Убрать 5.
По утру, как Оскар распрощался со своей матерью и сестрой, поспешил он к помещице Клаус, по происхождению немке. Та по четвергам (в день тот был именно четверг) любила проводить картёжные вечера у себя на веранде, играя с друзьями и приятелями в тридцать одно, но перед этим та обязательно бы распорядилась напоить гостей вкуснейшим чаем. Этим бы днём Оскар наверняка бы стал звездой, ибо всё-таки три года о нём ходили только слухи, да приходили письма.
Клаус представляла из себя обыкновеннейшую помещицу высшего звена. Земля её очень была близка к столице, душ было больше тысячи. Знакомства Клаус заводила всюду, где только могла завести. Говорят, что даже с Юлиусом знакома лично, потому и завсегдатая приглашённая гостья любого вечера или бала. Но это всё лишь обложка, а содержание было крайне неоднозначным. Клаус была самой циничной леди, которую Оскар видел за всю свою жизнь. Могло показаться, что кроме связей и денег её ничего не интересует. Но молодой рыцарь знаком был с ней ни первый год, даже не три. Нередко, в более интимной обстановке, она изливала свою душу ему: рассказывала о проблемах деловых, о терзаниях духовных, о неудачах сердечных и часто плакалась в его грудь, словно дитя. Наверное, она была самой обыкновенной девушкой до тех пор, пока за её воспитание не взялся отец, которому мы и обязаны за нынешнюю Клаус.
К дому он подъехал верхом на своём вороном жеребце. Нечасто аристократия замечает людей более-менее знатных верхом, а не в карете. Хотя это придавало некоторый шарм образу Оскара.
— Оскар, бог ты мой, не думала даже, что вы так скоро сможете приехать. Только вчера ваше письмо получила! — Мия Клаус бросилась обнимать Оскара, как только тот встал на землю. Давно она не видела своего друга, который мог выслушивать её часами, морально поддерживая. Наверное, Оскар был одним из немногих её настоящих друзей.
— Мия, дайте на вас взгляну! — Оскар бегло прошёлся по ней глазами, нарезал вокруг неё круг. — Бог ты мой, что за дама? Прошло три года, выглядите ещё прелестнее... Что за женщина, аки вино, с годами только лучше становитесь!
— Полно вам, полно! Засмущали меня. — Мия слегка покраснела, хотя отчасти ждала от Оскара что-то такое дерзковатое. — Пройдёмте к гостям.
За круглым летним столиком Оскара встретили три знакомых ему лица: Маркус и Рей (первый был младшим сыном известного генерала, второй дворянином из знатного рода Рейгхертев), а так же некая дама и господин, что сидел близ неё. На тех были обручальные кольца, вероятно, они были супругами, ко всему прочему сидели по-особенному близко друг к другу.
— Прошу любить и жаловать — господин Оскар Ванхерд. А это Анастейша и Линкольн Бранд. — Клаус представила их друг другу, мужчины пожали друг другу руки, Оливер поцеловал ручку Анастейши и присел.
— Вы, господин Ванхерд, служите? — Поинтересовался Линкольн.
— Верно говорите, служу. Правда, ведь об этом я вам не успел ещё поведать. — Оливер подумал на Мию, хотя сразу же разубедился в том, что это могло произойти. Она ведь сама сказала, что письмо получила только вчера.
— А что тут рассказывать? Итак видно, почтеннейший. Прибыли верхом, сами, как говорится, с усами. Одеты по-своему, ещё по старой моде, по позапрошлой. Стало быть, давненько вы не бывали в городе и не следили за модой. Да и походка.... боже, совсем не та, что у людей знатных в Элштейне. Вы явно не разучивали её у зеркала, она у вас очень простая, но от того и грациозна, а где грация, там и утончённость. — Не знай, добавил он про грацию и утончённость ради приличия, чтобы не нанести Оливеру оскорбление иль правда так считает. Но так или иначе юношу раскусил.
