Анатема Вечности

Связанные пони, словно нитка бусин, медленно двигались по выжженной земле. Безжалостное солнце уже закатилось, и над горизонтом повисло тяжёлое, дымное небо. Впереди шли пегасы-охотники, их когтистые копыта стучали по твёрдой земле, создавая ритмичный, пугающий звук. Некоторые парили в небе, словно грифы, оберегая колонну с разных сторон. Спарк шла в самом конце, рядом с ней, поддерживая друг друга, были Флинт и Амбер. Их лица были бледными, но решимость все еще теплилась в их глазах. Верёвки впивались в кожу, оставляя болезненные следы.

Дорога вела к городу охотников – ужасному месту, название которого вызывало ледяной ужас в сердцах уцелевших пони. Этот город, или то, что от него осталось, представлял собой жуткое зрелище. Здания, будто зубы какого-то гигантского зверя, торчали из земли, их стены были испещрены глубокими трещинами.   Огромные, ржавые механизмы, полуразрушенные и покрытые лишайником, возвышались над развалинами, словно остатки давно забытой цивилизации. Воздух вибрировал от странного гула, исходившего от этих машин. В воздухе витал запах металла, гари и чего-то ещё, тошнотворного и отвратительного.

По обе стороны дороги виднелись остатки выгоревших лесов, поваленные деревья, словно сломанные кости, лежали повсюду. Некоторые из деревьев были странно деформированы, их ветви изгибались неестественными формами, словно измученные какой-то неведомой силой.   В редких, выжженных местах пробивалась жёлтая, уродливая трава. Местами, между развалинами, виднелись небольшие кучи костей – молчаливые свидетели жестокости, царящей в этом мире.

Спарк, стараясь не смотреть по сторонам, сосредоточилась на своих друзьях. Флинт, несмотря на боль и усталость, старался поддерживать её и Амбер. Он тихо бормотал слова поддержки, которые хоть немного отвлекали от ужаса происходящего. Амбер, несмотря на свой оптимизм, казалась подавленной. Её глаза были полны слез, но она сжимала зубы, не издавая ни звука.

Впереди виднелись стены города. Они были высокими, извилистыми, похожими на скелеты огромных чудовищ. Над стенами, словно хищные птицы, кружили пегасы-охотники. Колонна приближалась к воротам, к тому месту, где заканчивалась их свобода и начиналось рабство. Спарк чувствовала, как страх сдавливает её сердце. Но она знала, что должна быть сильной, для себя и для своих друзей. Им предстояло выжить в этом аду, и только их воля могла им в этом помочь.

Колонна прошла через громадные, проржавевшие ворота, и перед глазами пленников предстал Город Когтей во всей своей ужасающей красе. Это был не город, а кошмар, воплощенный в камне и металле. Здания, похожие на развалины древних замков, тонули в тенях, их стены были испещрены трещинами, а окна зияли чёрными пустотами. Огромные, ржавые механизмы, похожие на скелеты машин-гигантов, стояли повсюду, словно стражи ада. Воздух был тяжел от запаха гари, металла и гнили.

Пони, связанные, были разделены на небольшие группы и под конвоем пегасов-охотников, направлены в разные темные проходы, исчезающие в глубине города. В проходах виднелись лишь узкие проемы, ведущие в камеры, где и будут проводить свои дни новые рабы. Спарк, из-за небольшого количества пленников, оказалась одна в своей камере. Камера была маленькой, сырой, с каменными стенами и единственным источником света – маленьким, треснутым окном высоко под потолком, через которое проникало лишь немного тусклого света.

Она сидела на холодном, сыром полу, пытаясь перевести дух и смириться с реальностью. Её окружали только холодный камень и тишина, прерываемая лишь звуками города.

Внезапно, звук скрежета металла прервал тишину. К решетке её камеры приблизился Скай. Его вид претерпел ужасающие изменения. Он был одет в длинный, грязно-серый балахон, скрывающий его тело. Капюшон глубоко скрывал его лицо, оставляя видными лишь блестящие, неестественно широкие глаза, которые светились безумием. Его крылья были растрёпаны и грязны, перья местами выщипаны, а сам он казался худым и изможденным. Но в его глазах по-прежнему горел какой-то странный, маниакальный блеск. На его капытах висели странные металлические браслеты, поблескивающие в тусклом свете.

