Глава 12
Выйдя из класса, я поспешила к выходу, но не успела отойти и несколько метров от кабинета Карлстена, как меня окликнули. Обернувшись, я увидела Акке, что выворачивал из-за угла коридора. Я остановилась, потому что убегать от него после нашего разговора в автобусе было бы невежливо.
— Привет, Ру, куда-то спешишь? – спросил он с улыбкой на лице.
— Да нет, — ответила я, бросая взгляд на дверь выхода, за которой уже затерялась Бринт.
— Так да или нет? – рассмеялся Акке.
— Я хотела найти Бринт, ей не очень-то понравился новый учитель по биологии.
— Ага, я слышал, как девчонки обсуждают его. «Мистер Карлстен такой милый, мистер Карлстен – красавчик, у мистера Карлстена такая улыбка» — аж тошнит.
Неужели слухи об учителе на замену так быстро распространились? Хотя чему тут удивляться – это же школа. Тут даже учителя сплетничают между собой.
— Твое выступление было классным.
— Спасибо, но ты рано ушла, что-то случилось? – обеспокоенно спросил он.
— Стало нехорошо, в баре было душно, извини, что не дослушала вас.
— Да все нормально, можешь сегодня прийти на репетицию ко мне домой, — пригласил Акке.
— О, правда?! Спасибо, я приду. Мне пора, Бринт меня ждет, у нас с ней... одно дело.
— Хорошо, до встречи!
Выбежав из школы, я застала Бринт, болтающую с каким-то чужаком. Он не был похож на ученика или работника нашей школы. Во-первых, у него не было с собой сумки для учебников. А во-вторых, в таком виде в здание школы не пускают. На голове у него была кепка, из дырочки которой проглядывал пучок волос. Под джинсовой жилеткой с вышивками и значками теплая толстовка. И в довершение – узкие джинсы и массивные кожаные ботинки, которые сведут с ума любую шестиклассницу.
Увидев меня, Бринт с ним быстро распрощалась и на счастливой ноте поскакала в мою сторону, а ее собеседник развернулся и направился к парковке. Сел в машину и включил на полную громкость какой-то рок, привлекая внимание охранника, что устроил перекур у школы.
— Кто это был? – спросила я.
— Гуннар из группы. Я столкнулась с ним, когда вышла из школы, кажется, он ждал Акке, — затараторила Бринт. – Пригласил меня на репетицию в гараже.
— Акке тоже позвал меня.
— Значит, после больницы заглянем к ним, — расплывшись в улыбке и подхватив меня под руку, резюмировала Бринт.
Мы вышли на оживленную улицу и стали двигаться в сторону госпиталя, где хотели провести расследование и узнать, что представляет собой Анника. По утрам она ходила на занятия в университет, а после обеда всегда спешила на практику в госпиталь. Насколько я слышала, она была помощницей терапевта и даже могла назначать лекарства больным.
— Не хочешь поговорить о случившемся? – спросила я, подразумевая учителя на замену по биологии.
— А что тут говорить? Если я перестану ходить на биологию до конца его работы здесь, никто ничего не узнает.
— Хочешь сказать, что не собираешься больше ходить на биологию?
— Ну почему не собираюсь, как только он исчезнет, я вернусь, — злорадно хихикнула Бринт.
Вот черт, она была настроена уверенно. Только вот она не понимала, что за прогулы ей не видать хорошего среднего балла, а вследствие этого и поступления в колледж или университет.
— Но, Бринт... — она оборвала меня на полуслове.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, но я все решила. Мне и так не светит ничего лучше местного колледжа, а уж в него-то я смогу попасть и без дурацкой биологии.
На этом разговор был окончен. Мы шли, наслаждаясь майскими лучами солнца, школьники с возбужденными криками проносились по улице, спеша домой после занятий. На оживленной дороге слышались басы музыки из проезжающих машин старшеклассников. Из пекарен чувствовался аромат выпечки с ванилью и корицей, и все бы было прекрасно, если не правда о моей семье, которую мне предстояло разгадать.
