала, который ей снился чуть ли не каждую ночь на протяжении двух лет. Особенно тяжело было первые месяцы, когда вокруг было все чуждо, кроме матери, но и то женщина не проявляла никакого семейного тепла в сторону дочери. Владимир Андреевич провел тяжелой рукой по светлым волосам девчонки и уткнулся в ее макушку, вдыхая сладкую горечь их воссоединения. Он и не ждал, что когда-то снова увидит своего ребенка. Думал, что скорее умрет и так и не успеет попрощаться со своим ангелочком, но его молитвы все-таки были услышаны Богом.
- Маленькая моя, сколько же времени прошло? – задал риторический вопрос Романов скорее для осознания того, что сейчас происходило, было ли это правдой. Он взял Рому за плечи и отодвинул ее от себя на небольшое расстояние, только чтобы заглянуть в миловидное личико совершеннолетнего ребенка.
- Достаточно, чтобы я смогла осознать некоторые вещи, - промурлыкала Каролина, а на ее лице проскочила ухмылка. Конечно, хотелось бы сейчас расплакаться от долгожданной встречи, но некая стена внутри француженки, построенная благодаря матери, не давала ей расклеиться. – Я вернулась, чтобы остаться с тобой. Я хочу быть рядом, и теперь ты меня уже никуда не сплавишь.
Владимир поджал губы в скорбной улыбке и кивнул, точно на это требовалось его одобрение. Да, именно он отправил родное дитя в чужую страну, о жизни которой она ничего не знала, на что у него были свои причины. В подростковом возрасте Рома несколько раз бывала на каникулах у Антонины Сергеевны, но чтобы вот так резко и тут же на постоянную основу…
- Как же ты изменилась, доченька, - заметил мужчина, полностью освобождая блондинку от своих прикосновений. – Повзрослела. Наверное, изменилась как физически, так и морально?
- Никто не признал меня на улицах, что уж говорить о моральном плане? – Романова улыбнулась и мельком посмотрела за спину отцу, откуда открывался вид на его квартиру. Она даже приподнялась на носочки, делая свое действие демонстративным, что не могло не сработать, и сам Романов повернулся в направлении взгляда зелено-голубых глаз. – Впустишь меня в дом или там кто-то у тебя есть? Не ехать же в деревню к дедушке теперь…
- Думаю, что я найду для тебя место, - тихо посмеялся Владимир Андреевич, поддерживая не совсем приемлемую шутку дочери, и уступил дорогу. Однажды он любил, что не принесло ему ничего хорошего, за исключением прекрасного корешка, что только что прошмыгнул мимо него в квартиру. Долгими и крепкими отношениями он больше не обзаводился, что уж говорить теперь, когда он и на человека не похож.
Рома прошла вглубь квартиры, оставляя чемодан и дорожную сумку на отца. Женским духом здесь действительно не пахло: не было идеальной чистоты, какую обычно наводил противоположный Владимиру пол, в воздухе стоял запах табака и чего-то едкого, в некоторых местах виднелся мусор, такой как обертки из-под чего-либо. Обувь в прихожей была разбросана, раковина завалена грязной посудой, столик в гостиной был загружен бумагами разного происхождения, ничего не говоря уже о кабинете отца и бывшей комнате француженки, куда та еще не успела заглянуть. Не совсем все и плохо было, но жить в таких условиях на постоянной основе не хотелось.
- Прости меня за небольшой беспорядок. Я гостей не ждал, - выкрутился Владимир не без улыбки, оставляя багаж девушки в прихожей. Он закрыл двери по привычке на все замки, что были, какой жест показался странным для неожиданной гостьи. – В последнее время работы много, несмотря на то, что сейчас идут каникулы, но ведь существуют еще и выпускники, пора экзаменов и скучные отсчеты. Все обещаю навести порядок в своей берлоге на выходных, но забываюсь крепким сном.
- Как же ты не заснешь под бутылочку того или иного спиртного напитка? Откуда только денег столько? - подметила Каролина, когда заметила пустые стеклянные бутылки на кухонном столе и даже под ним. Ее отец никогда не увлекался спиртным, а тут такое количество улик.
Светлоглазая не стала разуваться, что правильно сделала, ибо точно бы наступила белыми носками на какой-либо мусор. Оставляя мечту об отдыхе с тяжелой дороги позади, она взяла с холодильника коробку, которая, к счастью, оказалась пустой, и принялась погружать в нее пустые и даже полупустые сосуды, разноцветные крышечки и другой мусор. – Не могу поверить, что ты выпил все в одиночку! Что с Вами произошло, Владимир Андреевич?
