Часть 11
Вторая пара подошла к концу, а Кирилл всё ещё держал телефон слегка дрожащей рукой, пока другой записывал что-то вроде домашнего задания, но на деле лишь водил резкие и неаккуратные линии, создавая иллюзию деятельности. Он переписывал одно и то же сообщение Стасу так часто, будто от неправильного слова зависит вся его жизнь. Только взгляд Маши был сосредоточен на Кирилле. Она видела, что смотрел он не в телефон. Видела, что его внимание захватил смартфон, да и чувствовала, кому на самом деле хочет написать рыжий парень. Удивительно, что, несмотря на разлады с отцом, у дяди Лёши и его сына было много общего. Они переживали за ошибки, что совершили, а поэтому им страшно сказать лишнее. Они не боялись Стаса, но волновались за его жизнь сильнее, чем за свою. И Кирилл вечно может отрицать схожесть с папой, но ручка, которой настукивали ритм, всегда выдаст черту, что передавалась по мужской линии Янченко старших, поскольку Станислав крутил меж пальцев ручку чаще, чем выдавал не только внешнее сходство с матерью.
Такие детали и мелочи вынуждали улыбнуться Марию, но она вновь увлеклась. Нина осторожно коснулась плеча Баталовой, чтобы та вновь пришла в себя, но девушка блондинка лишь вздрогнула, словно её облили холодной водой. Антонина беспокоилась о подруге, но её вопрос угадали раньше, чем его озвучила студентка.
— Прости, я просто витаю в облаках.
— Не очень убедительно звучит, но если тебя что-то беспокоит, то я всегда выслушаю. Просто хотела сказать, что звонок уже был. Мы уже уходим.
— Ох, да! Прости, я задерживаю тебя? – заволновалась Маша, начав собираться, как только подумала, что может задержать соседку, но в ответ лишь отрицательный кивок головой. – Прости!
— Ты извиняешься слишком часто. Ты же не забыла, что Милана звала тебя в курилку?
— Не забыла, но я не пойду. – призналась Мэри, которая уже уложила аккуратно в сумочку тетрадь с пеналом. – Я же обещала тебе, что мы пойдём в буфет! То, что она меня не слушала, только её проблема, не моя.
Зато Кирилл намеревался в курилку, как только речь зашла о ней. Да, он всячески сопротивлялся желанию закурить, но пассивное курение за одну сигаретку не считается ведь? И Даня хотел бы отговорить друга... Только Милана даже здесь сделала своё дело по дороге в кабинет. В коридоре прям она перехватила Янченко за запястья и пробубнила что-то про Машку, которая бросила её. Кирилл немного заволновался, как легко староста отпустил его идти с ней. И беспокоило рыжего что-то, словно камень на душе или не до конца убитые бабочки, которые начали оживать после отсутствия сигарет. Ему в голову всплыл недавний диалог о девушке, только бабочки-валентинки вынуждал не выпускать Милу. Такую вредную, курящую... Она знала его, она могла оказаться владельцем бабочек, которых он получил уже пять. Пять действительно милых бабочек, которые были похожи на чёртовы валентинки. И почему он шёл за ней, хотя руку отпустили?
Она была непринуждённой, излишне уверенной, эта неприлично короткая юбка, за которую её отчитывали на каждых парах, смотрелась на ней великолепно. А Кируша на добровольную казнь был готов пойти, лишь бы снова следовать ха ней. Брошенный всем миром, совершенно один, но зато за ней и её тенью... Только в рассудке и в одно мгновение идеальная картина разбилась, впившись осколками в самое сердце. Здесь он и почувствовал всю красоту и ненависть к бабочкам... Бабочкам в его сердце, которые начали облетать всё пустое место, предназначенное только для одной... Той единственной...
— ...И я думаю, что просто куплю Димке шоколадку на пятилетнюю годовщину. Ну это важно типа, я не ебу. – оборвала запись голосового Одинцова. – Слушай, Кирилыч, а ты не ебёшь ли случаем, нравится ли Диме шоколад? Кирилл?
Он остался в толпе. Среди тысячи лиц и имён не видно никого. И никого не слышно, только фоновый шум. Шум, перекрывающий любой звук, но недостаточно перекрывающий вопросы в голове. Он не глуп, но видимо Мила надеялась, что Кирилл слушать не будет. И какие же могли быть отношения длиной в пять лет, когда бросили его только в июне? А сейчас... декабрь.
Если любовью называют бабочек, то порхают они по причине того, что любовь за шесть месяцев не ушла или из-за того предательства, что ранило сильнее самого острого ножа? "Это был год отношений... Тогда были ли это отношения? Может, она даже не бросала меня, а я просто что-то придумал себе?" – её образ терялся легко в толпе, лишь длинные каштановые волосы выдавали её, но его бывшая коротышка легко потерялась среди сотни таких же шатенок. Среди множества одинаковых и безразличных. Кирилл не слышал, но Даня стоял рядом и молчал. Он знал. Знал, но всё-таки хотел, чтобы сосед услышал об этом сам.
