Глава 8. Возрождение города
Всю жизнь, которую он прожил, они ждали его, не решаясь ни есть, ни пить, ни плавать в море, ни удить рыбу. Они ждали его – безумные, совершенно безумные люди...
*
Теократия или своеобразные способы чудотворства. Эпизод 2
Он быстро вышел через проем в стене на берег и пошел по песку к воде, а она поспешила за ним. Широкая и пологая прибрежная полоса отделяла убогие лачуги от мелкого еле шевелящего волнами моря. Фигуры двигались по отмели и пытались хватать что-то в вое руками.
- Кто эти люди? – спросил он.
- Да просто люди. Рыбаки.
- Что они делают?
- Наверное ловят рыбу.
- Руками?
- Руками. Им кое-что удается поймать в последнее время. Раньше рыбы совсем не было, а теперь заплывает.
- Ни лодок, ничего... Все у вас тут сгнило. Интересно, что вы вообще делаете и что едите?
- Ну мало что есть, да. Иногда рыба попадается. Еще за городом овцы есть, там пастухи живут. Еще горшки из глины лепят, глины здесь много, и возят в другой город на рынок, продают и покупают муку. Здесь-то ничего не росло, да и дождей не было. Первый дождь прошел как-то, уже в этом году было. Как раз после него ведьма велела собирать металл.
- Ничего себе... Ну ясно, не слишком хорошо живете.
- Да, ездить в другой город опасно, в лесу разбойники. С ними можно договориться было, но много больно отбирают. А если не договориться, отправляли в рабство, или, хуже, на страшный рудник.
- Что за рудник?
- Там, говорят, сущие ужасы творились. Страшные истории ходили про это место, так что все его боялись до жути...
- Ну хорошо, так и значит больше ничего? Ничего не растили, ничего не ловили, лепили горшки и стригли овец?
- Да, вот так...
- Удивительно, что хоть это...
В это время один из рыбаков почти упал на воду животом и наконец преуспел в своем промысле, он вытащил рыбу, и даже не малую, усердно пытающуюся выскользнуть из его рук, и тут все они, крича, побежали к берегу, чтобы не упустить добычу, и только теперь заметили двух человек, наблюдающих за ними.
- Они испугаются меня? – спросил наблюдатель свою спутницу.
- Нет, я не думаю, что сильно, эти люди – совсем не те, что в городе живут, они нищие, им терять нечего... Поэтому они веселее.
- Хорошо, а то еще упустят свою рыбину...
В это время рыбаки уже добежали до берега и остановились, глядя с легким недоумением, как будто немного робея, но рыбу ловец крепко прижимал к себе.
- Эй, ты ее здорово поймал! – крикнул ему человек, наблюдающий за ними с берега.
- Ага, - отозвался рыбак, широко улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу. Остальные тоже как-то нелепо толклись перед ними, видимо не зная что делать при виде незнакомца и явно глядя на него с почтением словно на заезжего господина.
- А сетями-то не пробовали ловить? А то руками много не поймаешь...
- Так сетей нет, прохудились давно, и лодок нет.
- Нет лодок? А починить или новые сделать? Дерево-то есть, я смотрю.
- Да есть, только как...
- Так ж, как старые были сделаны.
- Ну да... Но как... Да и рыбы не было, недавно стала заплывать.
- Ну если руками поймать можно – значит много рыбы!
- Может быть. Но раньше-то совсем не было.
- Так то раньше. А покажите-ка свои лодки и сети, что от них осталось?
- Ну пойдем, покажем.
Они очень послушно повели их к своим полуразваленным сараям сооруженным частью из веток и досок, частью замазанных глиной, а старый рваные сети служили дверями и внутренними перегородками, и даже одеялами. Он пошевелил несколько, они правда разваливались в труху, но потом нашел одну изодранную, но крепкую.
- Ну вот сеть, вполне себе сеть. Другую бы надо делать, но пока пойдет, - сказал он деловито, как будто не в первый раз в жизни озаботился сетями. Поднял два порванных куска и связал в узел, так что дыра заметно уменьшилась, и так несколько раз. – Вот теперь смотрите, точно можно что-то поймать.