Здание госпиталя выглядело старым. Серый промокший кирпич не хотел сохнуть от вековой влажности. По углам и у основания фундамента разрастался мох, а от кустарников, что росли вплотную к зданию, тянулся ядовитый плющ. Окна госпиталя выглядели мутными, словно бы очень давно их никто не протирал. Несмотря на ранний час, в каждом окне здания уже горел свет.
Мы вошли в высокие деревянные двери и очутились в главном зале. Справа располагались скамейки для пациентов, ожидающих очередь,а слева за стойкой сидела черноволосая женщина средних лет в очках. По центру высилась большая лестница с деревянными перилами, и располагалось несколько лифтов, как грузовых, так и обычных.
Бринт потащила меня к коридору, что находился за стойкой, но нас остановил пронзительный женский голос:
— Куда это вы, две юные леди? – женщина поднялась со своего стула и взглянула на нас через толстые стекла очков.
— Я пришла к своей матери, Грай Йенсен, — Бринт смекнула, что просто так нам в здание не пробраться, а потому продолжила: – Вы не могли бы ее позвать?
— Да, минутку, присядьте вон там, — женщина указала на ряд скамеек.
Пришлось развернуться и пройти мимо ее подозрительного взгляда. На скамейке напротив нас расположился пожилой мужчина. Он приветливо и виновато улыбнулся нам, словно бы извинялся за свою старость. Волосы его были седыми и наполовину выпавшими, представляя на всеобщее обозрение гладкую макушку. Лицо сплошь и рядом испещрено морщинами и пигментными пятнами. На нем была бежевая вельветовая рубашка и потертые брюки.
Столик перед скамейкой был завален всевозможными журналами и газетами, среди которых стоял кувшин с водой и одноразовыми стаканчиками. Мужчина с трясущимися руками потянулся за стаканчиком, чтобы налить себе воды. Руки его совершенно не слушались, в результате чего стопка стаканчиков опрокинулась на пол. Я встала со своего места и нагнулась, чтобы достать их из-под стола, а когда встала, вытащила один и протянула старичку.
— Б-большое спасибо, мои руки никуда не годятся, — произнес он, когда я вложила ему в ладонь стаканчик.
— Ничего страшного.
Вернувшись на место, Бринт пихнула меня в бок.
— Мы не занимаемся благотворительностью, — прошептала она мне на ухо. – Не забывай, зачем мы здесь.
В этот момент в фойе госпиталя влетела краснокожая женщина с лишним весом в области живота, бедер и ягодиц. Она была облачена в спортивные легинсы и обтягивающую футболку, поверх которой была надета кофта. Она держала в руках какие-то бумаги, а, подлетев к женщине за стойкой, принялась кричать, водрузив свои бумаги на стойку:
— Как это понимать?!
— В чем, собственно, дело? – растерянно спросила работница госпиталя.
— Вчера я была у вас из-за аллергии на хлорированную воду в бассейне. Ваш доктор прописал мне дорогущую мазь, которую мне пришлось купить, хоть я и не какая-то там богачка!
— Что-то не так с мазью? – пытаясь быть вежливой, спросила женщина.
— А вы разве не видите? – прокричала толстушка в легинсах, указывая своими пухлыми пальцами, похожими на сосиски, на лицо. – Моя кожа теперь розовая! На кого я, по-вашему, похожа?
— Не знаю, честное слово.
— Я похожа на свинью! – не унималась женщина.
— Пожалуйста, мэм, не кричите, вы пугаете пациентов!
Толстушка с красным лицом повернулась на нас с Бринт.
— МЭМ? Какая я вам МЭМ, мне всего двадцать четыре года! Я буду жаловаться! Позовите главного! Я хочу, чтобы доктора, который прописал мне мазь, уволили!
Ситуация сложилась не из приятных, но я быстро потеряла к ней интерес, потому что перед моими глазами разворачивалась душещипательная картина. Старичок дрожащей рукой взялся за ручку графина, вода в котором тряслась как во время землетрясения.
