Глава 5 Она
"М-даааа, ну и что мне теперь делать", - подумала я, провожая взглядом спины друзей. - Пробираться за ними тайком по направлению к гостинице с риском быть замеченной и высмеянной? Ладно, дам им спокойно добраться до номера и побреду следом".
В ресторане давно уже нечего было делать, поэтому, чтобы убить время, я отправилась искать счастье в баре или, на худой конец, сам бар. Побродив по холлу гостиницы и почувствовав себя непереодетой Золушкой на балу, на глаза, наконец, попалась табличка "Бар". Внутри царил полумрак. "То, что нужно", - приободрилась я.
В помещении почти никого не было, не считая парочки в конце зала. Я выбрала последний табурет за барной стойкой и уютно устроилась, облокотившись о стенку.
- Что я Вам могу предложить, - бармен материализовался через пару секунд.
- А Вы можете мне что-то предложить? - решила сострить я, но по лицу бармена поняла, что шутка не удалась. Впрочем, не удавалось мне в последнее время многое.
- Мартини, пожалуйста, - вздохнула я.
В Москве у меня были две лучшие подруги. Наша троица материализовалась еще в школе. Ольга, Сашка и я. Мы учились в одном классе и творили такие вещи, что, вспоминая их сейчас (уже будучи матерью двоих детей), у меня начинают медленно шевелиться волосы на голове.
Жили мы через дом друг от друга. С началом дачного сезона у родителей, начинался наш сезон безумств. Мы бегали по дискотеками, ездили автостопом и, как все уважающие себя 15-16-летние девчонки, считали, что весь мир у нас в руках. Это была яркая троица. Ну, по крайней мере, нам тогда так казалось. Саша - блондинка на высоких каблуках, выносившая мусор во двор с безупречным макияжем и укладкой на голове; Ольга - шатенка, с ногами, начинавшимися где-то в районе ушей; я же - брюнетка, метр с кепкой, с копной непослушных вьющихся волос (которые всю жизнь пыталась вытягивать, пока в 40 лет не махнула на это рукой). В отличие от Сашки каблуки я не носила принципиально, во-первых, неудобно, а потом мне казалось, что я еще успею грациозно порхать на шпильках, когда стану взрослой. К слову сказать, на каблуках я стою неуверенно и сейчас. До сих пор самой удобной обувью считаю кеды, их и предпочитаю. Это практично, потому что кеды отлично подходят к моей одежде, которая мало изменилась со школьной скамьи. Размер, несмотря на появление детей, остался тот же. Каждый раз, заходя в магазин я тянусь к очередному 225 спортивному джемперу. С брюками же и юбками у меня - без шуток - серьезные проблемы. Во Франции самый маленький размер нижней части женского гардероба - 36-й, а у меня - 34-й, поэтому нижнюю часть гардероба я вынуждена покупать... в детских магазинах. Когда приезжаю в Москву, Оля и Саша грустно качают головами и говорят, что выгляжу я как бомж. Пытаюсь им возражать, хотя сама в глубине души понимаю, что в моем возрасте наверное уже стоило бы поменять стиль. Вот только все руки не доходят: то свадьба, то роды, то развод.
На макияж у меня никогда не хватало ни времени, ни терпения. Скучая в ожидании, когда Ольга наложит на свое лицо толстый слой штукатурки, я вздыхала:
- Вот скажи мне, что можно делать у зеркала 40 минут?
- Краситься, - невозмутимо отвечала Оля, выравнивая стрелку под правым глазом.
- Странно, я все это делаю за 2,5 минуты.
- Ну, ты и выглядишь на 2,5 минуты,- со знанием дела заключала подруга.
Правда, один раз (после того, как прикончена была бутылка модной в то время водки "Привет"), подперев неумолимо стремящуюся в сторону стола голову, Ольга вдруг произнесла, серьезно глядя на меня:
- Знаешь ли ты (указательный палец устремился в сторону моего левого глаза, но, к счастью, уперся в нос), что твоя сила не в красоте...
Оля выразительно замолчала, но через минуту почти трезво и очень торжественно закончила:
- А в слове!
Я улыбнулась, с нежностью вспоминая лучшую подругу и время, когда мы были столь беззаботны. Тогда, конечно, я даже не стала задумываться о сказанном Ольгой, списав все на количество алкоголя в её крови. Но сейчас, по прошествии 20 с лишним лет, вдруг поняла, что подруга решила в каком-то смысле мою судьбу, положив конец хаотическим метаниям от любимой физики в сторону не менее любимой литературы.