- Пожалуй можно, - проговорили они. – Только если крупная будет.
- Можно, можно, - отозвался он, глядя на дырявое полотнище, совершенно не производившее впечатление, что какая-то рыба может в нем задержаться. – Завяжите еще немного узлов, - сказал он и пошел осматривать старые лодки. Одна, которую использовали как загородку в стене, показалась ему довольно целой, он велел вытащить ее – а они покорно слушались – осмотрел и отправил своих новых друзей спускать ее на воду. Лодка держалась, даже вода не заливалась. Из всех лачуг и хижин повыбрались жители, с удивлением смотреть на то, что происходит. Должно быть ничего такого здесь уже слишком долго не происходило: чужеземец ходил по берегу, говорил звонко, указывал на что-то бодро, лодку спускали на воду, сеть за собой тянули, словно бы собирались жить обычной жизнью, словно бы собирались удить рыбу в море, словно бы это было возможно, словно бы в море была рыба. Словно это было обычное море и это место не было проклято навеки.
Да, они спустили на воду лодку, и даже двое рыбаков влезли в нее, и она вполне держалась на воде, они нашли даже старые весла, отвели лодку далеко, до конца мелководья. Он остался на берегу вместе с остальными, но сказал им отплыть туда, где поглубже, и закидывать сеть.
- Они же утонут, - проговорила женщина. – Надо сперва починить все.
- Потом почините. Завтра. Сегодня не утонут.
Они там закинули сети и некоторое время ждали, а потом кажется что-то снова кричали, и махали руками, и в то же время тянули что-то за собой. А их странный советчик смотрел напряженно. Думая, когда они все-таки поплывут обратно, что они выловили, и не утонут ли они и впрямь, потому что бортики лодки уже едва показывались из воды под грузом двух людей и их неожиданного улова. Но они не утонули, они как раз добрались до мелкого места, и уже смогли спрыгнуть из нее, когда она резко стала погружаться под воду, и они тянули за собою сеть, и она была полна рыбы. И их наблюдатель улыбался, прикрыв глаза и внутренне содрогаясь, потому что он не знал, что произойдет. Но они выбрались на берег, и уже целая толпа бежала к ним, и все кричали, и взмахивали руками, и поражались, и никто не помнил об утонувшей лодке. А женщина взяла его за руку и сжала его ладонь, она смотрела во все глаза, и она видела их восторг, и она видела также, что он сам не знал, что советует, и он не знал, будет ли действенным его совет, потому что то. что он советовал, было нелепым, но теперь у них был огромный улов и они были счастливы.
А он сказал им:
- Ну вы костер-то умеете разводить?
- Вроде да! – ответили они.
И они развели костер. И в это время уже темнело и искры весело поднимались вверх и плясали на фоне темно-синем фоне ясного неба. Они жарили рыбу на костре и приятный аппетитный запах разносился по берегу. И еще люди прибежали из города, они увидели что что-то здесь происходит, они узнали, или их позвали, и они больше не боялись, хотя глядели с опаской, но теперь кажется не боялись. Они может быть поняли уже, что нечто случилось, и теперь им будет житься гораздо лучше.
А потом показались еще какие-то фигуры, большие и темные фигуры и раздались суровые голоса, требующие ответа, требующие разойтись, требующие прекратить нежданную оргию, потому что это была стража, снова стража. И суетящийся у костра народ замер, затих, хотел было расступиться, но не расступился, и не убежал. Чужеземец же выступил вперед, и люди плотно встали за ним и не собирались сдаваться. А он протянул стражникам свежее изжаренную рыбину, улыбнулся и сказал:
- Может лучше поедите?
И они... Они не знали, кажется, что им возразить. Они подошли и взяли то, что он им предлагал. И кажется, они были довольны, ведь рыба была вкусной, и ее было много, и больше не препятствовали веселью. Потому что они не знали, отчего они ему препятствовали раньше и чего боялись.
Но один из стражников осмелел тогда и спросил уже спокойнее, уже без угрозы:
- Кто ты такой и откуда ты здесь, как тебя зовут?