- А что ты хотела от простого учителя истории? Не от хорошей жизни начинают пить, курить, употреблять и ходить по девочкам, - мужчина остановился в проходе, не решаясь проходить вглубь и без того маленькой кухоньки. Сказать, что ему было стыдно – ничего не сказать, но ребенком была она, а не он, чтобы отчитываться. – Ты уехала, а алкоголь помог мне забыться. Не осуждай других, Каролина, пока не окажешься в их положении.
- Я тебя не осуждаю. Я не вправе читать тебе нотации, ведь по отношению к человечеству ты ничего плохого не сделал, но… - Романова выдержала короткую паузу, а учитель истории не смел ее перебить, ведь подобным принципам он сам научил дочь. Француженка открыла настежь окно, надеясь, что хоть какой-то свежий глоток воздуха посетит их квартирку, и смахнула кусочком газетки пепел неизвестного происхождения с подоконника. – Я просто не думала, что ты докатишься до подобного. Ты же всегда был таким правильным. Меня учил быть такой. И что я вижу теперь?
- Ты видишь своего отца, Каролина, - Владимир Андреевич сделал шаг к девчушке, сложив руки на груди. Из-за болезни он не мог подолгу вести подобные разговоры, но уступать юному созданию в этой дискуссии не хотелось. – Ничего не изменилось. У меня всего лишь появилась временная вредная привычка. Ты сама сказал, что ничего плохого по отношению к человечеству я не совершаю.
- Но ты губишь себя подобным образом!
- Мне и так осталось недолго.
Это все, что нужно было услышать девушке, чтобы осознать причину отцовского безрассудного поступка. Понятно, что он бледен был не из-за огромного количества употребления водки, ведь люди, больные алкоголизмом, так не изменяются внешне даже за десять лет, как Владимир Андреевич. Это могло означать только то, что тот болен чем-то серьезным, раз говорит так легко о своем оставшемся времени, если еще не лжет. Но выяснять это сейчас было бы некрасиво, потому что она вернулась к отцу не лечащим его доктором, а его дочерью. Рома глубоко вздохнула, тем самым освобождая грудную полость от негатива, и вернулась к очищению кухни. Под руку попались шкафчики, что было просто замечательно, потому что это дало возможность повернуться к хозяину дома спиной.
- Давай лучше поговорим о твоих затянувшихся каникулах во Франции? Как поживает Тоня? – Романов быстро перевел тему, точно прочитал мысли блондинки, и сел за стол, облокачиваясь на него и наблюдая за дочерью со спины. Да, она невероятно стала похожа на свою мать, но только было в его Каролинке что-то другое, не такое темное, как в ее матери. Можно сказать, что он внес в ребенка свои плоды и сделал из него настоящее произведение искусства. Не удивительно, что за рубежом она так быстро стала молодой звездочкой.
- Мама поживает отлично, если так можно назвать её постоянные съемки и отсутствие ночами дома. Знаешь, ее мужики на это не жалуются, - недовольно хмыкнула Каролина, зная, что плохо так говорить о родной матери, но все обстоятельства, устроенные ею, говорили об обратном. – Я знаю, что подобное о ней ты слышать не хочешь, но кому мне еще выговориться, если не тебе? Я не говорю, что жила в Париже в ужасных условиях – у меня было все, что только пожелаю, иди и улыбайся на камеру только, но… Я надеялась, что Антонина Сергеевна наконец-то вспомнила обо мне, как о своей дочери, но на самом же деле она нашла во мне все лишь отличный заработок.
- Говори все, что тебе захочется.
- Мы и так начали с тобой встречу не с самой хорошей ноты. Не хочу, чтобы ты был случайно обижен мною в первый же день, - сдержано выдала Романова, хотя на самом же деле она нашла вторую серьезную тему для разговора с отцом, которую отложила до предстоящего случая. Она пропустила мимо гору грязной посуды в раковине и заглянула в холодильник, где повесилась мышь, но оставила после себя пустую банку из-под молока, которую зеленоглазая отправила в коробку к остальным. – Кстати, встретила сегодня в электричке Пшеницына и Иванова. Парни со службы вернулись, и я не могу не отметить, что форма им к лицу. Надеюсь, армия вложила в них что-то стоящее.