Увидев Спарк, Скай рассмеялся, этот зловещий, скрипучий смех, который она слышала в ту ночь. Он говорил на низком тоне, в его голосе слышались одновременно презрение и какое-то странное восхищение.

— О, Спарк, — прошипел он, — как же ты была наивна! Неужели ты правда думала, что сможешь противостоять нам? Я благодарен тебе за то, что ты привела меня в это место, к этому... изобилию!

Его слова были полны садистского удовлетворения. Спарк не отвечала, её взгляд был прикован к его ужасающему облику. Теперь она понимала, что Скай не просто изменился, он сломался. Он превратился в что-то чудовищное, в существо, которое больше не было похоже на того пегаса, которого она встретила среди руин.

Спарк отвернулась от Скай, не желая смотреть на его лицо, полное злорадства. Она чувствовала себя опустошённой, раздавленной грузом вины. Как она могла быть такой неосторожной? Как могла довериться незнакомцу, который привел к гибели её деревню и её друзей? Слезы медленно текли по её щекам, оставляя соленые дорожки на грязной коже. Она представляла себе лица Флинта и Амбер, их испуганные глаза, их надежду, превратившуюся в отчаяние. Эта мысль жгла её изнутри, сильнее, чем голод или холод. Она была дурой, наивной дурой, и теперь все её друзья и знакомые страдают из-за её ошибки.

Скай, не обращая внимания на её молчаливое отчаяние, отошёл от решетки, его фигура растворилась в полумраке коридора, где уже сновали его собратья-охотники. Он исчез среди них, словно призрак, оставляя за собой лишь запах гнили и страха.

Время тянулось медленно, невыносимо медленно. Спарк сидела неподвижно, глядя на каменные стены, как будто надеясь, что они смогут рассказать ей, как исправить всё, что она испортила. Казалось, что часы превратились в бесконечность, а минуты — в вечность.

Прошел час, и тишину нарушил приближающийся звук шагов. По коридору шли пегасы-охотники, их грубые голоса отдавали эхом в каменном коридоре. Они проверяли камеры, заглядывая внутрь, их лица были скрыты под грязными капюшонами, но Спарк чувствовала их презрение, их холодную жестокость. Они двигались размеренно, без лишних слов, словно машины, выполняющие свою работу.

Вскоре, один из охотников остановился перед клеткой Спарк. Он бросил ей на пол скудный паек – несколько подгнивших кореньев и немного мутной воды в разбитой кружке. Это была не еда, а жалкое подобие пищи, едва способное утолить голод. Но даже это было милостью, дарованной рабом. Даже от этого жалкого пайка веяло холодом и презрением. Спарк не притронулась к нему. Её уже не интересовало выживание. Всё, что она хотела, это искупить свою вину, каким-то образом вернуться домой и исправить все свои ошибки. Но как? Ответа на этот вопрос она пока не видела. Только холодные, серые стены её каменной темницы, и бездонная пустота в её душе.

Спарк уснула тяжёлым, беспробудным сном, прерываемым лишь кошмарными видениями. Когда она проснулась, холодный рассвет уже проникал сквозь узкое окошко камеры. В камере было темно и холодно, от каменных стен веяло сыростью. Она почувствовала резкий толчок, и поняла что её выталкивают на улицу.

На улице царила суматоха. Другие пони из её деревни, такие же изможденные и несчастные, уже были собраны в группы. Их лица были бледными, глаза потухшими. Многие из них молчали, словно каменные статуи, другие шептались между собой, их слова были еле слышны, но полны отчаяния. Среди них Спарк увидела Флинта и Амбер. Но другие жители деревни, словно не замечая её присутствия, держались от нее на расстоянии, их взгляды были холодными и полными осуждения.

В этот момент появился другой пони – крупный, мускулистый жеребец с жесткой шерстью и хмурым взглядом. Его рога были слегка изогнуты, а на шее висел тяжёлый, металлический ошейник. Это был надзиратель, его голос, резкий и властный, прорезал утреннюю тишину.

— Ну что, скотина, — рявкнул он, его слова были грубыми и лишенными всякого сочувствия, — время начинать пахать. Работа не ждет! Вы – рабы, а значит, работайте, пока не свалитесь с ног!