И в это время старик-горбун мелькнул в толпе, и чужеземец окликнул его. Тот вздрогнул, но остановился. Он смотрел очень напряженно, но больше он не убегал и не ужасался. Чужеземец улыбнулся ему. Он ответил:
- Меня зовут Сариэ. Я пришел из храма богини сообщить вам, что проклятие снято с вашего города и вы можете жить теперь счастливо и спокойно. Эй, старик, разве ты не узнал меня в прошлый раз, ты ведь меня видел? И отчего ты сегодня так ужаснулся, встретив меня снова?
И старик вдруг заплакал и подошел к нему, осторожно протянул к нему руки и дотронулся до него, а он приветливо ответил на его жест, и тогда старик вдруг бросился к нему и прижался к нему и зарыдал на его груди, словно бы встретил любимого родственника, которого не видел много лет.
Они все же помнили его, они ждали его, они узнавали его, он был для них родным и своим, как бы они ни боялись прежде его узнать. Они помнили его, помнили его все сорок, или сколько их там было, лет его жизни, от самого его рождения. Всю жизнь, которую он прожил, они ждали его, не решаясь ни есть, ни пить, ни плавать в море, ни удить рыбу. Они ждали его – безумные, совершенно безумные люди...
*
Еще днем они были злыми, алчными, подозрительными и жестокими, они были готовы кого угодно продать и кого угодно убить, а теперь смотрели на него преданными и светящимися глазами, и было ясно, что они действительно и давно любили и ждали его и только его. Они хотели чтобы он их спас от их участи. От какой? От их злобы?... море утром тоже было бедным, и небо было тусклым, а теперь море кишело рыбой, а небо сияло звездами. Все изменилось, как странно все изменилось. И если природа изменилась, почему не могли измениться люди? Они ведь были для него лишь принадлежностью ландшафта, он говорил об этом другу-горшечнику еще в предыдущий вечер. И все же казалось, как будто бы все это было нарочно подстроено. Однако неважно. У него теперь даже было имя – имя которое он выбрал сам и которое так неожиданно совпало с его странным предназначением. Пусть будет так. Если этого хочет богиня – он рад был ее порадовать.
Они не хотели расходиться, не хотели уходить от него, не хотели уходить в свои лачуги, которые теперь стали особенно пугающими и неуютными – когда они встретили этот уютный костер, разожженный на берегу. Они собрались здесь все, их было совсем немного. Все, один уродливее и кривее другого – увы, на их лицах и фигурах обретенная благодать земли не сказалась. Остальные умерли или бежали. Он спроси о людях в башне, там ведь было много людей. Они ответили, что должно быть они сгорели. Часть из них прибыла с царицей как ее свита, часть из них были купленными рабами. Она покупала рабов и веселилась с ними, а потом убивала. Еще была стража, стража дворца, жестокая и суровая, она тоже была там. Но никого из них они не видели больше и ни разу конечно не пробовали перебраться на тот берег, ни разу даже не помышляли о том, чтобы приблизиться к этой страшной башне. Они просто притихли и не знали, чего ожидать. Они боялись все новой и новой угрозы...
Ну что же. Перебираться на тот берег у него тоже не было желания. Да и вообще оставаться тут не было желания. К рассвету они расползлись по берегу, пообещав ему починить лодки, сделать новые сети, залатать всем месте дыры в лачугах, найти остатки зерна и вспахать хоть какую-то землю. Они пообещали, что попробуют жить как люди и что не будут больше страшиться неизвестно чего. И еще пообещали, что придут к храму, что не станут бояться, придут и вырубят окружающие холм заросли, а в награду вдоволь полакомятся плодами сказочного сада.
Это был прекрасный план. Он помахал им рукою и они отправились готовиться к выполнению намеченного. Он удержал только стражников. Их было человек семь. Эта была городская стража, они стерегли ворота, а потом присматривали за порядком в городе – зачем-то уже, без особого указа. Просто из страха. Впрочем, это его не интересовало. Его интересовало другое: есть ли у них оружие, есть ли у них деньги и есть ли у них лошади? Совсем немного, совсем немного, но есть, на деле почти ничего. Несколько монет и пара кинжалов есть, да. И лошади есть, четыре хороших лошади, они стоят в стойле и стены, а вечером они их водят гулять по лугу, и все думали отвезти их на продажу, но не успели, или не решились, думая, что пригодятся.