С самого начала было очевидно, что я гуманитарий. Однако оказалась я в классе с углубленным изучением математики и физики (он просто считался престижным). В конечном счёте в голове образовалась каша, заставлявшая меня схематизировать Достоевского и Толстого в попытке подогнать действия Раскольникова и Болконского под Второй закон Ньютона. Ну, я утрирую, конечно. А что вы хотите после третьего бокала Мартини?!
Я всегда была очень правильной, дисциплинированной и ответственной. Наверное поэтому и училась хорошо. Особых талантов у меня не было, поэтому всего приходилось добиваться "пятой точкой". Правильно! сидеть на этой точке ровно и зубрить, зубрить, зубрить! А не то, что некоторые подумали, а другие мне даже озвучивали в лицо, мол, знаем, как ты всего добилась красивыми глазками (глаза, к слову, у меня действительно удались!)
Хотя нет, вру. Один талант у меня точно был: я прекрасно читала стихи (грамоту за победу на конкурсе "Стихи о Родине" мама все еще любовно где-то хранит, сама мне недавно призналась). Но великое будущее мне прочили в... физике (дозубрилась, видать)! Представьте теперь каким шоком для всех, а особенно для мамы, стало мое решение поступать на филфак МГУ. Это после окончания одной из самых сильных и престижных математических школ Москвы. Как я сказала, любовь к языкам и литературе у меня была всегда. Но окончательно распрощаться с миром чисел и формул мне помогла олимпиада... по географии.
Учительница вошла в класс и, подождав 5 минут пока ее заметят, объявила:
- Грядет городская олимпиада по географии. От нашей школы должны поехать двое - 5-классник и учащийся вашего 11-го класса. Я буду помогать младшему, а от вас мне нужен один доброволец, которому даже не обязательно занимать какое-то место. За участие я освобожу этого смельчака от посещения уроков географии до конца года.
Пока народ соображал, я быстро подняла руку. География была первым уроком в среду, возможность поспать лишний час для меня - совы - очень привлекала. Я думаю, что именно в этот момент совершила, как говаривала моя бабушка "роковую ошибку своей жизни". Но тогда я лишь думала об одном, а именно - о сне.
Географию я не знала, поэтому справедливо решила, что готовиться к олимпиаде совершенно бесполезно. В указанное время я появилась на пороге нужной школы, зашла в класс и заняла место у стены. Рядом со мной сел мальчик с очень серьезным видом. Нам раздали задания. Прочтя вопросы, я сразу поняла, что песенка моя спета. Я не имела ровным счетом никакого представления о том, о чем меня спрашивали (ну, кроме собственного имени, конечно). Моя географичка, как и было обещано, курировала 5-классников, а вот за нами наблюдал учитель из школы моего соседа по парте. Когда преподаватель приблизился к столу, я с радостью обнаружила, что парень рядом, как и я, считал географию "не барской наукой". Я навострила уши, пока моему соседу объясняли ответы на все вопросы. К литературному же пересказу услышанного подошла настолько творчески, что олимпиаду выиграла, мой же невольный спаситель оказался на 3-ем месте. Скорее всего, тогда я громко (вернее, "про себя") решила стать... писателем. Но чтобы совсем не расстраивать папу-математика и маму-врача решила "подсластить пилюлю" и заявила, что мечтаю заниматься филологией.
Родители категорически были против:
"Ну что это за профессия? Филолог! - причитала мама, - вот, например, врач - он и в Африке врач, и в революцию врач".
Моя душа еще не состоявшегося специалиста бунтовала:
"Мам, при чем здесь Африка, при чем революция?! - я все еще не решалась озвучить свою только что оперившуюся мечту, поэтому продолжала, - я могу быть редактором, переводчиком".
"Ага, переводить родительские деньги", - встрепенулся отец, не проронивший впрочем больше ни слова, вплоть до объявления результатов экзаменов. Как я поступила, не знает никто, включая попугая Кешу, в обнимку с которым мы готовились на кухне к покорению МГУ, ну, и всего мира в придачу.
Самое смешное в том, что я действительно стала переводчиком. А мечта о писательстве так и осталась мечтой. Впрочем, как и многое другое.
И это открытие стало последней внятной, а может уже и не очень, мыслью, посетившей меня в баре самого шикарного отеля Трёх Долин Куршевеля 1850. После этого я отключилась.