Надзиратель окинул взглядом собравшихся пони, его взгляд остановился на Флинте. Жестокая улыбка растянула его губы.

— Эй, ты, — прорычал он, указывая на Флинта копытом, — иди сюда. У тебя другая работа.

Флинта отвел в сторону, в направлении, где виднелись развалины кузницы. Оказалось, что его навыки кузнеца оказались востребованы. Его умения в обработке металла теперь будут использованы для создания оружия и экипировки для охотников.

Спарк нашла Амбер. Они обменялись короткими, молчаливыми взглядами, полными боли и безысходности. Они стояли рядом, помогая друг другу, но даже это мало утешало. Другие пони из деревни держались на расстоянии, их холодность была ледяной. На протяжении всего дня, во время изнурительной работы, они то и дело задевали Спарк, бросали едкие замечания. Кто-то из рабов, устав от тяжёлого труда и жестокого обращения, выпил слишком много, начал оскорблять её, обвинять в том, что случилось с деревней.

Солнце, казалось, издевалось над ними, сверкало своими жестокими лучами, усиливая чувство безысходности. Спарк понимала, что ей придется выживать в этом аду. Но не только выживать, но и как-то искупить свою вину, доказать всем, что она не предатель, и что она будет бороться за себя и за своих друзей до самого конца.

Работа была изнурительной, бесчеловечной. Пони трудились на каменных карьерах, добывая камень для строительства и ремонта зданий в Городе Когтей. Под палящим солнцем, среди пыли и камней, они работали без отдыха, с раннего утра до позднего вечера. Их кормили скудной, невкусной едой, лишь немного утоляющей голод. Постоянная усталость и боль стали их спутниками. Копыта были в мозолях, спины болели, а ноги еле держали их на копытах. Каждый день был борьбой за выживание, борьбой против боли, голода и отчаяния.

Надсмотрщики, жестокие и безжалостные, постоянно следили за ними, избивая и оскорбляя за малейшую ошибку или медлительность. Воздух был наполнен криками, стонами и руганью. С каждым днем пони становились все слабее, их тела истощались, а надежда таяла, словно снег под весенним солнцем.

Спарк, потерявшая поддержку Флинта, оставшегося в кузнице, осталась одна с Амбер. Другие пони из деревни, ожесточённые горем и страхом, избегали её, считая виновницей их несчастья.   Спарк чувствовала себя одинокой, окруженной враждебностью и презрением.

Однажды вечером, после особенно тяжёлого рабочего дня, когда силы покинули Спарк окончательно, Амбер подошла к ней. Она молча протянула ей кусок подсохшего хлеба, который ей удалось сохранить от своего пайка. Это был простой жест, но в нем чувствовалось сочувствие, понимание и надежда. Впервые со дня пленения, Спарк увидела в глазах другого пони не презрение, а сострадание.

В этот момент Спарк доверилась Амбер. Она рассказала ей о своих муках, о своей вине и о своем желании искупить свою ошибку. Амбер выслушала её, её слова были полны поддержки и мудрости. Она убедила Спарк, что они обе жертвы этой жестокой системы, что им нужно держаться вместе, чтобы выжить и, быть может, найти путь к свободе.

С тех пор Спарк и Амбер стали неразлучны. Они помогали друг другу переносить тяготы рабства, делились скудным пайком, поддерживали друг друга в моменты отчаяния. Они находили утешение в их дружбе, в общих надеждах на спасение. Даже в этом аду, в окружении враждебности и боли, они смогли обрести поддержку и веру друг в друга.

Их работа продолжалась. Они таскали тяжелые камни, поднимались на крутые склоны карьера. Их копыта и спины постоянно ныли от боли. Они ночевали в сырых, холодных пещерах, их тела дрожали от холода, а сон был кратким и беспокойным. Но теперь, у Спарк была Амбер, и это давало ей силы продолжать жить, и верить, что однажды они снова увидет солнце свободы.

Сердце Спарк бешено колотилось, когда её проводили через лабиринт темных коридоров к покоям главного охотника. Каждый шаг отдавался эхом в тишине, усиливая нарастающее напряжение. Она не знала, чего ожидать, но предчувствие беды давило на нее с неимоверной силой.