- Прекрасно! Откуда они?
Да вот тут было такое дело... Странное дело, мрачное. Это случилось через несколько дней после бури. Тогда у них не было ничего. Дворцовая стража не заплатила им за приведенного раба и все сгорело. И все были в ужасе и трепете и ждали, что произойдет. И вот через несколько дней вернулись разбойники, которые раба привезли. Неожиданно вернулись в тревоге, почти что в панике, спрашивая, где тот человек, которого они продали им, требуя его вернуть. Но конечно им пришлось ответить, что человека этого более никто не видел, да и вообще все сгорело. Они были явно сильно опечалены. Это было под самый вечер. Они велели старику-горбуну принести им браги, которую он варил (о, здесь варят брагу, не так плохо они живут, - подумал их слушатель), в дом пастуха за стенами перед лесом. Там девица жила, которая всегда их принимала, с отцом и двумя малыми сестрами. Только браги не было, он обещал нацедить к утру, они махнули рукою и ускакали. Он направился к дому пастуха наутро, когда солнце стояло уже высоко, таща на плечах большой мех, и возблагодарил всех богов, что не пришел ранее. В ужасе и с воплями он бросился к городским воротам, и еле в силах произносить слова, позвал стражу с собою. Когда они пришли, то увидели печальную картину: весь дом был залит кровью, свежей, еще не запекшейся, даже не побордовевшей, куски разорванной одежды валялись, сломанный меч, пара выпавших кинжалов и мешочек с несколькими монетами – и никого, совсем никого. Возможно, если они и были убиты, те, чьей кровью было забрызгано все, то они исчезли. Ни одного человека не было и было тихо. Они обошли все, осмотрели, но никого не нашли – только на заднем дворе мирно паслись четыре лошади, распряженные на ночь, а уздечки висели рядом. Несколько тощих овец тоже были тут, их никто не тронул. Так что они собрали все, что было полезного, увели лошадей, а дом сожгли. Если некий убийца приходил сюда и расправился со всеми обитателями дома, то он приходил точно не с целью их ограбить. Но с какой- было неизвестно. Они были напуганы выше всякой меры, но никому не сказали и старику велели молчать. Только стерегли ворота и бродили опасливо возле стен, высматривая, не появится и кто. Однако более никогда уже никто не появился и никаких прочих бед не случалось.
Их слушатель склонил голову. Он вспомнил вдруг странную поляну, залитую кровью, которую встретил как раз неподалеку от зарослей, окружающих священный холм. Что за вихрь пролетел тогда над этим местом?.. Какое-то смутное воспоминание шевельнулось в нем. Странно ли быть разорванным на части какими-то сильными руками? Он попытался представить. Но он не знал, и не знал даже, почему об этом подумал. Он уверил их, что едва ли что-то подобное сможет произойти теперь в этих окрестностях. Велел им приберечь пока деньги и оружие, но потребовал для себя лошадь. Он отправился с ними за лошадью, и вскоре на ней ускакал, только женщина, встретившая его вчера, проводила его задумчивым взглядом.
*
Через пару часов он уже отпустил лошадь гулять среди пышных кустов и цветов прекрасного сада на холме богини. О, так добираться было гораздо-гораздо ближе. Он взошел по дороге к храму, вошел, остановился на пороге, опустил голову и улыбнулся. Он сделал все, все что должен был, а точнее – не сделал ничего, и имел головокружительный успех. Он тяжело дышал. Потом медленно вышел, спустился террасой ниже и упал на траву. Растянулся и раскинул руки: он только теперь понял как безумно устал за эти два дня своего путешествия. Так что закрыл глаза и почти мгновенно заснул, и проспал, должно быть, весь остаток дня и всю ночь, ибо, когда он проснулся, было, кажется, раннее утро.