— Пожалуйста, присядьте, я позову врача, который принимал вас, — проговорила женщина за стойкой, уже держа возле уха трубку стационарного телефона.
— Ладно, я присяду, но я вам всем этого просто так не спущу! – женщина пригрозила кипой бумаг.
А затем подошла к стульям и села рядом со старичком. Он, к слову, уже был на полпути к тому, чтобы утолить жажду. Мужчина стоял в позе знака вопроса и трясущимися руками наливал воду в стаканчик. Тут его рука предательски дернулась и содержимое кувшина пролилось на женщину с красным лицом.
Та завизжала, словно бы ее укусила бешеная свинья. К ней с испуганным лицом подскочила женщина из-за стойки. Краснолицая оттолкнула старичка и тот, покачнувшись, приземлился на скамейку, уронив стеклянный кувшин на пол, а стакан с водой – себе на штаны.
— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? – прокричала работница госпиталя.
— СТАРЫЙ ИЗВРАЩЕНЕЦ!!! – завизжала дама в легинсах. – Он вылил на меня воду!
— Сэр, зачем вы это сделали?
— Я-я... — растерявшись, вымолвил старик.
— Он не делал этого, — я поднялась со стула, потому что больше не могла терпеть балагана, что устроила эта «фитоняшка». — У него же руки больные, разве вы не видели?
Женщина из-за стойки выслушала меня, взглянула на трясущиеся руки старичка и сказала:
— Пожалуйста, пройдемте в уборную, там вы сможете привести себя в порядок.
Женщина с красным лицом удалилась вместе с работницей госпиталя. Бринт, обрадовавшись моменту, вскочила со своего места и потянула меня за собой в коридоры госпиталя.
— Разве мы не должны дождаться твою мать? – спросила ее я.
— Нет, идем!
Стоило нам только свернуть в коридор за угол, как мы чуть лбами не столкнулись с матерью Бринт.
— Что вы вдвоем здесь делаете? – нахмурившись, спросила она. Возле нее стояло ведро со шваброй и тележка с принадлежностями для уборки.
— Я пришла тебя навестить, — натянуто улыбнулась Бринт.
— Добрый день, миссис Йенсен, — поздоровалась я.
Грай перевела рассерженный взгляд с Бринт на меня. Он немного смягчился, но затем она снова устремила его на Бринт.
— Вместо того, чтобы заниматься делами, которые тебе поручил отец, ты шатаешься по городу и отвлекаешь Руну и меня от дел?!
— Он мне не отец! – от Бринт чувствовалось напряжение.
Разговор не задался, мне, честно говоря, не хотелось быть его участником, а уж тем более не хотелось, чтобы меня приплетали к происходящему.
— Если бы не Болли, мы бы давным-давно жили на улице! Ты должна быть благодарна ему.
— За то, что он избивает тебя и меня?!
Глаза Грай вспыхнули красным пламенем. Она не хотела, чтобы я слышала это. Не хотела, чтобы хоть кто-то еще знал о том, что она выбрала себе не того мужчину. Не хотела, чтобы кто-то знал, насколько они с Бринт несчастны.
Лицо у Бринт покрылось пурпурными пятнами и, как мне показалось, она была готова сейчас расплакаться. Но вместо этого она развернулась и ушла.
А из уборной как раз вышла работница госпиталя, что провожала толстушку в туалет.
— Ох, Грай, ты уже здесь, — удивившись ей, проговорила она. – Тебя искали две девочки, одна из них тут, а другая...
— Она ушла, — с хрипотой в голосе проговорила Грай.
— В зале ожидания разбили кувшин с водой, можешь там прибрать?
— Да, конечно, — мать Бринт взяла ведро со шваброй и начала толкать тележку в зал, из которого мы только что вышли.
Я последовала за ней, но остановилась за углом, потому что у старичка с больными руками уже сидела Анника. Она держала его за руки и о чем-то с ним разговаривала.