- В кого? В Пшеницына и Иванова? Не смеши меня, милая, но их даже могила не исправит. Еще те идиоты, прости, Господи, - слегка суеверный Владимир сухо плюнул через левое плечо и постучал три раза по столу, чем вызвал улыбку у неверующей во все, что было можно, дочери. – Парни они, конечно, вроде и толковые, вот только ведут себя так, точно им любые законы не писаны. Даже о родителях не думают, что те переживают за них. Ладно, эти трое, но с ними же и Данил постоянно. Если бабушку, не дай Бог, удар хватит, что он будет делать? Кто за сестрой смотреть будет? Они хоть уже и взрослые, и не нам судить, но ведь он теперь далеко не маленький мальчик, уже работает. Герману такой труд даже и не снился, так и тот понимания никакого не проявляет к другу, только на свою сторону тянет одеяло, а то и поддается.
- Ну ты как будто не знаешь его отца. Юрий Платонович своего сынишку в беде не оставит, всегда отмажет. Когда-нибудь может до них и дойдет, что в свои годы так жить нельзя, - выдвинула свое мнение Рома и сняла с себя цветастую олимпийку, больше отливающую розовым цветом, повесив ее на спинку стула, опасаясь замарать в своем деле. Она открыла нижний шкафчик, что находился под раковиной, и скривилась от вида переполненного мусорного ведра, которое, по всей видимости, не выносили на протяжении месяца.
– Ужас какой, - пробормотала себе под нос зеленоглазая и закрыла дверцу, чтобы больше не видеть тошнотворной картинки. Она развернулась к мужчине и оттряхнула руки, будто те только что побывали в песке. – К слову, о нем. Герман пригласил меня на вечер к себе, устроенный в честь возвращения Максима и Николая. Вроде мне и хочется пойти, но мы ведь никогда не дружили, чтобы вот так просто прийти на праздник с дружелюбно протянутой рукою.
- Я думаю, что это отличный способ заявить о своем возвращении и узнать то, что произошло в поселке за время твоего отсутствия, - подержал француженку Романов без задней мысли. Да, может с ней когда-то и поступали плохо сверстники, но прошло достаточное количество времени, чтобы все могло нормализоваться по отношению к его девочке. Если она все время будет сидеть дома, вдали ото всех, то она никогда не заведет себе друзей. Этого он для неё не хотел. – Там ведь будут не только мальчишки, но и девчонки, поэтому чего-то плохого тебе не стоит ожидать. Познакомишься с новенькими, послушаешь сплетни. Ты уже взрослая, чтобы не спрашивать у меня одобрения.
Каролина опустила взгляд в пол, призадумавшись над словами отца. Он всегда был на ее стороне, защищал от мальчишек, а теперь же сам отправляет ее в их компанию, где ребята собираются напиться до синевы на коже, а не картошку на костре готовить. Неужели все настолько изменилось со дня ее отъезда? Или изменения произошли не c окружением, а с ней самой? Вернулась домой, называется.
- Мусор лучше вынеси, - сухо бросила она через плечо, вновь повернувшись спиной к отцу.
* * *
- Макс, черт бесстыжий, твои легкие еще не отказали? Сколько можно дымить? – недовольно окликнул друга Герман, появившийся со стороны дома с ящиком водки, предназначенного для предстоящего мероприятия. Он поставил коробку на стол, который под давлением пошатнулся, благо хозяин успел вовремя отреагировать. – Иди лучше ножку у стола закрепи, а то жрать с пола будем. Хули просто так сидишь?
Александровы проживали на местной рублевке, если улицу с большими обеспеченными домами можно было так назвать. Благодаря положению отца и состоянию покойной матери Герман с самого рождения жил в достатке, и никакая очередная подружка отца не смогла этого у них отобрать, не смогла нарушить семейные отношения родителя и ребенка. У парня был хороший двухэтажный дом с приличной территорией для построек, необходимых для сытой жизни того времени. К тому же, у студента была своя квартирка в Тюмени, где он проживал в учебные месяцы. Иногда, конечно же, к нему приезжал отец, чтобы проверить, как живет его сын, но будущий нефтяник давно уже научился скрывать за собой косяки, что давало большое преимущество.