Ничто не тревожило сейчас его безмятежности. Птицы тихо пели, вода тихо журчала, а солнце светило так мягко и нежно, что не только тело согревалось, но даже душа невольно должна была смягчиться под этим бледно-желтым светом. Но все же, побродив немного по саду, посозерцав, как лошадь лениво жует упавшие яблоки, он спустился вниз, прошел сквозь вырубленный проем и отправился в лес вдоль холма: он хотел найти ту самую злополучную поляну, которая попалась ему на пути к холму. На деле, ему пришлось долго пробираться сквозь заросли, ища знакомое место, хотя он еще сверху заприметил, где оно должно быть – и все же пришлось искать долго. Но он нашел. Сперва он услышал журчанье воды, а потом увидел и просвет в лесу. Но ни следа костра уже не осталось за это время, и взрытая копытами земля заросла травой, а сама поляна покрылась мелкими-мелкими цветками с золотистыми стеблями и лепестками розоватыми и испещренными бордовыми прожилками. Они источали легкий медовый запах и несколько ос шумно кружилось над ними. Странным было то, что нигде в лесу больше он не встретил никаких цветов – словно маленький кусочек сада с холма перенесся сюда и нежно укрыл собою следы какого-то давнего неизвестного преступления.
Посмотрев на поляну на поляну внимательно и долго. Он отправился назад и вышел к дороге как раз в самое подходящее время. Чтобы увидеть вдалеке приближающуюся толпу народу – это жители города, следуя своему обещанию, а помимо того и влекомые надеждой, шли к холму чтобы заняться приведением его в порядок.
*
Это заняло, может быть, месяц или два работы – они вырубили и выломали все колючие, сухие, густые отравленные заросли, сожгли все стволы и ветви в большом костре, перерыли землю и засадили вокруг всего холма специально принесенными откуда-то издалека со всего леса большими и приземистыми игольчатыми кустарниками, которые они бережно накопали кругом и посадили здесь. Кустарники выглядели пожухлыми и хилыми, но кажется, едва почувствовав новое место, едва впитав в себя новую воду, они оживились и подались в рост.
Также и пещерные домики, в которых можно было бы жить, выправили, и крышу храма залатали, и деревце над входом срезали аккуратно и старые буквы посвящения вычистили от покрывших их лишайников, и все это сделали с радостью и с тщанием, и собрали плоды с деревьев и на телегах увезли с собою в город.
Пара дней прошла, как они уехали, и он лежал в одной из этих пещерок на покрытой толстым старым, чуть тронутым молью покрывалом каменном выступе с деревянными настилом, служившем постелью, закинув одну руку за голову, а другую опустив на пол, и смотрел как треплет легкий ветерок траву, свисающую с насыпи над входом. Он слышал легкое постукивание маленьких копытец, потом слегка шаркающие шаги, поднимающиеся вверх, шуршание листьев, но даже не шевельнулся, чтобы встать и выйти навстречу.
Наконец он увидел фигуру женщины, той самой, что встретила его однажды в городе, появившуюся в проеме.
- Здравствуй, Сариэ, - сказала она.
- Здравствуй, Огга, - ответил он, ибо женщину звали Огга.
- Я пришла навестить тебя, но я вижу, что ты устал...
- Я устал, это правда. Слишком много дней – слишком много людей. Странно, когда-то меня окружало гораздо больше людей, которым я так же указывал, что делать, а они так же слушались моих приказов... Но я не замечал, чтобы уставал так, как теперь.
- Я принесла тебе немного еды, она вошла и присела на край его постели, положив на колени небольшой сверток.
- О, спасибо, ты так заботлива. А я еще даже не успел подумать о том, что у меня ее больше, кажется, нет.
- Да тут ее вообще не много.
- К тому же что наступает зима, об этом бы надо подумать, - ответил он и невольно зевнул.
- Ты прав, увы, мы за эти годы похоже растеряли все и разучились что-либо делать. Ни зерна почти нет, ни полей.
- Рыба есть, овцы есть...
- Да. овцы жиреют. Трава с дождями стала сочной, и они вполне довольны.
- Ну вот и хорошо, - он снова зевнул все еще не поднимаясь.
- Пшеницу посадили, немножко, но она не примется до весны, до урожая далеко.
- Да, этого пока нет. Ничего нет: железа нет, оружия нет, кораблей нет, лошадей нет. А главное даже людей нет.
- Да, этого нет, но где же это все взять?
- А где вы брали хоть что-то, что-то же у вас было?