Миссис Йенсен взялась убирать осколки стекла в ведро, что вытащила из своей тележки. Послышался звук открываемой и закрываемой двери и мимо меня протопала толстушка с красным лицом. Увидев Аннику, она принялась что-то кричать женщине за стойкой.
И до меня дошло, что именно Анника была тем врачом, что прописал неправильную мазь. А может, это была и не мазь? Может, так Анника нанесла на женщину какое-то заклятье? У меня не было ответа на эти вопросы, но я знала, что Анника причастна к этому.
Пока краснолицая, которую пыталась оттащить женщина из-за стойки, разбиралась с Анникой. Я осторожно шмыгнула между ними и выбралась на улицу. Я нашла Бринт, сидящую на скамейке у больницы.
— Как ты? – спросила я, присаживаясь рядом.
— Ничего, — она шмыгнула носом, повернулась ко мне и вцепилась в мою спину, разрыдавшись.
— Знаю, Бринт, — я поглаживала ее по голове, чтобы успокоить. – Никому из нас непонятен мотив наших родителей. И мне искренне жаль, что с тобой это происходит.
Бринт дрожала, вцепившись в меня. Мне в тот момент казалось, что она хрупкая птичка, которой сломали крылья, и она больше не может летать. Мне хотелось утешить Бринт, хотелось забрать ее боль себе, чтобы она снова была счастливой.
Не знаю, что заставило меня это сказать, возможно, на фоне переживания за Бринт, я совсем позабыла о своей матери.
— Я скажу Виве, она что-нибудь придумает.
—Нет, только не впутывай в это свою мать, — Бринт отпрянула от меня и с серьезным выражением лица сказала: — Я не хочу, чтобы в этом участвовал кто-то кроме нас.
— Почему? Ведь мама знает тебя давно, она поможет!
— Взрослые доверяют только себе подобным, а не нам подросткам. Они думают, что мы все время лжем.
— Моя мама не такая.
— А какая? – Бринт отодвинулась от меня на приличное расстояние.
Ее вопрос выбил меня из равновесия. В свете последних событий я и вправду уже не знала, какая она, моя мать. Она всегда казалась мне доброй и любящей, но, видимо, это была маска, под которой скрывается кровожадное чудовище, что убивает силой мысли невинных животных.
— Я не могу доверять ей, если ты сама не доверяешь, — проговорила Бринт, вытерев слезы. – Знаешь, с того дня, как ты мне рассказала сама знаешь, что, я постоянно думаю.
— О чем?
— В глубине души я надеюсь на то, что ты одна из них.
Все внутри меня дрогнуло от ее слов. Я много думала об этом, я просто не могла не быть такой, как они, но когда Бринт сказала мне это вслух... Я поняла, что это действительно может оказаться правдой.
— Ты же знаешь, я этого не хочу.
— Я-я понимаю, что для тебя это в новинку, ведь мы еще не поняли, как это работает, — Бринт отстранилась и взяла меня за плечи. — Но просто представь, что имей ты какие-либо силы, ты бы смогла наказать Болли.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — я вырвалась и поднялась с места. — Не я вершитель чужих судеб, и не в моей власти наказывать кого-то.
— Даже если твоя лучшая подруга страдает? – сквозь брызнувшие слезы прошептала Бринт.
Ее слова заставили меня задуматься и в какой-то момент мне даже захотелось поступиться своими принципами. Но в мозгу ярко всплыла картинка произошедшего на лысой горе.
— Даже если речь идет о тебе, — вымолвила я.
Бринт смотрела на меня мгновение, а затем сказала: «Отлично!» — сгребла свою сумку со скамейки и твердыми уверенными шагами удалилась.
Солнце скрылось за свинцовыми тучами, и поднялся ветер. Ветви деревьев с набухшими почками качались, словно в такт воображаемой музыке. Их движения казались неестественными и притворными. Поднявшийся ветер подхватывал с подсушенной травы прошлогодние листья и швырял в удаляющуюся Бринт. Я провожала ее взглядом, пока она не скрылась за углом ближайшего здания.
