Глава 6 Он
В зале было сумрачно и совершенно пусто. Бармен с отсутствующим видом протирал бокалы, косясь в самый конец стойки. Я невольно тоже посмотрел туда. Как оказалось, там находился еще один посетитель. Он, вернее, она лежала на столешнице. Лица видно не было. Его закрывало облако вьющихся волос, свисавших локонами вниз. Я с удивлением поймал себя на том, что мне по-хулигански хочется дернуть за эти "пружинки" и поспешил заказать скотч.
- Наверное нужно вызвать охрану, - озвучил свои мысли бармен.
- Много выпила? - с сочувствием спросил я.
- Да почти бутылку мартини! Белого, - почему-то со злостью добавил парень, - и еще не заплатила.
"А, вот в чем твоя беда, приятель",- подумал я и уже без особого интереса приготовился наблюдать за развитием событий.
Ждать они себя долго не заставили. Тело, лежавшее на барной стойке, пришло в движение и только чудом не свалилось с высокого табурета. Девушка с трудом, но встала на ноги, и вдруг со скоростью, которой никто из нас не ожидал, вылетела прочь. Парень за стойкой то ли от удивления, то ли от испуга выронил бокал. Я же зачем-то вскочил со своего места и тоже выбежал из бара. Пронесясь, как сумасшедший, через центральное фойе, чуть не сбил шедшую мне навстречу пожилую пару. И только тогда резко затормозил. "Ну и что ты делаешь, идиот?" - четко спросил внутренний голос. Я с ним тут же согласился и почти повернул обратно в сторону бара, как вдруг через стеклянные двери отеля увидел ее.
Согнувшись пополам несчастная выплескивала на заснеженные ступени содержимое желудка. В какой-то момент ее резко качнуло и, скорее всего, она бы полетела вниз головой, если бы я не рванул на улицу и не схватил ее за плечо. Несколько секунд она оставалась в стоячем положении, а потом медленно начала сползать. Я подхватил ее на руки. Девушка резко открыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд. Последнее ей, вероятно, не удалось, так как глаза закрылись, а тело обмякло в моих руках.
Какое-то время я стоял неподвижно и смотрел на ее бледное лицо. Со снежинками на ресницах и в растрепанных вьющихся волосах она напомнила мне почему-то Снежную Королеву из детской книжки. Сильный порыв ветра вернул меня на землю: я стоял на февральском морозе в тонком джемпере и держал на руках отключившуюся после бутылки мартини незнакомую девицу в спортивной малиновой кофте и джинсах с какими-то странным рисунком. "Приехали!" - вздохнул я и стал подниматься со своей ношей в отель.
В холле нас уже поджидала "группа поддержки", состоявшая из представителя охраны, девушки в униформе отеля и возмущенного бармена. "О! А раньше-то вы где были, голубчики, - сразу подумал я, - в засаде что ли сидели?"
Бармен заговорил первым:
- Позвольте, она не заплатила за мартини, - начал он.
- Запишите на мой счет, - с ходу прервал я его. По расстроенному лицу бедолаги я подумал, что он заготовил длинную речь в ожидании скандала. Парень сразу как-то сник и быстро ретировался в сторону бара. Возникла небольшая пауза. Охранник с укором посмотрел на администратора (или кто она там была по чину). Девушка же, все это время пялившаяся на меня, вспомнила наконец, что она - представитель отеля:
- Мадам - наш клиент? Ей требуется медицинская помощь?
От постановки вопросов, но главное - их последовательности я начал медленно закипать. "Сказать ей что ли, что девушка тут не живет? Просто, чтобы посмотреть на реакцию. Интересно, попытается ли она выставить нас вон?", - зло подумал я.
Я давно заметил, что прямолинейность иностранцев, рьяно следующих букве закона, часто ставит в тупик более деликатных в этом смысле россиян. Приятели моего брата, американцы, приехали с маленьким ребенком в Москву. Девочке было лет 5. Катаясь на качелях, она упала и ударилась головой. Через несколько часов малышка пожаловалась на недомогание. Я позвонил в скорую помощь и объяснил ситуацию, не упоминая о том, что девочка - не россиянка:
- Адрес, - попросила диспетчер.
Я назвал.
- Имя ребенка.
- Уитни Вандер Роджерсон.
Молчание в трубке.
- Я спросила имя ребенка, - опять ожил телефон.
- Уитни Вандер Роджерсон, - повторил я и добавил, - понимаете, она иностранка, у нее нет полюса...
Договорить мне не дали.
- Послушайте, мужчина, давайте сначала поможем ребенку, а потом будем разбираться с полюсами. Врач будет через 15 минут.
Я совершенно не хочу никого идеализировать и терпеть не могу глупые обобщения - хамство и, наоборот, благородные поступки не привязаны, на мой взгляд, к географии, а к элементарному осознанию понятия "human being", то есть "человеческое существо".
Несмотря на явно вспыхнувшее в глазах бешенство, я спокойно (спасибо многолетним тренировкам) ответил:
- Помощь не нужна.
После чего прямиком направился к лифту. И в этот момент вновь появился бармен. В руках он нес куртку, цвет которой в моей начальной школе называли "детской неожиданностью":
- Вот, ваша девушка забыла в баре, - быстро проговорил он и, стараясь не встречаться со мной взглядом, аккуратно накрыл мою ношу.