- Тут неподалеку еще пара маленьких городишек, когда-то была одна страна, но с тех пор как наш город в упадок пришел, там своя появилась власть, они кое-как живут. Мы ездили туда на базар, я тебе говорила. У нас когда-то был царь, которого ведьма сжила со свету. Вот там его дальние родственники заправляют. Там и люди есть, и лошади. А младший их брат построил крепость на самой границе наших земель и отгородился валами. Он нашей земли боялся как огня, а его к самой к ней старшие вытеснили.
- И вы ездили туда на базар?
- Да.
- И там было и зерно, и рабы, и лошади, и железо?
- Было там, да, даже много. Они воинственные, сущие грабители, у них всего много.
- Ну вот надо поехать туда на базар... - сказал он сонно и закрыл глаза.
- Сариэ, у нас денег нет, и оружия тоже нет.
- Но все-таки надо поехать... Послушай, - он снова открыл глаза и посмотрел на ее чуть улыбающееся лицо. – Ты говорила, раньше здесь много было золота, серебра, земля была богатой. Ты говорила, есть какие-то рудники?
- Есть, говорила, только они все иссякли.
- А один вроде бы еще не до конца?
- До конца или нет – я не знаю, только я говорила, что это страшное место, все, что слышала о нем, что рабов там сводили на нет, покупали на тех базарах, привозили и истязали, а добывали ли что – я даже и не знаю.
- Кто же так делал и зачем?
- Не знаю зачем, а кто – те самые разбойники.
- Которых убили после грозы?
- Но главного из них среди них не было, он в город не заезжал.
- Кто он такой?
- Какой-то выходец из дальних степей, тех что за горами, по имени Елихо... Ужасный человек, все дрожали перед ним. Он убивал иногда просто ради забавы. Даже старая ведьма кажется опасалась его и хотела с ним ладить.
- А кому принадлежит рудник?
- Тому самому младшему брату, что построил крепость. Он завладел всем, хотя не знаю, есть ли ему с того прок.
- Хорошо. Я понял. Надо мне поехать с ним познакомиться.
- О боги, зачем?
- Ну все-таки сосед... К тому же хочу посмотреть на эти его бездарные рудники.
- Это коварные и вероломные люди.
- Ну что же делать? Люди бывают разными, - он наконец поднялся. – Ну что же ты там мне принесла?
- Рыбы сушеной немного, что же еще?
- Давай, давай, это очень кстати. Скажи-ка еще, а звезду ту для башни вы отливали где?
- В городе, и печь есть, и мехи есть, отливать только нечего.
- Все у вас есть, и брагу варят, и мехи есть. Все у вас есть...
- Но если только ты сможешь извлечь из этого пользу.
- Я смогу. Езжай в город, скажи, чтоб раздули печь. У меня тут немного серебра есть, хочу превратить его в слитки. У стражников были монеты, понадобятся тоже, а если у кого еще есть – тоже пусть не таят. А я приеду завтра и посмотрим, что делать. Пусть они кстати лошадей готовят и готовятся в путь.
- Хорошо, - сказала она, безропотно вставая. – Все так и сделаем, Сариэ.
Он проводил ее до основания холма. Полюбовался на нежно зеленеющие веточки свежепосаженных кустарников. Она села на своего ослика и собралась уже спешить на нем по дороге вдаль.
- Как ты через реку переберешься? - спросил он.
- Там переправу сделали из досок.
- Хорошо... Потом выстроим мост. А не страшно ехать одной?
- Нет, теперь не страшно. И за первою переправою пастухи живут, они меня проводят.
- Да, помню там одну девицу... Они больше меня не боятся?
- Нет, больше не боятся.
- Прекрасно.
- Сариэ, - вдруг окликнула она, обернувшись, уже успев сделать вперед несколько шагов.
- Да?
- Все хотела спросить...
- О чем?
- Что ты делал до тех пор, пока не попал в этот храм? Что ты делал на Земле?
Он усмехнулся немного печально.
- Что я делал?
- Да.
- Да ничего особенного в общем...
- Но все же...
- Правил миром.
Она вздрогнула:
- Что?