— Вы весьма наблюдательны, господин Бранд. Если выражаться точнее, служу я в Ордене, в звании 1-го рыцаря.
В Ордене существовала своя небольшая иерархия. Всем новичкам, которые проходили тщательный отбор, вручалось звание ученика до тех пор, пока те не пройдут проверку рыцарями-мастерами, по результатам которой, а так же по решению совета мастеров, им присваивали звание либо 3-го/2-го/1-го рыцаря. Затем уже идут мастера, паладины и верховный паладин. Не станем вдаваться в подробности.
— Сколько же вам лет? — Оскар и правда выглядел немногим моложе своих лет, особенно это становилось заметно, когда он хорошенько побреется.
— Двадцать три года, голубчик. Двадцать три года. — Повторил он.
— Да, видно способный вы человек, раз уже получили звание первого рыцаря.
— Ах, мужчины... — Прервала его госпожа Бранд. — Всё о своём, да о своём. — Анастейша намекала мужу, что не стоит набрасываться на Оскара, задавая ему всякий вопрос, который только придёт в голову . Но тот уже пошёл в отрыв.
— Много лет уже служите?
— Четыре года, если считать ещё и моё прибывание в «учебке». — Отвечал Оливер.
— А последние три года, — подхватил Маркус, — Оливер выполнял поручения самого нашего почтеннейшего правителя Юлиуса. — Оливер не воспринял это как дурной тон, Маркус был человеком очень общительным, он, как никто другой из присутствующих, нуждался в хорошей, а самое главное, активной беседе.
— Ах, прямо самого Юлиуса? — Не сдержалась Анастейша, выпалив это с искреннем интересом, смотря прямо в глаза Оливера, ожидая подтверждения слов, будто бы тот лично видел Христа, а не Юлиуса.
— Верно, мы с моим наставником, принимаем приказы лично от Юлиуса, а не от верховного паладина.
Завязалась беседа о всяком, как это и бывало обычно. Но прислуга, в лице лакея, явилась без чая, и что-то прошептала на ушко Клаус, после чего покорно ожидала в сторонке свою госпожу. Весть была весьма проста — с севера надвигаются тучи, вероятнее всего будет хороший дождь, придётся свернуться и пройти в дом, иначе гости промокнут.
Клаус вела гостей в залу, по левую руку от неё шёл лакей, по правую Оливер. Они что-то горячо обсуждали. Лакей заранее открыл двери, те прошли, как вдруг, совершенно неожиданно, как снег в середине октября, в Оливера врезается служанка с подносном чая. Сервиз — на пол, с характерным таким звуком разбившейся посуды, горячий чай попал на одежду Оливера, испачкав её, малая часть осколков посуды прилетели в его торс, неведомо каким образом, поранив юношу до крови.
Лицо служанки нужно было видеть. Сердце её замерло, ведь она облила не абы кого, а наверняка какого-нибудь знатного господина, ведь иные не являются на посиделки к госпоже Клаус. Мия и лакей от служанки далеко не ушли, они прибывали точно в таком же ступоре, который скорее был вызван больше неожиданностью произошедшего и боязнью последствий такого курьёза.
Вдруг больше Оливер после такого не придёт в гости к Мии? Вдруг он больше не выслушает её, как выслушивал ранее? Она ведь по сей день очень жаждала их новой встречи, и до сих пор жаждет того момента, когда они останутся наедине и смогут хорошенько поговорить. Все эти три года она держала в себе все свои тайны и думки, боясь предательства со стороны другого человека, которому она могла бы раскрыться в истинном своём облике нежной и очень хрупкой девушки.
Оливер сильно сжал глаза, через рот, стиснув зубы, вдохнул побольше воздуха, стараясь сдержать вопли от боли, которую доставлял горячий чай, а так же он хотел сдержать злость, которую хотелось вымещать на служанке до самого вечера.