- Гера, я только что вернулся с армии, а ты на меня бочку катишь со своими ножками, - спокойно отозвался Пшеницын, выдыхая в воздух табачный дым пятой со своего приезда сигареты. Он сидел на краю красиво обделанной железной лавочки, которую в связи с сегодняшним случаем хозяин перетащил поближе к бане, где они и собирались отдыхать. – Меня даже мать с отцом так не пилили, как ты. Успеешь еще со своим столом разобраться. Лучше со мной покури.
Максим вернулся домой вместе с младшим братом только через час после своей высадки на станции. За это время парня успели напоить пока только шампанским для разогрева, дали покурить и пересказали последние и самые главные новости поселка. Мать встретила своего сына со слезами на глазах, как и любая женщина, которая ждала человека со службы в такое неспокойное для страны время. Отец похвалил сына за его отвагу, поделился мыслями и справился о здоровье солдата и о том, что пришлось ему пережить за два года вдали от дома. Виктор Олегович впервые выкурил вместе с сыном сигарету, пока Артем грел уши рядом, лишь изредка вставляя свои две копейки в разговор. Он испытывал молчаливую гордость за брата, поэтому не отходил от Макса ни на шаг, желая услышать как можно больше о его службе. Солдатику удалось плотно пообедать с дороги, на что его желудок еще долго благодарил за нормальную пищу, немного подремать в своей старой спальне, которую его младший уже переделал под себя. За час до начала праздника он заявился к Герману, чтобы кое-что прояснить и начать веселиться вдвоем.
- Я тебя два года ждал, как прям баба твоя, а ты мне отказываешь в братской помощи. Между прочим, это все в честь тебя организовано, так что оторвись от папиросы и сделай вклад в общее дело, - Александров поставил ящик с водкой на коротко подстриженную травку и присел на корточки, намереваясь разобраться со столом. Он оторвал от коробки кусок картона и подложил под шатающуюся ножку, что не привело к положительному результату.
- Знаю я, как ты меня ждал. Мне Данил рассказывал, какие вечера с девчонками ты здесь устраивал, - Максим выпустил никотин через носовую полость, от чего слизистую приятно обожгло. – Да я после армии настоящим мужиком стал! А ты кто теперь?
- Что-то настоящим мужиком от тебя и не пахнет, - фыркнул Герман, готовый от пассивной злобы запустить в товарища тяжелой бутылкой почти с чистым спиртом. – В отличии от некоторых я на пути к независимой жизни от отца, с заработком большим, чем у него. Я получаю приличное образование, строю карьеру. Я не пропустил два года лучшей жизни, работая на страну, которой мы не сдались.
- Это ж какую такую карьеру ты себе там строишь? – усмехнулся Пшеницын, пропустив мимо ушей выданную другом информацию и заострив свое внимание только на этом пункте. – Не увлекся ли ты побегушками у своей девчонке и ее сутенера?
- Нет у нее никакого сутенера, - резко отозвался брюнет, не поднимая головы.
Александров познакомился с Дианой на студенческом мероприятии в начале первого курса, когда ему были необходимы связи во всех группах университета. Девушка первая завела с ним разговор, а он ответил взаимностью, почувствовав какое-то новое для себя влечение к противоположному полу. С тем, что черноволосая красавица подрабатывала танцами в ночных клубах, он смирился не сразу. Но когда та подкинула ему работу, за которую он выручил хорошие деньги, Герман простил ей все. Естественно, ему не пришлось следовать примеру своей возлюбленной и крутиться полуобнаженным на шесте, но кое-какой запрещенный товар в этом же заведении он проталкивал.
- Учится в приличном университете, а сделать нихрена толкового не может, - пробубнил Макс, к тому времени докуривший сигарету, которую он потушил об подошву своего армейского сапога. Блондин поднялся с места и присел на корточки рядом с товарищем, забирая у того подручный материал. – Чему вас только в этом институте учат?
- Наукам всяким, - не потрудился ответить солдатику Герман и поднялся с каменной дорожки, отряхнув серые брюки от пыли. – Лекциям, которые я давно не посещаю.
Во дворе повисла тишина, сопровождаемая звуками с кухни из открытого окна, где сейчас готовила закуски Диана. Максим поднял на Германа недопонимающий взгляд, а тот, в свою очередь, расплылся в довольной улыбке. Через секунду дачный участок наполнился звонким гоготом двух парней, словивших весь смысл шутки.