В здании похолодало или Кириллу казалось? Он не писатель, никогда им не был. Ему не посвятят оды любви. Но теперь он мог сравнить любовь с окурком, который размазывали по мокрой шершавой поверхности. Любовь была такой же противной и всё пачкающей, раздавленной и размазанной по стенкам его сердца. Выброшенной за забор его душевного смирения. Как хорошо, что он не писатель, потому что в ином случае Милана никогда не отпустила бы его.
— Я заболел. Скажи, температура поднялась. Давление там. Придумай сам. – теперь Кирилл знал, что терять ему нечего. Осталось не потерять Стаса.
В маршрутке Кирилл замерзал даже в застёгнутой куртке. Доехать до дома занимало лишь десять минут, но он за временем не следил. Вид из окна не волновал. Мир был слишком бесцветным, как под чёрно-белыми фильтрами, причём некачественными, с размытием. Красота зимы в мире пропала, как любовь к прогулкам. Это была бы ностальгия, как он катался с горок с братишкой на пакетах или картоне, который они брали из магазинов, выпрашивая коробки. Он мог бы ностальгировать по снежкам или лепке снеговика, если бы не решил рано взрослеть. Он потерял такую возможность, выбирая Милану. Он потерял половину воспоминаний, выбирая времяпрепровождение не с другими. Он виноват не меньше других, но признать в слух так страшно. И написать тоже. Но объясниться необходимо.
Двор, который полон не до конца оттаявшего снега, был совсем пустым. На качелях имелись небольшие сугробы, но они также не добавляли счастья и иллюзии пребывания людей. Его встретили любимые зверушки и так мерзко не чувствовал себя парень, жалея о том, что забыл корм. Отправив сообщение, Янченко взял рыжего котёнка, потащив его в подъезд и на второй этаж. Сегодня малыш будет его отдушиной, способом заглушить то, что нельзя заглушить сигаретой. Способом залечить разорванные раны, которые вскрыли снова. Вскрыли неприятно, засыпали солью. Но котёнок не спасёт. Его не спасёт ничего.
В холодной квартире не было ни души. В своей комнате Кирилл тоже был один. Котёнок не заменит человека, котёнка недостаточно. Только больше котят соседи не потерпят. Сейчас он придёт в себя и обязательно покормит котят. Сейчас он придёт в себя... А он придёт?
Кирилл снова завис, гладя котёнка. Он ненавидел быть один. Он и терпеть не мог себя так, что даже отец, по его мнению, мог позавидовать. Может, самооценка тоже наследственна? И если это так, то на родителей хотелось злиться сильнее. Ненавидеть также сильно, как лжецов. Ненавидеть также сильно, как предателей. Прямо как себя...
Маша получила ключ от квартиры у Дани. Через два часа закончатся пары, Фёдоров съездит в магазин и вернётся к Кириллу, которого пока одного оставить нельзя. Не сегодня. Не сейчас.
Парень её не заметил, только когда котёнок вытянулся, располагаясь не только на коленях Кирилла, но и на коленке девушки, он понял, что не один. Сейчас малыш очаровательно расположился на них, поэтому трогать его не будут, но Кира всё же тихонько поинтересовался:
— Ты тут давно?
— Не так долго, как хотелось бы.
— Знаешь, я не...
— Дима и Милана правда встречаются пять лет. Я пыталась сказать тебе об этом, но не успела. Прости.
— Потому что нечего было верить кому попало. - пассивная агрессия в речи чувствовалась скорее на себя, чем на Машу, но девушке не нравилась даже на себя злость.
— Знаешь. Мой папа говорит, что все допускают ошибки, но если на них зацикливаться, то и с ума сойти можно.
Кирилл слегка улыбнулся. Янченко и сам понимал, на сколько отвратительную шутку придумал, но не говорил её в слух только потому что не хотел обидеть Марию. Однако улыбка спалилась и Маша всё поняла, даже если и не слышала.
— Я и Стас определённо тому доказательство.
— Как мне стыдно, что я подумал об этом.
— Это смешно. Да и сходить с ума в одиночестве не весело. Так что давай сходить с ума вместе?
Кира когда-то слышал эту фразу, но не придал этому значение. Улыбка не ушла с лица парня, поскольку думать о сумасшествии на двоих приятнее. Парень сказал коротко: "А давай!" Правда, реальность в его голове не дала насладиться совместной шуткой в полной мере. Снова стало больно и даже котёнок не мог помочь, его мурлыканье больше не отвлекает. Только вопросы.
— Мы можем теперь поговорить?
— Думаю, что можем.