- Ну так... Правил миром, - он посмотрел на нее устало и чуть пожал плечами. – Эти земли тоже принадлежали мне, но там... там на них и правда никто не живет.
Она молчала.
- Езжай, Огга, - промолвил он. – Мне нужно немного теперь побыть одному. Завтра я приеду в город.
Она кивнула, и ослик бойко засеменил вперед, а наездница сидела и смотрела перед собою очень сосредоточенно и задумчиво.
*
Завтра, да, завтра. Сегодня он ничего не хотел делать. Он поднялся к храму, вошел в него и долго смотрел на богиню – все такую же мирную, все так же тихо и ясно улыбающуюся. Потом сел на пол прямо у подножия ее статуи, опустил голову, прижался к шершавому камню щекою, обхватил руками колени, спрятал в волосах лицо и долго так сидел. Сидел пока не стало темнеть над холмом небо, и тогда он чуть пошевелился, вытянулся и лег, положив голову на руку, а другою словно бы попытавшись укрыть себя от прохлады, так прямо у самого подножия статуи уснул.
Наутро, проснувшись, он встал, посмотрел, потом наклонился, едва коснулся лбом каменных пальцев богини, встряхнул волосами и быстро вышел. Спустился к помещению с утварью, добыл мешок, бросил туда два серебряных таза, тех самых, из которых однажды после дождя устроил веселое купанье, еще какие-то обломки, украшения жрицы, все, что нашел, закинул мешок за плечи, поймал лошадь и, спустившись вместе с нею к дороге, поскакал в город.
Да, они сделали переправы и путь теперь был гораздо удобней. Пастухи, заслышав приближающийся топот копыт, вышли к дороге и провожали его любопытствующими взглядами.
В городе его уже ждали. Ждали с готовностью и вниманием. Они собрали монеты и принесли ему, только их было мало. Но уже и кузнец нашелся и ждал приказаний. А женщина Огга вышла и протянула ему золотую монетку, ту самую, которую он рассматривал в первый день и на которой прочитал к изумлению своему собственное имя.
- Тебе не жалко ее?
- Нет, чего же жалеть, ты ведь теперь здесь.
Он взял монетку, посмотрел на нее.
- А мне жалко. Я сохраню ее тогда, ты не против?
- Конечно нет.
Он спрятал ее за пояс и хотел было идти, но она остановила его.
- Сариэ, я кое-что еще хотела бы тебе отдать, у меня есть кое-что, что может быть тебе теперь пригодится.
Он последовал за нею к песчаному берегу и к тем самым лачугам, где разговаривали в прошлый раз. Теперь здесь было почище, поровнее, некоторые домики были залатаны, а на берегу сушились новые сети и стояла пара крепких лодок и несколько связанных веревками плотов из бревен: ржавых заклепок, вытащенных из старых суденышек, всеми забытых, не хватило на большее.
Она провела его в свою лачугу, а из нее на задний двор, где была старая лестница с полустертыми побитыми ступенями, а под ней небольшой черный пролом. Она наклонилась. Пошарила там рукою и вытащила сперва кусок какой-то плотно завязанной ткани, а потом, к его немалому удивлению – длинный меч с резной рукояткой.
Она протянула ему меч – это был хороший меч, дорогой меч, очень надежный меч. А сама развернула ткань и из нее извлекла плащ с каймою и бронзовой застежкой в виде льва. Ему показалось, что он где-то видел эту фигурку...
- Что это? – спросил он.
- Я сказала тебе, что никто не приезжал сюда... Но однажды был один человек... Он приехал в этот город и остался здесь на некоторое время. Царицы не было тогда, поэтому должно быть так и вышло.
- Что это был за человек?