- Слушай, Гера, я что хотел спросить-то у тебя… - вдоволь насмеявшись, Пшеницын решил перейти к вопросу, который мучил его на протяжении уже нескольких часов. Он провел руками по отрастающим волосам, голова от которых ужасно чесалась, точно он подхватил какую заразу, и поднялся с места после починки стола, который больше не шатался. – Ромка что, правда французской моделью стала?
- Нашел, о чем поговорить! Я ж ее жизнью никогда не интересовался, так что точно ничего сказать не могу. Хотя, что здесь удивительного, если у нее пример перед носом? Мамаша же ее променяла семью на богатенького иностранца, так и доченька такая же шалава растет, - Александров пожал плечами и махнул в сторону рукой, точно его слова были очевидными для всех фактом. Он хохотнул, вспоминая все байки о семейке Романовых, которые слышал от местных мужиков и соседок-старушек. – А что, надеешься, что тебе перепадет от нее кусочек? Надо ли тебе руки пачкать об это создание?
- Наверняка, у нее хороший опыт в области секса, которого у меня давно не было, - признался честно Максим, а его товарищ только одобрительно кивнул. – Мне все равно, кто сегодня передо мною ноги раздвинет. Главное, чтобы это произошло.
- Не уверен, что Романова решит почтить нас своим присутствием, но давалки с района точно будут, - Александров накинул на стол белую скатерть, а поверх нее постелил клеенку, чтобы отцовскую неприкосновенную собственность случайно не поцарапать и не испачкать едой.
- Но я все же надеюсь, что Каролина поднимет передо мною свою юбку.
Пшеницын разгладил складочку на белой скатерти двумя пальцами, на мгновенье уходя в свои мысли. Не сказать, что он испытывал такую же сильную неприязнь к Каролине, как Герман, но упустить возможность принизить девчонку он не собирался. Может в нем бы и заиграла какая-то нотка совести, но точно не сегодня и не по отношению к ней. Романова с самого детства была остра на язычок особенно с мужским полом, за что часто получала не только от перестройщиков, но и от других мальчишек, не говоря ничего о девчонках. Если же Рома действительно сегодня явится к ним на праздник, то он рассчитает это как провокацию. Он ведь мужчина, у которого были свои, пусть и животные потребности, а она стала слишком красивой и наивной девушкой.
- Кстати, Макс, так что, ты подтянешься к нам или нет? – нарушил поток мыслей товарища Герман, что поставил несколько бутылок водки в центр стола, а остальное спрятал под него, чтобы потом не пришлось далеко ходить. – Татарин ищет новеньких пацанов, способных выполнять нелегальную работу за хорошие деньги. Я сказал, что есть у меня на примете парочка человек.
- Понятия не имею, Герман. Главное, чтобы выручка приличная с товара была и защита в случае чего со стороны твоего начальника, - Максим покачал головой и расстегнул пуговицы на армейской куртке, которую ему пришлось надеть только ради торжества. Эта форма ему уже изрядно надоела, поэтому не мудрено, что он не оставит ее себе на память о потерянных годах и не сожжет этой ночью.
- Не волнуйся ты, деньги будут, - успокаивал того студент нефтяного факультета, желающий любыми способами переманить на свою сторону товарища. – Я уже третий год работаю с этим мужиком и гребу такие деньги, что попросту не завишу от отца. Лучше уж нелегально, зато богато, чем торчать где-нибудь на заводе за крошечную зарплату.
- Я пару деньков хочу отдохнуть от всего того ужаса, что пережил в этой гребанной армии, а потом можно было бы и подключиться к вашим делам, - подал небольшую, но внушительную надежду Пшеницын, присаживаясь на стульчик и чиркая спичкой, коробок которой он достал из кармана брюк. Запах серы ему нравился, а особенно нравился огонек, что находился в его руках, под его контролем. Наверное, это его успокаивало, хоть и переводило деньги. Не его же.
- Не вопрос, Макс! – Герман по-дружески хлопнул товарища по спине, точно он пообещал его выручить в беде крупной суммой денег, которую позже ему не предстоит отдавать. – Ты только скажи, когда будешь готов, и я назначу деловую встречу с одним из его людей, а может и с самим Татарином, что вряд ли, так как он постоянно чем-то да занят, а до мелких сошек ему нет дела. Останется только Даньку и Кольку подключить, вот тогда заживем-то, а!
- Там посмотрим, - без особого интереса вернул тому Максим, в руках которого догорела спичка.