Дверь, украшенная ржавым железом и вырезанными из камня когтями, скрипнула, открывая путь в огромную, освещенную факелами залу. Помещение поразило Спарк своим убранством. Оно было обставлено роскошно, в жутком, мрачном стиле. Стены были отделаны темным камнем, украшенным высеченными из него изображениями хищных птиц и зверей. На полу лежали шкуры животных, а в центре комнаты стоял огромный, кованый трон из черного металла, украшенный острыми шипами. На троне восседал главный охотник – тот самый крупный пегас с темной, почти черной шерстью и пронзительно серыми глазами, которого она видела на площади. Его крылья, огромные и мощные, были сложены за спиной, словно крылья хищной птицы, готовой к атаке.

Он изучал Спарк своим холодным, пронизывающим взглядом. Его лицо было непроницаемым, но Спарк чувствовала, как в его глазах скрывается нечто большее, чем просто жестокость – интерес, холодное любопытство.

— Ну вот, — прозвучал его голос, низкий и хриплый, словно скрип ржавого металла, — наша маленькая единорожка наконец-то удостоила меня своим присутствием.

Спарк застыла, не зная, что ответить. Она не ожидала, что её магические способности станут предметом столь пристального внимания.

— Я заметил кое-что интересное, — продолжил главный охотник, его взгляд скользнул по её рогу, который до сих пор был скрыт под грязными волосами. — Ты… единорог. И мне весьма любопытно узнать, насколько ты искусна в использовании своей магии. Неужели ты думала, что твои способности позволят тебе избежать участи остальных?

Он откинулся на спинку трона, его серые глаза сверкнули, словно полированная сталь. Атмосфера в зале сгустилась, наполнившись напряжением. Спарк чувствовала себя маленькой, беспомощной, зажатой в тисках могущества и неизвестности. Она понимала, что от ее ответа зависит многое, но что она должна была ответить? Обман или правда? И что хуже?

Главный охотник терпеливо ждал, его безмятежное спокойствие давило на Спарк еще сильнее, чем его угрожающий взгляд. В воздухе повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь тихим потрескиванием факелов и стуком собственного сердца Спарк.

Спарк, стараясь сохранить спокойствие, ответила дрожащим голосом:

— Я… я давно не занималась магией, — прошептала она, — Поэтому я не знаю, насколько я сильна. Мои способности… они… я не уверена.

Главный охотник медленно поднялся с трона. Его огромная фигура нависла над Спарк, заставляя её съёжиться от страха. Он начал медленно обходить её, его взгляд был прикован к её рогу, словно он искал в нем ключ к какой-то тайне. Его прикосновение к её рогу было неожиданно лёгким и почти нежным, но в этом жесте чувствовалось холодное, бесстрастное любопытство.

— Единороги… — прошипел он, его голос звучал как змеиное шипение, — Они оказались куда более живучими, чем мы думали. Они воздвигли нерушимый магический щит, защищающий их от всего мира. Теперь они живут в уединении, в своем собственном раю, недоступном для нас.

Спарк покачала головой.

— Я… я ничего об этом не знаю, — прошептала она, — Мои родители… они оставили меня ещё когда я была жеребёнком. Я выросла одна, среди обычных пони. Я… я не считаю себя настоящей единорожкой.

Главный охотник остановился, его взгляд стал еще более пронзительным.

— Это не имеет значения, — прорычал он, — Мне нужна вещь, хранящаяся у единорогов. Вещь, которая даст мне неограниченную власть. И ты, маленькая единорожка, будешь мне в этом помогать.

Он подошел ближе, его дыхание коснулось ее шеи, заставляя её вздрогнуть.

— Если ты поможешь мне проникнуть сквозь их щит и завладеть этой вещью, — продолжил он, его голос стал тише, но от этого не менее угрожающим, — я отпущу жителей твоей деревни. Всех. Они будут свободны.

Спарк застыла, разрываясь между желанием спасти своих друзей и ужасом перед тем, что от неё требуют. Предложение главного охотника было жутким, но соблазнительным. Это был её единственный шанс спасти хотя бы кого-то. Цена была высока, но она была готова заплатить её, если это поможет вернуть к жизни её деревню.