- Он прискакал на коне, истощенный донельзя, он бродил по городу и спрашивал о ком-то. Он спрашивал, не видели ли мы кого-то здесь – а мы не видели! Никто не видел, потому что не было никого, кроме рабов-пленников никого не было, а их-то никто почти и не видел. Он спрашивал, не видели ли мы искалеченного человека с хромыми ногами и обожженным лицом. А потом спрашивал, не видели ли мы светловолосого красавца. Мы правда с трудом понимали его, так непонятно он говорил. Он должно быть почти не знал нашего языка. Все только пугались и не понимали, чего он хочет, однако никто не видел ничего, подобного тому, что он описывал. Он ходил так, ходил, а потом упал, и у него был жар, он метался в бреду, но не мог встать, и никто не решался к нему подойти, даже стража, а я подошла и подняла его и отвела к себе. И он жил здесь, на берегу, долго, хотя когда он очнулся, казалось, он все забыл – он не приходил в себя. Когда он приехал, у него был конь. Он был одет в очень изношенную, но красивую одежду, и у него еще был вот этот меч, короткий нож и длинный кинжал. Словом, он был вооружен, на нем даже доспехи были. Оружие я спрятала, потому что опасалась, что стража его заберет, а доспехи, так и быть, отдала. Он был мирный совсем, рыбачил со всеми, тогда еще и лодки были, мы выплывали в море и пытались удить рыбу. А потом вернулась царица. Она вернулась со свитой. Она тогда еще даже похожа была на человека, только она была дряхлая, старая. Но разодетая, украшенная... Она желала говорить всем, она хотела видеть всех. Она созвала всех и сказала, что ныне она ожидает возвращения своего сына. Что он уже близко. И еще она сказала, что была в городе далеко от этих мест и видела дракона, и этот дракон победит всех и вернет ей величие. И еще она сказала, что видела того, кто правил миром, и более уже не правит, и он уже близко, и она ждет его, и когда он придет, настанет час ее славы. И вот мы все стояли и слушали, и этот человек стоял, и вдруг он занервничал, заметался, и когда она закончила и махнула рукою и исчезла в своей башне за мостом, он бросился к дому и стал искать свои вещи и собирать их. И я дала ему оружие и одежду, и спрашивала его, зачем ему это, но он не отвечал. У него взгляд был огненный и сосредоточенный. Он оделся и попробовал все оружие, но руки его были слабы. А коня не было уже, потому что коня давно стражники продали, как и доспехи. И он взял нож и кинжал, а меч счел тяжелым и оставил, и плащ оставил, потому что будет мешать, и ночью он вынырнул из города, выбежал и скрылся, а я только успела махнуть ему рукой, благословляя и не зная, что он хочет сделать и не веря, что он преуспеет...
- Как его звали? – спросил ее собеседник, глядя на нее задумчиво и печально.
- Я даже имени его не знала, он не сказал, он мало что говорил.
- Ты больше не видела его?
- Увы, если бы так... Нет, месяц прошел уже и почти что прошел другой, и я думала, что он умчался куда-то из наших мест, но нет, его привели, связанного и мятущегося, и отвели к царице. Это видели все. И вот после уже я больше его не видела...
- Увы!...
- Ты опечален этим?
- О да!
- Ты знал его?
- Это был мой друг!
- Он искал тебя?
- Да он искал меня!
- Я потому вчера удивилась твоему ответу, я и не сомневалась, что ты мог бы править миром. Кто бы мог, если не ты?.. Но это так совпало с тем, что сказала царица... И я поняла, отчего этот человек бросился на поиски. Он искал тебя. Она сказала, что ты близко, он бросился тебя предостеречь...
- Увы. Это так. Хотя я сказал неправду.
- Неправду?
- Конечно, я никогда не правил миром. Никто не правил миром, мир слишком велик. Это просто... фигура речи. Я царствовал на довольно большой земле. А потом я проклял свое царствование. Что с ним могли сделать?
- Я не знаю, это ты был в башне...
- Я выпрыгнул в окно. Почему он не выпрыгнул?
- Никто не сделал этого, кроме тебя и нашего молодого принца.
- Увы...
- Это его вещи. Ты возьмешь их?
- Да, я возьму их, они мне пригодятся! Спасибо тебе, что ты сохранила их.
Он взял плащ и меч и теперь уже, наконец ощущая себя воином, почти что правителем, вышел к народу. Он принял от них как дар те слитки, которые они приготовили для него, и выбрал себе стражу, которая будет его сопровождать. Он велел себя ждать, обещал вернуться с благими вестями. И вместе с тремя спутниками ускакал куда-то вдаль, так, как указали ему горожане – по дороге, резко заворачивающей за рекою в обход храма куда-то вглубь земли...