— Глупая! Вон, поди прочь отсюда! Чтоб глаза мои тебя больше видели? — Визжала Мия. Оливер приоткрыл один глаз, все ещё изнемогая, но терпя, боль. Он увидел лишь пятившуюся назад служанку, что неустанно кланялась и тихо лепетала себе что-то под нос из разряда: «покорно прошу прощения», да таким тоненьким и нежным голоском.
Русые волосы, такие шелковистые и длинные. Голубые очень глубокие глаза, заполненные страхом и чувством вины. Аккуратные маленькие ладошки, с тоненькими пальчиками. Такое же небольшой тельце, среднего роста, которое казалось таким хрупким и совсем беззащитным. Как-то даже было обидно, что на такую слабую девушку так бранятся, хоть и по делу.
— Боже мой, Оливер, с вами всё в порядке? Надо же срочно обработать всё это. — Мия подозвала лакея, дала ясно понять, что нужно израненному гостю помочь.
С лакеем, впрочем, тоже ещё предстоял очень серьёзный разговор, ведь это именно он не сообщил прислуге о перемене места, куда нужно доставить чай. Лакей первым делом побежал к Клаус, которой сообщил о переменчивости погоды, а сделай он наоборот, то этого бы не случилось. К тому же, поднос несла не простая домработница, а гувернантка, пусть и такая же рабыня.
Юноше обработали торс молоком, обработали всем необходимым и небольшие порезы, после которых останутся обязательно шрамы (хотя к этому рыцари уже давно привыкли). Нанесённый урон не оказался серьёзным. Ближе же уже к 3-4 часам Оливер вышел к Мии в залу, гости к тому времени разъехались. Та думала, что он гневается на неё, как Сатана гневается на Бога всякий раз, стоит тому сделать что-то хорошее.
— Боже мой, прости, прости, Оливер, не углядела! Не уберегла! — Она даже не знала как ей быть.
— Ничего страшного.
— Моя вина, что накупила себе таких дураков. Всех высеку, всех выгоню! Ту гувернантку утоплю собственными руками. Как мне твоё прощение вымолить? Проси! Проси всё, что захочешь, всё дам, только попроси! — У помещицы началось что-то вроде истерики.
Речи, да и манера поведения Мии, очень пугали Оливера. Та, хоть и тет-а-тет представала перед ним в своём первозданном виде: слабом и очень эмоциональном, но не до такой степени. Впрочем, может быть, она всегда такой и была, просто рыцарь отвык от такого. Оливер не желал видеть свою подругу в таком жалком виде торговки, что желает выкупить себе прощение, к тому же он прекрасно знал, чего боится Клаус, а это доставило ему гораздо больше оскорбления, чем пролитый чай, хотя на предложением подумал очень хорошо. Он взял её за плечи, своими спокойными и успокаивающими зелёными очами посмотрел ей лицо.
— Неужто ты правда думаешь, что я буду с тобой ссориться или ругаться из-за какой-то посуды и чая? Сколько мы знаем друг друга? С пятнадцати? Стало бы уже уже восемь лет, а то и больше. Неужели ты думала, что на это всё я это наплюю, надую щёки и отвернусь от тебя? Правда ль ты обо мне такого плохого мнения? Разве я когда-то так делал или давал повод подумать, что так могу сделать? Ответь мне, Мия. — В ответ та лишь расплакалась, понимая, что сама того не желая, причинила физическую боль близкому другу, дак ещё и задела его своими словами. Как обычно, все слёзы ушли в грудь, которая, к слову, немного побаливала после случая с горячим чаем. — Ну, коль заговорили о просьбах... всё-таки, есть у меня одна. — Он начал издалека. Прекрасно понимая, что Мия сейчас готова пойти на многое, да ещё и потом, скорее всего, жалеть об этом не будет (такое Оскар проворачивает не первый раз), он решился не ещё одну небольшую дерзость. — Мне нужна как раз гувернантка. Может быть эту девицу отдашь?
Удивлению Клаус не было предела.