***
Медовый месяц подошел к концу. Густав и Хильд вернулись в свою страну, город и новенький дом, который казался для новоиспечённой жены пустым. Она всеми возможными способами хотела, чтобы дом ожил, а потому частенько выбиралась в город, чтобы купить новые вазы для живых цветов, посуду для гостей или столовые приборы. Густав в свою очередь сделал под заказ мебель для их гнездышка на своем производстве.
Хильд не покидало страшное предчувствие после случившегося в их путешествии. Потеря ее первенца и предостережение шаманки здорово напугали ее. Шаманка просила ее не отрекаться от собственной силы, но Хильд уже давним давно не пользовалась ею и, казалось, даже забыла, как это делается.
В один из дней, когда Густав допоздна задерживался на работе, Хильд занавесила шторы и достала из-под кровати купленный совсем недавно хрустальный шар. Свечей в их доме имелся большой запас, поскольку электричество периодически отключалось. Хильд до того никогда не использовала хрустальный шар. Живя с матерью и сестрой, у них попросту не было такого дорогостоящего атрибута для колдовства. И она смутно представляла, как могла бы использовать его в своих целях, но пообещала себе попробовать.
И вот, усевшись на полу, в темной комнате, подсвеченной лишь несколькими свечами, Хильд поставила перед собой хрустальный шар на деревянной подставке. Положив на него кончики пальцев, она сосредоточилась и выбросила все ненужные мысли из головы.
Она слышала собственное монотонное дыхание, стук сердца и больше ничего...
Хильд это удивило. Она понимала, что ее магия дремлет где-то в глубине, но, чтобы совсем ничего... Этого она не ожидала.
Тут же она засомневалась, что все делает правильно. Может, в шар стоит вглядываться, пытаясь отыскать какие-то знаки в бликах свечей? Она убрала руки от хрустального шара и хорошенько встряхнула их, после чего вернула к шару и принялась внимательно всматриваться в него.
Невозможно сказать точно, как долго Хильд смотрела на отражение свечей в хрустальном шаре. Но в какой-то момент его поверхность затуманилась и закружилась. Хильд придвинулась ближе, и ее глаза начали закрываться, а потом она услышала голос в своей голове:
— Что ты хочешь знать?
— Я действительно проклята? – спросила она, не ожидая услышать ответ, поскольку все еще думала, что голос был лишь игрой ее воображения.
— Да, — ответил голос.
Мурашки и холодок заструились по телу Хильд. Ее терзал вопрос, кто отвечает ей — ее собственный разум или хрустальный шар?!
— Скажи мне, кто это сделал?
— Твоя мать.
Холодок в теле сменился лавиной ненависти, от которой обожгло щеки и бросило в жар.
— Почему? – Хильд озвучила интересующий вопрос.
— Потому что ты хотела быть нормальной и потому что оставила ее.
— Откуда ты все это знаешь?
— Ха-ха-ха, — послышалось в ее голове. – Это будет наш маленький секрет...
Испугавшись смеха, Хильд открыла глаза и пришла в еще больший ужас. Руки, которыми она касалась хрустального шара, были объяты черным дымом. Эта мистическая чернота клубилась внутри шара и каким-то неведомым образом через прикосновение Хильд к шару сумела вырваться наружу.
Только сейчас Хильд почувствовала покалывание в руках, словно тысячи острых игл впивались в них. Она попыталась отдернуть руки, но у нее ничего не получилось. В шаре вспыхнули красные глаза и послышался голос, но уже не из ее головы, а из шара:
— Не открывай глаза, пока не уберешь руки с шара, — проговорил голос, словно из-под воды.
Хильд быстро кивнула, покалывание ушло из ее пальцев. А черный дым заструился внутрь шара и исчез в вихре. Через мгновение поверхность шара стала туманно-серой, а после и вовсе прозрачной.