Я вошел в лифт и, не без труда нажав на кнопку последнего этажа, прислонился к стене. "Господи, ну и во что я вляпался?" Я посмотрел на куртку, потом на лицо девушки в моих руках. И в этот момент что-то щелкнуло в голове. Я ее узнал. Еще когда она на улице на пару секунд открыла глаза перед тем, как отключиться, я понял, что где-то ее уже видел. Точно! Сегодня в баре на террасе! "Просто за-ме-ча-тельно!" - сквозь зубы процедил я, вспомнив наш содержательный диалог.
Открыть дверь номера карточкой, лежащей в заднем кармане брюк, оказалось сложнее, чем нажимать на кнопки лифта. После долгих манипуляций, сопровождавшихся автоматическим включением и выключением света (экономы чертовы!), мне все-таки удалось вытащить проклятый кусочек пластика и открыть дверь. Моя ноша не издала ни звука. Ввалившись, наконец, в номер и положив девушку на маленький диванчик в гостиной, я сел на пол и вытянул ноги. "Ну, и что теперь?" - задал я себе практически риторический вопрос. Несмотря на толпы родственников-медиков, я совершенно не представлял, что мне сейчас делать. То есть я понимал, что жизнь моей незваной гостьи не находится в опасности, но как привести ее в чувства и выпроводить восвояси - вот, в чем была проблема. Вздохнув в очередной раз, я отправился в ванную и вернулся с мокрым полотенцем. Девушка лежала в той же позе. Я прикоснулся к свисавшей с дивана руке, чтобы нащупать пульс. "Бьется, - вынес я окончательный приговор, - какие наши дальнейшие действия, профессор?" Взяв мокрое полотенце, я аккуратно положил его ей на лоб. Никакой реакции. Однако через пару секунд моя первая в жизни пациентка вдруг подняла руку. "Сейчас попытается избавиться от холодной повязки", - воодушевился я. Но не пройдя и половину пути, рука безжизненно упала вниз. "Черт, ну не хлестать же ее по щекам?" - с досадой подумал я. Где-то в глубине души я уже понял, что эту ночь нам придется провести вместе, но сопротивлялся до последнего. Меж тем, сказалось спортивное напряжение прошедшего дня. Спать хотелось зверски. Включив приглушенный свет в гостиной, я отправился в душ.
В мое недолгое отсутствие, как я и ожидал, ничего не изменилось. Плюнув на все, я ушел в спальню. Однако лечь в постель так и не смог. Перед глазами так и маячила хрупкая фигурка, оставленная мною лежать на маленьком диванчике. Я опять вернулся в гостиную и, чертыхаясь, перенес девушку на свою кровать. "Раздевать не буду", - зло решил я.
Терпеть не могу с кем бы то ни было делить кровать. То есть я люблю заниматься в ней сексом, но спать предпочитаю один. Мама рассказывала, что я, будучи ребёнком, никогда не норовил залезть на родительское ложе и буйно протестовал, когда мама пыталась уложить меня рядом с собой. Апогея моя паранойя достигла уже в более зрелом возрасте, проявившись в том, что я не только хотел спать в кровати один, но и находиться в своей опочивальне в полном одиночестве. Таким образом крест был поставлен на всех юношеских спортивных лагерях. Мой странный каприз заставил меня рано пойти работать. Чтобы не жить в кампусе, а снимать пусть каморку, но отдельную, в Нью-Йорке я начал подрабатывать ещё на 1-м курсе университета. С медицинской точки зрения мама объясняла этого феномен моей одержимостью контролем, а значит невозможностью расслабиться даже во сне в компании другого индивидуума. Я же по-своему разгадывал эту загадку, опираясь, правда, исключительно на богатый опыт общения с прекрасным полом. Ключом к тайне для меня был не сам сон, а момент пробуждения. Всех своих дам я образно разделил на две категории: спавшие с макияжем и без него. Красавицы, предпочитавшие заниматься сексом не ударив лицом в грязь (то есть накрашенными), утром выглядели так, как будто прямо из постели собирались на празднование Хэллоуина. Но большее отвращение, как ни странно, у меня вызывала вторая группа. Её представительницы (не все, конечно, но удручающее меня большинство), умывшись, как и положено, на ночь, вскакивали ни свет ни заря и, сбивая по дороге прикроватную тумбочку, роняя косметичку объёмом с хороший парфюмерный магазин, мчались краситься. Дальше с меньшим, но все же присутствующим звуковым оформлением дамы возвращались в постель и закрывали глаза, притворяясь спящими. Я - жаворонок, встаю рано и сплю очень чутко, поверхностно (собственно говоря, этим простым фактом и объясняется мое желание спать в одиночестве). Все пертурбации дам я прекрасно слышу. Как, скажите, я должен реагировать на то, что через пару секунд густо-накрашенные ресницы начинают театрально трепыхать, красавица томно потягивается и с улыбкой произносит "как спалось, милый?" Правильно! Единственно верным в данной ситуации способом - раздражением. Я понимаю и даже иногда разделяю не слишком лестное у наших дам представление об уровне мужского интеллекта. Но, помилуйте, столь низкая собственная оценка меня страшно обижает.
И на этом месте я провалился в сон.